Хохмачи

     Разные истории, весёлые и не очень, случаются с людьми из-за языкового барьера. Одну такую историю я и хочу рассказать. А дело вот как было.
     Во времена перестроечные, когда людям зарплату не платили и каждый выживал, как мог, ходили в поисках работы бригады строителей. Их и «бригадами» назвать можно было с большой натяжкой. Просто сговаривались несколько мужиков и искали работу «на стороне», за которую им бы заплатили «живые» деньги. Однажды к такой бригаде пристал мужчина средних лет, выходец из Украины. Приехавший в Россию подзаработать. Ребята подобрались весёлые, безбашенные. Работу свою называли «халтурой», соответственно себя – халтурщиками. Да и что греха таить, во многих случаях они действительно халтурили. Только Кузьмич, которого по за глаза называли хохлом, халтурить просто не умел. Всё делал, как для себя, объясняя это тем, что ещё родители приучили его есть честно заработанный хлеб. Дескать, такой хлеб пользительнее и силу даёт для новых добрых дел.
     В этот раз нанял их хозяин, приобретённого участка земли, построить сперва сарай, а потом уже заложить фундамент под дом. Строителями они, прямо скажу были неважными, а молодые ребята вообще плохо представляли, что им предстоит сделать. Это их нисколько не огорчало. Большую часть времени они подтрунивали друг над другом, то есть хохмили. Кузьмич над шутками молодых людей не только не смеялся, но к ним просто не прислушивался. Пропускал мимо ушей, точно так же, как занятый делом человек не слышит воробьиного чириканья. Иногда вздыхал в такт своим мыслям, утвердительно или отрицательно кивал головой. Бывало, в задумчивости, проговаривал свои мысли, но слова звучали на украинском языке и, непонятный выговор вызывал дружный смех охочих до веселья напарников. Кузьмич не обижался. В первые дни пытался что-то объяснять, но чем больше говорил, тем громче раздавался смех не желающих вникать в суть дела парней. Кузьмич вздыхал и, поджимая плотно губы, зарекался до конца дня не произнести ни единого слова. «Им свои, русские слова, и то выговаривать лень. Какие-то они у них кургузые, общипанные получаются… Что с них взять? Живут бестолково, так же и говорят. Ветрогоны! Да, в общем-то, мне с ними не век вековать. Подзаработаю деньжат, домой вернусь, и забуду о них. Как и не бывало…» Он углублялся в свои мысли-мечты, за которыми всякие звуки просто не касались его сознания.
     Еду варили по очереди, на костре. Но, как-то так получалось, что чаще всех кашеварить оставался Васёк. Хоть и отслужил он в армии свои положенные два года, в бригаде к нему относились, как к мальчишке. Незлобно подтрунивали над своим товарищем и он отвечал им той же монетой. Только к Кузьмичу относился уважительно. Советовался с ним по самым разным житейским вопросам. И в этот раз, опасаясь пересолить суп, для пробы, осторожно шагая, поднёс ему половинку деревянной ложки суповой жижи. Кузьмич сполоснул руки в бочке с дождевой водой, двумя пальцами выдернул из кармана цветастую тряпицу. Сперва, вытер ею лоб, потом промокнул руки. Собрав брови у переносицы, принял ложку из Васиных рук. Слегка прокашлялся, поднёс к губам. Понюхал, шумно отхлебнул раз, другой. Почмокал губами зажмурясь и, одобрительно кивнув Василию, молвил:
     - В самый раз.
     Васёк благодарно улыбнулся ему в ответ и вернулся к костру. Кузьмич же, окинув намётанным взглядом «стройку века», как её в шутку называли ребята, взялся за топор. А за работой и время бежит незаметно.
     - Что-то кишки марш играют. Который час? Не пора ли руки мыть? А? Кузьмич! Чем там Васёк собирается нас удивить?
     - Я покушал. Добрый суп, - в задумчивости, перемешивая русские и украинские слова, ответил Николай Кузьмич.
     Мужики перемигнулись и, на цыпочках, поспешили к костру. Только Кузьмич, привыкший не оставлять недоделанную работу, споро помахивал топором. Когда дело было сделано, вымыл руки и степенно подошёл к покрытому клеёнкой столику, сколоченному на скорую руку.
     - Плесни-ка и мне, Васёк.
     Васёк растерянно посмотрел на него и, краснея, развёл руками.
     - Там уже нет ничего… Я им говорил, что дяде Коле надо оставить, а они… всё слопали.
     - Харя у него не лопнет, по два раза жрать? – чвыркнув слюной сквозь зубы, Андрей злобно зыркнув на Кузьмича и отвернулся в пол оборота, как от недостойного внимания человека. Смачно затянувшись папироской, сварливо бросил через плечо:
     - Ты ж сам говорил, все слышали, что уже покушал. Ну, и что теперь? Всё, назад уже не вернёшь… Разве что…
     Парни загоготали и, перешучиваясь, посмеивались сытым смешком. Кузьмич вздохнул, постоял в нерешительности и, сутулясь, отошёл в сторонку. Сел на неошкуренное бревно, подперев голову рукой.
     Рабочие говорили о самом разном, будто ничего такого и не случилось. Казалось, что о Кузьмиче все давно забыли. Но, нет. Андрюха изредка косился на него, сопел, нервно постукивал пальцами по коленке. Васёк видел, как злобно бугрились желваки на его скулах, предвещая недоброе. Старшим в бригаде был Андрей. Но, с тех пор, как с ними стал работать Кузьмич, его старшинство как бы размылось. Советовались больше с Кузьмичом, как со старшим по возрасту и более опытным в житейских делах человеком. По-доброму, по-домашнему ровно он относился ко всем членам бригады. Чаще не словом, а делом обучал тому, что научила его жизнь.
     - Так, я не понял: ты говорил, что «покушал»? Или нам, дуракам, послышалось это? – набычился Андрей.
     - Покушал. В смысле – на соль попробовал. А есть ещё и не садился. Я ж никуда не отлучался. У всех на глазах работал…
     Андрей смачно сплюнул и, не сбавляя голоса, чтоб все слышали, добавил:
     - А хрен вас, хохлов, поймёт! Шёл бы в свою хохляндию и там кушал. Кто ж тебя сюда звал?.. – распалялся Андрей.
     Кузьмич тоскливо посмотрел на приблудившуюся собачонку, доедавшую последний кусок хлеба, вздохнул и решительно встал. Перебрасывающиеся шутками ребята враз умолкли, насторожились. У Андрея сжались кулаки, и всё тело напряглось, как перед прыжком. Но, Кузьмич даже не взглянул на него. Не проронив больше ни слова, надвинув кепку на глаза, зашагал прочь от костра.

     Хозяин приехал проведать строителей только через неделю. По его подсчётам, стройка должна была подходить к завершению. Но, вместо этого увидел возмутительный беспорядок. Васёк, с подбитым глазом, обижено склонив голову, сидел на чурбачке и шмыгал носом. Инструмент разбросан, пустые вёдра валяются по всему двору.
     - Мы уходим. Деньги давай, - не поднимая глаз, хмуро буркнул Андрей.
     - Э-э, нет! Мы так не договаривались… А где Кузьмич?
     - Дядя Коля ушёл из нашей бригады…
     Васёк, как умел, рассказал о том, что случилось.
     - Дохохмились, значит? Хохмачи! Деньги требуете? Работа не выполнена, а вам деньги подавай?... Строители, мать вашу…

     А Кузьмич, тем временем, сидел в вагоне, смотрел в окно на проплывающие поля и перелески и маленькими глотками пил чай.

                15 августа 2008 года.