Украинский борщ

               
          Наконец-то, на втором курсе обучения в академии, в 1959 году нам выделили жильё в общежитии.  Надоело платить сумасшедшие суммы за проживание в летних, не приспособленных к зимним холодам дачных домиках  с  удобствами во дворе, с питьевой  водой из много лет  не чищеного  колодца,  жить изолированно от цивилизованного мира и тратить время  на пригородные электрички  к месту учёбы и обратно.  Правда, и жилищные условия  получили не слишком комфортные – одну комнату   восемнадцати квадратных  метров на троих  членов семьи, одну кухню на десять семей, места общественного пользования далеко не роскошные, но все вокруг  жили свои. Магазины, почта, Дом офицеров, учебная территория рядом.  Появились новые знакомые, особенно жёны коллег по учёбе, которых мы ранее не знали.
          Однажды  встретилась в коридоре незнакомая мне женщина и поздоровалась со мной.  Мне стало не по себе: не я, а она первой пожелала доброго дня. А это было не в моих правилах.  Спросил жену, но она тоже эту соседку не знала.  Конечно,  впредь с ней стал здороваться  первым.
          Как-то при очередной встрече она задаёт мне вопрос:
          -- Игорь, вы меня не узнаёте?
         Я ощутил неловкость:
         -- Простите, но…
         -- Вы же приходили в форме спецшкольника в нашу 106-ую харьковскую женскую школу к Оле, Люде, Фриде, танцевали с ними на школьных балах, а я училась в одном  классе  с вашей   младшей  сестрой.
         Верно, всегда младшие лучше знают старших, но прошло десять лет, как я, окончив  школу,  уехал из Харькова, а она до сих пор помнит и сестричку и даже меня, хоть и видела всего лишь несколько раз.         Разговорились,  и  у  нас  появилась  ещё одна подруга – землячка.  Её-то мужа  я   знал  уже  год:  мы  с  ним  осваивали  авианауки  в одном классном отделении  и  успели подружиться.   Хорошим он был товарищем, соучеником, другом.  Одна только была замечена за ним странность: своеобразное отношение к пище. Слишком разборчив в еде, точнее, привередлив.  То не ест,  это не любит, а такое… и не показывай.  Бедная жена! Уж как она ни старалась подстроиться под его вкус (вернее, отсутствие оного),  угодить ему в привередливости,  всё равно  видеть,  как он ковыряет  вилкой  или  ложкой в тарелке,  как в ней что-то выбирает,  а иное отодвигает,  было неприятно.  Тем более его жене – украинке, которая умела вкусно готовить.  Кстати, чем и отличаются большинство хохлушек – умеют   просто,  но вкусно  куховарить  и аппетитно  употреблять приготовленное.  А  уж  накормить  кого-либо  для  малороссиянки – одно удовольствие.  Тем более  любимого мужа.  А,  сидя напротив такого едока… и   сама  теряет  аппетит,  есть  даже  вкусное  не хочется.
Однажды, когда мы большой гурьбой с занятий ворвались на обеденный перерыв в нашу  «авиаматку», как мы называли четырёхэтажный дом, в котором помещались почти все семьи слушателей академии, ринулись мыть руки и собирались быстренько пообедать, к нам зашла землячка и с жалобным видом, извиняясь, попросила:
-- Игорь!  Вита!   Я наварила такого борща! Настоящего, украинского.  И даже заправила его старым  салом, толчёным с чесноком.  Есть и чёрные горбушки под чеснок, припасла и красный жгучий перец.  Такой борщ! А с моим суженым…  Игорь, идём ко мне на борщ! Вита, отпусти мужа ко мне на обед!  Жаль нашу  национальную гордость  жевать, глядя на то, как муж будет отодвигать капусту к одному краю тарелки, морковку – к другому и что-то выискивать в борще несуществующее.  Игорь, Вита, очень прошу!
       Что не сделаешь для хорошей подруги, да ради чудесного настоящего борща?  И я пошёл через две двери направо на кулинарное чудо – украинский борщ,  сваренный  по старым правилам настоящей хохлушкой,  моей землячкой.