Цветочки

Корабль на рейде летнего Североморска. Личный состав построен на полетной палубе для проведения строевого смотра: на Северном флоте работает инспекция Министерства обороны.

В моей боевой части в строю весь личный состав за исключением одного мичмана. Для него опоздание в строй вовсе нехарактерно: это один из лучших мичманов. Сам он служит у нас с матросов. Выдвинулся за счет своей старательности и добросовестности. Тремя словами: «Хороший он парень!» Не пьяница и не раздолбай.

Командир группы послал за отсутствующим матроса. Через пять минут убыл сам, а чуть позже и командир дивизиона: оказывается мичман в каюте и отказывается выходить на смотр. Дело нешуточное: спускаюсь по трапам и в одном из многочисленных коридоров быстро нахожу каюту моего «отказника». Да и трудно не найти – у двери топчутся перечисленные начальники. Сказали, что не выходит.

Стучу, кричу и громко требую, а в ответ – тишина! Тарабаню в дверь. Видно вывел я из себя затворника, так как через тонкие щели в дверном проеме почувствовал чужую ярость. С криком: «Да я тебе сейчас все руки переломаю!» - взъяренный «диссидент» рывком открыл дверь и, блестя глазами, ринулся на нас. «Хорошо, что без кинжала!» - отметил я про себя.

Не знаю, как обошлось без фактического членовредительства! Видать человека смутило количество прямых начальников и их парадный вид при кортиках. А может быть и нет. Только он, не выходя из каюты, уже просто гневно кричал и не порывался наружу.

Из его сбивчивой плохо понятной обличительной тирады мы уяснили, что он как обычно собирался ехать в отпуск. С трудом заранее купил билеты, а теперь ему начальники из-за инспекции, почему-то, задерживают отпуск. Вот, собственно, и вся причина демарша.

По мере того, как он выговаривался и выгружал на нас свой гнев, мичман становился все спокойнее и спокойнее. «Какой, нафиг, отпуск?! Самая война! На днях выходим на стрельбы» - думаю про себя.

Каюта на редкость чистенькая и опрятная. Мне даже показалась какой-то пустовато-спартанской. Сейчас бы сказал – «сталинской». Иллюминатора нет: на авианосце это, скорее, не исключение, а правило – лейтенантом пришлось испытать всю прелесть такого комфорта. Несколько книг на полке. Сумрак: плафон слабенького дневного освещения над умывальником, к которому тянутся, тем не менее, несколько чахлых плетней какого-то вьюна. Невыразительная шторка. Глазу не за что зацепиться!

Представил, как он сидит в унылой каюте и часами смотрит в блеклую переборку. Как-то совсем невесело стало на душе! Ладно. Разобрались. Конечно, на смотре в таком всклокоченном виде он не нужен. После окончания мероприятия доложил по команде о произошедшем. Как я понял, из-за этого нервного срыва подчиненным занялись медики.

Осенью, когда корабль поставили в ремонт, шел как-то по заводу вместе с этим парнем. Дорога дальняя. Его было не узнать: как потухший вулкан! Обычно темпераментный кавказец был тих, вял и молчалив.

Ошарашенный такими разительными переменами, я с горечью подумал о том, как плохо на нас влияет постоянная жизнь на корабле. Вспомнил слова жены, что когда прихожу домой с корабля, от меня пахнет железом. «Может быть дымом?» - упирался я. «Нет! Железом!» - настаивала супруга.

Вот такие, блин, цветочки!