Ю. Миролюбов Сакральное Руси Ведизм на западе

Миролюбов   Ведизм на западе

Начиная говорить о ведизме, мы должны отметить, что европейские санскритологи еще не удосужились перевести по-настоящему даже «Риг-Веду» и что поэтому мы, пользуясь неверным периодом Ланглуа, который относится к 1848-1851 годам и, по свидетельству индусов, далек от оригинала и исполнен подчас совершенно ненужного лиризма, не можем дать слова, что все, нами написанное, точно и соответствует действительности. Такая точность возможна лишь при точном документе. Если же последний всего лишь приблизителен, то и мы можем из него вывести лишь некую главную линию, которую все же видим, несмотря на плохой перевод. Из «Атхарва-Веды» переведена лишь пятая часть Виктором Анри около 1891-1896 гг. «Упанишады» почти целиком переведены уже с английского, немецкого и т.д., но прямого перевода с санскрита на французский нет. Правда, есть еще версия Д'Анкетиля и труд Абель Бер-гень «Ведическая религия по гимнам «Риг-Веды» (1878-1883 гг.). Латинский перевод «Упанишад», сделанный Д'Анкетилем в 1801-1802 ГГ. с персидского языка, является первым ценным источником, но тем не менее, как мы сказали, прямого перевода с санскрита на французский нет. Шези уже занимался санскритологией, но первым настоящим ученым в этой области надо считать Эж.Бурнуф, который после англичанина Кольбрука (1805 г.) занялся ведической филологией (1825-1835 гг.), но и этот ученый оставил лишь разрозненные стихи и заметки в «Комментариях к Ясне». Германские ученые Макс Мюллер и Рот взялись по-настоящему за труд. К их чести нужно отметить, что самый старый перевод части «Риг-Веды» на латинский язык был сделан тоже немцем Розеном (и раньше Д'Анкетиля). До этого были лишь английские труды, и только начиная с Бергень, появились серьезные французские ученые. Среди них назовем вкратце Пави, Ланжуинэ, де-Потье, Экштайн и др. В Германии же немецкий романтизм братьев Шлегель, Шеллинг, Гегель, Шопенгауэр и Гете, Гердер, Рюккерт (переводчик «Атхарва-Веды») создали нужный фундамент для изучения ведизма в Европе. Правда, не обошлось и без курьезов. Так, нетерпеливый, «как француз», Соломон Рейнак восстал против того, что он называл «ведической галиматьей»!
   
По-видимому, ведийцы должны были точно объяснить будущему французскому переводчику и комментатору, что они имели ввиду, говоря то ил№-иное... Все оттого, что ведическая поэзия темна для материалистически мыслящего европейца. Однако, не всегда и не везде она темна. Хотя, по мнению некоторых западных ученых, «ведическая поэзия представляет из себя темную и обрывистую массу», надо понять, что гимны Риг и песнопения Яджус если не всегда понятны, то тем не менее весьма содержательны. Многое в них сказано символами, другое - сопоставлениями, наконец, третье знали жрецы, но не записали в «Риг-Веду», чтобы «держать ключ в руках». Если они кажутся на первый взгляд «эхолалиями», то это, во-первых, зависит от темперамента, а во-вторых, от психологических данных. Мы далеки ведь от ведического мышления. Для того, чтобы к нему подойти, надо сразу же, с самого начала сказать себе, что оно абсолютно непохоже на библейское религиозное мышление, и что в нем надо искать символы другого порядка, чем в Библии. Веда если и является «ведической Библией, то ее составители искали не законодательства, не моральных установок, а божество, скрывающееся за явлениями материального мира. Рациональное мышление библейских составителей если и искало абстрактного Бога, то представляло его, как Иегову, наказывающего за грехи, с которым Израиль заключил союз. Ведийцы союза не заключали с Богом, «коему мудрые дают многие имена», а обращались к нему, как к своему другу, пращуру, с которым себя считали в родстве. Союз, таким образом, с Богом заключать не требовалось. Достаточно было поддерживать религиозные, родственные отношения с ним. Индра был с ведийцами в дружбе. Они к нему обращались не потому, что боялись наказания, а потому, что он был их избавителем, защитником в борьбе против Зла! Если встать на эту точку зрения, сразу станет понятным, почему ведийцы так много величали своего Бога и славили его. Они славили Того, Кто неизменно, всегда приходил им на-помощь. Ведийцы ничего у Него не просили, кроме защиты против Зла и Смерти, то есть того, что было за пределами человеческих возможностей:
    Ланглуа в своем переводе песнопений чрезвычайно изменил их характер, сгладив то, что должно было оставаться оригинальным. Бергень в «Сорока гимнах» показал себя лучшим переводчиком. Однако, надо сказать, что «Риг-Веда» и вообще Веды составляют памятник не только религиозный, но и литературный. Если западные ученые не понимают его ценности — это вопрос уровня, но спорить против этого нельзя. Некоторые места «Риг-Веды» совершенны, другие испорчены добавлениями, но ее древний текст, проглядывающий сквозь «обработку» позднейших составителей, гораздо чище и лучше.
   
Слова «ведать», «ведун», «поведать» и т.д. имеются в русском языке, причем «ведать» означает «знать».
   Слово «веда» на чешском языке означает «знание». Приставка «ведение», прибавляемая в составных русских словах, как славяноведение, правоведение и т.п.. означает то же самое.
    «Риг», «рог», «роуг» на славянских языках означает «рог животного». Мы знаем, что ведийцы были скотоводами. «Рог» по-немецки означает «рожь» и санскритское его значение, может быть, «пища». «Риг-Веда» таким образом может означать «пища духовная», так как рогатый скот служил пастухам пищей, а «рог» (рожь или рис) служили тем же, будучи растительного происхождения. При распространительном значении слова «Риг-Веда» его надо перевести на русский язык как «Пища духовного знания» .
   Первые четыре книги Вед составляют «Самгиту», что может означать «самопомощь», так как корень «гита» в славянских языках значит «мо-г-ущество», «могит-нисть», «мо-гут-ность», «могущ-ность». В немецком языке: «Готт» — Бог, «гут» - добрый.
   Первая книга четверокнижия ведийцев - «Риг-Веда». Она состоит из 1028 гимнов по десяти приблизительно строф каждый, разделенных на десять кругов или «Мандал», что может означать «человеческое деление» или «делание», потому что «мен-» в славянских языках является «мен-ж», «муж», «моуж» и «дала» может означать «дело» и «деление», как и «делание». Конечно, наше объяснение не является обязательным и может быть исправлено каждым, кто знает лучше. Однако, такой подход нужен, ибо он действительно освещает понимание интимной сущности ведийской религии. Тем более, что «Самгита» была составлена и исправлена жрецами и-служителями религии как основная с величайшим тщанием. Богослужение ведийцев состояло в чтении текстов «готарем» (готар) во время «предложения», то есть раньше жертвоприношения, когда человек принес дары Богу и ждет их посвящения. Хор поет песнопения, соответствующие словам готара точно также, как при христианском богослужении возгласы священника соответствуют ответному пению псаломщика и хора. Так, певец ведийцев называется в противоположность готару - «удготар», а священник, производящий жертвоприношения, — «адхвариу». Наконец, наблюдающий за всеми действиями, называется «брахман». Это высший священнический чин.
    От «Яджур-Веды» или Веды, содержащей жертвенные, «оперирующие формулы», вроде католического возгласа: «месса свершилась», когда по верованию христиан происходит превращение хлеба в Тело и вина в Кровь Христа, от этой древней «Самгиты» остались только две ветви: «Яджус Белый», разделенный на стихи или «мантры», и «Яджус Черный», содержащий объяснительные прозаические тексты. Формулы «Яджуса Белого» произносит «адхвариу» - священник, совершающий действия богослужения.
    «Сама-Веда», или Веда Песнопений, содержит около 1500 строф, взятых или из «Риг-Веды», или из ее архаического текста, до нас не дошедшего, распределенных для возглашения нх «удгатарем» (удгатар), или же чином, соответствующим псаломщику.
    «Адхарва-Веда», или Веда Заклинаний, является, как и «Риг», собранием 731 гимна, разделенных на XX книг. По этим гимнам можно судить, что до того, как они были собраны и связаны с «Риг-Ведой», существовали другие виды богослужений, до нас недошедшие. Как мы уже сказгши, они находились в ведении наблюдающего за жертвой священника-брахмана.
   Другой вид ведической записи - «брахмана» заключает в себе «Брахма-нические Пояснения» - прозаический текст, относящийся к разным «Сам-гитам». Текст этот объясняет значение обрядов или же значение стихов и формул. «Упанишады» и «Аранияка» («Лесное Знание») являются продолжением «брахманической» пояснительной записи, а «Упанишады» — «секретным посвящением (в тайны)». Таким образом, мы здесь уже видим таинства.
    Ритуал ведического богослужения описан в «Кальпа-Сутре» (Книга Мыслей о Ритуале). Это ряд прозаических произведений, составленных для запоминания, вероятно, для заучивания наизусть. «Кальпа-Сутра» разделяется тоже на четыре части или книги, составляющие «Ведангу», или «Добавления к Ведам», и содержащие не только описание ритуала, но и начала грамматики, фонетики, этимологии, поэтики и астрономии. Из этого видно, что Веда означает действительно то же, что и Веда по-славянски, то есть знание. Догматические добавления к «Веданге» или «Парисиште» описывают канонические основы ведизма. Начиная с Макса Мюллера, многие исследователи стремились отделить древнее от позднейшего в этом собрании текстов. Однако, по нашему мнению, такие изыскания не могут дать ничего нового: ритуал мог усложниться со временем, но содержание такового или принцип, лежащий в его основе, остается тем же. Из всего собрания священных книг ведизма можно заключить лишь то, что «Риг-Веда» возникла раньше всех остальных. Во многих случаях мифологически и ритуально Риг, или священнодействие, отличается от книг по религии и ритуалу. «Яджур-Веда» и «Атхарва-Веда» иногда кажутся не только отделенными от остального Священного Писания ведийцев, но как бы находящимися вне его, так что культ ими пользовался для своих целей, а не создавал их. Здесь западные ученые говорят, что они не могут отнести дату создания ведического канона к периоду позже, чем IV или V век до Р.Х. Есть мнение, что многие из «Упанишад» являются последующими за буддизмом. Текст «Рит-Веды» во многих случаях сходен с архаическим текстом «Зенд-Авесты», что дает основания отнести возникновение «Риг-Веды» к XV веку до Р.Х. Боязнь признать эту древность «Риг-Веды», а, следовательно, и ведизма, вполне понятна. Они боятся, чтобы критика не сказала: «Это преувеличено!» Каждый ученый боится за свой авторитет, боится, чтобы о нем не сказали: «Он несерьезен!» По-нашему, раз такая архаичность текстов налицо, то о чем можно спорить? Пусть критика докажет, что это не так! Мы наоборот утверждаем, хотя и оговариваемся, что это лишь догадка, но такая догадка, за которой есть логические данные, что ведизм в его «риг-ведиче-ской форме» есть явление уже последующего чего-то, бывшего до него, прошедшего через декаданс и начавшего свое новое возрождение. Наши аргументы: несомненное существование доведической цивилизации, ибо в предыстории есть на это неопровержимые доказательства. Наконец, астрономические данные «Риг-Веды», которые, по мнению индийского ученого Тилака (письмо Юр.Терапиано), относятся к северным созвездиям. Значит ведийцы были где-то в другом месте, чем в Сапта-Синдху или Барабинских степях, не говоря уже о Фергане или Джунгарии. Тилак предполагает, что это были берега Балтийского моря. Из записей в Каппадокии, на Ближнем Востоке, известно, что ведические божества там указываются уже как существующие в 1400 году до Р.Х. Аргументом против такого признания даты, указанной в каппадокийских записях, ученые считают намеренную архаизацию текстов священниками и составителем. Ведизм, как и все религии, пережил сначала форму Священного Предания. Есть и сейчас в Индии люди, знающие наизусть Книгу Ведической Секты. Очень многие браманические школы разбились на секты, объясняющие ради сохранения автономности управления своими единоверцами по-разному одни и те же места канонических основ ведизма. Это не дает возможности восстановить «прототип» учения. Имена основателей этих школ, даваемые самими индусами, вызывают сомнения в их подлинности. Тут видно чисто европейское желание «разложить все по своим полочкам», не заботясь о главном. У индусов же, как и у ведийцев, главное считается важнейшим, а все остальное второстепенным, особенно кто и когда написал тот или иной религиозный гимн. Эти ученые забывают, что и в христианстве, в православии, например, есть множество церковных песнопений, авторы которых остались неизвестными. Ведь составлявший гимн заботился о духовном, а не о материальном! Зачем же ему нужно было оставлять свое имя? Разве авторство его давало ему какие-либо преимущества? Да и сейчас усердно молящийся Богу «своими словами» вряд ли думает о том, как красиво он сложил свою молитву!
   
В Индии, как и во всяком народном творчестве, ученый с таким подходом, нарываясь на общее творчество, не имеет путеводной нити. Для «Риг-Веды», например, весьма характерно фамильное творчество. Так, семья каких-либо священников из рода в род творила молитвы. Таким образом «Риг-Веда» и другие Священные Книги ведийцев были как бы преимуществом браминской касты. Лишь в «Упанишадах» и в «Атхарва-Веде» видно влияние благородных кшатриев. Во многих случаях имена авторов взяты прямо из текста. Кто они были, нам не известно.
    «Рши» или «Ричши» были лишь поэтами, которые имели откровение и только. Об их жизни мы знаем лишь одно: они были Священными Поэтами ведизма.
   Нигде и ни в чем они не проявляют персональности, по которой можно было бы судить, кто они и что они. Иногда проступает особенность языка того или другого ведического Поэта, но все равно, даже собрав воедино все его особенности, невозможно судить о нем лично.
   Тем не менее, снова напомним, что священное в глазах людей именно то, где нет места личности верующего.
    Как «подражание Христу» требует от истинного христианина отказа от своей личности и полного слияния с Христом, так и Веды требовали полного отречения от себя. Ничего в этом нет удивительного. Настоящий альтруизм и заключается в слиянии -со всеми, в потере себя, в приятии интересов всех как своих. Этого индивидуалистический Запад не понимает и поэтому-то его христианство, удобное в себе, всегда вызывало нарекания со стороны восточных исповеданий. Между тем в ведизме видна яркая черта отказа от личности. Ведизм как бы предвосхищает идею соборности, столь близкую православным философам. И вообще к этому предхристианству в ведизме мы еще вернемся в будущей книге.
   Если взяться за Экзегезис «Брахмана», являющийся нецельным по себе и часто слишком уж напирающим на некоторые подробности, не совсем доказанные, то вместе с Нирукта, Этимологией, эта книга представляет из себя безусловно чисто ведическую часть священных книг Индии. «Бхашия», или «Комментарии», от средних веков старого периода до наших дней частично сохранились и особенно та часть их, которая носит название «Саяна», может быть датирована XIV веком, если не позже, но значение их особенно там, где они стараются дать нечто «свое», очень низкопробно и лишено настоящей ценности.
   Веды сохранились в неприкосновенности, они продолжают существовать благодаря особому вниманию, с которым их сохраняли в течение тысячелетий брамины, и теперь, когда Индия перестала их понимать, они остаются все теми же, как и прежде, как сфинкс или пирамиды, ревниво хранящие свою тайну. Хотя традиция атхарван и является искаженной, но «Риг-Веда» сохранилась благодаря ее чтению при разных богослужениях, фонетически правильно записанному, как ее записали Диассевасты-без того, чтобы хоть одна йота из текста была изменена. Грамматика Панини и «Риг-Веда» суть древнейшие книги Индии, уцелевшие в волнах времени.
   Если кое-где и можно вернуться к более архаической форме текста, то все равно смысл его остается прежним.
   Арийские кланы, идя с северо-запада, пришли в долину Инда и принесли с собой индо-иранскую религиозную традицию, а с ней индо-европейскую организацию и мифологию.
    Культ состоял в приношении жертвы всесожжения, как у семитов до-моисеева периода, причем для такой жертвы приносили пироги, молоко, масло, животных, а также приводили лошадей. Последние жертвоприношения были, вероятно, в торжественных случаях или в большие праздники. Религиозная организация жизни с утра до вечера занимала все время, подчиняя себе частную жизнь людей. Особенно важное значение имело жертвоприношение Сомы. Это был пьянящий напиток из особой травы, который ведийцы принимали, как христиане причастие. По некоторым данным, ве-дийцы приобщались ему до пяти раз в день. Причащение Сомой совершалось так: часть напитка изливалась на огонь, имевший значение Агни, и таким образом совершалось причастие божеств в Небе, другая же часть, приобщавшая людей к божеству через огонь жертвенника, разливалась по сосудам, и каждый из участников приобщался, передавая чашу друг другу.
    Никаких храмов ведийцы вначале не имели. При каждой деревне находился отведенный для этого участок земли, который приготовлялся всякий раз к новому богослужению. На нем зажигали три костра, пространство между которыми соединялось при помощи насыпанной священной травы. Перед кострами делалась неглубокая яма, носившая название «Веди». Это место и было Престолом при богослужении. Священники помещались прямо перед ним. За ними — верующие. Вокруг были простые постройки с соломенными крышами, содержавшие религиозные предметы. Заказывающий такое богослужение становился с семьей возле священников. Верующие либо стояли позади, либо находились в постройках, где до того хранились предметы культа. Священники произносили священные возгласы, чтецы читали молитвы, пели гимны и в торжественный момент раздавалось громкое пение монотонной песни, относящейся к данному случаю.
    Смысл жертвы был таков: она повторяла Сотворение Мира, и приносивший жертву совершал божественный акт, вызывавший мир к жизни. Вместе с тем жертва была вне времени и пространства, она была идентична

акту Творения: Таким образом приносивший жертву соединялся на мгновение с Творцом - Индрой-Варуной-Агни и как бы сливался с Ними.
   Агни - божество огня, но ягненок по-древнеславянски «агнц», отсюда — ягненок как бы «дитя Агни», посвященное ему, и принесение его в жертву - акт слияния агнца с Агни. Таким образом, жертва - это не только физический акт Творения мира, но и общение с Творцом, Индрой-Агни-Варуной, с которыми общее у человека и жертвенного животного - их жизнь, тепло, огонь, коим они живут. Через Жизнь-Огонь-Агнца связь с Агни-Индрой-Варуной, Сомой-Пурушей-Присни (Присни - Присный, Верный). Связь вне времени и пространства с Предвечным.
   Чтение и пение песнопений ведизма во время богослужения - «Риг-Веда», источник Веды - Знания не только духовного, но и материального, ибо через Творца-Индру, с которым устанавливается общение, источник знания, Веда, бьет Ключом Живой Воды. Божества - лица Единого Существа, «которому мудрые дают множество имен», выступают в гимнах, в их героической борьбе против Зла, и никогда Зло не побеждает окончательно. Всегда Индра-Варуна-Агни являются победителями многоликой гидры Зла. Гимны устанавливают связь с жертвой Небесной, с теми, кто установил ритуалы, кто создал культ и кто в этот момент совершает такую же жертву, как присутствующие верные ведийцы. Акт Творения таким образом есть акт слияния с Рши или Риши, с Питри или Питрис. Идея Бога в человеке и человека в Боге. Идея единства Бога и человека. Через Огонь-Агни, как на Корабле, плывущем в Небо, идут молитвы и славословия, Агни - Корабль, везущий жертву богам, и боги нисходят навстречу, чтобы принять жертву -акт Единения с Богом как Источник Жизни, Воды Живой, через Тепло-Агни, через горение, через агнца. Нет времени, нет пространства. Все бесконечно и все вечно в этот миг. И если культ повторяет акт Творения, то он же повторяет циклы дня и ночи, как символов жизни и смерти. Все в этих циклах представлено: Гром и Молния, Дождь и Ветер, Мир и Душа. Вся мысль ведизма в этом: он есть синтез всего, что вокруг, синтез человека в природе, Жизни, Тепла, Агнца-Агни, Питрис, Риши, единства Бога с людьми.
   Позднейшие добавления «Риг-Веды» — это прошения к божеству о даровании мира, тишины, урожая, дождя, благ чисто материальных, сына или избавления от того или иного зла. Но главный смысл ведического богослужения - славословия божеству, предоставление себя в Его руки, как Дитя, которое идет на руки Отца. Позднейшие прошения звучат диссонансом, они чужды ведическому пониманию и пришли после того, как ведийцы осели на земле. Но раньше, когда они были пастухами, они ничего не просили. Они лишь славили Индру. И тогда, когда их религия была гимном, они были истинно велики перед лицом Предвечного.
    Прошениями они себя умалили. Но жертва устанавливает связь между Богом и людьми и по этой тонкой ниточке дыма, идущего с жертвенника, течет благо Небес.
    «Дакшина» или «дачина», «даяние», приносимое священникам за их участие в жертве как посредников, иной раз превышает норму и в гимнах воспевается как добродетель. Что делать! Мы знаем, что священнику, будь он ведиец или христианин все-таки надо жить. Однако, воспевание «платы за богослужение», с точки зрения нашей, является лишним.
    Внешнее представление божества в его множественности форм в ведизме поражает воображение. Главный из богов, Индра, как бы обожаемый народный герой, воин, не имеющий страха, освободивший с молниями в руке Небесных Коров, освободивший Воды, которые были удержаны облаками, убивший дракона, принесший слабому человечеству огонь и помогающий ему во всех делах его, поскольку последние к добру. Все цари с незапамятных времен, умершие, стали его друзьями, все воины, герои. Тысячи демонов его враги. Он посылает близнецов-асвинов возвестить Зарю людям. Они скачут в Небе на быстрых скакунах. Лошадь, неся асвинов, несет свет или тьму. Маруты, Небесные Воины, - братья, скачущие в облаках, вооруженные блестящим оружием. Они устрашают и восхищают. Рудра, божество гор и лесов, владыка животных, их вождь. Он предводительствует ими. Рудра, благой и опасный, позже превращается, сливаясь с ним, в Шиву, божество местных жителей, завоеванных индо-арийцами. Среди других божеств Савитар, возбуждающий энергию людей, Тваштар - формовщик, Небесный Кузнец (Перун-Варуна славян несет в себе черты Тваштар) и Рибху, помощники, кузнецы Небесной Кузницы. Пушан хранит дороги и скот (Белее), Вишну, в Три Шага побеждавший Мир. В индийском браманизме он становится одним из главных божеств. Небо-Отец, совокупленный с Землей-Матерью («Мать - сыра-земля» русских песен), Адити и ее сыновья Адитиас или Адития, среди которых Варуна и Митра, хранители морали и отношений Долга и послушности Закону. Их власть - «асура», нечто подобное «хозяину», уже имеет демонические черты. Главнейшими, однако, являются Индра-Агни - Огонь, Сома. Агни - всенаполняющий Огонь Жизни и Сома - все зеленое, все растительное. Однако, все эти божества - одно божество в его множественной форме. Висва-Дева и Все-Боги является символом Всебожества. Семитическое представление о Боге: Бог создал мир и последний живет по один раз данному ему Закону. Индо-арийское: Бог вес время творит мир, заставляя его проходить через циклы дня и ночи. В таком случае все явления, изменения - моменты действия божества, и вот почему ведиец обращает на них внимание, восхищаясь ими.
    Ведическая мифология сбивает с пути европейского ученого: будучи многотысячелетней, она то возглашает одно божество как главное, то другое, и каждый раз, проходя через максимум, обращается к другому. Разгадка этого явления заключается в том, что ни одно из них не является отдельным божеством, как того хотел бы аналитический ум европейца. Каждое из них — только новое имя все того же: «Единого Существа, которому мудрые . дают многие имена».
   Праджапати и Брахман становятся, в свою очередь, важными божествами к концу ведических гимнов. «Атхарва Веда» ищет единства в этом океане божеств, так как в Ведах все время есть тенденция возвращаться к единству, и находит его в конце концов в «Упанишадах», когда возникают песнопения Вена (всевидящий), Скамбха (опора), Ушихта (ритуальная трапеза), Рохита (красный), Кала (время), Прана (дыхание, Дух). Отметим здесь Кала, который у славян становится Кола и позже Коляда, а также Вена, становящийся у славян Веничем, откуда вено и венец. Однако, кроме этих главных божеств (неправильное понятие, ибо божества эти — Висва-Дева, то есть Всебожество!) есть множество других, более или менее ясно выраженных божеств. Всякое действие, инструменты, ритуальный порядок — все это Рита или Рта. Так божественный принцип выше божеств, ибо последние — только формальное выражение той или иной активности, ибо принцип — это то, во имя чего является действие. В ведизме ясна борьба культа, связанного с фиксацией божеств как персон, и принципа эзотериз-ма, который видит за культом и ритуалом нечто высшее, чем материальное проявление. Свет или Теджас, Тепло или Тапас, Священная Добродетель, Брахман, Мощь категорий — Дхарман, Беседа, Заседание - Дхаман, Закон — Врата (надо пройти сквозь Врата Закона), Вера - Сраддха, понимаемая как Сила, и Ритуал - Крату, Пища — Вайя (славянское значение «вайя» - зеленая ветка), Жертва — Иш, Враждебная Сила, Сопротивление — Вртра.
   Ясно, что со времен Макса Мюллера появились чисто материалистические объяснения этих понятий. Между тем священное ведизма именно тем и замечательно, что оно синтетично, а не аналитично. Маруты, например, объясняются европейцами как символ грозы. Нет слова, что, может быть, в прошлом, когда-то ведийцы и сливали это представление с марутами, ма-рутсами, но они их видели за грозой, как причину грозы, а не как саму грозу! Возникает таким образом совершенно иное представление, чем то, что с легкой руки Макса Мюллера и других проникло в ведизм, как он понимается на Западе. И как бы нам не хотелось успокоиться на удобном объяснении, оно неверно. Парджания, Бог Грозящий, проявляющийся тоже в грозе, был бы в таком случае непонятен. Почему еще один, если его делами уже заведует божество? С этой, материальной точки зрения, общей для XIX века и настойчиво автократической в XX веке, богом грозы является частично даже Индра! Между тем если Индра и был восхваляем ведий-цами за то, что освобождал реки, скованные льдом, в этом надо видеть, что Индра именно лично разбивал льды! С его активностью связано освобождение рек ото льдов или таянье снега в горах, но это не он, а Солнце, которое он разжигает ярче и жарче к весне. Индра есть принцип Бога-Солнца, а не Бог-Солнце! Разница между этими понятиями такова же, как между Законом природы, написанным на бумаге, и Законом «in statu action», в действии! Между замыслом архитектора, планом и постройкой дома.
    Конечно, всегда были и будут люди, верившие, что вот, «Бог им помог найти потерянный кошелек» или что-либо подобное, но это не вера, а суеверие. Настоящая вера не будет тянуть Бога в человеческие дела. Она их отделяет от Бога. Иначе легко впасть в упрощение и просить Бога, «чтоб он земельку вспахал, засеял, урожай собрал и хлебца бы сделал!»
   Такая надежда на Бога, являющаяся неразумной, ведизму чужда, он видит в божестве небесного покровителя и помощника в том, что сверх сил человека. «Представления Солнца многочисленны и сквозь них чувствуется лунный и планетный культ», - говорит Съестэдт, - «но нигде явление природы не видно в сыром виде, его нет даже в песнопениях Ушас-Заре. У Агни и Сомы ритуальное значение превышает образ, в Савитар есть расхождение между явлением и божеством». Мы считаем это мнение подтверждающим наше.
   Кроме того, надо понять также, что ища Бога, человек поневоле строил свое понимание о нем, исходя из своей жизни, из того, что его окружает. Эти элементы входят как строительный материал «Лестницы к Небу». За ними - Оно, и потому исследователь, занимающийся кирпичами, из кото-рых построена эта лестница, может упустить из вида идею, которая была положена в ее основание, или цель, для которой она была построена.
   В Ведах можно найти не только славословия жертвы или божества, но и воспоминания о событиях, волновавших ведийцев, о войнах, как например, о Битве Десяти Царей и так далее. Перед этим фактом некоторые ученые Запада останавливаются в недоумении, как понять и куда отнести этот новый элемент Вед. Но ведь известно, что вся жизнь ведийцев была подчине-на религии. Значит и все, что происходило в ней, тоже введено в Веды, как связанное с религией через самое жизнь. Потому-то и в описании таких событий есть постоянное желание все свести к некоему мифическому элементу, дать ему опору чисто религиозную, хотя он в ней и не нуждался.
Многое в этих описаниях теряет исторический смысл, превращаясь в легендарность.
   В Ведах появляются гимны свадебные, похоронные и т.д., то есть некий уже чисто семейный или церемониальный элемент.
   Последнее тоже понятно, раз вся жизнь ведийцев подчинена религии, распределяющей день и ночь на часы для тех и других обрядов или молитв, и ясно, что события личной и семейной жизни тоже входят в религиозное ведическое существование.
   Даже диалогические гимны относятся к какому-то «действу» древности, когда, видимо, события прошлого разыгрывались перед зрителями. Записанными оказались только диалоги без указания действия. Боги в них занимали главное место, как Индра, например, но потом появляются Яма и Ями, «Адам и Ева» ведийцев, Царь Пуруравас, Русалка Урваси, Обезьяна Вршакапи и т.д. В «Атхарва-Веде» есть попытка изложения науки того времени, касающаяся психологии и физиологии, а также космологии. В «Упанишадах» эти попытки переходят уже в систематическое изложение для браманических учеников. Там есть поучения об «Атмане», о «Кармане» и т.д. Наконец, Веда говорит о магии. Само богослужение приобретает смысл магической операции или многих операций, хотя и недостаточно ясно выраженных. «Атхарва-Веда» говорит о магии яснее. Здесь ясно видно действие чисто культовое, когда ритуал стремится свести все к экзотеризму, изгнав экзотеризм и заменив все обрядностью. Это обычное явление в жизни всякой религии. С этого момента начинаются прошения, богослужение сводится к суеверному магическому действу, и прежнее славословие перемежается с самыми различными вымаливаниями помощи богов в личных делах человека. Есть даже моления об успехе в азартных играх! Говорится о причаровании и экзорсизме, разочаровании, о защите против магических действий другого. И все же в этих молениях чувствуется доведическое начало. Говоря о вещах позднейших, они употребляют формы и слова древности.
   Но ведийцы, пришедшие в Индию, окружены чужими людьми и чужими религиями, которые они связывают с демоническим началом. Иногда ведийцы в страхе и молят Индру о помощи против ужаса, их охватывающего.
   Так Шива вышел из недр примитивного населения Индии и стал Богом Грозным. Он был чуждым ведийцам, и последние так же, как и византийские проповедники, которые, внедряя христианство, внушали населению, что их старые языческие боги «беси суть», утверждали, что Шива — бог демонический. Боги местного автохтонного населения были Богами чужими, значит враждебными. Богослужение местных жителей, неведийцев, казалось им враждебной магией, против которой они могли защититься лишь магией ведической. Но до прихода ведийцев в долину Инда у них не было понятия о демонах. Правда, Индра боролся против врагов своих и ведийских, но это были Тьма, Смерть, Ночь, Сушна (Засуха), Солнце, сжигающее травы, разливы рек и землетрясения, бури и ураганы, т.е. все явления природы, против которых человек не имел защиты и бороться с которыми мог только Индра. А здесь были силы неведомые, тайные, шедшие от Шивы. Против них можно было бороться лишь при помощи экзор-сизма.
    Западные ученые занимаются стилем Вед, их метрикой, метафорами, всем внешним, что в них есть. «Атхарва-Веда», или «А.В.», служит им в этом отношении больше «Риг-Веды», где стиль еще примитивен. В «Атхар-ва-Веде» наоборот техника стиха уже употребляет аллитерации, диссонансы и консонансы. Мы не станем заниматься «падами» или отрывками в VIII или XII слогах, не будем говорить о ямбах потому, что если все это и представляет интерес, то лишь с точки зрения литературной, а не религиозной или философской.
    В отношении образа нас интересует, как ведийцы представляли себе чисто зрительно свои божества. Конечно, это видно из метафор. Так ветер дует сквозь пространство, «как дикий зверь, ищущий добычи в вересках («Риг-Веда», VII, 87, 2). Реки, встречая потоки, «лижут друг друга, как две коровы их теленка» («Риг-Веда», III, 33, 3). «Бог Савитар поднял высоко свое сиянье, как горячий воин поднимает знамя» («Риг-Веда», IV, 13, 2). «Как под дуновеньем ветра озеро в лотосах дрожит и движется, да, движется и выйдет из тебя зародыш десяти месяцев!» (Молитва при мучительных родах, «Риг-Веда», V, 78, 7).-«Мы приходим под твое покровительство, как идут в тень от жгучей жары» («Риг-Веда», VI, 16, 38). «Враги не пройдут, как не пройдут глубокие воды люди, не имеющие корабля» («Атхарва-Веда», XIX, 50, 3). «Обойди нас, о проклятие, как пожар обегает водяные пространства, ударь клянущего, как небесная молния бьет дерево» («Атхарва-Веда», VI, 37, 2). «Я режу корень болезни, как корень тыквы» («Атхарва-Веда», VI, 14, 2). О Солнце Веда говорит как о «Золотой Качели». Гроза есть «океан» или «корова», реки — «юные женщины». Эти метафоры имеют значение. Празднества в честь Индры, например, сопровождаются сравнением последнего с быком. В «Брахмана» сказано: «собственная форма Индры - бык». Гимны варьируют основную тему: Индра -бык, Сома - бык, или теленок, Агни - лошадь. Соответствие образа с его содержанием вдет очень далеко. Так, при молитве об унятии кашля последний сравнивается со стрелой. Это сравнение употреблено потому, что при экзорсизме болезни (кашель) употребляется стрела в качестве духовного инструмента, которым уничтожается болезнь («Атхарва-Веда», VI, 105, 2). Слова заклинания только тогда достигают цели, если им придана конкретная форма в виде предмета, инструмента, изображения. Эта манера экзор-сизма идет из неолита, когда человек перед охотой заклинал зверей, чтобы они шли к нему (доисторические рисунки в пещерах Пиренеи в Испании и т.д.)
   Эта конкретизация может перейти в гиперболизацию: молоко, например, становится Коровой, потому что оно происходит от Коровы; вода становится Океаном, Рекой, кусок дерева, бросаемый в жертвенный огонь, становится Деревом и даже Лесом. Символика идет дальше: так нитка может изображать Узы, Одежду, Привязанность, Соединение, особенно, если образ кого-то связывается при ее помощи с образом другого, этим они связываются вместе. Отсюда же идет обычай при браке в православном обряде связывать руки брачующимся, заставлять их пить из одного корца вино, надевать им брачные кольца на пальцы и ставить их со свечами в руках на один и тот же коврик. Все эти мелочи обряда подчеркивают основное действие, символизируют брак. Соединять Сому с Коровами - это значит подчеркивать единение Бога-Сомы с Небесными Коровами. Таким образом обеспечивается плодородие, Дождь и Зеленая Трава. Если Заря есть Корова, то Облака - Твердыни. Это проистекает из мифа Индры, освобождающего Украденных Коров пли развязывающего Удержанные Воды. Символика Вед тысячи лет говорит об одном и том же разными словами, такими образами, «как мудрые называют многими именами Единое Существо». Так Пуриша-Чернозем, служащий при постройке алтаря, становится Жи-воносным Источником, Солнечные Лучи - Бороздами или Бозжами, стебель Священной Травы Сомы - Лучом или Пальцы жреца - Лучами Солнца.
   Западный ученый теряет голову, изучая Веды, ибо не знает, где прямое значение слова, а где Слово, изображающее Символ.
   Однако, если молитва есть в определенном случае Корова, Стрела, Колесница, Корабль, то молящийся имитирует действие, относящееся к данному понятию, делает жесты «дойки», «метания», «вращения колес», «волно-вания» или издает мычание, делает жест «строгания» (Символ снятия с человека тяготеющего на нем обвинения) и так далее.
   Все это — идеотворение, а Веды написаны языком идеословесным и изображения идеографичны. Так бык-Индра является идеографическим изображением божества, как дающего Пищу и Силу.
   Таким образом у каждого слова образуется второй смысл и наконец третий, еще более распространенный. Отсутствие систематизма у ведийцев виной тому, что третий смысл слова не вошел повсюду в практику. Между тем, казалось бы, достаточно и первого распространительного толкования слова. Такое положение совершенно несомненно указывает на древнейшие документы ведизма, которые были неизбежно иероглифическими, как китайские, и только эволюция ведического языка заставила священников и жрецов ввиду того, что одни и те же слова в просторечье (все-таки еще санскритском!) произносились уже иначе и иной раз совершенно иначе, искать фонетическую запись. Этих документов мы либо вовсе не имеем, либо их еще не прочли и не перевели. Таких непереведенных книг в санскритских записях существуют тысячи! Потребовалась поездка индийских ученых в Европу в 1952 г. после открытия среди санскритских записей описания аэроплана, чтобы наконец привлечь внимание европейских университетов к санскритологии! Однако, до учреждения санскритских семинаров еще далеко!
    Но вернемся к идеографическому изображению моления. Так Жертва есть Агаи или Телега. Молящиеся — быки и лошади, тянущие Телегу Молитвы, Жертвы, но если Слово есть Стрела, то Бык, несущий во рту Стрелы, будет значить: Жертва, Передающая Моление Богу. Этими двойными и тройными значениями слов поэты Вед передают тысячи тончайших понятий, многие из которых даже чужды европейскому мышлению. Загадочная фраза о враге, приносящем жертву, где говорится о «струне лука - молении, откуда летит неожиданно пронзающая стрела» , но на самом деле поэт произносит слова: «Коровы, целующие дерево и поющие, подбрасывая таковой, знающий тростник!» («Атхарва-Веда», I, 2, 3).
    Бергень говорит, что ведийцы создали как бы «таблицу химических элементов, которые смешивают в разных отношениях». Действительно, если бы не было доведических идеограмм, иероглифов, такая складка религиозной мысли в Ведах была бы необъяснимой.
    Первопричина, конечно, заключается в иероглифах, бывших до ВЕДИЗМА, а затем, когда была создана фонетическая запись, иероглифы были использованы священниками для своих, литургических и догматических целей. Не все можно было открыто сказать профанам. С другой стороны, Библия тоже говорит параболами. В ведизме парабола стала параболой понятия. Такое ее превращение было бы опять-таки невозможным, если бы не было предыдущих фонетическим записям иероглифов.
    В «Риг-Веде» говорится (X, 79, 3) о действии земного огня на огонь Небесный, «ищущий спрятанное убежище своей матери»: «он нашел как спящий, блестящее варево, которое сосало от груди обмана» . Расшифровка     этой фразы дает: «Сома одновременно является Теленком и Молоком Варе-      ным, и Блестящим, «сырой» Коровы. Время, которое он проводит в спящем виде, ошибочно (обманно), потому что там злые силы удерживают сокровище Неба».
   В «Атхарва-Веде» это основная почва, на которой развиваются длинные гимны, заканчивающиеся в «Упанишадах».
   Многие места, касающиеся Сомы и Агни, полны таких темных метафор. Чтобы их понять, нужно время, изучение, а главное — знание.
Вот почему Веды значат прежде всего «Знание».
Чтобы их читать, надо предварительно знать, как их читать.
   Такая предосторожность была не лишней, ибо к тому времени образовались уже если не касты, то некоторое подобие их, и была, конечно, священническая каста, или каста браминов, впоследствии. Головоломный стиль Вед был предметом изучения, посвящения, а также испытаний для обычных браминов, желавших идти выше по кастовой лестнице. Объяснение стало очень важным для верующих, а вместе с тем сама каста объяснителей стала необходимой для них. Таким образом, брамины укрепили свое положение, может быть, даже не ища подобного закрепления своих прав. Вся тенденция ведизма вела к этому тысячелетиями. В этих запутанных идеографических метафорах вкладывается содержание «Атхарва-Веды» и «Упа-нишад», как на орнаменте изображение. С точки зрения художественной этот метафорический стиль есть словесный и мистический орнамент религии, которая впоследствии стала называться браманизмом.
   Переходя к текстам Вед, нужно отметить, что наибольшее количество образов и лирических обращений посвящено Заре. Величание Зари — один из самых ярких моментов ведизма. Это уже не просто Заря, а Торжественная Аврора, перед которой останавливается в экстазе человек!
    «Завернуть» в метафоры эти места священники не успели, и это дает нам ключ, ибо мы видим, что созданию метафорических текстов предшествовало установление действительной таблицы, содержащей образы в вертикальном и горизонтальном порядке, прекращение которых создавало новый образ. Но Заря-Корова является ключом к этой таблице, и существует ли таковая или мы лишь думаем, что она есть, а на самом деле она отсутствует, все равно. По Заре-Корове, Индре-Быку, Соме-Телеге мы распутываем все нагромождение метафор и приходим к «прямому тексту».
   Если же Сома - бык, то «давление» будет его «мычанием», и «сок», который вытекает из сжигаемой жертвы или из растения, из Сомы-Жертвы, сам Сома будет «Золотым Рогом Быка».
   В предыстории арийцев есть идея быка-бога. В горах к югу от Памира или в Гималаях, точно не известно, существует еще народ, верующий в бога-быка. Об этом народе, сохранившемся от влияния нивелирующей цивилизации, говорит в одной из своих книг Блаватская. Что этот народ имеет отношение к праведницам, кажется неоспоримым. К югу от Самарканда есть горное племя, кажется, по имени «гальча», голубоглазое и светловолосое Возможно, что именно оно и является тем народом, религия которого обожествляет быка.
    Бык был в Ассиро-Вавилонии символом божества. Иератическая поза его, сидящего наподобие сфинкса, с крыльями на спине, повторяется в самом сфинксе и православной иконописи: один из Апостолов изображается с быком. Зигмунд Фрейд относит эти священные изображения животных к тотемизму. Во всяком случае, они идут из палеорелигии, т.е. из глубочайшей древности.
    Символика слова на Западе совершенно не изучалась, так как издавна .Египет, Греция и Рим знали фонетическую систему записей. Между тем в Китае, где идеографическая сущность письменности осталась до наших дней, изучение каждого знака в отдельности требует времени, и грамотный человек учится всю жизнь и зачастую умирает, так и не закончив своего учения! Между тем на Западе человеку нужна неделя, другая, чтобы уметь читать и кое-как писать. В китайской же письменности идет изучение не только знака, что он значит, но и философского содержания понятия, связанного с ним. Это налагает особую печать на китайское мышление. Грамотный китаец — большой философ. Грамотный европеец может быть просто банальным человеком.
    Возвращаясь к Заре в Ведах, мы можем отметить, что временами она, «помазана лучами», является «на своей Сверкающей Колеснице». В другой раз она «несет с собой взгляды божеств» («Риг-Веда», I, 123, 7 и VII, 77, 3), и тогда наступает мир, когда «вот видны пути, ведущие к божествам (VII, 76, 2), и «все, что движется, склоняется перед ее взглядом» («Риг-Веда», I, 48, 8). «Прекрасны и удобны Твои дороги в Горах, и без (малейшего) ветра Ты переходишь через Воды» («Риг-Веда», VI, 64, 4). В другом месте Заря названа «желанной Женщиной» («Риг-Веда», I, 123, 10, 11):
    «Как девица, показывающая красоту своего тела, ты идешь, о Богиня, к Богу, который хочет Тебе служить: смеющаяся Юная Женщина, Ты откоы-ваешь перед Ним Твои груди, когда Ты сияешь.
    Прекрасная для взгляда, как Юная Девушка, украшенная своей матерью, Ты позволяешь видеть Твое тело: сияй счастьем, Заря, сияй и дальше еще, чтобы другие Зори не могли Тебя достигнуть (с Тобой сравняться)».
   В другом месте Поэт называет Зарю «Работницей-Ткачихой» («Риг-Веда», III, 61, 4 и V, 79, 9):
    «Как Женщина, которая распарывает шитье (Тьмы), Заря является, благородная, хозяйка Пастбища. Творя Солнце, она легла, счастливая, славная, до краев Неба и Земли. Сияй, о Дева Небес, не вытягивай Твоей работы в длину, дабы Солнце не обожгло Тебя своими лучами, как Оно жжет хитрого вора (Ночного Демона, укравшего Свет), о Благородная Заря, давшая (нам) в дар Лошадей! »
   Но Заря все же, каждый раз являясь юной, заставляет людей стареть на один день («Риг-Веда», I, 92, 10 и 124, 2):
   «Древняя и всякий раз возрождающаяся, украшенная прежними красками, как ловкий игрок, берущий ставку противника, Богиня старит человека, уменьшая долготу его жизни.
   Она, которая не мешает Законам божьим, мешает возрасту человека, Заря, она блистала, последняя среди тех, которые ушли, первая среди тех, что придут».
   Дальше можно видеть, сколько причин преклонения перед Зарей высказывает ведиец («Риг-Веда», Гимн I, 113). В этих словах много красивого, поэтического, рисующего все мировоззрение человека того времени:
   «Вот явился свет, наилучший из всех светов: Знак, Огонь Утренний, лучистый, впереди, уже полный силы. Как Ночь пришла, потому что Савитар ей сказал быть, так сейчас она уступает свое ложе Заре.
   Блестящая, пришла она, вся Белая, со своим Теленком, и Черная (Ночь) уступила ей свое место. Из одной расы одна и другая, бессмертно следуя друг за другом, две половины дня (суток) смывают друг после друга их краски.
   Общая дорога двух Сестер (вспомним, что «сестреницами» у славян назывались русалки, среди которых была Сенява, русалка позднего вечера и предутренней синевы, летописец называет в «Слове о суеверии XVI века», неизвестный автор: «Вилы, их же числом тридевять Сестрениц... То все мнят боги и богинями...» ) бесконечна, они идут ею, наученные богами. Они не споткнутся, не остановятся, хорошо пригнанные, Ночь и Заря с одним сердцем, хотя их формы (тела) разны.
   Прекрасный водчий вольностей, она появилась, сияющая, она открыла нам двери, разбудила живущий мир, показала нам богатства: «Заря разбудила все существа».
   Она заставляет вставать лежащего на ее дороге, свободная, другого посылает искать пищу или деньги. Слабым зрением она показала дали: «Заря разбудила все существа».
   Другого послала добиваться владычества, того - славы, и этого — почестей, и иного - идти в путь куда-либо. Дабы все понимали разные виды существования, Заря разбудила все существа.
Эта дочь Небес явилась в свете, Юная Женщина в яркой одежде. Ты, которая царишь надо всеми земными благами, Счастливая Заря, сияй на земле сегодня!
   Она идет дорогой прошлых Зорь, первая из тех, кто будут и станут следовать друг другу. Сияя, она оживляет того, кто живет, но того, кто мертв, Заря не сможет оживить.
   Заря, потому что ты зажгла Огонь, потому что его имела перед глазами Солнца, потому что ты внушила людям приносить жертвы, ты обрела великую заслугу посреди божеств.
   Через сколько времени она будет на полдороге между теми, что отныне будут сиять? Полная сожаления, она тянется к первым, но, предусмотрительная, согласно следует за вторыми.
    Они ушли, смертные, видавшие Зори прошлого. Это нам теперь позволяет она любоваться собой. И вот, приходят те, кто будут любоваться грядущими Зорями.
    Отметая ненависть, Владычица Порядка и рожденная Порядком, богатая милостями, вдохновительница доброделания, счастливая в предведении и носящая приглашение божеств: сияй здесь теперь, Заря, ты прекраснейшая из всех!
   До сих пор, всегда, Богиня Заря поднималась. Сегодня она появилась опять, Благородная. Она поднимется в грядущие дни. Ни старея, ни умирая, она идет по своим законам.
   Она блистала своими красками в дверях Неба; Богиня отбросила от себя черные украшения (Ночи). Будя существа, Заря является в своем экипаже, (запряженном) розовыми лошадьми.
    Принося пищу желаемую, она устанавливает свой световой сигнал, видимый издали, позади Зорь ушедших, первая из тех, что нас осветят всегда, она заблистала.
   Вставайте, Дух Жизни вошел в нас. Тьма ушла, Свет приходит. Она (Заря) освободила дорогу, чтобы пришло Солнце: мы вступаем в пространства, где Жизнь продолжается.
    Это Вожжами Возглашения, священник благодарящий, возбуждает, двигая ими, Ясные Зори. Свети же сегодня Поющему, о Свободная! Пролей на нас существование, богатое детьми!
   Смертному, который их почитает, они собирают Коров, спасают Героев, эти Зори, что поднимаются. Дарительницы Лошадей, да затронет их точащий Сома, когда Гимн Свободы возникнет как ветер!
    Мать божеств, Лицо Адити, символ Жертвы, Высокая Заря, будь прекрасной! Сделай честь нашей Молитве, поднимись, дай нам родиться между людьми, Ты, которая несешь все блага!
Счастливая, великая награда, что приносят Зори тем, кто приносит Жертвы и трудится, в вере, и да дадут нам ее Митра и Варуна, и Адити, и Река, и Земля, и Небо!»
   Из этого Гимна видно, как обожали ведийцы Зарю, несущую свет, избавление от Зла, таящегося во Тьме. Заря для них была мигом, когда зажигался первый Костер, подле которого начиналось Моление. Женщины шли доить Коров. Заря, Дарительница Лошадей, была свидетельницей первой Жертвы Сомы. При ее лучах пели первые Гимны ведийцы. Когда всходило Солнце-Индра, Заря уже приготовила ему дорогу, освятила жизнь Пастухов Священными Возлияниями Сомы на Утренний Костер.
   Каждый день человек, видя Зарю, как бы рождался заново. Она ему казалась Матерью Богов и его самого.
   Гимны Солнцу, «рожденному из чрева Зари, вспыхивающему, поднимающемуся при воздыханиях Поющих» («Рнг-Веда», VII, 63, 3), «Его факелы видимы вдаль и в длину, людям, горящие как Огни» («Риг-Веда», I, 50, 3). «Ты пробегаешь Небо, огромное пространство, измеряя Дни при помощи Ночей» («Риг-Веда», I, 7). Это Царство людской деятельности, перед лицом Савитар, Возбудителя, владеющего ритмом дня и ночи («Риг-Веда», II, 38, 2).
   «Бог с широкими руками, вытягивает длань, так что все ему покоряется; Воды подчиняются его закону, даже ветер сразу останавливается в его беге», Он прогоняет мраки (I, 50,2; IV, 13,4).
«Звезды как воришки убегают с ночами перед Солнцем, видящим все».
    «Ты мчишься на твоих лучших Конях, изменяя ткань, снимая твою темную одежду, Боже. Лучи Солнца вытряхивают тени, как шкуру, и погрузили их в воды». Здесь виден дуализм. С одной стороны, Солнце - Бог, а с другой, Солнце служит Богу: «Лучи Солнца вытряхивают тени, как шкуру», пока Бог мчится «на лучших Конях». Видно, что Жрецы знали, что Бог не идентичен Солнцу, хотя Солнце с Ним связано. Однако, простым ведийцам Жрецы не говорили, считая, что их вера будет достаточной и в этой форме. Настоящее знание Веды было охраняемо ими и им было известно. Такой порядок встречается во всех религиях. Каждое посвящение в высший иерархический чин сопровождается объяснением новых мистерий религии.
   Повторяем еще раз, что настоящий очерк ведической религии мы изучаем на основании западного понимания и если делаем замечания, то они относятся к нашей точке зрения на Веды, отличной от западного понимания.
   В другом месте о Солнце говорится: «Он (Бог) свернул тени как шкуру» («Риг-Веда», VII, 63, 1). О Солнце, останавливающем привидения, говорится («Риг-Веда», VI, 71, 5): «Вот Савитар, как призывающий, поднял свои золотые руки прелестного вида; Он поднялся по откосам неба и земли; он остановил всякое привидение летящее».
   Если теперь, скажем, встретится в текстах выражение: «Жар свернул шкуру, и зло остановилось», мы сразу поймем, что речь идет о Солнце, «изгоняющем мрак и останавливающем зло (привидение)». Таков действительно метафорический язык Вед. Поэтыг писавшие гимны, изучали до того уже написанное и знали образы ведических гимнов. Между тем для непосвященного человека такой текст лишен всякого смысла.
   Вот почему в начале мы и привели мнение Соломона Рейнака, назвавшего ведический текст «ведической галиматьей».
   Дальше в «Риг-Веде» сказано (IV, 13, 5): «Ни поддерживаемый, ни привязанный, как же он (Солнце) не падает, перевернувшись? На основании какого закона, ему принадлежащего, он движется? Кто его видел? Поставленный, как подпора неба, он охраняет небеса». («Риг-Веда», II, 38, 5, 6): «Люди разных возрастов, у которых есть дом, возвращаются в их жилища. Повсюду вспыхивает отражение Огня, который рождается. Мать предложила лучшую часть сыну, как только Савитар пробудил желание», «ушедший на заработки возвращается; желания всех путников возвращаются к их домам. Оставляя один за другим неоконченный труд, они возвращаются на основании закона божественного Савитара».
   Здесь Савитар, регулирующий ритмы дня и ночи, распределяющий деятельность людей, зверей и вещей. Савитар, устанавливающий законы даже там, где, казалось бы, царит одно желание, и там законы Савитара проявляются: люди возвращаются, по их желанию, по домам. Желание кажущееся, на самом деле - это воля Савитара. Тут ведическое понимание подчеркивает, что человек - тоже явленпе природы и подвержен тем же законам, что и всякая вещь. Человек, одухотворенный и наделенный волей, все-таки подвержен законам Савитар. Рохита - Красное Солнце («Свет Божий», «Красное Солнышко» — славянские выражения, оставшиеся в языке со времен ведизма - воспето («Атхарва-Веда», XIII, 2, 1, 3): «Они поднимаются в небо, блестящие, пламенеющие знамена Солнца, видящего людей, благородного и обладающего могущественным законом. Его, сверкающего в высоких краях, Бога живого (и обладающего) прекрасными крылами, летящего в океане небес, да славим! Славим Солнце, пастуха мира, освещающего своими лучами все стороны неба». (Белее славянский тоже Пастух Небесный, гоняющий стада звезд).
   «Если ты, быстрый, идешь с востока или к западу, если ты твоим могуществом делаешь ночь не похожей на день, в этом твое величие, о Солнце, ибо ты единый рождаешься вокруг вселенной».
    И в Гимне («Атхарва-Веда», XIII, 3-1, 4, б, 14, 16), о котором мы уже говорили в этой книге, говорится:
   «Тот, который обитает в шести огромных частях (восток, запад, север, юг, зенит и надир - прим. автора), в пяти частях неба, в четырех водах, в Трех Слогах Жертвы (А-У-М, священное слово - прим. автора), и, гневный, он взглянул своим глазом в щелку между мирами,
   Его крыла разомкнуты для пути (полета) в тысячу дней, фламинго золотой, летящий к небу и держащий на своей груди все божества, Он движется, обозревая всякие сущности,
   Борзые рыжие Кони тянут Бога, сияющего в небе во всей Красоте:
прямо к Небу (Богов) сияют его члены тела, и к нам, внизу, он посылает свои лучи».
   Таким образом, видно, какую роль играет в воображении ведийца лошадь. Она - помощница Бога-Солнца-Индры-Варуны, Агни-Сомы-Митры. Она с божествами связана, и понятно, почему ведиец поет о ней, говоря: . «она выскочила из ряда божеств и стала среди нас».
   Гимн («Риг-Веда», X, 37) говорит: «Честь и слава Взгляду Митры и Варуны! Воздайте почести Богу за этот Закон, Вещайте его Сыну Неба, исшедшему от Богов, штандарту, видному издалека, Солнцу!»
    Таким образом, впервые встречаемся мы с идеей «Сына Неба, исшедшего от Богов» («Света от Света, Бога истинна от Бога истинна» — православное кредо). «Да защитит меня со всех сторон этот язык Правды, пока Небо и земля будут! Все, что движется, исключая Его, отдыхает: но всегда движутся воды и всегда - Солнце!»
   «Ни один нечестивый никогда не сможет Тебя остановить, когда Ты едешь в Твоей Колеснице, запряженной Твоими крылатыми Лошадьми. Одно Твое лицо темное, когда Ты встаешь, о Солнце!
   Твой свет, которым Ты отгоняешь Тьму, о Солнце, лучи, которыми Ты будишь весь мир, прогони им, подальше от нас, всякий недостаток, остановку служения, болезнь и плохие сны!
   Поставленный зреть, бодрый, Ты наблюдаешь за порядком всякого, Ты идешь без злобы, по Твоему закону; то, что мы просим у Тебя сегодня, да ниспошлют нам Боги, о Солнце, возможность,
   Чтобы Небо и Земля, чтобы Воды, Индра и Маруты слышали наш призыв, наш голос! Да зрят наши очи и да видит нас Солнце, и да достигнем живыми старости и радости!
   Да будем мы счастливы всегда сердцем, счастливы взглядом, богаты детьми, свободны от зла, свободны от обмана, день за днем, живя еще долго, видеть Тебя восходящим, о могущественный Митра, о Солнце!
Ты, несущий великий свет и видящий вдаль, лучистое утешение для взглядов и взглядов, когда Ты поднимаешься в высоком свете (Зари), да узрим мы, живые, Тебя вновь, о Солнце!
   Ты, по чьему знаку все существа встают и отдыхают в ночи, Златовла-сое Солнце, вставай нашей незлобивостью для дня, который всякий раз да будет нам благоприятнее!
   Дай нам (счастье) и удачу взглядом, да будет удачен нам день, свет, холод, удачно тепло!
    Да будет удачно нам путешествие, да найдем удачу в доме, о Солнце, дай нам твой драгоценный клад (сокровище)!
   Дайте Ваше убежище нашим двум породам, двуногим и четвероногим, о Боги! Да едят они, пьют и размножаются досыта! Дайте нам удачу и спасение без всякого порока!
   Если бы Вас затронули, о Боги, (ошибкой) нашего языка, или по неос-торожности мысли великий грех, не наказывайте нас, но передайте его, о Справедливые, безбожнику, который нам (является) несчастным».
   Эти несколько гимнов Солнцу мы взяли наудачу. Их великое множест-во. Одни из них поэтичны, другие полны мистических терминов, третьи повторяют сказанное о Солнце за тысячелетия до того.
   В некоторых из них чувствуется, что перевод сделан неудачно, другие, вероятно, в оригинале столь запутаны, что главная мысль скрыта под кучей слов. Гимны слагали разные люди. Одни из них слагали хорошо, другие посредственно. Так как главное для гимнов была не столько поэзия, как религиозное содержание, то они тоже вошли в Веды. Иной из них начат мастерски, а закончен столь беспомощно, что явно видно участие кого-то другого, которому показалось, что будет «еще лучше». Но везде видно желание последующих показать, что не естественные явления природы - Боги, а то, что за ними. Двойственность в таких случаях явно выступает. Чаще всего пересыщали гимны словами сами священнодействующие, которым все казалось, что сказано «мало». С другой стороны, владея ключом Вед, они знали, что темная масса верующих любит непонятное. Она в таких непонятных местах думает, что это особенно важные обращения к божествам, особые формулы заклинаний, мистические в себе и ведущие к мистериям. Наконец, и личное творчество или желание творчества священников находило себе почву в таких молениях. Иной из них был способен слагать гимны, а другой, как певец, лишенный слуха, пел как попало. Для неопыт-ного уха слушателей, которые, может, даже и не понимали больше старого санскрита, все это было «божественным словом».
   Гимны Солнцу, по справедливости, не всегда на высоте, и гимны Ветру, например, во многих отношениях лучше. Вероятно, оттого, что к гимнам Ветру священники, имевшие духовную власть, но не имевшие таланта, прикасались меньше. Божества Ветра были меньше, чем божество Солнца. И не касаясь столь настойчиво этих гимнов, священники не испортили их поэзии.
   Гимны Ветру, Грозе и Ночи с точки зрения образов более человечны и даже антропоморфичны. Таков, например, гимн X («Риг-Веда», 10, 158), посвященный Богу Вата:
   «Могущество Колесницы Ветра: она летит, воя ее грохот-гром. Касаясь неба, она летит, оставляя красные следы, летя по земле, она поднимает пыль.
   Когорты Ветра летят за ней; она стремится ему навстречу, как молодые женщины спешат на свидание. С ним, в той же Колеснице, Бог. Он - Царь всей Вселенной. Летя дорогами пространства, он не отдыхает ни дня. Друг Вод, Первородный, обладатель порядка, где Он родился и откуда идет?
   Дыхание Богов, семя Вселенной, этот Бог идет, куда хочет, свободно. Можно слышать его ропот, не видя Его тела (формы). Воздадим почести Богу Ветра нашей Жертвой!»
   Из этого весьма сильного образом гимна видно, что он был сложен знающим Поэтом древности. Бесталанные последователи не тронули его произведения. Он — как индийский храм, к которому не пристроили курятников и кузниц. Гимны же Солнцу сплошь и рядом застроены такими второстепенными творениями так, что не видно главного.
   Гимн Парджания («Риг-Веда», V, 83) описывает величественную тропическую грозу:
   «Обратись с этой песней к могучему Парджания, славь его, умилостиви его твоими почестями! Ревущий Бык, (богатый) живительными истечениями, кладет свое семя в растения как зародыш.
   Он валит деревья и уничтожает демонов: весь мир боится его смертельного оружия. Невинный даже убегает (в ужасе) перед Богом-самцом, когда Парджания гремучий бьет нечестивых». (Перун у славян тоже побивает нечестивых и называется Гремучим, Гремячим и Громовиком).
   «Как кучер, возбуждающий своих коней кнутом, он посылает видимых гонцов дождя. Далеко вдаль разносится рычание льва, когда Парджания посылает дождь из тучи.
   Ветры дуют, молнии летают, растения раскрываются, Солнце набухает. Соки родятся в природе, когда Парджания оплодотворяет землю своим семенем.
   Перед его законом низко склоняется земля, перед ним встряхиваются животные, имеющие копыта, перед законом которого суть растения и виды, храни нас. Ты Твоей могучей защитой.
Пошлите нам в награду, о Маруты (Марутсы), дождя небесного, раздуйте бока Жеребца! Приди сюда со своим громом, Ты, изливающий Воды! Ты - Асура, наш отец.
   Завывай, греми, изливай свое семя, лети повсюду в Колеснице облачной! Опрокинь, развязав, мехи и опорожни их!
Да будут твои горы и долины переполнены (сравнены)!
   Подними твою широкую бадью, опорожни ее! Да все раскрытые шлюзы раздадутся вдаль! Напой твоим топленым маслом небо и землю, дай коровам место для питья!
   О, Парджания! Когда, рыча и гремя, бьешь ты неверных, Вселенная ликует и все, что есть на земле.
   Ты пролил твой дождь, останови его теперь! Ты сделал пустыни проходимыми. Для пищи людей Ты сотворил растения: они тебя хвалят усердно».
Вечерняя молитва в главе X («Риг-Веда», X, 127) гласит следующее:
    «Вот приближается Ночь, Богиня бросила взгляд повсюду. Она оделась в свои регалии.
    Бессмертная, Богиня наполняет пространство, горы и пропасти. Она отметает своим сиянием Тьму.
    Приходя, Богиня сменила свою Сестру Зарю («тридевять Сестрениц» славянской веры -прим. автора). Тени в их черед должны бежать.
   Будь нашей сегодня! Это чтобы видеть Тебя, мы вернулись в дома, как птицы на дерево.
    Кланы вернулись домой и все, что имеет ноги и крылья, до ненасытных ястребов.
   Отгони волчицу, отгони волка, отгони вора, волнующаяся! Будь для нас хорошим переходом!
    Вот подходят ко мне тени, завернутые в черное: дай придти Заре, нашей должнице!
   Дочь Неба, я вел к Тебе стадо моих хвалений, как стадо коров: прими их, о Ночь, как Гимн победителю!»
    «Атхарва-Веда» говорит о ночи: «Все движущееся* почивает в ней, противоположный берег скрыт в ней, границ не видно» («Атх.-Веда», XIX, 47, 2; 48, 2).
   «О, Ночь, о, Мать, передай нас Заре, чтобы Заря нас передала Дню, а День - Тебе, сияющей!»
    «Где были днем звезды, сияющие вверху, что видны ночью?» («Риг-Веда», I, 24, 10). «Как жемчугом (украшают) черного коня, Отцы (Питри) украсили небо звездами; в Ночь они положили Тьму, в День - Свет» («Риг-Веда», X, 68, 11).
Напомним, что ведийцы веровали в посмертное преображение святых в героев, души которых «светятся звездами в ночном Небе». Когда гимн говорит об украшенном звездами ночном небе, он подразумевает именно это: святые и герои, светя звездами в небе, способствовали его украшению. И ведиец видит в этом обещание, что «вера поддерживает мир», что видно из дальнейшего («Атхарва-Веда», XII; I):
   «Высокая истинность, точный Закон, Таинство, усердие, молитва, Жертва поддерживают землю! Хозяйка всего бывшего, всего, что будет, блюди, земля, дать нам место вдали!
   Да не будет утеснения для нас между людьми! Земля имеет свои склоны и свои бока, ее широкая грудь несет травы с многочисленными свойствами: да пожелает она для нас вытянуться и благоденствовать для нас!
   Она имеет воды: океан и реку. Боги получили на ней бессмертие (надо понимать это место, как «вечное поклонение людей»), на ней оживает все, что дышит и трепещет: будь, земля, к нам доброй, давая утолить нам жажду!
   Земле принадлежат четыре стороны света, пища и вспашка рождены на ней; все, что дышит и трепещет, она носит по-разному: будь, земля, к нам милостивой и дай нам быков и изобилие!
   Первые люди и первые века разделились на ней, Боги на ней подчинили демонов: прибежище Быков, Лошадей, Птиц, воздай нам, Земля, удачу и честь!
   Носительница всех вещей, сокровищница добра, (благ) подпора, златая грудь, она та, которая останавливает идущее, и кто поддерживает Огонь Вселенной, Индра - ее Бык; благоволи, земля, нам располагать богатствами!»
   Этот гимн довольно длинен, но его содержание, в общем, то же, что и приведенное нами до сих пор. Первое, что необходимо отметить, следующее: земля — арена Битвы Богов и демонов; второе: прошение о том, чтобы земля сохранила свою поверхность (дали), пространство. Первое, то есть Битва Богов и демонов, - сокращенное повторение дел Индры. Второе — воспоминания о временах, когда земля уходила, сокращалась, покрывалась водами и льдами. Мы думаем, что ведийцы в период создания «Риг-Веды» переживали возрождение после упадка, последовавшего за предыдущей цветущей цивилизацией, может, даже весьма высокой. Воспоминание об этом периоде жизни ведийского человечества находит отражение в гимнах.
   Второе замечание: не следует видеть в словах «Индра твой Бык» божество в виде действительного быка. Это условный язык, символическое название функции. Если земля, как корова, рождает растения, и детей-животных, и людей, то Индра, «как Бык», ее оплодотворяет. Здесь Индра оплодотворяет символически, а не действительно!
    Дальше Гимн говорит: «Боги хранят землю день и ночь неусыпно, огромную землю без устали. Да позволит она нам доить ее драгоценный сок, да прольется на нас ее величие».
    Под словами «драгоценный сок» нужно понимать мистический сок Сома, являющийся одновременно и молитвой, и жертвой, и даже божеством. Все это мистически, как мистически в христианстве Христос является агнцем, будучи в то же время в действительности Богом в человеческом образе.
    Мистическое понимание вещей, земли и неба дает необычайную сложность ведической религии, ее выражениям, а образы, выражения, начинающиеся словом «как», спустя века, теряют это слово, и метафора становится утверждением; и уже не «как Индра ты пришел», а «Индра, Ты пришел!» Получается идентификация, слияние с предметом метафоры. Отсюда, на первый взгляд, невозможные утверждения: Земля — корова, Иидра - бык и т.д. Мы знаем, что народы неолита верили в божественных животных, но ведиицы были уже народом в высшей степени цивилизованным, особенно в отношении религиозном. С другой стороны, «Атхарва-Веда» была последующей за «Риг-Ведой» и в этом отношении ее нужно рассматривать как дополнение к первой, но не всегда удачное!
    Индра-Агни-Сома — главные божества в ведический период, и Гимны, относящиеся к ним в «Риг-Веде», достаточно мистичны, чтобы думать, что они представляют из себя обожествление сил природы. За силами природы ведиец видел волю божества в действии. Он это действие и описывает. В этом случае божество есть причина, а явление - следствие. Не исключено, что кто-то из неразвитых священников мог принять одно за другое. С другой стороны, к этому толкала вера простых людей. Наконец, даже это было в интересах священников — это смешение причины со следствием. Так как простые люди не знали по-настоящему религии, то священник мог объяснить, следовательно, был нужным при отправлении культа. Впоследствии, в браманизме эта спутанность дала свои отрицательные результаты, разбив религию на тысячи сект, объясняющих каждая по-своему все, что религия говорит. Но в тот период, о котором мы говорим, этого деления еще не было. Наконец, в жизни всякой религии есть две тенденции, борющиеся между собой: первая — эзотеризм и вторая - обрядовая сторона, или экзоте-ризм. В жизни религии постоянно побеждает то одна, то другая. Буддийские молитвенные мельницы — одно из таких вырождений экзотеризма: произносить молитву даже не надо, достаточно повертеть мельницу! Того, что принято называть догмами в христианстве, в ведийской религии нет и потому каждый по своему разумению вносит в нее все, что ему кажется подходящим.
Среди гимнов Вед особо стоят посвященные Агни, который «свищет там (на водах), отдыхая как лебедь» («Риг-Веда», I, 65, 9), или «песнопения Тебя наполняют, как большие реки наполняют море» («Риг-Веда», V, II, 5), и «Ты себя держишь в Твоем великолепии, Солнце, которое гонит людей вдоль их обиталищ» («Риг-Веда», III, 14, 8).
   «О Агни, хорошо кормленный, Ты (обладаешь) — наибольшая сила. В Твоем отблеске драгоценном сосредоточена видимая слава. Ты наибольшая награда победы, могущественное богатство, распространяющееся во все стороны. Тот, который опирается на бурые дрова, как желающий вскочить; он их хватает, рыча, как Бык самок. Показывая свою силу, он украшает свое тело, он мотает рогами, как дикий зверь, которого невозможно схватить. Он схватывает одним ударом леса и деревья. Он знает и дружески ложится с тем, кто знает (травы и пламя). Они растут и рассеиваются в божественном пространстве (пламени). Они принимают иную форму, чем та, которую имели у своих родителей». (Здесь надо понять сложную символику ведий-цев. Они противопоставляют искру пламени, растения и пламя, лес и деревья и пламя, землю и пламя, пальцы священника, приносящего Жертву, языки пламени, которые уподобляются пальцам священника, пламя, угасающее и возрождающееся, и т.д.).
   «Он обнимает девственниц с распущенными волосами (пальцы жертво-приносителя), они были мертвы и (они) воскресли благодаря ему, живущему. Освобождая их от старости, он идет, воя, с высокой душой, зарождая непобедимую жизнь.
   Охватывая покрывало матери (земли), он бросается вперед со своими воинами. Охватывая безостановочно (все), он дает храбрость животным (для бегства). Самка ястреба следует за ним» («Риг-Веда», II, I, 12, 14, 15). (В некоторых местах мы вставляем в скобках слова, которые отсутствуют в тексте и без которых непонятно содержание. Одни из слов относятся просто к пояснению, другие к символике, благодаря которой текст становится непонятным.)
   Гимны Соме являются подкрепляющими к гимнам Агни. В гимнах Соме рассказывается об извлечении сока из стеблей священного растения, о приготовлении сока, его просветлении, обработке и т.д. со множеством отступлений и примеров из других областей. Вся IX книга посвящена заклинаниям и молениям, относящимся к приготовлению Сомы и его освящению. Призывается душа божества, долженствующая войти в Сому. В некоторых случаях эти моления переходят в мистические обращения («Риг-Веда», VIII, 48, 3, II): «Мы вкусили Сому и стали бессмертными, получили свет, нашли божества. Что может сделать с нами теперь бесчестный невер или его хитрость, о Бессмертный?
Вкушаемый нами напиток, будь спасительным для нашей души. Всепрощающий Сома, как Отец по отношению к своему Сыну, как Друг для своего Друга, Мудрый Сома, о котором знают вдали, продли нашу (время) жизнь.
   Эти причащения славные суть мои спасители. Они связывают мои члены, как ремни повозку. Да удержат они меня от преткновения, и пусть (всякая) капля (Сомы) изженет из меня боль, которая парализует».
   Против всех болезней и как бы Святыми Дарами, как у христиан. Его называют «Хозяином Рыжих Коней», из чего видно, что Сома - символ Солнца, значит Бога. Само Солнце не всегда является обожествляемым светилом, а ликом Индры. Мы уже говорили об этой двойственности представления божества у ведийцев. Одно стремилось к единобожию, а другое к < многобожию. Первое было, видимо, более древним и шло от священников и толкователей Вед, а другое - от народа. Но так как определенных догматов в ведизме не было, то, надо думать, основой этой религии было свободное искание божества, но в рамках Вед и их символики. Иначе непонятно, как не установились твердые догматы за столько веков и, может, тысячелетий исповедания Индры-Солнца. Все творчество в священном писании ведизма устремлено на образы, символы, метафоры и поэзию. Между тем, Библия устанавливала строгие представления об Иегове, догматизировала единобожие и Декалог. Ведизм исповедывал многоипостасность божества и не препятствовал еще большей его усложненности с каждым гимном. Чем больше было это усложнение, тем лучше становилось положение священников, которые должны были объяснять. С одной стороны, «Риг-Веда» и «Атхарва-Веда» были ведь «ведами», то есть науками, и изучение таковых давало жреческой касте или сословию, которое еще в строгом смысле слова кастой не было, большие преимущества, а самим ведийцам - народное единство. С другой стороны, ведийская религия охватывала всю жизнь пастухов, от первого блеска утра, когда «скачет асвин» и появляется Заря, до вечера, когда «скачет Вечерний асвин». Этот скакун асвина и был «лошадью, прискакавшей к нам от сонма Богов». Отсюда идет обожествление лошади. Она служит асвинам, она служит Индре, Варуне, всем божествам и сама божественного происхождения.