М. Азеррад. Come As You Are. История Нирваны. 1

ВНИМАНИЕ!!! ПРОИЗВЕДЕНИЕ РАЗМЕЩЕНО ТОЛЬКО ДЛЯ ЛИЧНОГО ОЗНАКОМЛЕНИЯ!!! ЛЮБОЕ КОММЕРЧЕСКОЕ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ ПРЕСЛЕДУЕТСЯ ПО ЗАКОНУ!!!!



«Удивительно неприукрашенное и искреннее…. Жестокое и чрезвычайно честное описание крайне бурной истории группы... Волшебная комбинация толковой журналистики и интеллектуального анализа, «Приходи Как Есть» - самая лучшая из существующих рок-биографий».

- BILLBOARD

    «Действительно вводит вас и в бизнес, и в душу рок-н-ролла, снабжая жуткими подробностями, и также вразумительной поп-критикой».

                - LOS ANGELES TIMES

    «Приходи Как Есть» - первая [книга], всесторонне рассказывающая историю группы от Абердина, штат Вашингтон, до мирового господства».

                - ROLLING STONE

    «Секты, наркотики и рок-н-ролл - всё это есть в «Приходи Как Есть». Пять баллов».
- ENTERTAINMENT WEEKLY

    «Одна из немногих незабываемых, необходимых книг об ¬альтернативном роке... Здесь есть всё, в одной из самых откровенных книг о роке, появившихся  за долгое-долгое время».
                - FORT WORTH STAR TELEGRAM

               
                Майкл Азеррад

                ПРИХОДИ КАК ЕСТЬ:
                ИСТОРИЯ НИРВАНЫ
                (перевод Ольги Фёдоровой)

                Джули

                Благодарности
    Выражаю свою глубочайшую признательность нижеперечисленным людям за их помощь и поддержку.

                Курту и Кортни
                Крису и Шелли
                Дэйву
                Чэду Чэннингу
                Джону Силве, Бетанн Бадденбаум и Майклу Майзелу
                Сьюзи Теннант и Крису Свенсону
           Рэнди Уэджерс
                Марку Кэйтсу, Рошель Фокс, Люку Вуду, Деннису Деннехи, и
                Крисси Шэннон на «Geffen»
           Чарлзу Питерсону
           Трэйси Мэрандер
                Нилу Россу
           Брюсу Трэйси
           Скотту Мойерсу
                Сэре Лэзин и Лоре Нолэн
           мисс Бёрнис Чэннинг
        Венди О`Коннор
          Мэрисэре Куинн
          Керри Фрайд
           Эми Финнерти
           Нилсу Бернстайну
           Марку Доктроу
          Бет Коэн
                Мэтту Суини
Здесь не при чём: «Lunatic Fringe» (рекорд: 29 715, уровень 40)
               

                ГЛАВА НУЛЕВАЯ
    9 апреля 1993 года, «Cow Palace» в Сан-Франциско. Одиннадцать тысяч человек – грандж-ребята, качки, металлисты, мэйнстримеры, панки, маленькие дети с родителями, «типы-хиппи» - приехали из такого далека, как Лос-Анджелес и Сиэтл, чтобы увидеть первый американский концерт «Нирваны» за семь месяцев, бенефис в пользу боснийских жертв насилия. Помимо семинедельного тура по клубам в конце 1991 года, самым ближайшим, на которое пришло  большинство американских фэнов, чтобы увидеть группу на концерте, было их выступление на «Saturday Night Live» более чем за год до этого. За это время столько всего произошло: слухи о наркотиках, слухи о распаде, судебные процессы, и ещё около пяти миллионов экземпляров альбома «Nevermind», проданных по всему миру. И многого не произошло - тур по американским стадионам, новый альбом. Это - решающий концерт.
    Группа выходит на сцену. Курт Кобэйн, одетый в кардиган цвета морской волны, вывернутую наизнанку футболку «Captain America» и разлагающиеся синие джинсы, слегка нервно машет толпе. По такому случаю он добела высветлил свои волосы; их копна скрывает его глаза и даже всю верхнюю половину его лица.
    С первых аккордов «Rape Me» группа играет с взрывной силой, залпы звука катапультируют от сцены в толпу – «Breed», «Blew», «Sliver», «Milk It», «Heart Shaped Box». В конце они играют Хит, и хотя Курт коверкает первые аккорды, танцующие на полу перед сценой неистовствуют. Когда во время «Lithium» спички и зажигалки вздымаются вверх, всё в этом похожем на пещеру сарае напоминает о том, за что именно они любят «Нирвану».
    Хотя Крис Новоселич и Курт на расстоянии по крайней мере тридцати футов, они двигаются и реагируют друг на друга, как будто они намного ближе; общение непринуждённо. В середине концерта Курт окликает Криса: «Я чувствую себя классно! Я мог бы играть ещё час!». И они играют, уложив двадцать четыре песни в полтора часа, включая восемь песен с будущего альбома. Публика приветствует новый материал с энтузиазмом, особенно свирепую атаку на «Scentless Apprentice» и величественную «All Apologies», которая растворяется в тумане песнопений и фидбэка.
    Эдди Веддер из «Pearl Jam» смотрит из-за кулис; неподалёку Дэйл Кровер из «Melvins». Наверху в гримёрке своего папы - Фрэнсис Бин Кобэйн со своей няней; Кортни спускается как раз вовремя, чтобы увернуться от пластмассовой бутылки с минеральной водой, которую Курт бросил не глядя. Она саркастически машет ему.
    В конце концерта Курт, Крис и Дэйв Грол исчезают за барабанной стойкой и передают по кругу сигарету, обсуждая, какие песни играть, потом возвращаются на получасовой вызов на бис из семи песен, достигающего кульминации благодаря «Endless, Nameless», загадочного трека, который завершает «Nevermind». Когда группа ускоряет главный рифф песни, он становится трансом. Курт идёт по комплекту своих усилителей. Это не так уж высоко от земли, но он всё равно приковывает к себе внимание, как потенциальный самоубийца, идущий по выступу здания. Музыка ещё больше ускоряется. Гитары визжат, Крис отстёгивает свой бас и размахивает им перед своим усилителем; Дэйв Грол молотит с чёткой страстностью. Когда музыка достигает апогея, Курт тяжело падает на ударную установку, и стойки с барабанами и тарелками рухнули, как плотоядный цветок, открывающий сердцевину, проглатывая свою жертву. Концерт окончен.
    Люди спрашивают друг друга, всё ли с ним в порядке. Это не умение привлечь внимание. Если бы это было так, они бы сперва положили набивочный материал. Возможно, это - идиотский трюк, как ребёнок в начальной школе, который разбил себе нос и размазал кровь по своему лицу, чтобы хулиган оставил его в покое, случай типа «я пораню сам себя до того, как ты сможешь» со стороны парня, который открыл концерт песней под названием «Rape Me». Возможно это - дань уважения двум любимым каскадёрам Курта, Ивелу Канивелу и Игги Попу. Или это потому, что его так воодушевила музыка, он невосприимчив к всякому физическому вреду, как психологически подготовленный свами, который может ходить по горячим углям? Судя по аудитории, которая вся возбуждена и взволнована, это последнее объяснение, кажется, подходит лучше всего.
    Потом всё окружение празднует этот триумфальный концерт во внутреннем дворе ультрамодного мотеля «Финикс» - за исключением Курта и Кортни, которые  уединились в модной гостинице на другом конце города. «Финикс», говорит Кортни, хранит некоторые плохие для них воспоминания. И, кроме того, банные полотенца  слишком маленькие. Даже без них это место превратилось в маленький городок «Нирваны». Там Дэйв и его мать и ¬сестра, там Крис и Шелли, поэтому улыбается Эрни Бэйли, гитарный техник, и его жена Бренда, тур-менеджер Алекс Маклеод, дизайнер по свету Сьюзанн Сэзик, люди из Руководства «Gold Mountain», Марк Кэйтс из «Geffen» / «DGC», даже члены сиэтлской «Love Battery», которые оказались в городе. Крис идёт в продуктовый магазин и покупает несколько охапок пива, и вечеринка продолжается до рассвета.
    На следующий день Крис совершает паломничество в легендарный битнический ориентир,¬ книжную лавку «Огни Большого Города». Он выходит наружу к банкомату, где какой-то бездомный объявляет: «Хорошие новости, люди! Мы с радостью примем двадцатидолларовые купюры на Пасху!». Крис дает ему одну.

    Концерт в «Cow Palace» был победой. Он казался подтверждением того, что то, что панк-рок группа сорвала мэйнстрим-банк, вовсе не было  случайностью. Эта победа имела последствия для группы, всех групп, таких, как они и, возможно, даже для культуры в целом. Как недавно сказала Ким Гордон из «Sonic Youth», «когда такая группа, как «Нирвана», выходит из андеграунда, это действительно символизирует то, что происходит в культуре, и это не товар».
    То, что происходило в культуре, отразилось не только в звуке этой музыки, но не менее важно то, как она стала популярной. Этот панк-рок-феномен начался фактически в тот момент, когда Джонни Рамон впервые приложил медиатор к струнам, вдохновив на полтора десятка лет кропотливой работы многочисленные группы, независимые студии звукозаписи, радиостанции, журналы и фэнзины, и маленькие музыкальные магазины, которые изо всех сил пытались создать своего рода альтернативу мягкому, снисходительному корпоративному року, который навязывался публике циничными ведущими студиями звукозаписи, безликими стадионами, музыкальными магазинами огромных размеров, радиостанциями с аудиторией самого непритязательного вкуса и
испытывающими благоговение перед звёздами национальными рок-журналами.
    Гальванизированный панк-рок-революцией, музыкальный андеграунд сформировал всемирную сеть, теневую музыкальную индустрию. Она росла и росла до тех пор, пока даже максимальные усилия управляемой теми, кто родился во время демографического взрыва музыкальной индустрии, не могли её сдержать. Первой вспышкой были «R.E.M.», позже появились «Jane's Addiction», а потом пришёл Большой Взрыв: на сегодняшний день во всём мире было продано более восьми миллионов экземпляров «Nevermind». Он не придавал значения максимальным усилиям таких, как Майкл Джэксон, «U2» и «Guns n`Roses», и стал #1 в чарте альбомов «Billboard».
    После этого всё было или до, или после «Нирваны». Радио и пресса начали принимать всерьёз «альтернативный» материал. Внезапно студии звукозаписи пересмотрели свою стратегию. Вместо интенсивно раскручиваемого легковесного попа, который сперва хорошо продавался, и о нём никогда больше не слышали, они решили начинать заключать контракты с исполнителями с долговременным потенциалом¬. И их раскручивали с большего массового уровня, вместо того, чтобы выбрасывать на них деньги, пока они не начнут продаваться. Это было имитацией того способа, которым прорвалась «Нирвана» - маленькая центральная группа массовых СМИ и музыкальных фэнов, чьи ценные отзывы расширили базу группы, сперва постепенно, а потом не по дням, а по часам. Минимум рекламы, просто хорошая музыка.
    Исследовательское рвение, требуемое для того, чтобы пробиться сквозь болото независимой музыки, на самом деле было упреком идеологии стадного потребителя. Это развитие беспокоило ведущие студии звукозаписи, которые стали зависеть от долларов на раскрутку, чтобы заставить публику сориентироваться. Независимая музыка требовала независимого мышления, от тех артистов, которые делали музыку, до предпринимателей, которые её продавали, до людей, которые её покупали. Гораздо тяжелее разыскать тот новый сингл «Calamity Jane», чем приобрести последний CD «С+С Music Factory».

    В 1990 году ни один рок-альбом не достигал места #1, побуждая учёных мужей звуковой индустрии предсказывать конец рока. Слушатели этой музыки систематически разобщались радио-программистами, ищущими идеальный демографический сегмент, и казалось маловероятным, что рок-фэны могли бы объединиться вокруг одного альбома в достаточно больших количествах, чтобы поместить его на вершину чартов. И в то время как рок перерос в высушенный феном, подвергнутый интенсивной обработке искусственный бунт, такие жанры, как кантри и рэп, более прямо обращались к настроению и интересам масс. Хотя в 1991 году ещё несколько рок-альбомов достигли # 1, «Nevermind» объединил аудиторию, которая раньше никогда не объединялась - тех, кому было от 20 до 29 лет.
    Устав от наличия пожилых старомодных людей, таких, как «Genesis» и Эрик Клэптон, или искусственных созданий, таких как Пола Абдул и «Milli Vanilli», навязываемых против их воли, двадцатилетние хотели собственную музыку. Что-то, что выражало те чувства, которые они ощущали. Поразительное количество - дети развода. Они точно знали, что они - первое американское поколение, у которого мало надежды на то, чтобы добиться большего успеха, чем их родители, поколение, которое расплачивалось за ¬финансовые эксцессы восьмидесятых Рейгана, которое провело весь расцвет своей сексуальности в тени СПИДа, которое провело своё детство в кошмарах о ядерной войне. Они чувствовали себя бессильными спасти атакуемую окружающую среду и провели большую часть своей жизни или с Рейганом, или с Бушем в Белом доме, вынося репрессивный сексуальный и культурный климат. И они чувствовали себя беспомощными и онемевшими перед лицом всего этого.
    На протяжении восьмидесятых многие музыканты протестовали против различных политических и социальных несправедливостей, но большинство из них было переселенцами, такими, как Дон Хенли, Брюс Спрингстин и Стинг. И многие фэны видели этот протест таким, каким он по существу был: позёрство, присоединение к большинству, самодовольная самореклама. Так что же, именно поэтому «Duran Duran» появились на «Live Aid»? Реакция Курта Кобэйна на тяжёлые времена была прямой донельзя, и гораздо более честной. Он кричал.
    Однако ошибочно называть Курта Кобэйна выразителем интересов поколения. Боб Дилан был выразителем интересов поколения. Курт Кобэйн не даёт никаких ответов и едва ли даже задает вопросы. Он издаёт страдальческий вопль, наслаждаясь негативным экстазом. И если это - саунд подросткового духа нашего времени, пусть будет так.
    Песни на «Nevermind», возможно, были об отчуждении и апатии, но отчуждении и апатии по поводу того, что всё равно немного значит. Напротив, группа выражала сильные чувства по поводу феминизма, расизма, цензуры, и особенно ненависти к гомосексуалистам. И любой намёк на пассивность улетучивался благодаря фантастической силе этой музыки (особенно взрывной игре на ударных Дэйва Грола) и несомненному мастерству написания песен. Это была страстная музыка, которая не притворялась. Увлечение «Нирваной» придавало силы поколению, у которого не было никакой силы.

    Молодость участников группы отражает молодость их поколения. Все трое были из распавшихся семей. Все трое (и даже их предыдущий ударник) провели мучительно отчуждённое детство; двое бросили среднюю школу.
    Хотя их считают частью «сиэтлского саунда», они не сиэтлская группа - Курт Кобэйн и Крис Новоселич родом из изолированного прибрежного лесозаготовительного города Абердина, штат Вашингтон. Группа достигала зрелости там и в соседней Олимпии, родине «K Records» и «наив-поп»-группы «Beat Happening», обе оказали большое философское, если не музыкальное, влияние на «Нирвану». Когда Курт говорит о панк-роке, он имеет в виду не зелёные волосы и скреплённые английской булавкой ноздри. Он имеет в виду низкотехнологичный дух «делай сам», «будь самим собой», присущий «K», «Touch & Go», «SST» и другим крайне независимым студиям. Это - попытка отвратить музыку от корпоративной сферы и вернуть её людям, сделать её электронной народной музыкой.
    Члены «Нирваны» явно не были корпоративными служащими (они посетили лос-анджелесские штаб-квартиры своей студии ровно один раз) - группа с осторожностью охарактеризовала себя как находящаяся за пределами идеализированного общего мэйнстрима как состряпанного Мэдисон-авеню, телевизионными руководителями, ведущими студиями звукозаписи и Голливудом. Используя ныне кооптированный термин, «Нирвана» представила альтернативу. Когда восемь миллионов человек сказали, что они чувствуют то же самое, мэйнстрим был переопределён.
    Многие группы в чартах делали достаточно хорошую музыку, но это было просто развлечение. У этой музыки был резонанс. Она не была лёгкой, она не была рассчитанной. Она была бодрящей, пугающей, красивой, порочной, неясной и ликующей. И мало того, что она заводит, но её можно мурлыкать себе под нос.
    Слава была не тем, чего группа хотела или была вооружена, чтобы иметь с ней дело. Это было удивление. Это был сюрприз. Этого было слишком много, слишком быстро. Крис и Дэйв восприняли это достаточно близко к сердцу, но Курт воспринял это ещё ближе. Они затаились на протяжении большей части 1992 года, и к началу весны следующего года Курт, Крис и Дэйв могли бы оглянуться назад на всё, что случилось, зная, чем кончилось дело.

    Дэйв рассказывал свою часть этой истории в «Laundry Room», скромной сиэтлской студии звукозаписи, которой он владеет совместно со своим старым другом и техником по ударным Бэрреттом Джонсом. Сидя на полу среди инструментов, усилителей и кабелей, с пуговицей «K Records» на своей рубашке он с жадностью поглощал токсичную еду из соседнего «7-Eleven». Дэйв красноречив,¬ хорошо держится для своих двадцати четырёх лет. Он чрезвычайно хладнокровен; он не испытывает ни мании величия, ни не будет себя недооценивать. «Он - самый уравновешенный парень, которого я знаю», - любит говорить Курт.
    Дэйв из этой троицы меньше всех заметен - он ведь ростом не шесть футов семь дюймов, как Крис, и он не лидер группы, как Курт. Как и Крис, он всё время ходит на концерты в Сиэтле, и его можно обнаружить стоящим в толпе, точно так же, как все остальные. Он в идеальном положении и  знает это - он играет в одной из самых успешных рок-групп на планете, однако он может пойти поразвлечься вечером и по пальцам пересчитать количество людей, ¬которые даже его узнают.
    «У Криса золотое сердце, - говорит один из друзей семьи. - Он – добряк». Крис говорит медленно, осмотрительно, и хотя он - не оторванный от жизни интеллектуальный тип, он - гений здравого смысла, у которого всегда наготове откровенные мысли, прорезающиеся сквозь ерунду. ¬Говоря о себе как о «новостном наркомане», он глубоко обеспокоен и очень хорошо осведомлен ¬о ситуации в том, что некогда являлось Югославией, откуда родом его семья.
    У него и его доброй и рассудительной жены Шелли есть скромный дом в тихом загородном Университетском Районе Сиэтла. Этот дом отчасти коммунальный – с ними живёт его сестра Диана, как и тур-менеджер Алекс Маклеод, живой шотландец с «конским хвостом», такой преданный, что он, вероятно, встал бы под пули ради любого члена группы. Всё время заходит брат Криса Роберт. В начале марта там жили Ким Гордон и Тёрстон Мур из «Sonic Youth», пока они были в городе, заканчивая мировой тур. Гордон, Мур и Марк Арм из «Mudhoney» заходят после дня покупки альбомов, один из которых - старый Бенни Гудман-78. Когда из потрескиваний и шипения его старой «Виктролы» появляется «Royal Garden Blues», Крис шутя обращается к Муру: «Да, чувак, низкое качество. Вот на что похож наш новый альбом!».
    Огромный музыкальный автомат возвышается в гостиной, которая украшена старомодной старинной мебелью из магазина подержанных вещей, но обычно все - включая кошек Эйнштейна и Дорис - тусуются на кухне. В холодильнике - всевозможные экологически чистые и не содержащие консервантов продукты. Везде, где возможно, используется бумага из вторсырья. Старомодный безалкогольный бар конца пятидесятых и три автомата для игры в пинбол – «Kiss», «Семейка Адамс» и Ивел Канивел - находятся внизу в подвале, где Крис устраивал вечеринку вечером накануне отъезда группы на запись «In Utero». Старые друзья вроде Мэтта Лакина из «Mudhoney», Тэда Дойла из «TAD» и Ди Плакас из «L7», новые друзья вроде Эдди Веддера, люди из расширенной семьи «Нирваны» вроде Эрни Бэйли и представитель A&R («Артисты и Репертуар») «Geffen» / «DGC» Гэри Джёрш - все отрывались до рассвета. Шелли на скорую руку приготовила вегетарианские закуски.
    Крис живет весьма скромно, разумно тратит свои деньги. Это едва ли живущая на широкую ногу рок-звезда - у его старого катушечного магнитофона отваливается крышка.

                ***

    После быстрого предварительного интервью как раз перед Рождеством 1992 года в начале февраля состоялся первый раунд более чем двадцати пяти часов интервью с Куртом. Они начинались очень поздно ночью, после того, как Курт возвращался с репетиций для «In Utero», продолжаясь до четырех или пяти утра. В самый разгар переезда во временный дом в Сиэтле Курт бродил по их с Кортни гостиничному номеру в пижаме, где не сочетались верх и низ, непрерывно курил, приправляя свой рассказ в высшей степени сдержанным и саркастическим юмором. Однажды он прикрепил машину виртуальной реальности - нечто между плейером и ¬личной психоделической светомузыкой - с которой он экспериментировал, чтобы ¬контролировать свою хроническую боль в желудке. Различные настройки якобы стимулируют память, творчество, энергию и расслабление.
    Для всемирно известных знаменитостей Курт и Кортни ведут довольно непритязательный образ жизни. Вокруг них нет никаких охранников, никаких мускулистых телохранителей. Курт ездит по городу в такси, заходит в «Макдоналдс» за гамбургером, надев смешную шляпу Элмера Фадда, надвинутую на голову для маскировки. Один посетитель их гостиничного номера однажды вечером вошёл в гостиницу, поднялся на лифте на их этаж и вошел прямо в их открытую дверь, обнаружив Курта и Кортни в пижамах и уютно устроившихся вместе в постели, смотря в темноте дрянной телефильм Лейфа Гэрретта. «О, привет», - сказала Кортни, даже не вздрогнув.
    Курт кажется хилым, тощим, как жердь. Он говорит несколько невозмутимо, монотонно, нараспев, а слишком большое количество сигарет превратило его голос в слабое рычание. Из-за этого он кажется грустным и усталым, как будто у него только что закончилась истерика, но он просто вот такой. «Все думают обо мне как о такой эмоциональной развалине, такой совершенно отрицательной чёрной звезде - всё время», - говорит Курт. - Всегда спрашивают: «Что случилось?» А со мной вообще всё в порядке. Я вообще не грущу. Доходило до того, когда мне приходится смотреть на себя и выяснять, что видят люди. Я думал, возможно, что я должен сбрить брови. Это могло бы  помочь».
    Хотя обаяние Курта почти осязаемо, он крайне сдержан. Это помогает мысленно усиливать  каждую его реакцию: рассеянное «хмф» превращается в «Круто!»; быстрое тихое хихиканье - гогот; косой взгляд - убийство.
    Как на фотографиях, у его лица множество разных выражений. Иногда он похож на ангелоподобного мальчика, иногда на распутного бездельника, иногда на парня, который чинит вам трансмиссию. А иногда, в определённом свете, он даже выглядит жутким, как Эксл Роуз. Его бледный цвет лица слегка скрыт неряшливой щетиной. Сердитое красное пятно на коже его головы просвечивает сквозь фирменные немытые волосы, которые на данный момент рыжевато-белые. Он обычно носит пижаму и постоянно неопрятен. Хотя это время суток имеет весьма отдалённое отношение к его графику, он всегда носит часы наподобие Тома Питерсона, владельца сети магазинов бытовой техники в Орегоне.
    Глаза Курта такие чрезвычайно голубые, что придают его лицу постоянно удивлённое выражение. В своей пижаме он производит впечатление контуженного молодого рядового, бродящего по дому ветерана. Но от него ничего не ускользает.
    К началу марта, после записи нового альбома группы, «In Utero», Курт, Кортни и их маленькая дочка Фрэнсис переехали в большущий арендованный дом, выходящий на Озеро Вашингтон. За кухонным столом Курт играл, потроша пластмассовую анатомическую модель, ¬всё время непрерывно куря. «Мне нравится идея, что можно разобрать их всех на части и просто увидеть кишки, - сказал он. Органы меня очаровывают. Они работают. И довольно часто они портятся, но трудно поверить, что человек может помещать в свой организм нечто столь же ядовитое, как алкоголь или наркотики, и эта механика может это принимать на некоторое время. Поразительно, что они вообще могут это принимать».
    Этот дом скудно обставлен мебелью - там есть бежевый, покрывающий весь пол ковровый настил, и на стенах ничего нет - но это только временно. Они будут переезжать в реконструированный дом в маленьком городке в нескольких дюжинах миль от Сиэтла позже в этом году, и они ищут пристанище на модном Капитолийском холме Сиэтла. Наверху спальня, детская и студия Курта, где на мольберте установлен портрет сморщенного, несчастного создания с тощими, как у скелета, руками и безжизненными черными глазами. В ванной внизу находится Премия «MTV» Лучшему Новому Артисту, маленький серебряный астронавт, внимательно следящий за туалетом. У няни Фрэнсис, Джекки, комната в подвале. В столовой возле кухни установлен трек для моделей машин.
    Одна комната в доме провозглашена «комнатой беспорядка». Пол покрыт старыми письмами, записками, рабочими плёнками, пластинками, фотографиями и плакатами, относящимися к самым первым дням музыкальной жизни Курта. На одной стене - буддистская святыня Кортни для пения, которой она больше не пользуется, наверное, потому, что она не может добраться до неё из-за беспорядка. Коричневый бумажный пакет опрокинут, извергнув около десятка кукол пластмассового Полковника Сэндерса и пекарёнка Пиллсбери.
    Повсюду гитары, даже в ванной. В гостиной находится звонкий старый «Martin» рядом с более скромным инструментом, покрашенным красным и покрытым аппликациями из цветов.
    Семимесячная Фрэнсис Бин Кобэйн - красивый ребёнок с пронзительными голубыми глазами своего отца и линией рта своей матери. Хотя её родители, кажется, при госте души в ней не чают, они явно любящие. Курт кажется чуть более обходительным с детьми, чем Кортни, но оба отлично агукают, и ребёнок явно забавляется.
    По общему мнению, Фрэнсис сотворила с Куртом чудо. «Он всё время смотрит на Фрэнсис и говорит: «Вот таким я был раньше! Вот таким я был раньше!», - говорит Кортни. - Нельзя изменить человека, но моя цель в жизни состоит в том, чтобы снова сделать его таким счастливым. Но это трудно, потому что он всегда чем-то недоволен».
    Однажды вечером Кортни тихо бренчит на акустической гитаре на бум-боксе в гостиной наверху, в то время как внизу в гараже рядом с их подержанным «Вольво» Курт барабанит по ветхой ударной установке, оставшейся с какого-то давно забытого тура. Гараж заполнен коробками и коробками с бумагой, художественными работами, гитарными деталями и приобретениями из магазинов подержанных вещей за несколько лет. Две коробки доверху наполнены прозрачными пластмассовыми мужчинами, женщинами и даже лошадьми. Рядом усилитель, бас-гитара, и единственная вещь в доме, которую, вероятно, можно было назвать излишеством - видеоигра типа «Space Invaders», которую Курт приобрёл за пару сотен долларов. Он записывает на ней рекорды инициалами вроде «КOK», «КАКА» и «ФАК».
    Наши разговоры были чрезвычайно откровенными. У Курта есть простое ¬объяснение своей искренности. «Я попался, - говорит он, намекая на свои широко разглашённые проблемы с героином, - поэтому я могу также признаться в этом и попытаться передать это поподробнее. Все думают, что я был наркоманом в течение многих лет. Я был наркоманом очень недолго».
    Кроме того, он не волнуется по поводу опровержения внушительного мифа группы - или своего собственного. Как раз наоборот. «Я никогда не намеревался делать из нас какую-то тайну, - сказал он мне однажды. - Дело в том, что сначала мне было нечего сказать. Теперь, когда это продолжается достаточно долго, пожалуй, есть история. Однако каждую ночь после твоего ухода я думаю: «Боже, моя жизнь так чертовски скучна по сравнению с очень многими людьми, которых я знаю»».
    Курту не терпится внести ясность. О нём, его жене и даже о его маленькой дочери ходило столько слухов, что он считает лучшим способом от всего этого избавиться - просто рассказать именно то, что произошло. Его рассказы иногда эгоистичны, полны рационализации и внутреннего противоречия, но даже его искажения - это откровения о его жизни, его искусстве и связи между тем и другим.

   
                ГЛАВА ПЕРВАЯ
Маленький непослушный парень с сальными волосами

    Абердин, штат Вашингтон (население 16 660) – это целых сто восемь миль к юго-западу ¬от Сиэтла, выход на отдалённое Вашингтонское побережье. В Сиэтле много дождей, но в Абердине больше - до семи футов в год – затуманивающие город устойчивой унылой пеленой. Вдали от ближайшей автострады, ничто туда не проникает и редко что-то оттуда на самом деле выходит.
    Искусство и культуру лучше оставить высокомерным типам в Сиэтле - среди «крайне интересных занятий», перечисленных в брошюре из Торговой Палаты округа Грэйс-Харбор - боулинг, состязания на бензопилах и залы игровых автоматов.
    Шоссе 12 в Абердин обрамлено бесконечной чередой трейлерных парков; за ними - сотни тысяч акров лесных угодий, часто испорченных огромными щетинистыми шрамами, где всё на корню вырубили лесорубы. Входя с восточной стороны, первое, что ¬приезжий видит в Абердине, это растянутый, уродливый лесной склад Уэйерхаузер, выходящий на реку Уишку, где голые остовы некогда гордых деревьев свалены в кучу, как жертвы резни. С другого берега реки это место - длинная полоса пластмассовых киосков фаст-фуда.
    В городе доминирует лесозаготовка; или скорее, некогда доминировала. Бизнес за несколько лет пришёл в упадок, и увольнения из-за отсутствия работы превратили Абердин в город-призрак. В наши дни улицы в центре города медленно заполняются пустыми или заколоченными витринами. Единственные места, где дела идут хорошо - это таверны, такие, как «Silver Dollar» («Серебряный Доллар») и подходяще названная «Pourhouse» («Разливочная»), а также местный ломбард, который переполнен оружием, бензопилами и электрогитарами. Процент самоубийств в округе Грэйс-Харбор - один из самых высоких в стране; безудержно растёт алкоголизм, а несколько лет назад  в город проник крэк.
    Люди ненавидят пятнистую неясыть - рецепты для приготовления этого находящегося под угрозой исчезновения создания появляются на местных наклейках на бамперы - хотя децентрализация лесной промышленности, возрастающая трудозатраты и автоматизация - на самом деле то, что оставляет людей без работы. На одном из самых больших заводов в городе раньше трудилось много рабочих, а теперь их там пятеро: четыре человека и компьютеризированный, с лазерным управлением станок для резки.
    Одна из самых больших быстро развивающихся отраслей промышленности в округе - культивирование ¬марихуаны и психоделических грибов, которые люди выращивают, чтобы пополнить свои скудные или несуществующие доходы.
    Раньше всё было не так сурово. Абердин некогда был шумным морским портом, где моряки останавливались для отдыха, еды и компании нескольких снятых женщин. Дело в том, что этот город некогда был одним большим публичным домом с центром на печально известной Хьюм-стрит (которую отцы города в пятидесятых переименовали в Стэйт-стрит, чтобы попытаться похоронить воспоминания). Впоследствии этот город стал конечной железнодорожной станцией и домом множества лесопилок и каротажа. Абердин изобиловал молодыми холостяками, зарабатывающими уйму денег в лесной промышленности, и процветали притоны благодаря целым пятидесяти борделям одновременно (их называли «женскими пансионами») в центральной части города. Проституция длилась до конца пятидесятых, когда карательные меры полиции, наконец, не положили этому конец. Некоторые говорят, что из-за сомнительного прошлого Абердина у его жителей возникает комплекс неполноценности.
    Именно здесь Курт Дональд Кобэйн родился 20 февраля 1967 года у Венди Кобэйн, домохозяйки, и её мужа Дональда, механика на городской станции «Шеврон». Молодая семья стала жить в арендованном доме в соседнем Хокуиэме, потом переехала в Абердин, когда Курту было шесть месяцев.
    Курт рос, не зная происхождения своей фамилии. Его дедушка по материнской линии - немец, но это всё, что он знал. Только недавно он на самом деле обнаружил, что отцовская линия его семьи - чистокровные ирландцы, и что Кобэйн - искажение фамилии Кобурн.
    Хотя Кобэйны обладали скромными средствами, для их златокудрого сына жизнь начиналась очень хорошо. «Моя мама была всегда физически нежна со мной, - говорит Курт. - Мы всегда целовались на прощание и обнимались. Это было очень круто. Я был удивлён, узнав, что очень многие семьи так не делают. Это были довольно счастливые времена».
    Спустя три года после его рождения на свет появилась сестра Курта Ким, но Курт и его мать уже установили тесную связь. «Ничто не может сравниться с вашим первенцем - ничто, - говорит Венди, которая теперь вступила в новый брак и по-прежнему живёт в том же самом доме в Абердине со своим мужем и ¬восьмилетней дочерью. - Ни один ребенок даже не приблизится к этому. Я полностью растворялась в нём. Каждый час моей жизни был посвящён ему».
    Курт явно был смышлёным ребёнком. «Я помню, как звонила своей матери, - вспоминает Венди, - и рассказывала ей, что это отчасти пугает меня, потому что у него были ощущения, которых я никогда не видела у маленького ребёнка».
    Курт начал проявлять интерес к музыке, когда ему было два года, что не удивительно, поскольку материнская линия его семьи была очень музыкальна - брат Венди Чак играл в рок-н-ролльной группе, её сестра Мэри играла на гитаре, и у всех в этой семье был какой-нибудь музыкальный талант. На Рождество все они пели или разыгрывали скетчи.
    Дядя Венди сменил свое имя с Делберт Фрэйденберг на Дэйл Арден, переехал в Калифорнию, став исполнителем романтических баллад, и записал несколько альбомов в конце сороковых и начале пятидесятых. Он подружился
[Курт перед самым своим вторым днём рождения]

с актёром Брайаном Китом (который впоследствии снялся в главной роли в ситкоме шестидесятых «Семейное Дело») и Джэем Силверхилзом, который играл Тонто в телесериале «Одинокий Ковбой». Поэтому, как шутит Венди, «эта звёздность в их семье - не новость».
    Тетя Мэри подарила Курту альбомы «Beatles» и «Monkees», когда ему было семь лет или около того. Она приглашала Курта к себе домой посмотреть, как её группа репетирует. Исполнительница кантри, которая даже записала сингл, Мэри много лет играла в бар-группах в Абердине, ¬иногда выступая сольно в бифштекс-ресторане «Riviera», и однажды заняла второе место на местном телевизионном конкурсе талантов под названием «Ты Можешь Стать Звездой».
    Мэри пыталась научить Курта играть на гитаре, но у него не было терпения - надо сказать, его было трудно заставить сидеть смирно. У него выявили гиперактивность.
    Как многим детям его поколения, Курту прописали препарат риталин, разновидность наркотика из группы стимуляторов, который нейтрализует гиперактивность. Он не давал ему заснуть до четырёх часов утра. Успокоительные средства заставляли его засыпать в школе. Наконец, из его рациона попытались исключить сахар и печально известный Красный Краситель #2, и это сработало. Гиперактивному ребенку было трудно воздерживаться от сахара, потому что, как  выражается Венди, «они, типа, им увлекаются».
    Но неспособность есть шоколадные конфеты почти не портила Курту настроение. «Он вставал каждый день с такой радостью, что наступил ещё один день, - говорит Венди. - Он был таким восторженным. Он выбегал из своей спальни, такой взволнованный, что у него впереди ещё один день, и он сгорал от любопытства, чтобы узнать, что он ему принесёт».
    «Я был чрезвычайно счастливым ребенком, - говорит Курт. - Я постоянно кричал и пел. Я не знал, когда остановиться. В конце концов, меня стали избивать дети, потому что я становился очень возбуждённым из-за того, что хотел играть. Я относился к игре очень серьёзно. Я был просто очень счастлив».
    У Курта, первого ребенка в своём роду, было семь тёть и дядей только со стороны матери, которые спорили из-за того, кто будет за ним присматривать. Привыкший быть в центре внимания, он развлекал всех, кто хотел смотреть. «Он был очень драматичным, - говорит Венди. - Он бухнулся на пол в магазине из-за одного старика, потому что этому старику просто понравилось, как Курт пел для него». Одним из любимых альбомов Курта был «Alice's Restaurant» Арло Гатри. Часто он пел «Motorcycle Song» Гатри. «Мне не нужны неприятности / Я просто хочу ездить на своем мотоцикле / И я не хочу умирать!».
    Его тетя Мэри подарила ему басовый барабан, когда ему было семь лет. Курт надевал его и разгуливал по окрестностям, надев охотничью шляпу и теннисные туфли своего папы, бил в барабан и пел песни «Beatles» вроде «Hey Jude» и «Revolution».
    Курту не нравилось, когда мужчины смотрели на Венди, очень привлекательную женщину с белокурыми волосами и прелестными голубыми глазами. Дону всегда, казалось, было всё равно, но Курт всегда злился и ревновал – «Мама, тот мужчина на тебя смотрит!», - говорил он. Однажды он даже отчитал полицейского.
    Уже в три года Курт не очень любил полицейских. Когда он видел полицейского, он пел песенку. "Кукурузные копы*, кукурузные копы! Копы идут! Они тебя убьют!». «Каждый раз, когда я видел копа,  я начинал петь это им, указывать на них и говорить им, что они злые, - говорит Курт, ухмыляясь. - Я просто терпеть не мог копов. Мне они вообще не нравились». Когда Курт стал на несколько лет старше, он до краёв наполнял банки «7-Up» мелким щебнем и бросал их в полицейские машины, хотя он так даже не попал ни в одну.
    Также примерно в это время Курт как-то научился вытягивать свой средний палец проверенным временем способом. Пока его мать ездила по городу, выполняя поручения, он сидел на заднем сиденье машины и показывал этот неприличный жест всем, кто проходил мимо.
    К тому времени, когда Курт был во втором классе, все заметили, как хорошо он умеет рисовать. «Через некоторое время, - говорит Венди, - это почти что стало ему навязываться. Каждый подарок был кистью или мольбертом. Мы почти убили это в нём».
    Все думали, что рисунки и картины Курта замечательные. Кроме него. «Он никогда не был доволен своими картинами, - говорит Венди. - Он никогда не был ими удовлетворён, как типичные художники». Однажды на Хэллоуин Курт пришёл домой с экземпляром школьной газеты. В ней был рисунок, который Курт сделал на обложке, честь, обычно оказываемая ребятам, которые были как минимум пятиклассниками. Курт был очень взбешён по этому поводу, когда пришёл домой, потому что он не думал, что его картина была такая замечательная. «Его отношение к взрослым из-за этого изменилось, - говорит Венди. - Все говорили ему, как им нравятся его картины, а он никогда не был ими удовлетворен».
    До третьего класса Курт хотел быть рок-звездой - он крутил альбомы «Beatles» и имитировал игру на своей маленькой пластмассовой гитаре. Потом он долгое время хотел быть каскадёром. «Мне нравилось играть на улице, ловить змей, прыгать с крыши на своём велосипеде,  - вспоминает он.  -Моим кумиром был Ивел Канивел». Однажды он вынес из дома все постельные принадлежности и подушки, положил их на террасу и прыгнул на них с крыши; в другой раз он взял кусок металла, приклеил скотчем себе на грудь и положил на него связку хлопушек и поджёг их.
    Иногда Курт гостил у дяди Чака, брата Венди, который играл в группе. Чак соорудил динамики для своей студии в подвале, которые были такими большими, что он не мог вынести их из комнаты. Он отводил Курта вниз, давал ему микрофон и крутил какую-нибудь плёнку. У Венди до сих пор хранится плёнка, которую он записал, когда ему было четыре года или что-то около того. Курт поёт, а потом, когда он думает, что никто не слушает, он начинает говорить матерные слова. «Каки-сиси, - говорит он. - Каки-сиси!».
    Дон и Венди подарили Курту маленькую ударную установку «Микки Маус». «Я почти что впихнула ему барабаны, потому что я
хотела быть барабанщицей, - признаётся Венди. - Но моя мать думала, что это было очень не свойственным женщине, поэтому она так и не разрешила мне играть». Курта не надо было подталкивать - как только он смог сидеть и держать вещи, он барабанил по горшкам и кастрюлям. Он молотил по своей ударной установке «Микки Маус» каждый день после школы, пока она не разбилась.
    Хотя это было не в лучшем квартале Абердина  - на самом деле этот район был весьма захудалым - дом Кобэйна всегда был самым красивым в квартале. Дон сохранял его в самом лучшем виде, расположив ¬ковровое покрытие на весь пол от стены к стене, камин из фальшивого кирпича, обшивку под дерево. «Это были белые отбросы, изображающие из себя средний класс», - говорит Курт о своём воспитании.
    Венди была родом из семьи, которая едва ли была состоятельной, но её мать всегда заботилась о том, чтобы её дети выглядели так, словно у них есть намного больше, чем у них было. Венди поступала так же. Каждое утро, она старательно начёсывала волосы Курта, чтобы он выглядел как Шон Кэссиди, проверяла, чтобы он чистил зубы, и одевала его в самую красивую одежду, которую они могли себе позволить, и он тащился в школу в своих  туристических ботинках «ваффлстомпер». Она даже заставляла Курта носить свитер, на который у него была аллергия, потому что он хорошо на нём смотрелся. «Оба моих ребенка, возможно, одевались лучше всех детей в Абердине, - говорит Венди. - Я заботилась об этом».
    Венди пыталась оградить своих детей от того, что она называет «определёнными друзьями от определенных видов окружений, которые жили в определённых ¬местах». Курт говорит, что она по существу приказывала ему держаться подальше от бедных детей. «Моя мама думала, что я был лучше, чем эти дети, поэтому я дразнил их время от времени - этих мерзких детей, этих грязных детей, - говорит Курт. - Я только помню, что было несколько детей, от которых всё время воняло мочой, а я задирал их и вступал с ними в драки. К четвёртому классу я понял, что эти дети, возможно, круче, чем дети классом повыше, более приближенные к земле, к грязи». Впоследствии немытые волосы Курта, вездесущая щетина и изодранная одежда стали всемирно известными фирменными знаками.
    Курт начал брать уроки игры на барабанах в третьем классе. «Сколько я себя помню, с тех пор как я был маленьким ребенком, - говорит Курт, - я хотел быть Ринго Старром. Но я хотел быть Джоном Ленноном, играющим на ударных». Курт играл в школьной группе в начальной школе, хотя он так и не научился читать ноты - он просто ждал, когда мальчик спереди выучит песню, а потом копировал то, что он делал.
    К Рождеству 1974 года, когда ему было семь лет, Курт возомнил, что его мама думала, что он - трудный ребенок. «Единственной вещью, которую я очень хотел в этом году, было пятидолларовое ружьё «Старски и Хатч», - говорит Курт. - Вместо него я получил большой кусок угля».
    Курт говорит, что он одинаково хорошо владел обеими руками, но его отец пытался заставить его пользоваться правой рукой, боясь, что впоследствии у Курта будут проблемы в жизни, если он станет левшой. Тем не менее, он стал левшой.
    Большую части жизни Курта мучила то одна, то другая проблема со здоровьем. Помимо его гиперактивности, он всегда страдал хроническим бронхитом. В восьмом классе у Курта обнаружили незначительный сколиоз, или искривление позвоночника. Со временем вес его гитары сделал это искривление даже хуже. Если бы он был правшой, говорит он, это устранило бы проблему.
    В 1975 году, когда Курту было восемь лет, его родители развелись. Венди говорит, что развелась с Доном, потому что его почти не было рядом - он всегда уходил играть в баскетбол или бейсбол, тренировать команды или судить. Оглядываясь назад, она задаётся вопросом, любила ли она его когда-нибудь на самом деле. Дон резко возражал против развода. И Венди, и Дон признаются, что дети впоследствии использовались в войне между своими родителями.
    Курт принял этот развод и его последствия очень близко к сердцу. «Это просто разрушило его жизнь, - говорит Венди. - Он совершенно изменился. Я думаю, что ему было стыдно. И он стал очень замкнутым - он просто держал всё в себе. Он стал очень застенчивым».
    «Я думаю, что он всё ещё страдает», - добавляет она.
    Вместо того весёлого, общительного ребенка, которым Курт некогда был, «он стал очень замкнутым», говорит Венди, «почти что безумным и всегда хмурым и всех  высмеивал». На стене своей спальни Курт написал: «Я ненавижу маму, я ненавижу папу, папа ненавидит маму, мама ненавидит папу, и из-за этого просто поневоле хочется грустить». В нескольких футах выше он нарисовал карикатуры на Венди и Дона со словами: «Папа – отстой», и «Мама – отстой». Ниже он нарисовал мозг с большим вопросительным знаком над ним. Эти рисунки по-прежнему там и по сей день, наряду с несколькими стильными логотипами «Led Zeppelin» и «Iron Maiden», которые он нарисовал (он отрицает, что их нарисовал, но его сестра не врёт).
    Курт был похож на многих детей своего поколения - по существу, все, кто когда-либо играл в «Нирване» (кроме одного) были из распавшейся семьи. Процент разводов резко подскочил в середине семидесятых, став более чем вдвое больше через десять лет. У ребят из этих расторгнутых браков не было мировой войны или Депрессии, чтобы с ними бороться. У них просто не было семьи. Поэтому их сражения были личными.
    Курт говорит, что это было так, словно для него погас свет, свет, который он с тех пор пытался вернуть. «Я просто помню, что вдруг я стал другим человеком, чувствуя, что я больше не заслуживаю внимания, - говорит он. -Я не чувствовал, что достоин тусоваться с другими ребятами, потому что у них были родители, а у меня больше не было, я полагаю».
    «Я был просто зол на своих родителей за то, что был неспособен иметь дело с их проблемами, - продолжает он. - На всём протяжении большей части моего детства, после развода, я отчасти стыдился своих родителей».
    Но Курт начал чувствовать себя чужаком ещё до развода. «У меня не было ничего общего в особенности с моим папой, - говорит Курт. - Он хотел, чтобы я занимался спортом, а мне не нравился спорт, и у меня были художественные способности, а он просто не ценил вещи такого типа, поэтому мне просто всегда было стыдно. Я просто не мог понять, как я был продуктом своих родителей, потому что у них не было художественных способностей, а у меня были. Мне нравилась музыка, а им нет. Подсознательно, возможно я думал, что меня усыновили - с того эпизода «Семьи Партридж», когда Дэнни думает, что его усыновили. Я очень это понимал».
    Творческий потенциал и ум Курта  - и раннее понимание того, что он - художник - усложнило эту проблему. «Пока мне не исполнилось лет десять, я не понимал, что отличаюсь от других детей в школе, - говорит он. - Я начал понимать, что я больше интересуюсь рисованием и слушанием музыки, больше, чем другие дети. Это просто постепенно всё больше и больше мне нравилось, и я начал это понимать. Поэтому к тому времени, когда мне исполнилось двенадцать лет, я был полностью замкнут». Убеждённый, что никогда не найдёт таких же, как он, он просто перестал пытаться завести друзей.
    «Этот город - если бы он был где-нибудь ещё, он был бы прекрасен, - говорит Венди. - Но этот город просто в точности как Пейтон-плэйс. Все за всеми следят и осуждают, и у них есть свои маленькие ниши, в которых им нравится жить, а ему нет».
    Курт жил с матерью в течение года после развода. Но ему не нравился её новый приятель, которого он называет «подлым огромным ¬избивателем жены». Сначала Венди объясняла неприязнь Курта к её приятелю простой ревностью. Пять лет спустя она поняла, что её приятель был «слегка чокнутым»- по существу, параноидальным шизофреником. Курт был крайне недоволен и срывал свою злость на всех от Венди до своих приходящих нянь, которых он обычно не пускал в дом. Венди больше не могла его контролировать, поэтому она отправила его жить с Доном в его дом-трейлер в Монтесано, ещё меньшее лесозаготовительное сообщество приблизительно в двадцати милях к востоку от Абердина.
    Дом Дона был не передвижным, а сборным домом, который отбуксировали частями за грузовиком в трейлерный парк и собрали. «Он не был одним из самых роскошных домов - состоящий из двух секций, где довелось жить богатым белым отбросам», - говорит Курт.
    Сначала это было здорово. Дон купил Курту минибайк, и они всё сделали вместе, например, ходили на пляж, на уикэнды или в походы. «У него было всё, - говорит Дон. - Его трудности были позади. Он мог свободно пользоваться целым домом, у него был мотоцикл,¬ он мог делать всё, что он хотел, мы всегда делали всё. Но потом, когда появились ещё двое детей и новая мать …».
    Дон однажды вскользь сказал Курту, что больше никогда не женится. Вскоре он вступил в новый брак в феврале 1978 года. Его новая жена привела с собой двоих своих детей, и они все переехали в приличный дом в Монтесано. Курт вообще не уживался со своей новой семьёй, особенно со своей новой мачехой. «Однако, по сей день, я не могу представить себе более фальшивую личность», - говорит он. «Она - одна из самых хороших людей, - протестует Дон. - Относясь к нему отлично, она пробовала всё, она устраивала его на работу и пыталась справиться со всем, но он просто заставлял нервничать всю семью, просто так, как он себя вёл и то, что он делал - и не делал».
    Курт пропускал школу и отказывался выполнять работу по дому. Дон говорит, что он даже не явился на работу по уборке столов, которую он для него организовал. Он начал дразнить своего младшего сводного брата, и ему также очень не нравилась его сводная сестра - хотя она была на четыре года младше Курта, она должна была сидеть с ним, когда их родители уходили.
    Потом он заметил, что его папа начал покупать его сводной сестре и брату много игрушек. Пока он прятался в своей комнате в подвале, они ходили в торговый комплекс и возвращались со «Starhorse» или грузовиком «Tonka».
    «Я пытался делать всё, чтобы сделать так, чтобы он чувствовал себя желанным, был частью семьи и все такое, - говорит Дон, который утверждает, что получил законную опеку над Куртом, просто чтобы сделать так, чтобы он чувствовал себя больше чем часть семьи. - Но он просто не хотел быть там, а хотел быть со своей мамой, а она его не хотела. А потом здесь она - сама добродетель, а я - злой и опасный парень».
    Но, возможно, в этом было нечто большее. «Иногда я эмоционален, а порой нет, и я просто не знаю, как выразиться, - признаётся Дон. - Иногда моя наглость задевает чувства людей. Я не пытаюсь задеть чьи-то чувства, но я не знаю, что я делаю это, я полагаю». Возможно, нечто подобное случилось с Куртом. «Возможно, - говорит Дон. – Определённо».
    Странно, у Дона, кажется, имеется самая настоящая амнезия по поводу лет, прожитых с Куртом. Хотя он сейчас кажется милым и простым человеком, напряжение развода, возможно, выявило более тёмную сторону. «Я был тираном? - говорит он. - Ладно, моя жена говорит, что я тиран. Я действительно, возможно, взрываюсь прежде, чем подумать. И я задевал чувства людей. И я прихожу в себя, я забываю об этом, а больше никто не забывает. Да, мой папа, он бьёт меня ремнём и всё такое, ставит мне фонарь под глазом и тому подобное, но я не знаю, я шлёпал его ремнём, да».
    «Всё, что делал Курт, было упрёком Дону, - говорит Венди. - Если он плохо играл в бейсбольном матче, после этого матча он был просто разъярён до такой степени, что он просто унижал Курта. Он никогда не позволял Курту быть маленьким. Он хотел, чтобы он был маленьким взрослым и прекрасно себя вёл, никогда не делал что-то не так. Он давал Курту нагоняй и называл его болваном. Он просто очень быстро раздражался и - бац по голове. Моя мама говорит, что помнит время, когда он даже бросил Курта прямо через комнату, когда ему было лет так шесть». Дон говорит, что он ничего этого не помнит.
    «Это называется «запирательство»», - отвечает Венди.
    После развода Дон начал работать в «Mayer Brothers», лесозаготовительной компании, контролёром. «По существу, - говорит Курт, - он просто ходил весь день и считал брёвна.
    «Его идея о выходном отца и сына состояла в том, чтобы брать меня с собой на работу по субботам и воскресеньям, - продолжает Курт. - Я сидел у него в конторе, пока он ходил и считал брёвна. Это был действительно весьма увлекательный уикэнд». В конторе своего папы Курт рисовал картинки и устраивал розыгрыши , звоня по телефону. Иногда он выходил на склад и играл на вершине кучи деревянных брусов два на четыре. После всего этого восторга он забирался в фургон своего папы и без конца слушал  «News of the World» «Queen» на восьмитрековике. Иногда он слушал так долго, что сажал батарею, и им приходилось искать кого-нибудь, чтобы завести мотор от аккумулятора другого автомобиля.
    Дон раньше руководил командой спортсменов в средней школе, но он никогда не отличался в спортивных состязаниях, возможно, потому что был маленьким для своего возраста. Отец Дона ожидал от него многого, но он просто не мог соревноваться. Некоторые считают, что именно поэтому Дон толкал Курта в спорт.
    Дон заставил Курта войти в команду по борьбе неполной средней школы. Курт ненавидел изнурительные тренировки и ещё хуже, что ему приходилось тусоваться со спортсменами. «Я это ненавидел - каждую секунду этого, - говорит Курт. - Я просто чертовски это ненавидел». Он приходил домой вечером с тренировки, «а там была эта отвратительная, пересохшая, сухая еда, которую моя мачеха приготовила с большой любовью и готовностью, и она находилась там со времени обеда, и духовка на маленьком огне, и всё было совершенно пересушено и отвратительно. Она была самой плохой кухаркой».
    Тем не менее, Курт говорит, что он был довольно неплохим борцом, в основном, потому что он мог выразить свою злость на мате. Но в день важного чемпионского состязания Курт решил отомстить своему папе. Он и его соперник вышли на мат и встали в позицию, в то время как Дон сидел на одном из дешёвых мест на открытой трибуне, болея за своего сына. «Я принял стойку на полу на руках и коленях, и я смотрел на своего папу и улыбался, и я ждал, когда раздастся свисток, - говорит Курт, - просто смотрел прямо ему в  лицо, а потом я просто сразу же затих - я сложил руки и позволил тому парню прижать меня. Надо было видеть выражение его лица. Он даже вышел на середине состязания, потому что я сделал это раза этак четыре подряд». Дон также не помнит этого происшествия, но Курт говорит, что этот инцидент был результатом одного из тех раз, когда ему пришлось уехать из дома и жить с тётей и дядей.
    Дон также однажды взял Курта на охоту, но как только они добрались до леса, Курт отказался охотиться. Он провел целый день от рассвета до заката, в грузовике. «Теперь, когда я оглядываюсь назад на это, - говорит Курт, - я знаю, что у меня было такое чувство, что убивать животных плохо, особенно для забавы. В то время я этого не понимал. Я просто знал, что я не хотел быть там».
    Тем временем, Курт начал открывать другие виды рок-музыки, помимо только «Beatles» и «Monkees». Дон начал постепенно приобретать довольно серьёзную коллекцию пластинок после того, как кто-то уговорил его вступить в клуб пластинок и кассет «Columbia House». Каждый месяц по почте приходили пластинки таких групп, как «Aerosmith», «Led Zeppelin», «Black Sabbath» и «Kiss». Дон так и не выкроил время на то, чтобы их открыть, но несколько месяцев спустя это сделал Курт.
    Курт стал тусоваться с компанией парней, которые носили заклёпки, волосы с начёсом и футболки «Kiss». «Они были намного старше меня - они, должно быть, были в неполной средней школе, - говорит Курт. - Они курили траву, и я просто думал, что они были круче, чем мои чокнутые друзья-четвероклассники, которые смотрели «Счастливые Дни». Я просто разрешал им заходить ко мне домой и есть мою еду, просто чтобы иметь друзей». Эти парни-стоунеры вскоре заметили потрясающую коллекцию пластинок Дона и заставляли Курта крутить эти пластинки. «После того, как они пробудили у меня интерес к этой музыке, - говорит Курт, - я стал превращаться в маленького мальчика-стоунера».
    «Он никогда не выходил и ничего не говорил, даже в юности, о том, что его очень беспокоило или что он хотел, - говорит Дон. - Он похож на меня - ничего не говорит и, возможно, это исчезнет или ¬что-то в этом роде. И не объясняет. Ты просто держишь всё в себе, и всё это однажды выходит».
    «Он женился, и после этого я стал одной из последних важных вещей в его списке, - говорит Курт. - Он просто сдался, потому что он был убеждён, что моя мама промыла мне мозги. Это - очень трогательная слабая штука, чтобы основывать на ней существование твоего сына».
    «Я на самом деле не думаю о своем папе как о мачо-ничтожестве, - говорит Курт. - Он и наполовину не так экстремален, как многие отцы, которых я видел». Так в чём именно состоит недовольство Курта своим отцом? «Я даже не знаю, - признаётся он. - Мне жаль, что я не могу вспомнить большего. Я никогда не чувствовал, что у меня действительно есть отец. У меня никогда не было человека с авторитетом отца, с которым я мог бы всем делиться».
    В конце концов, Дон тоже не смог иметь дела со своим сыном, поэтому Курт перемещался по семье, в итоге проживая с троими различными комплектами тёть и дядей, а так же со своими бабушкой и дедушкой со стороны отца. Он переезжал как минимум два раза в год между Монтесано и Абердином, также меняя средние школы.
    Венди знала, что она должна вернуть Курта, но она переживала свои собственные травмы - она, наконец, избавилась от параноидального шизофреника, который умственно и физически оскорблял её, даже однажды из-за него она попала в отделение неотложной помощи. Впоследствии она потеряла работу и попросила своего брата Чака, музыканта, позаботиться о Курте.
    На четырнадцатилетие Курта Чак сообщил Курту, что тот может получить велосипед или гитару. Курт взял гитару, подержанную, электрическую, которая едва играла, и видавший виды маленький десятиваттовый усилитель. «Я не думаю, что она была даже «Harmony», - говорит Курт о своей гитаре. - Я думаю, что она была из «Sears»». Он забросил барабаны и брал уроки гитары в течение недели или около того,  как раз достаточно долго, чтобы научиться играть «Back in Black» «AC/DC». «Там почти такие же аккорды, как в «Louie, Louie», - говорит Курт, - и это - всё, что вам надо знать». После этого он начал писать собственные песни. Его преподаватель гитары, Уоррен Мэйсон (который играл в группе с Чаком), помнит Курта как «тихого маленького славного парня». Курт резко это отрицает, но Мэйсон говорит, что он очень хотел научиться играть «Stairway to Heaven».
    Курт находил Абердин пугающим. По сравнению с Монтесано Абердин был похож на большой город. «Я просто думал, что эти ребята были людьми более высокого класса, и я недостаточно заслуживал того, чтобы находиться в их группе», - говорит он.
    В классе он читал книги С. Э. Хинтон, такие, как «Бойцовая Рыбка» и «Изгои» и избегал с кем-то говорить. Он говорит, что в том году не завёл ни единого друга. Вместо этого он каждый день приходил домой и играл на гитаре, пока не наступала пора спать. Он уже умел играть «Back in Black», и выучил ещё несколько каверов – «My Best Friend's Girl», «Louie, Louie» и «Another One Bites the Dust» «Queen».
    В начале 1980 года, когда Курту было двенадцать лет, он со своим другом Бренданом ходил на «B-52» на «Saturday Night Live». Они подхватили вирус новой волны, и Брендан заставил своих родителей купить ему несколько клетчатых «Vans». Папа Курта не мог себе этого позволить, и Курт просто нарисовал шахматные клетки на своих обычных кедах.
    Где-то летом перед десятым классом Курт начал следить за подвигами «Sex Pistols» в журнале «Creem». Идея панк-рока захватила его. К сожалению, в музыкальном магазине в Абердине не было панк-рок-альбомов, поэтому он не знал, на что это похоже. В своей комнате в одиночестве он играл так, как он думал, он звучит – «три аккорда и много крика», говорит Курт. Не так далеко от истины, как выяснилось.
    Несколько лет спустя он, наконец, разыскал «панк»-альбом, растянутый, эклектичный набор из трёх альбомов «Clash», «Sandinista», и был разочарован, когда он звучал не так, как он думал, должен звучать панк.
    Курт рассказывает о своей ранней музыке как «очень грязный рифф-рок». «Он был похож на «Led Zeppelin», но он был грязным, и я пытался сделать его таким агрессивным и неприятным, как мог, - говорит он. - Я думал: «На что на самом деле будет похож панк-рок? Что это? Насколько он отвратителен?». И я пытался играть его как можно отвратительнее. Врубал свой маленький десятиваттовый усилитель так громко, как мог. Я просто понятия не имел, что я делаю».
    «Это определённо было хорошей разрядкой, - говорит Курт. - Я думал об этом как о работе. Это была моя миссия. Я знал, что должен репетировать. Как только я обзавёлся своей гитарой, я сразу же стал очень одержим ею».   
    «У меня всё время было это чувство - я всегда знал, что я делаю нечто особенное, - говорит Курт. - Я знал, что это лучше, хотя я не мог доказать это в то время. Я знал, что мне есть что предложить, и я знал, в конце концов, что у меня будет возможность показать людям, что я могу писать хорошие песни - что я мог внести нечто музыкальное в рок-н-ролл».
    Курт отчаянно пытался сделать следующий логический шаг и создать группу. «Я хотел понять, на что это похоже - написать песню и понять, как она звучит со всеми инструментами сразу, - говорит Курт. - Я просто этого хотел. По крайней мере, репетировать. Это всё, что я хотел». Это было за четыре года до того, как он нашёл группу, но это не значит, что он не пытался.
    В школе он познакомился с двумя ребятами по имени Скотт и Энди, которые играли на басу и гитаре и джемовали в пустом мясном контейнере в лесу. Курт туда ходил и однажды играл, и эти трое решили создать группу. Курт согласился оставить там свою гитару, потому что, в конце концов, он собирался вернуться на следующий же день и репетировать снова. Но Скотт и Энди постоянно откладывали репетицию, и дни сменялись неделями, недели месяцами. Курт не мог вернуть свой инструмент, потому что у него не было машины, а его мама не хотела его туда отвезти. Ему приходилось пользоваться гитарой для правши, принадлежавшей парню, мать которого умерла, и он жил в доме Кобэйнов. «Он просто был таким парнем-стоунером, который был тупым, как пень, - говорит Курт. - Мне он нравился, потому что он был очень депрессивным человеком». В конце концов, Курт заставил друга отвезти его в лес, где находилась его гитара, и они нашли её по частям - только гриф и несколько электронных деталей. Курт старательно сделал новый корпус в деревообделочной мастерской, в результате обнаружив, что он не знает правильных пропорций, заставляющих её правильно звучать.
    «Когда я был гораздо моложе, приблизительно лет семи, я думал, что наверняка мог бы быть рок-звездой, - говорит Курт. - Не было никаких проблем, потому что я был очень гиперактивным, и мир был в моих руках - я мог делать всё, что угодно. Я знал, что я мог бы стать президентом, если бы захотел, но это была глупая идея - я бы предпочёл быть рок-звездой. У меня не было никаких сомнений. Я очень увлекался «Beatles», и я не понимал своего окружения,¬ что предстояло впереди, какое отчуждение я буду чувствовать подростком».
    «Я думал об Абердине как о любом другом городе в Америке, - продолжает Курт. - Я думал, что все они одинаковые - все просто живут, и не было почти такого большого насилия, какое было на самом деле, и это будет очень просто. Я думал, что Соединённые Штаты были где-то размером с мой задний двор, и не будет никаких проблем объехать это всё и играть в рок-группе и быть на обложке журналов и всё такое».
    «Но потом, когда я начал становиться таким маниакально-депрессивным типом в девять лет, я на это так не смотрел. Это казалось очень нереальным».
    К десятому классу Курт отказался ото всех фантазий о славе. «Я в то время был очень застенчивым, - говорит он. - У меня было так  мало самоуважения, что я не мог даже думать о том, чтобы на самом деле стать рок-звездой, не говоря уж о том, чтобы иметь дело с тем, какой, как ожидалось, будет рок-звезда. Я не мог представить, что буду на телевидении или буду давать интервью, или что-то такое. Все подобные вещи в то время мне даже в голову не приходили».
    Отец Курта заставил его войти в бейсбольную команду лиги Бэйба Рута. По существу, Курт просто отсиживался на скамейке запасных, и всякий раз, когда его вызывали наносить удар, он нарочно выбивал мяч в аут, лишь бы не участвовать в игре. На этой скамейке он тусовался с парнем по имени Мэтт Лакин, и они говорили о «Kiss» и «Cheap Trick». Эти двое встречались раньше на уроке электроники в средней школе Монтесано. Лакин помнит Курта как «такого маленького непослушного парня с сальными волосами».
    Лакин играл на басу в местной группе под названием «Melvins», которую Курт даже видел репетирующими однажды вечером летом перед девятым классом. Друг Курта Брендан был знаком с кем-то, кто был знаком с ударником «Melvins», и они ухитрились получить приглашение на репетицию «Melvins», которая тогда проходила на чердаке в чьём-то доме. «Melvins» тогда ещё не стали панками и играли каверы Хендрикса и «Who».
    В первый раз Курт видел настоящую рок-группу так близко, и он был ужасно взволнован. «Я весь вечер пил вино, и я был очень пьян и несностен, и я помню, что хвалил их приблизительно миллион раз, - говорит Курт. - Я был так взволнован, увидев в группе людей моего возраста. Это было так здорово. Я думал: «Ничего себе, тем парням так повезло». Чувствуя отвращение к этому раболепному маленькому наглецу, они выгнали Курта. Всё ещё пьяный, он упал с чердачной лестницы, когда уходил.
    На уроке рисования в средней школе Монтесано в том году Курт снова встретил лидера «Melvins» Базза Осборна, коренастого парня с безумным видом на пару лет старше его. В то время Осборн был большим фэном «Who», но вскоре переключился на панк-рок. У него был фотоальбом «Sex Pistols», который он одолжил Курту. Курт не отрывал от него глаз. Впервые ему удалось увидеть панк-рок, помимо тех немногих драгоценных публикаций в «Creem». «Это были «Sex Pistols» во всей их дикости, - говорит Курт, - и мне удалость прочитать о них и всё такое. Это было очень круто». Вскоре он рисовал логотип «Sex Pistols» на своей парте на каждом уроке и на всей своей папке «Pee-Chee». Потом он стал рассказывать всем, кто слушал, что собирается создать панк-рок группу, и что она будет очень популярной, всё ещё понятия не имея, как звучит панк-рок.
    «Он поразил меня как какой-то чудик, - говорит Курт об Осборне. - Кто-то, которого я определённо хотел узнать». Курт завидовал Осборну, потому что у него была панк-рок группа, которая даже иногда играла в Сиэтле и Олимпии. «И это - всё, что я когда-либо очень хотел делать в то время, - говорит Курт. - У меня вообще не было и крошечных больших надежд относительно своей музыки. Я просто хотел иметь возможность играть для нескольких людей в Сиэтле. О том, чтобы играть в группе, которая была достаточно успешна, чтобы даже гастролировать, нельзя было тогда и мечтать».
    В «Melvins» также входил самобытный ударник Майк Диллард, которого впоследствии заменили на Дэйла Кровера. В своей первой панк-фазе они играли  более быстрый, чем лёгкий хардкор. Потом, когда все стали делать то же самое, они играли так медленно, как они, возможно, могли, просто чтобы всех позлить. А чтобы очень их позлить, они ввели в эту смесь хэви-метал. Благодаря конструктивному альбому 1987 года «Gluey Porch Treatments» «Melvins» стали одними из основателей того, что ¬в итоге стало известно как «грандж» - новая мутантная форма панк-рока, которая поглотила хэви-метал, а также хард-рок- группы пролетарских семидесятых, такие как «Kiss» и «Aerosmith». Их саунд революционализировал музыкальную сцену Сиэтла, на которой ранее доминировали арт-рок-группы.
    «Melvins» уже играли в Сиэтле, когда Курт их впервые увидел, и к 1985 году они появились на многогранном сборнике «Deep Six»  вместе с «U-Men», «Soundgarden», «Green River», «Malfunkshun» и «Skin Yard». Помимо арт-роковых «U-Men», все смешивали различные количества панка, хард-рока в стиле семидесятых, и пролетарского хэви-метала в сырой, но эффективный музыкальный гибрид.
    Курт иногда помогал «Melvins» таскать их аппаратуру в Сиэтл на концерты. У Абердина была небольшая музыкальная история - хотя половина обладателей платиновых альбомов спид-металлистов «Metal Church» была родом из этого города - и группа, которая играла в Сиэтле, очень заинтересовывала.

    Курт был очень недоволен тем, что его передавали от родственника к родственнику. В мае 1984 года Венди вышла замуж за Пэта О'Коннора, портового грузчика. Пэт тогда беспробудно пил, и у Венди было с этим полно хлопот - она не чувствовала, что могла также иметь дело с Куртом, но Курт, в конце концов, убедил её забрать его. «Потребовались месяцы того, чтобы висеть на телефоне, плача каждую ночь, пытаясь уговорить её разрешить мне с ней жить», - говорит Курт.
    Пэт однажды ночью ушёл и вернулся только в семь утра, пьяный и, как выразилась Венди, «воняющий девчонкой». Она была в ярости, но всё же пошла на работу в универмаг. Потом несколько гопников зашли в магазин просто чтобы посмеяться над ней. «Эй, где был Пэт прошлой ночью?» - хихикали они. Венди так взбесилась, что ушла и напилась с кем-то из друзей, потом вернулась домой и набросилась на Пэта. На глазах у обоих детей она схватила одно из его многочисленных ружей из шкафа и угрожала его застрелить - но она не могла понять, как зарядить ружьё. Потом она взяла всё его оружие - дробовики, пистолеты, винтовки, старинные ружья - и вытащила их в переулок, при помощи Ким, которая тащила большой мешок с пулями, к реке Уишке, и выкинула их туда.
    Курт наблюдал из окна своей спальни. Позже в тот день он заплатил нескольким ребятам, чтобы они выловили из реки столько оружия, сколько они смогут найти в реке, а потом продал его. На эти средства Курт купил свой первый усилитель. Потом он отвёз парня, который продал ему усилитель, к его продавцу травы, и этот парень потратил все деньги на траву.
    Курт играл на своей гитаре очень громко. Соседи жаловались. Венди целилась в потолок палкой от своей метлы. Курт любил, когда семья уходила за покупками или ещё куда-нибудь, потому что это означало, что он мог отрываться. «Мы возвращались домой, надеясь, что у нас целы окна», - говорит Венди. Курт пытался заставить своих друзей с ним играть, но ни у кого не было музыкального таланта. Он был очень властным и прямым в своей критике. Он точно знал, чего хотел.
    Никто не знал, что он также поёт в своей комнате. «Однажды, - говорит Венди, - мы с Пэтом слушали его. Он пел очень тихо. Он не хотел, чтобы мы это слышали. Мы приложили уши к двери, и мы посмотрели друг на друга, сморщили носы, и сказали: «Уж лучше играй на гитаре»».


                ГЛАВА ВТОРАЯ
      
       МЫ ПРОСТО ЗАНИМАЛИСЬ ТЕМ, ЧТО МАЯЛИСЬ ХЕРНЁЙ

    Примерно в это время Курт впервые обратил внимание на Криса Новоселича в Абердинской Средней Школе. «Я помню, подумал, что он опредёленно был тем, с кем я хотел познакомиться, - говорит Курт. - Но мы никогда не общались». У этих двоих не было общих занятий - Курт иногда видел Криса на собраниях для подъёма боевого духа, где он иногда участвовал в маленьких скетчах, только чтобы саботировать их, делая такие вещи, как спонтанное пение «Star-Spangled Banner»*.
    «Он был весёлым человеком, у которого явно было необыкновенное чувство юмора, - говорит Курт. - Все просто смеялись над ним, но я смеялся с ним, потому что он по существу выставлял дураками всех остальных. Он был просто очень умным, забавным, горластым человеком. Он был выше всех в школе. Он был огромным. Было очень жаль, что мне так и не удалось потусоваться с ним, потому что в средней школе мне очень был нужен друг».
    Курт чувствовал себя изгоем, но даже изгои могут найти других изгоев, чтобы с ними тусоваться. По-видимому, кроме Абердина. «Я хотел куда-нибудь вписаться, но не со среднестатистическим ребёнком, не с теми популярными детьми в школе, - говорит Курт. - Я хотел сойтись с чокнутыми, но эти чокнутые в Абердине были слабо выраженными чокнутыми. Они не были среднестатистическими чокнутыми. Они не были тем типом ребят, которые слушают «Devo». Они были просто, как правило, деформированными».
    Курт говорит, что в школе было всего двое других парней, с которыми он даже подумывал подружиться. Оба были как минимум достаточно крутыми, чтобы увлекаться «Oingo Boingo», маниакальной нововолновой группой из Лос-Анджелеса. «Но они были просто такими чокнутыми-полными идиотами, - говорит Курт. - Они были вроде тех парней, которые раскрашивают себе лица на футбольных матчах».
    Школа для Курта была подростковым болотом, состоящим из трех каст: социальные типы, умники-математики и стоунеры. Девочки в Абердинской Средней Школе заметили ямочки и голубые глаза Курта и решили, что он симпатичный. «Им я вроде нравился, - говорит Курт, - но мне просто не нравилась ни одна из тех девочек, потому что они были просто глупы». И из-за того, что девочкам нравился Курт, их приятели-качки пытались с ним подружиться, но Курт отшивал и их тоже.
    Курт решил тусоваться с ребятами-умниками, которые увлекались
компьютерами и шахматами, но им не нравилась музыка.
    Оставались стоунеры. «Хотя я их ненавидел, - говорит он, - они, по крайней мере, увлекались рок-н-роллом». И Курт надевал типичную стоунерскую куртку - джинсовую куртку с флисовой подкладкой, которая всё ещё завоевывает расположение среди сегодняшней изнурённой молодежи - и начал тусоваться в традиционном стоунеровском месте постоянных сборищ, в курилке. Курт не решался сказать кому-нибудь и слово; он был так спокоен, что иногда его кто-то спрашивал, не агент ли он службы по борьбе с наркотиками.
    Курт перестал общаться с «Melvins» после его переезда обратно в Абердин. Но потом в курилке он познакомился с парнем-музыкальным фэном по имени Дэйл Кровер. Крис также знал Кровера, потому что Кровер раньше джемовал с младшим братом Криса Робертом. Когда «Melvins» понадобился ударник, Крис предложил Кровера, который получил это место. И после того, как Курт познакомился с Кровером, он стал снова тусоваться с «Melvins».
    «Melvins» начали репетировать в дополнительной комнате в доме родителей Кровера. Где бы ни репетировали «Melvins», это место быстро превращалось в, по-видимому, постоянный приют для группы абердинских стоунеров по прозвищу «цеплялы», и дом Кровера не был исключением. Одетые в расклешённые джинсы и стёганые куртки-пуловеры с карманами на молнии, чтобы они могли хранить в безопасности свою траву, «эти парни были в точности самыми классическими типами ребят-стоунеров-металлистов из комиксов, которые можно себе представить, - вспоминает Курт. - Они были такими весёлыми - прыщавыми, без зубов, пахнущими травой».
    Для цеплял, тусующихся на репетиционной точке «Melvins», здесь был единственный источник возбуждения. «Всё, чем можно было заняться в Абердине, это пить пиво, курить траву и поклоняться Сатане, - язвительно замечает Кровер. - Там ничего нет. Мы много смотрели ТВ».
    Сама репетиционная точка была украшена плакатами «Kiss», «Motley Crue» и Теда Наджента, страницами, вырванными из журнала «Circus», и фотографиями обнажённых  женщин с разными лицами, приклеенными на них (подобное изображение однажды снова появилось на футболке «Нирваны»). Посетители поднимались по лестнице заднего крыльца дома, через крошечную комнату, а потом в комнату для репетиций. Баззу не нравилось, когда на репетиции вокруг было много ¬людей, и цеплялы довольствовались тем, что тусовались на заднем крыльце, пока «Melvins» репетировали. Ежедневная репетиция группы обычно продолжалась три или более часов, но только потому, что им приходилось прекращать играть каждые двадцать минут или около того, пока один из участников вёл какие-то дела с цеплялами.
    Курт прослушивался, чтобы стать членом «Melvins», но не получилось. «Я это начисто испортил, - говорит Курт. - Я так нервничал, что забыл все песни. Я буквально не смог сыграть ни ноты. Я просто стоял там со своей гитарой и играл фидбэк с покрасневшим лицом».
    Это было к лучшему, потому что Курт уже писал и записывал свой собственный материал. Мэтт Лакин вспоминает плёнку, которую записал Курт со своими собственными песнями, просто гитара и вокал. «Это было просто несколько очень крутых песен, - вспоминает Лакин, - специально для тех в Абердине, кто играл на гитаре в тот момент, кто был в нашем возрасте - большинство парней просто хотели играть «Judas Priest». Мы находили несколько странным, что какой-то парень пишет свои собственные песни и охотнее играет их, чем «Motley Crue»».
    А потом Базз Осборн познакомил Курта Кобэйна с панк-роком. Осборн записал несколько плёнок-сборников, в основном, групп из Южной Калифорнии, таких как «Black Flag», «Flipper» и «MDC». Первой песней на первой плёнке была «Damaged II» «Black Flag», решительная атака абразивных гитар и шаркающих, но агрессивных барабанов, до краёв наполненных злобой циркулярной пилы. «Пострадавший от тебя, пострадавший от себя / я смущен, я смущен / не хочу быть смущённым», - кричал певец Генри Роллинз.
    Курт был поражён. «Это словно слушаешь что-то с другой планеты, - говорит он. - Мне потребовалось несколько дней, чтобы это принять». Однако к концу недели он был аттестованным, самопровозглашённым панк-рокером. «Я ощущал, - говорит Курт, - что он говорит яснее и реалистичнее, чем среднестатистический рок-н-ролльный текст».
    Вскоре после этого, в августе 1984 года, Курт, Лакин, Осборн и другие поехали в Сиэтл, чтобы посмотреть, как «Black Flag» играет в «Mountaineer Club» во время тура «Slip It In». Чтобы собрать достаточно денег на билет, Курт продал свою коллекцию пластинок - которая в то время состояла из альбомов таких групп, как «Journey» и «Foreigner», и Пэт Бенатар¬  - за двенадцать долларов. «Это было очень здорово, - говорит Курт об этом концерте. - Я был сразу же обращён».
    «То, что я стал панк-рокером, подпитало моё низкое чувство собственного достоинства, потому что это помогло мне понять, что я не должен становиться рок-звездой - я не хочу становиться рок-звездой, - говорит Курт. - И я боролся с этой тонкой линией - я всегда был слева или справа, не заботясь, не желая и не будучи способным, однако отчасти в то же время хотел. Всё ещё желая показать себя людям. Это несколько сбивает с толку. Я очень рад, что я серьёзно увлёкся панк-роком в то время, когда я этот делал, потому что он дал мне эти несколько лет, которые мне были нужны, чтобы вырасти и объективно оценить свои ценности и понять, что я за человек».
    «Я просто очень рад, что я смог найти панк-рок, - говорит Курт. - Это была настоящая удача».
    Осборн также показал ему, как иметь дело со своей средой. «У него было просто по-настоящему потрясающее отношение к среднестатистическому деревенщине, - говорит Курт. - Я был вдохновлён его отношением. Это было так: «Раздражай их, пока тебе это может сходить с рук». Мы ходили на вечеринки качков, тёрлись возле больших мускулистых мужиков и плевали им на спины. И писали грязные высказывания на стенах их домов, вынимали яйца из холодильника и клали их в постель хозяина. Просто пытаясь творить столько вреда, сколько могли».
    В конце концов, Курт познакомился с парнем по имени Джесси Рид, который «был единственным хорошим другом, которого я смог найти в Абердине». Помимо красивого парня по имени Майер Лофтин.
    Курт познакомился с Лофтином на уроке рисования, и эти двое нашли общий язык, обнаружив, что они увлекаются одной и той же музыкой - всем от таких вещей, как «AC/DC», «Aerosmith» и «Led Zeppelin», до панк-рока. По мнению Лофтина, Курт «был похож на этакого среднестатистического в синих джинсах и хорошей аккуратной короткой стрижкой, отчасти пуританского парня». Его очень удивило, что Курт - музыкант. «Он был отчасти кроток и спокоен, - говорит Лофтин. - Очень хороший, очень искренний». Они стали хорошими друзьями.
    Чего Курт не знал сначала, это то, что Лофтин был геем. Лофтин намекнул на это Курту вскоре после того, как они начали тусоваться. «Он сказал: «Ну, всё нормально, ты по-прежнему мой друг, я по-прежнему тебя люблю, это не проблема», - говорит Лофтин. - И мы обнялись».
    Лофтин иногда ночевал в доме Курта, и Венди, «крутая мама», позволяла им «отрываться» в доме, когда им не надо было куда-нибудь ехать до следующего утра. Однажды Венди вернулась домой пьяная и застала их за курением травы. В неудачной попытке оказать психологическое давление на Курта, покурив травы, она употребила его запас и ужасно обкурилась, а потом её тошнило. В менее богатыми событиями вечера они тусовались в комнате Курта, и Курт учил Лофтина отрывкам из «Led Zeppelin» на гитаре.
    Но тусоваться с другом-откровенным геем было чуть более опасным, чем Курт ожидал. Вскоре, говорит Курт, «я стал понимать, что люди смотрят на меня ещё более странно, чем обычно». Его начали травить. Это всегда, казалось, случалось на уроке физкультуры. После того, как все одевались, кто-нибудь обязательно обзывал Курта гомиком и прижимал его к шкафчику. «Они чувствовали себя под угрозой, потому что они были голые, а я предположительно был геем, - говорит Курт. - Поэтому они или лучше прятали свои члены или били меня кулаками. Или и то, и другое».
    Жизнь в средней школе сразу же стала для Курта тяжелее. Часто качки преследовали его на пути домой от школы. Иногда они его ловили. «Каждый день после школы, - говорит Курт, - один парень опрокидывал меня на снег и садился мне на голову».
    «После этого, - говорит Курт, - я стал гордиться тем фактом, что я - гей, хотя я им не был. Мне очень нравился этот конфликт. Это было довольно захватывающим, потому что я почти нашёл себя. Я был особенным чокнутым. Я вовсе не был  тем панк-рокером, которого я искал, но, по крайней мере, это было лучше чем быть среднестатистическим чокнутым».
    Но социальные давления, в конце концов, стали слишком сильными, и однажды Курт подошёл к Лофтину, заметно расстроенный, и сказал ему, что больше не может с ним тусоваться. Он просто получал слишком много оскорблений за то, что он -  друг «гомика». Лофтин всё понял, и они расстались.
    Курт начал курить траву в девятом классе и кайфовал каждый день до последнего курса, когда он, по крайней мере, ждал до наступления сумерек. «Я становился таким параноидальным от этого, что я не мог быть столь же невротическим, каким я уже естественно был и усиливал это травой», - говорит Курт.
    Он плохо учился в школе и стал пропускать уроки в одиннадцатом классе; столько перемещений между школами было только частью проблемы. «Самая большая причина, по которой я получал неуды по определённым урокам, была в том, что я очень ненавидел учителей, - говорит Курт. - Был такой парень, который был религиозным фанатиком, закоренелым расистом. Он преподавал общественные науки, и он только и делал, что тратил наше время, включая Откровение в историю. Он был частью паники Холодной войны середины восьмидесятых - русские наступают, один из участников кампании за тот менталитет Рейгана. Сукин сын. Я каждый день хотел его убить. Я обычно представлял, как я убиваю его перед классом. Потому что остальные в классе полностью покупалась на эту приманку. Полностью глотая эту дрянь. Я не мог поверить, что столько людей просто воспринимают это».
    Дома Курт тоже бунтовал. «Он не хотел быть частью семьи, но он хотел жить в семейном доме, - говорит Венди. - Он жаловался на всё, что я просила его сделать, что было очень минимальн. Тем временем, признаёт Венди, её терпение по отношению к Курту истощилось, потому что она была также сердита на Пэта из-за его пьянства. Она часто перемещала часть своей злобы на своих детей.
    В течение нескольких месяцев Курт встречался с «девушкой-стоунером», очень красивой молодой женщиной по имени Джэкки. По словам Курта, «она по существу использовала меня, пока её друг не вышел из тюрьмы».
    Однажды ночью Курт незаметно провёл Джэкки в свою комнату. Курт был на взводе - он был близок к тому, чтобы потерять свою невинность. Только они сняли с себя одежду, когда внезапно в комнату ворвалась Венди, включила свет и прошипела: «Убери отсюда эту шлюху!». Курт убежал в дом друга и оставался там, пока мать его друга не позвонила и не сказала: «Венди, я думаю, твой сын живёт у меня в доме».
    Курт перестал курить траву «в попытке попытаться изменить свою жизнь». Потом позвонила мачеха Курта и попросила, чтобы Курт снова жил там. Тотчас же Дон сказал, что, если Курт останется там, ему придётся прекратить играть музыку и начать делать что-то конструктивное в своей жизни. Он как-то убедил Курта заложить свою гитару, потом заставил его сдать вступительный экзамен во флот. Курт получил очень высокий балл, и взволнованный местный рекрутер приходил в дом два вечера подряд. Но во второй вечер, прямо на грани записи во флот, Курт спустился вниз в свою комнату в подвале, нашёл траву, выкурил её, снова поднялся наверх и сказал: «Нет, спасибо», потом собрал свои вещи и ушёл. Он пробыл там всего неделю. Он снова увидится со своим отцом через целых восемь лет.
    По сей день Дон собирает все журнальные статьи о Курте, которые он может найти. У него есть большой альбом для вырезок и буфет, полный памятных вещей. «Всё, что я знаю о Курте, - говорит Дон Кобэйн, - я прочитал в газетах и журналах. Так я узнавал о нём».

    Венди отправила Курта жить к своему приятелю Джесси Риду, родители которого были ревностными христианами.
    Курт был без гроша и сказал местному торговцу наркотиками, что он продаст ему свою гитару, и добросовестно оставил её у него дома. Спустя неделю Курт передумал, но торговец всё равно удерживал гитару, и Курт обходился без неё несколько месяцев, пока они с Ридом её не стащили.
    Курт вовсе не был идеальным гостем дома Ридов. «Я плохо влиял на Джесси, - говорит Курт. - Я курил траву и не любил ходить в школу». Однажды Курт долго говорил по телефону, оскорбляя миссис Рид, потом повесил трубку, только когда понял, что она слушает по параллельному телефону. Последняя капля наступила однажды, когда Курт, запертый в доме, сделал единственную логическую вещь и вышиб дверь. Курт говорит, что отец Рида пришёл в ярость и сказал ему: «Курт, мы изо всех сил пытались превратить тебя в хорошего гражданина, но это просто не сработает. Ты - конченый человек. И я был бы признателен, если бы ты собрал свои вещи и ушёл». Миссис Рид объяснила Венди, что «Курт ведёт Джесси по неправильному пути».
    Специальная корректирующая программа для школы не сработала. За шесть месяцев до окончания Курт понял, что ему нужно подтягивать хвосты почти за два года. Мистер Хантер, его учитель по рисованию, записал его на несколько колледж-конкурсов стипендий, и Курт выиграл два, но он всё-таки решил бросить учёбу в мае 1985 года, всего за несколько недель до того, что должно было быть его окончанием.
    Курт решил сделать музыку работой всей его жизни, но Венди чувствовала, что он впустую тратит время. «Я сказал ему, что ему лучше организовать свою жизнь, - говорит Венди. - Если ты не собираешься заканчивать школу, тебе лучше устроиться на работу и организовать свою жизнь, потому что ты не останешься здесь жить за наш счёт».
    Но Курт действительно продолжал жить за счёт своей мамы, и однажды она приняла решение. «Я сказала ему: «Если это не улучшится, если ты не устроишься на работу, ты уйдёшь, - говорит Венди. - Однажды ты вернёшься домой и найдёшь свои вещи в коробке»». Конечно же, Курт однажды вернулся  домой с тусовки на репетиционной точке «Melvins», обнаружив все своё имущество упакованным в картонные коробки, сложенные на полу в столовой. «Я играла в «жёсткую любовь, - говорит Венди. - Именно тогда впервые появилась «жёсткая любовь», и я подумала: «Ну, я опробую её на нем»».
    Используя часть алиментов Дона в качестве первого взноса, Курт переехал в квартиру в Абердине с Джесси Ридом, платя свою арендную плату деньгами, которые он получал, работая в ресторане на одном из курортов на Вашингтонском побережье. Он пытался привлечь Рида играть с ним. Они всё время говорили о гитарах, когда впервые встретились, а папа Рида раньше играл в клёвой группе, которая даже выпустила несколько синглов. Когда Рид намекнул, что у него только что появилась бас-гитара, Курт очень разволновался. «Однажды вечером мы начали играть вместе, и оказалось, что он - один из самых музыкально отсталых людей, которых я когда-либо встречал, - говорит Курт, это разочарование всё ещё заметно в его голосе. - Он не мог даже сыграть «Louie, Louie»».
    Вскоре Курт устроился на работу уборщиком в Абердинскую Среднюю Школу, проводя большую часть дней, отчищая жвачку ото дна парт. Это было последнее место на земле, где он хотел быть. Однажды он тайком пронёс домой ящик с образцами крема для бритья и украсил им куклу так, что она стала похожа на нечто из «Изгоняющего Беса», с чем-то зелёным, скользким и липким, свисающим у неё изо рта. Он повесил эту куклу за шею в окне, которое выходило на тротуар, просто чтобы позлить деревенщин.
    «Мне украсили квартиру в типичном панк-рок-стиле с пупсами, подвешенными за шеи, все в крови, - говорит Курт. - Весь ковёр был в пиве, рвоте и крови, мусор накапливался месяцами. Я никогда на самом деле не мыл посуду. Мы с Джесси готовили еду примерно на неделю, а потом клали всю нашу жирную посуду из-под гамбургеров в раковину и доверху наполняли водой, и она находилась там в течение всех пяти месяцев, которые я там был». Люди всё время отрывались дома у Курта, и кульминацией гулянки неизменно была тотальная ¬война с кремом для бритья.
    Тусуясь на репетиционной точке «Melvins», Крис Новоселич и Курт стали дружить. Крис намекнул, что он играет на гитаре, и они тусовались, слушали музыку, выпивали и снимали маленькие фильмы камерой Криса «Super-8». Иногда в эту квартиру заглядывала ¬подружка Криса Шелли и тоже отрывалась. Они были изгоями и странными типами, но, по крайней мере, они были изгоями и странными типами вместе. «У всех нас было очень много общего, - вспоминает Шелли. - Словно мы были против всех остальных. Было здорово иметь свой собственный круг, и мы были очень сплочены, и ничто нас не доставало. Если один человек что-то делал, мы не испытывали недовольства, и мы были менее пресыщены и более восприимчивы к другим вещам. Это было очень забавно».
    Три месяца спустя Джесси Рид съехал, чтобы пойти во флот.
    Однажды Курт кайфовал от кислоты с другом, который заехал к Курту на мотороллере. Когда друг спустился вниз, чтобы взять что-то из своего мотороллера, сосед-деревенщина Курта стал избивать его друга, потому что он припарковал мотороллер на его участке. Курт услышал шум и бросился вниз, в то время как его друг убежал. Сосед вместо этого принялся за Курта, в конце концов, втолкнув Курта в его квартиру и бил его кулаком и избивал его два часа, как кошка, играющая с мышью.
    В итоге он перестал бить Курта и сел отдохнуть. Потом он оглядел комнату и заметил изуродованных кукол Барби и рисунки трехглавых младенцев, граффити и мусор. И по его лицу пронёсся страх и замешательство. «Он стал задавать мне вопросы, - говорит Курт. - Почему я сделал всё это со своей комнатой?». Он снова начал запугивать Курта, и Курт кричал, пока домовладелица не заорала наверху, что она вызовет полицию. Хулиган убежал. В конце концов, приехала полиция, но они посоветовали Курту не восстанавливать против себя своего соседа, предъявляя обвинения.
    Курт отомстил. Спустя месяц зашли его друзья, били кулаком по стенам соседа и выкрикивали ругательства и угрозы убийством, пока хулиган ёжился в своей квартире. Курт говорит, что оставлял у него на пороге маленькие подарки вроде упаковки из шести банок пива с кислотой в ней или рисунок деревенщины, висящего на дереве.
    Курт задержался там пару месяцев после того, как Рид уехал. Сначала он мог умаслить домовладелицу разрешить ему заплатить свою арендную плату позже, но она стала замечать состояние квартиры. Друзья Курта расписали все стены на лестнице. Сама квартира была в беспорядке.
    Курт не мог справиться с арендной платой и, в конце концов, съехал поздней осенью 1985 года, задолжав арендную плату за несколько месяцев. Безработный и фактически без гроша, он проводил время той зимой, болтаясь в библиотеке, читая книги и сочиняя стихи. В конце дня он покупал упаковку из шести банок пива и приносил её в дом друга, где они пили и, в конце концов, Курт засыпал на диване. В другой раз он спал в картонной коробке на веранде у Дэйла Кровера, фургоне Криса и Шелли, или прокрадывался в дом своей матери, пока она была на работе, и проползал на чердак или спал всю ночь на веранде дома. А иногда он спал под Северным Абердинским Мостом, который пересекает реку Уишку около дома Венди.
    Как холостяку, Курту полагались продовольственные талоны на сорок долларов в месяц, но он редко покупал на них еду. Вместо этого он и его друзья веером рассыпались по городу и на эти продовольственные талоны покупали грошовые леденцы «Jolly Rancher» и использовали сдачу, чтобы купить ящик пива. Эта операция была работой на весь день.
    Он был весьма горд собой из-за того, что смог выжить без необходимости иметь работу или дом. Его единственные тревоги состояли в том, чтобы иметь возможность красть еду, ловить рыбу из реки и получать продовольственные талоны. И изредка клянчить макароны и сыр у своих друзей. «Я просто переживал абердинскую воображаемую версию жизни панк-рокера, - говорит Курт. - Это было ничто по сравнению с тем, чему подвергаются большинство детей после того, как они убегают в большой город. Не было никакой угрозы опасности, никогда». Курт переехал бы в Сиэтл, но он был слишком запуган большим городом, чтобы сделать это в одиночку - он редко бывал за пределами области Абердин - Монтесано - а больше никто в Абердине не был достаточно храбр, чтобы переехать.
    Иногда он заходил домой к Венди, и она готовила ему ланч. «Из-за моей вины за то, что я отпустила Курта жить с его папой, - говорит Венди, - я всегда баловала Курта. Он заходил – «Ты хочешь ланч?». Готовлю, готовлю, готовлю. Потому что я была виновата, я чувствовала себя ужасно виноватой».
    Венди забеременела и чувствовала себя подавленной из-за того, что случилось с Куртом. «Я очень испортила своего первого ребёнка, поэтому что я делаю, рожая ещё одного?» - вспоминает она, как думала про себя. «И однажды он вернулся домой, когда моя беременность была очень заметна, и я плакала об этом, - говорит она. - Он спросил меня, что случилось, и я рассказала ему, что я чувствую себя так ужасно, имея одного в утробе и одного на улице, и он просто встал на колени, обнял меня и сказал, что он будет хорошо себя вести, и чтобы я не волновалась за него, и что он будет вести себя просто прекрасно».
    Той зимой Курт собрал Дэйла Кровера на басу и Грега Хокансона на ударных и начал репетировать часть своего материала. Однажды это трио, которое Курт окрестил «Fecal Matter» («Фекалии»), играло на разогреве у «Melvins» в «Spot Tavern», пляжном баре в Москлипсе, отдалённом маленьком городке на Вашингтонском побережье. Через некоторое время они бросили Хокансона, который им всё равно не очень нравился. Эти двое начали интенсивно репетировать, готовясь к записи демо. С Мэттом Лакином за рулём верной синей «Импалы» они отправились в сиэтлский дом тети Курта Мэри, музыкантши, у которой был четырёхдорожечный магнитофон.
    Мэри была озадачена агрессивностью вокала Курта. «Она понятия не имела, что я был таким злым человеком», - говорит Курт. Он записал гитары прямо на магнитофон, классическая низкобюджетная панк-рок-техника, которой он воспользовался спустя несколько лет на «Territorial Pissings» из «Nevermind». Они записали семь треков с такими названиями, как «Sound of Dentage» («Зубовный Скрежет»), «Bambi Slaughter» (Убийство Бэмби» и «Laminated Effect» («Эффект Ламинирования»), которые звучали как помесь «Stay Away» с альбома «Nevermind» и темы «MTV», как и замедленная, инструментальная версия «Downer», которая впоследствии появилась на альбоме «Bleach». Эта плёнка «Fecal Matter» включала некоторые компоненты, которые ¬отличали более позднюю музыку Курта - главным образом, ультратяжёлый риффинг, воспламенённый ухом для хука, но у него также были подходящие молотящие темпы и искривлённое чувство структуры песни, столь же напоминающей о «Melvins», как и о «Metallica». Ещё не было сильных мелодий, о которых можно было говорить, и диапазон вокалов Курта ранжируется от хриплого лая до чудовищного завывания.
    Впоследствии Курт некоторое время репетировал песни «Fecal Matter» с Баззом Осборном на басу и бывшим ударником «Melvins» Майклом Диллардом, но потом Диллард потерял интерес, и проект полностью испарился, когда, как вспоминает Осборн, «Курт стал испытывать к нему отвращение, потому что я не купил басовую систему, и поэтому он сказал, что я недостаточно предан».

    Курт познакомился с хард-рок-тусовщиком по имени Стив Шиллингер в Абердинской Средней Школе, где его отец Лэмонт был (и является до сих пор) учителем английского языка. Сперва Шиллингер заметил Курта, потому что он написал «Motorhead» на своей папке «Pee-Chee». Шиллингер вспоминает, что плёнки, на которых Курт записывал свою музыку – «очень яркие хэви-метал-песни», как он помнит - с названиями вроде «Suicide Samurai» («Самурай-Самоубийца»). В первый раз Шиллингер и Курт договорились тусоваться вместе - на концерте «Metal Church» - Шиллингер бросил его, потому что «не было достаточного количества выпивки, чтобы пообщаться, и я не знал его так хорошо».
    Друзья Шиллингера подолгу гостили у его родителей, поэтому когда Курту нужно было где-то пожить, он подружился с братом Шиллингера Эриком. У Шиллингеров было пять сыновей и одна дочь, и накормить ещё одного нахлебника не было проблемой. Курт прожил там приблизительно восемь месяцев, начиная с конца той зимы 1985 года, и честно выполнял свои работы по дому точно так же, как все остальные.
    Эрик также играл на гитаре, и Стив Шиллингер клянется, что Эрик и Курт подключали свои гитары к семейной стереосистеме и играли особенно чудную часть «Rhyme of the Ancient Mariner» группы «Iron Maiden». И Эрик, и Курт полностью это отрицают, но, как говорит Шиллингер, «люди часто отрицают своё прошлое».
    За эти годы Шиллингеры принимали несколько «беспризорных», и обычно день или два спустя обеспокоенный родитель звонил в этот дом и спрашивал, там ли ребёнок. Но не на этот раз. «Мы ни слова не слышали от мамы Курта за все время, которое он был там», - говорит Лэмонт Шиллингер.
    Тем летом Курт укрепил свою долгую карьеру граффитиста. Он был вандалом с тех пор, как начал напиваться в седьмом классе, но работа этого лета была, как говорит Курт, «сконцентрированным высказыванием». Он крутил альбом группы «Bad Brains» «Rock for Right» много раз на дню, потом выпивал и ел кислоту по ночам в течение того лета. Он, Осборн, Стив Шиллингер и другие начали с маркеров, бродя по переулкам за главными улицами Абердина, писав провокационные вещи типа «ВЫКИНЬ ХРИСТА» и «БОГ – ГЕЙ» или писали спреем «QUEEP» на пикапах четыре на четыре (предпочтительно со стойкой для ружей), чтобы раздражать деревенщин. В другой раз они писали преднамеренную бессмыслицу вроде «АМПУТИРУЙ АКРОБАТОВ» или «ЛОДКА ЭKK», просто чтобы сбить людей с толку.
    Однажды ночью они заметили огромную витиеватую фреску «Pink Floyd», которую кто-то тщательно нарисовал в одном из переулков. Её минуты были сочтены. «Мы недавно стали панками, - объясняет Шиллингер. - И у нас был рыспылитель с краской».
    У Курта был серебряный распылитель, а у Шиллингера чёрный, и прямо над «Pink» Шиллингер написал «Black», над «Floyd» Курт написал «Flag». «У нас были хиппи, которые просто хотели надрать наши чёртовы задницы весь остаток лета, - говорит Шиллингер, всё ещё ликуя. - Мы были как разыскиваемые андеграундные личности.
    Курт участвовал в граффити-рейде с Осборном и Крисом, которые только что написали спреем слова «ГОМО-СЕКС – ЭТО КРУТО» на стене банка, когда из ниоткуда появилась полицейская машина и осветила Курта своими фарами. Крис и Осборн убежали и скрылись в мусорном контейнере, но Курта доставили в полицейский участок, и он понёс наказание. Полицейский отчет подробно описывал содержимое его карманов: один гитарный медиатор, один ключ, одна банка, одно кольцо настроения и одна кассета воинствующей панк-группы «Millions of Dead Cops» («Миллионы Мёртвых Копов»). Он получил штраф в 180 $ и тридцать суток условно.
Вандализм не был для Курта чем-то новым. Когда он ещё учился в средней школе, он и его друзья находили заброшенные дома, или тот, который был в процессе освобождения, врывались в него и разрушали ¬всё, что там было. Курт всегда хотел снять один отдельный дом, который стоял в поле, потому что он прекрасно подходил для репетиций группы, но владельцы неоднократно отказывались разрешить ему его снять, всегда сдавая его в аренду кому-то другому. Однажды поздно ночью Курт шёл домой с вечеринки с другом, и они заметили, что этот дом снова свободен. Они ворвались туда и пришли в бешенство, разбрасывая бытовую технику по дому, позаботясь о том, чтобы разбить все до единого окна и разбивая вдребезги все вещи стойкой от штанги. «Я отомстил», - говорит Курт.
    В конце концов он устроился на работу  слесарем-ремонтником в «Молодёжной Христианской Организации» почти в квартале от дома Шиллингеров, главным образом, чтобы он мог позволить себе какое-то музыкальное оборудование, найди он внезапно группу. Утром он шёл на работу, отмечался у своего босса, потом снова возвращался в дом и сидел без дела, смотрел телевизор и выпивал до конца рабочего дня. Иногда ему приходилось отчищать  граффити, которые он сам написал накануне вечером. Чуть позже Курт устроился на единственную постоянную работу, которую он когда-либо действительно любил - инструктор по плаванию для детей в возрасте от трёх до семи лет.
    Первый живой концерт Курта состоялся с Дэйлом Кровером на басовом барабане, малом барабане и кимвале, Баззом Осборном на басу, а Курт, по существу, читал свои стихи рэпом под импровизированный тяжёлый рок в «GESCCO Hall», месте для выступлений, похожем на сарай, в Олимпии, связанном с Колледжем Вечнозеленого Штата. Трио первоначально называлось «Brown Towel» («Коричневое Полотенце»), но орфографическая ошибка на плакате превратила его в «Brown Cow» («Бурую Корову»). Курт чрезвычайно нервничал. «Мне пришлось напиться, - говорит он. - Я был совершенно пьян от вина».
    Публика была редкой, а реакция - тусклой, но два человека в зале - тусовщик из Олимпии Слим Мун и его приятель Дилан Карлсон, интеллигент, сделавший себя сам, который играл на гитаре в нескольких группах в городе - обалдели. Эти двое знали Курта как члена окружения «Melvins», но теперь он был чем-то большим. «Вот когда наше восприятие Курта изменилось от странного нью-вейвера в тренче, который тусовался с «Melvins», - говорит Слим Мун, - до понимания: «Подождите, у этого парня есть талант»». Карлсон, теперь одна половина ультра-хэви-дуэта с гитарным шумом «Earth», потом подошёл к Курту и сказал ему, что этот концерт - одна из лучших вещей, которые он когда-либо видел. Они начали случайно наталкиваться друг на друга на крутых концертах в Олимпии и вскоре стали верными друзьями, каковыми они являются по сей день.
    Тем временем Курт начал тусоваться с торговцем наркотиками по имени Грант (имя вымышленное). «Он был таким полным наркоманом-стоунером, - говорит Курт. - Он был как король-повелитель наркотиков». Грант был жалким ¬человеком, но люди тусовались с ним, потому что он мог достать фактически любой наркотик. В то время этого никто не знал, но он доставал свои товары, взламывая аптеки вместе со своей любовницей, корешом и мальчиком для битья. Грант стал приносить Курту горстки перкодана, ¬полученного из опиата болеутоляющего, каждый в своей маленькой фольге и пластиковых мешочках, беря с него всего доллар в день. Курту нравился перкодан, потому что с его помощью он чувствовал себя «расслабленным». «Это просто ощущалось как самое лучшее эйфористическое состояние, в котором я когда-либо был, - говорит он. - Это было прямо как сон. Это было близко ко сну, чего я мог добиться, даже не имея необходимости спать».
    Курт был настолько наивен в отношении наркотиков, что не знал, что перкодан вызывает привыкание, и пристрастился, даже не понимая этого. В итоге он принимал до десяти таблеток перкодана в день и «очень чесался». Спустя около двух месяцев запас Гранта закончился, и Курту пришлось завязать. «Это было не так плохо, - говорит он. - У меня была диарея, и я потел в кровати Эрика в течение нескольких дней».
    Однажды ночью тем летом Грант и Курт вместе принимали героин. Грант сделал Курту укол. «Было очень страшно, - говорит Курт. - Я всегда хотел сделать это - я всегда знал, что я сделаю». Он точно не уверен, почему он был настолько уверенным, что он, в конце концов, сделает это. «Я не знаю, - говорит Курт. - Я просто знал».
    Кроме того, к тому времени он принял почти все наркотики, кроме Пи-Си-Пи («я всегда слышал о людях, прибалдевших и прыгающих со зданий после того, как они его принимали»). Героин был последним рубежом. Ещё одной привлекательной стороной было декадентское, запретное очарование, которое этот наркотик приобрел из-за своей ассоциации с рокерами, такими, как Кит Ричардс и Игги Поп. «Игги Поп, он был моим абсолютным кумиром, - говорит Курт. - Я просто хотел его попробовать, потому что знал, что мне нравятся опиаты. Было такой редкостью найти героин в Абердине, что я просто думал, что его попробую». Курт знал, что не было никакой возможности подсесть на этот наркотик, потому что в Абердине было невозможно найти устойчивую поставку.
    Иллюзию эйфории героина, возможно, также можно объяснить. Любая эйфория в жизни Курта была в дефиците. Начиная со средней школы, он стал так зол на свою среду, чтоу него развились нервные тики, вроде хруста суставами  пальцев, царапания лица и навязчивого взлохмачивания своих волос. У него дёргался глаз. Он думал, что мог бы стать шизофреником.
    «Это была смесь такой ненависти людей, потому что они не соответствовали моим ожиданиям и просто был настолько сыт по горло тем, что меня всё время окружают одни и те же идиоты, - говорит он. - По моему лицу и по тому, как я реагировал на людей, было заметно, что я их терпеть не могу. У меня к ним была такая личная вендетта, потому что они были такими мачо, мужественными и глупыми. Я начал это понимать - что люди замечали, что у меня была такая ненависть ко многим людям».
    Курт был убеждён, что все знают, что он это чувствует, что заставило его чувствовать себя только более нервным. Он становился все более и более параноидальным, потому что он был уверен, что все знали, что он мог взбеситься в любое время. «Они думали, что я был парнем, который, весьма вероятно, добьётся успеха - принесёт в школу AK-47 и всех перестреляет, - говорит Курт. - У меня просто был такой вид, что я, в конце концов, однажды взорвусь. Люди в итоге просто держались от меня подальше».
    Такие опиаты, как перкодан, давали Курту чувство облегчения; под действием опиатов он не испытывал такой ненависти к людям. «У меня была к ним капля привязанности или, по крайней мере, я мог видеть за поверхностностью их индивидуальность и думать о них как настоящий человек, - говорит он. - Возможно, у них было удолбанное детство, или, возможно, именно их среда сделала их такими. Это уменьшило часть враждебности, которую я испытывал к людям. Мне нужно было сделать это, потому что я так устал от ненависти людей и быть настолько категоричным по отношению ко всем. Это просто позволило мне иметь несколько дней душевного спокойствия».
    Тем временем, хотя Курт и Эрик сперва были друзьями, их дружба начала разрушаться, возможно, из-за музыкального соперничества. Этот антагонизм рос и рос до одного вечера, спустя восемь месяцев после того, как Курт пришёл к Шиллингерам, когда Курт, Эрик, и Стив Шиллингер вернулись домой с трех разных вечеринок, все довольно пьяные. Стив говорит, что это было из-за замороженного пирожка с пиццей, хотя Курт думает, что это было потому, что он хотел спать, а Эрик хотел смотреть телевизор, но почему-то между Куртом и Эриком вспыхнула драка. Курт объявил перекур, а потом драка продолжилась на заднем дворе. «На стене была настоящая кровь, - говорит Стив. - Я не хочу вдаваться в то, кто победил в этой драке - всё, что я скажу, что это было очень кровавое и ужасное сражение».
    Курт поспешно убежал после того, как всё кончилось. На следующий день он заплатил Стиву Шиллингеру десять долларов, чтобы сложить свои вещи в мешки для мусора и отнести их в дом Дэйла Кровера. Курт жил в доме Базза Осборна в течение нескольких дней, потом ненадолго вернулся к Венди.
Мистер Шиллингер попросил Курта вернуться, но он отказался и вернулся под мост, где время от времени ловил рыбу и ел её до того дня, пока кто-то не сказал им, что она ядовитая. В другой раз он спал в квартире над косметическим кабинетом мамы Криса. Ему приходилось просыпаться к семи утра, чтобы он мог выйти оттуда до того, как она придёт на работу.
    Осенью 1986 года Курт заставил Венди внести деньги за 10001/2 Ист-Секонд-стрит в Абердине, ветхую маленькую лачугу в нескольких сотнях ярдов от её дома. Он сдавался всего за сто долларов в месяц, возможно, потому что перед домом провалилось крыльцо. «Это был фундамент домов», - вспоминает Курт, но по крайней мере он был его домом. В нём было две маленьких спальни и две маленьких гостиных. Его соседом по дому был басист «Melvins» Мэтт Лакин, который также был квалифицированным плотником. Лакину пришлось много поработать над домом прежде, чем он стал даже пригодным для жилья.
    Как обычно, гигиена не была приоритетом. Если вы пили пиво, то вы могли просто бросить банку на пол. И из-за всех вечеринок, происходивших в лачуге, пол был покрыт остатками праздника. У них не было холодильника, поэтому они хранили всю еду в отключённом старом холодильнике на заднем крыльце. Они готовили в гриль-тостере. Иногда заходила Венди с посылками с едой из дома.
    Однажды Курт купил приблизительно полдюжину черепах и поместил их в ванну посередине гостиной; террариум, прикреплённый к ванной, занимал большую часть остальной комнаты. Для ирригации плотник Лакин просверлил отверстие в полу и отвёл эту вонючую воду, загрязнённую мясом из гамбургером и черепашьими фекалиями, на настил под домом. Но фундамент был таким гнилым, что вода проступала на половицы. «Это было, само собой разумеется, очень вонючее, очень ароматное место», - говорит Курт.
    Курт чувствовал особую тягу к черепахам. «В них есть привлекательность, которую я действительно не могу описать, - говорит он. - У черепах, по существу, такое отношение «пошли вы» - я сижу в резервуаре, я несчастна, я вас ненавижу, и я не собираюсь выступать для вас».
    Потом есть эти защитные панцири. «Фактически эти панцири на самом деле не так полезны, - говорит Курт. - Это - часть их позвоночника, и он очень чувствительный - если постучать по панцирю, им больно, потому что это на самом деле не защитное покрытие, как все думают. Если они упадут навзничь, то он расколется, и они умрут. Это как вывернуть ваш позвоночник наружу».
    Курт устроился на работу в Полинезийскую Гостиницу в Оушн Шорз, прибрежный курорт приблизительно в двадцати милях от Абердина, уборщиком, чистильщиком камина и «ремонтным мальчиком для битья». Опять-таки, он точно не стремился быть идеальным рабочим. Вместо того, чтобы убирать или чинить вещи в гостиничных номерах, он просто шёл в незанятый номер, включал телевизор и дремал.
    Курт всегда находился в поисках дешевого нового кайфа. «Тогда ни у кого из нас не было денег, поэтому не захочешь тратить кучу денег на кокаин и всё такое, - вспоминает Лакин. - Было много людей, которые серьёзно увлекались микстурой от кашля, чтобы кайфовать. Я помню такого парня, с которым я ходил в среднюю школу, который ел горстями аспирин и кайфовал от этого».
В то время многие ребята в Абердине принимало кислоту, не говоря уж о сильной местной марихуане, необъяснимо прозванной «секси-приятель».
    Лакин, Джесси Рид, Курт и несколько других стоунеров сидели без дела однажды вечером, оплакивая тот факт, что они устали от всех обычных кайфов. Потом Рид вспомнил все те банки с кремом для бритья, которые хранил Курт с тех пор, как они вместе делили квартиру. Этот крем для бритья выпускался с маленькой резиновой пробкой на дне банки, куда закачивался пропеллент. Вдыхая этот пропеллент, получался кайф, похожий на кайф от закиси азота. Изготовители этого крема для бритья с тех пор заменили пробку на банке, чтобы помешать такому неправильному употреблению.
    Проблема была в том, что многое из неё улетучивалось, и Рид показал им, как приделать рулон туалетной бумаги на дно, проделать дыру в боку и вставить в неё отвертку, чтобы вскрыть свободную прокладку, потом вдыхать её как кальян. Они все побежали в «7-Eleven», и каждый купил ещё крема для бритья. Произошла краткая паника, когда они обнаружили, что газ понизил их голоса - но не надолго - и кайф был приличный. «Мы все кричали на Курта, что он не должен был тратить весь этот крем для бритья на украшение куклы тем летом, - говорит Лакин. - Мы могли бы словить от него кайф!».
    А потом в предрассветные часы одного зимнего утра Курт пришёл в дом Венди. «Мама, - позвал её Курт, его голос был слабым от страха, - я потерял свою руку. Я обжёг свою руку, и она просто отнялась». Он разрыдался. Курт готовил картофель-фри, свою основную еду, и серьёзно обжег свою руку горячим жиром. «Это было ужасно, - говорит она. - Она была совершенно дотла сожжена - это была самая отвратительная вещь, которую я когда-либо видела, и мне пришлось перевязывать её два раза в день и чистить - это было ужасно».
    Курт уже был в больнице, где врач её перевязал и сказал Курту, что он больше никогда не будет играть на гитаре. Но потом Венди отвела его к специалисту, которого она знала, работая в программе по подготовке медсестёр Колледжа Грэйс-Харбор. Теперь нельзя увидеть даже шрама.
    Пока Курт выздоравливал, он сидел дома и пытался играть на гитаре. Без всякого дохода от работы он был вынужден по-прежнему жить на одном лишь рисе в течение нескольких месяцев. Время от времени он тратился на замороженный бифтшекс Солсбери. «Я умирал голодной смертью, живя в этом свинарнике, - говорит Курт, - будучи неспособным играть на гитаре, с угрозой домовладелицы, звонящей мне каждый день, напоминая мне, что я должен ей деньги. Это была просто настоящая сцена из скетча». Курт не знал, где он скоро будет жить.
    Курт ужасно хотел создать группу с Крисом, но Крис не казался заинтересованным. «Я всегда постоянно давал понять, что я хочу играть с кем-нибудь в группе, - говорит Курт, - но Крис всё ещё так и не хотел». Курт даже одолжил Крису свой усилитель на полторы недели, чтобы попытаться грубо польстить ему. Но Крис не отвечал на попытки Курта и даже заставил Курта придти к нему домой, чтобы отыскать и вернуть его собственный усилитель. «Он звучал очень хорошо, - говорит Крис, - но я решил вернуть его ему».
    Теперь Курт сунул Крису экземпляр плёнки «Fecal Matter» и потом не очень тонко намекал, но Крис так и не сказал о ней ни слова. Потом, спустя целый год после того, как было записано это демо, и спустя три года после того, как они впервые встретились, Крис сказал Курту: «Я, наконец, послушал ту плёнку, которую ты записал. Она довольно хороша. Мы должны создать группу».
    У Курта была гитара и усилитель «Peavey». У Криса раньше был усилитель, но ему пришлось отдать его Мэтту Лакину в уплату за его выход из тюрьмы после драки с несколькими деревенщинами на парковке абердинского «7-Eleven». Вместо усилителя они использовали усилитель другой гитары и дешёвый микрофон с приклеенной к нему мембраной - он был развалиной, но он работал. Над салоном красоты миссис Новоселич была пустая квартира, и они играли там часами, с Крисом на басу и Куртом на гитаре, и с одним парнем по имени Боб МакФэдден, которого Крис помнит только как «какой-то парень-качок», которому, так уж вышло, принадлежала ударная установка. К сожалению, это место скоро стало постоянным местом сборищ, точно так же, как репетиционная точка «Melvins», и Крису, в конце концов, пришлось повесить вывеску с надписью: «Это не большая ночлежка. Так что просто убирайтесь отсюда, потому что мы хотим репетировать».
    Андеграундная сцена Абердина была настолько маленькой, что даже фэны «Cure» со своими модными чёлками и готической одеждой бродили вокруг этой репетиционной точки. Крис и Шелли прозвали их Клубом «Haircut 100». «Мы с ними не дружили, потому что они были просто более заинтересованы в модном аспекте этого, - говорит Шелли. - Мы были просто занимались тем, что маялись хернёй».
    Группа работала над небольшим количеством материала, но по каким-то причинам проект, в конце концов, развалился почти через месяц, и все трое пошли каждый своим путём. Крис и Шелли отправились в Аризону, чтобы искать работу.
    Курту не нравились парни, которые тусовались в лачуге. Они имели тенденцию стать несовершеннолетними алкоголиками, которые использовали этот дом как место для того, чтобы прибалдеть. Работа Лакина столяром-краснодеревщиком была совсем не устойчива, поэтому обычно он и его пьющие приятели не спали всю ночь напролёт, в то время как Курту нужно было вставать, чтобы идти на работу на курорт. После пяти месяцев Лакин понял, что он должен съехать.
    Дилан Карлсон намекнул, что он безработный, и Курт рассказал ему о таких замечательных вакансиях, которые они могли получить, укладывая ковры в гостинице на Оушн Шорз. Карлсон собирался занять комнату Лакина в лачуге, но он жил там всего две недели, потому что работа по укладке ковров так и не состоялась. Они отправились в Оушн Шорз однажды рано утром, обнаружив, что босс настолько пьян, что не может встать с пола, чтобы открыть дверь. Когда они пришли туда во второй раз, дверь была открыта, но босс отрубился перед ней, заблокировав дорогу. Карлсон сдался, но Курт попробовал в третий раз. Он вошёл, но босс вышел в бар и напился так, что не стоял на ногах. Отличная работа по укладке ковров так и не осуществилась.

    Курт всё чаще и чаще ездил в Олимпию, примерно в пятидесяти милях к востоку от Абердина, с «Melvins». Столица штата, Олимпия, является домом Колледжа Вечнозелёного Штата, приюта для богемы и изгоев всех мастей и рассадника смелой независимой музыки. Курт ездил туда на большинство уикэндов, чтобы посмотреть на группы. Олимпия была маленьким городом, но у неё были связи национальной независимой сцены, которые простирались от радиостанции Эвергрин «KAOS», журнала «Op» (который с тех пор превратился в журнал «Option»), издателя фэнзина Брюса Пэвитта и «K Records» Кэлвина Джонсона.
    Молодежная культура не склонялась к хард-року, но вместо этого благоволила своего рода наивной музыке, классифицируемую как «лав-рок», который играли такие, как Джэд Фэйр и группа «Beat Happening», во главе с Кэлвином Джонсоном. Джонсон доминировал на этой сцене и вдохновлял легион клонов - которых Курт называл «кальвинистами» - кто говорил и одевался точно так же, как он, стремясь к невинному непосредственному состоянию.
    Это была целая коммуна чокнутых - их отвергали даже панк-рокеры. Кальвинисты не принимали наркотики - по крайней мере, они говорили, что не принимали - и носили короткие стрижки. Все играли в группах друг друга, все спали друг с другом. У них было своё собственное кафе, свой собственный музыкальный магазин и, в сущности, «KAOS» стала их собственной радиостанцией. «Они создали свою собственную маленькую планету», - говорит Курт.
    У них также была своя собственная студия звукозаписи. Вместе с Кэндэс Питерсон Джонсон управлял «K Records», маленькой, но с хорошими связями независимой студией, которая также распространяла сходные с ними по духу иностранные группы, такие как «Young Marble Giants», «Kleenex» и «Vaselines».
    Курт не полностью принял дух «K». Ему нравилось носить  длинные волосы, и ему нравилось принимать наркотики. Но ему действительно нравилась эта музыка и её послание. «Это открыло новые двери в музыку, которую я раньше никогда не слышал, - говорит Курт. - Она заставила меня понять, что в течение многих лет я не оглядывался назад на своё детство. Я пытался о нём забыть. Я просто забыл о нём. Она заставила меня оглянуться назад на своё детство и полюбить воспоминания о нём. Это было просто хорошее напоминание о невинности».
    «Чтобы попытаться напомнить мне, чтобы я оставался ребёнком», Курт обзавёлся татуировкой с логотипом «K», «K» на простом щите, на своём левом предплечье.

    Курт оставался в этой лачуге ещё два месяца после отъезда Лакина, задолжав домовладелице ренту.
    Тем временем Курт стал встречаться с молодой женщиной по имени Трэйси Мэрандер. Она была не похожа ни на одну другую девушку из тех, кого он знал. У неё было полосатое, как зебра, пальто, её волосы были окрашены в цвет красной пожарной машины, и она жила в Олимпии. Трэйси нравилось отрываться на вечеринках, и у неё были своя доля эксцентризма, но она была также спокойной, заботливой душой. Спустя несколько недель она стала первой серьёзной подружкой Курта.
    Трэйси и Курт познакомились примерно год или около того назад, перед «Gorilla Gardens», похожим на сарай панк-клубом всех возрастов (ныне не существующий) в китайском квартале Сиэтла. Они познакомились через своего общего друга Базза Осборна. Она со своим приятелем сидела в своей машине, выпивая пиво и разговаривали с Баззом и Куртом, которые также пили пиво. Встреча была внезапно прервана, когда Трэйси заметила нескольких полицейских, направлявшихся в их сторону, и умчалась в машине, бросив Курта и Базза, которых арестовали.
    Трэйси подумала, что Курт милый, пусть и немного молодо выглядит. Он был тощим и носил короткую стрижку. «Я была поражена тем, какие голубые у него глаза, - вспоминает она. - Я никогда раньше не видела таких голубых глаз».
    Подружившись с Крисом и Шелли, она стала цеплялой - и снова встретила Курта год спустя, когда они однажды тусовались в доме родителей Базза Осборна, наблюдая, как Базз и Крис пьют «Mad Dog». После того, как Курт ушёл, Базз сообщил ей, что Курт - это тот парень, который нарисовал очень крутую фреску «Kiss» на боку гастрольного фургона «Melvins», известном как «Мел-Вэн» - с помощью Волшебных Маркеров. Каждый раз, когда ручка заканчивалась, он шёл в «Shop-Rite» в Монтесано и крал другой. «Я подумала, что это довольно круто», - говорит Трэйси.

               
                ГЛАВА ТРЕТЬЯ

           ЭТО МОЙ БРАТ КРИС. ОН СЛУШАЕТ ПАНК-РОК

    Крист Энтони Новоселич родился 16 мая 1965 года в Комптоне, штат Калифорния. Его родители, Крист и Мария, были хорватскими иммигрантами; мистер Новоселич (по-хорватски эта фамилия означает «новосёл») переехал в Соединённые Штаты в 1963 году, его будущая жена - в следующем году. Они обзавелись хозяйством в Гардене, штат Калифорния, и мистер Новоселич устроился на работу водителем грузовика с питьевой водой «Sparklets».

    После смены ряда квартир с Крисом и его младшим братом Робертом они купили скромный дом, а потом другой, получше, в 1973 году, когда родилась сестра Криса Диана.
Хотя в Калифорнии были установлены перевозки учащихся, в Гардене дети разных рас не смешивались - за исключением одной группы. «Было одно место действия со всеми нами, кто не рубил в математике, - говорит Новоселич. - Мы были полностью интегрированы. Пусть кто-то не очень вписывался, все были связаны, и не было ничего расистского. Поэтому интеграция действительно работала».
    «Мы с Робертом были всё-таки большими мальчиками, и мы обычно попадали в неприятные истории, - говорит Крис о своих предподростковых годах. - Резали шины и всё такое. Моему папе просто приходилось нас пороть, потому что это всё, что он умел делать. Мы его боялись. Но не то чтобы он был мучителем - я не думаю, что он вообще нас оскорблял. Не то чтобы он слишком шлёпал нас. Это было действие и противодействие.
    «Вот Роберт, он обзавёлся очками, и в первый день, когда он обзавёлся очками, он их сломал, - продолжает Крис. - Вот такой Роберт. Мы просто делали такую хрень вроде этого. Ходили и кидались камнями в дома, кидались камнями в машины. Было время, когда вандализм был очень крут. Мы очень серьёзно увлекались вандализмом. Бросались яйцами...».
    Крис говорит, что к тому времени, когда семья переехала в Абердин в 1979 году, когда Крису было четырнадцать лет, они с братом исправились. Цены на недвижимость в Южной Калифорнии становились слишком высокими для семьи Новоселич, и они могли купить хороший дом за маленькие деньги в Абердине. Кроме того, в этом регионе было много других хорватских семей. Мистер Новоселич устроился на работу машинистом на одну из множества городских лесопилок.
    После солнечной Калифорнии Крису вообще не нравился Абердин. «Там всё против него, - говорит он. - Он облачный и дождливый, на улицах грязь из-за всех этих грузовиков. Все здания довольно грязные. Он похож на город в Восточной Германии или ещё где. Там все такое сырое, что лес просто становится почти что мягким и всё разваливается».
    Как и Курту, в школе Крису приходилось несладко, потому что он не приспосабливался. Калифорнийский стереотип сохранялся - всё там было на самом деле спокойнее. «Я был озадачен этой странной извращённой сферой общественной деятельности, которая была в Абердине, - говорит Новоселич. - Просто казалось, что люди были намного более настороженными и склонными критиковать».
    Абердинцы носили кожаные теннисные туфли и брюки клёш, в то время как Крис носил повседневные туфли из мягкой кожи на резиновой подошве и прямые «Levi's». Ты был чокнутым, если носил прямые штаны. «Три года спустя, - говорит Крис, - все носили прямые штаны. И я не пострадал ни за что».
    И он был очень высоким - шесть футов семь дюймов к тому времени, когда он закончил среднюю школу. Его родители надеялись, что он станет баскетболистом, но рост только делал Криса неуклюжим. «Я был просто странным и преимущественно неприспособленным, - говорит Крис. - Я был очень подавлен, когда приехал в Абердин. Я не мог ни с кем поладить. Я приходил домой, спал весь день и слушал музыку один. Я не мог поладить с теми ребятами. Они были придурками. Они относились ко мне очень плохо. Я не понимал. Они просто не были крутыми».
    Крис увлекался такими группами, как «Led Zeppelin», «Devo», «Black Sabbath» и «Aerosmith», в то время как его ровесники увлекались Топ-Сорок, возможно потому что это было всё, что крутила местная радиостанция. В школьном автобусе крутили радио Топ-Сорок, и Крис был вынужден терпеть то, как Кенни Роджерс щебечет «Coward of the County». Снова и снова.
    К счастью, Крису Новоселичу улыбалась география. Дом его семьи находился на Холме Думай обо Мне, самом высоком холме в Абердине (названный так, потому что на рубеже веков на этом холме с видом на город была большая вывеска, которая рекламировала табак «Думай обо Мне»), и у него был превосходный радиоприём - в ясные дни он мог ловить Портленд, штат Орегон. Он лежал в депрессии в своей комнате и часами слушал модные сиэтлские рок-станции по своим радиочасам.
    К июню 1980 года родители Криса стали так беспокоиться по поводу его депрессии, что отправили его жить к родственникам в Хорватию. Крис нахватался «обиходного» хорватского и всё ещё бегло говорит на нём. Ему нравилось там жить - он завёл много друзей, и школы были превосходны. Он даже слушал там нечто названием «панк-рок» и открыл «Sex Pistols», «Ramones» и даже некоторые югославские панк-группы. Однако он не произвёл на него слишком уж большое впечатление. «Для меня это была просто музыка, - вспоминает Крис. - Она на самом деле ничего для меня не значила - это была просто музыка, которая мне нравилась». Через год его родители позвали его обратно домой.
    «Я просто находился в странной неопределённости», - говорит Крис. Он начал сильно пить и курить траву. «Я всегда был не дурак выпить, - говорит Крис. - Когда я пью, я просто не останавливаюсь. Мне нравится пить, потому что ты находишься в какой-то странной мультяшной стране, где всё разрешено. Твоё зрение затуманено, и ничто и всё имеет смысл. Это обалденно. Это другая реальность и другой мир сознания».
    Крис стал популярен на местных вечеринках. «Ты приходишь на вечеринки, а люди говорят: «Привет, Нови!», - говорит Мэтт Лакин. - Они всегда знали его как большого чокнутого парня, потому что он всегда делал странные вещи. Они просто думали, что он был каким-то странным. Он приходил на вечеринки и прыгал».
    У него было несколько людей, с которыми он тусовался, но он с трудом называл их друзьями. «Я тусовался с ними, потому что мне больше некуда было пойти, - говорит Крис. - Это было отчасти странным и неудобным». Он, наконец, устроился на работу в местный «Тако Белл» и погрузился в работу, работая каждый вечер и не социализируясь, просто экономя деньги. К последнему году средней школы он купил машину, несколько стереосистем и гитару. Он брал несколько уроков вместе со своим братом Робертом и сказал своему учителю, Уоррену Мэйсону - тому самому парню, который учил Курта - что очень хочет играть блюз. Он завязал через несколько месяцев, а потом интенсивно занимался на гитаре в своей спальне, терпеливо работая над мелодиями старых альбомов Би Би Кинга со своим братом.
    Потом он познакомился с Баззом Осборном.
    Крис работал в «Тако Белл» с парнем  по имени Билл Халл, предметом принципиальной гордости которого было то, что его исключили из Абердинской Средней Школы за то, что заложил самодельную бомбу в оранжерее. Когда Халла перевели в Среднюю Школу Монтесано, он познакомился с Баззом и Мэттом Лакином. Однажды Базз и Мэтт пришли к Халлу в «Тако Белл». «И там был такой большой высокий туповатый парень, подпевающий рождественским гимнам, которые передавали по «Muzak»», -  вспоминает Лакин. Крис намекнул, что играет на гитаре, и впоследствии Осборн позвонил и пригласил его потусоваться в Монтесано.
    Они поговорили о политике, и Осборн вызвал у него интерес к замечательной крутой музыке - блестящей музыке от «Vibrators», «Sex Pistols», «Flipper», «Black Flag», «Circle Jerks». «Это было типа клёво, панк-рок, - говорит Новоселич, всё ещё изумляясь. - Я просто совершенно не признавал весь этот тупой метал - Оззи Осборна, «Judas Priest», «Def Leppard», это было просто дерьмо, я просто больше не мог это слушать. Это было дерьмо, это потеряло для меня свою привлекательность. Сэмми Хэгар, «Iron Maiden», мне это просто не нравилось. Я по-прежнему увлекался «Zeppelin», «Aerosmith» и всем таким». Крис пережил фазу прог-рока – «Yes», «Emerson, Lake and Palmer» и им подобные - но, согласно его любимой фразе, «он никогда не заставлял меня мастурбировать».
    Как и у Курта, у Криса была замедленная реакция на панк-рок. «Он действительно захватило меня не сразу, потому что он звучал очень живо, - говорит Крис. - На это потребовалась приблизительно неделя, и он, наконец, захватил меня. Я слушал «Generic Flipper», и этот альбом взволновал меня. Это было, типа, Искусство. Это Искусство. Это было так значимо. Люди доверяют «Led Zeppelin IV» или «White Album», и это было то же самое. То, что перевернуло мою жизнь».
    Он начал читать панк-фэнзины, такие как «Maximumrocknroll», обнаружил политические хардкоровые группы, такие, как «MDC», и читал обо всём от анархизма до прав животных. Потом он открыл такие группы, как «Butthole Surfers», «Minor Threat» и «Husker Du». Он с компанией друзей влезал в огромную синюю «Импалу» Мэтта Лакина и ехал в Сиэтл, чтобы посмотреть панк-рок-концерты – два часа туда, два часа обратно. Испуганные большим городом, они держались особняком.
    Примерно в это время брат Криса Роберт привёл своего друга Курта Кобэйна в дом Новоселичей. Когда Курт спросил, что за грохот доносится из стереосистемы наверху, Роберт ответил: «О, это мой брат Крис. Он слушает панк-рок». Курт подумал, что это очень круто, и запомнил эту информацию.
    Крис закончил среднюю школу в 1983 году. Вскоре после этого его родители развелись. Это и так было достаточно трудное время, но также у него на лице была сделана пластическая операция - врачи вырезали маленькую часть кости из челюсти Криса и выдвинули вперёд несколько зубов, чтобы исправить серьезную прогнатию («я был похож на Джэя Лиино», говорит он).
    Лакин вспоминает, как заходил с Осборном в день операции. Они снова и снова звонили в дверь, но никто не открыл. Тогда они бросили несколько камешков в окно Криса. «Именно тогда, когда мы были готовы сдаться, - говорит Лакин, - окно распахнулось, и у него была такая огромная голова, она была совершенно опухшая - он выглядел почти как маленький толстый восточный ребёнок. Это было нечто вроде человека-слона, подошедшего к окну». Крис обезумел, потому что они разбудили его от своего анестезионного сна. Его челюсти были туго скреплены проволокой, однако ему всё-таки удалось сообщить что-то своим друзьям. «Вы - придурки!" плакал он.
    Челюсть Криса оставалась скреплённой проволокой шесть недель. Он по-прежнему ходил на вечеринки, кроме тех случаев, когда ему приходилось брать с собой пару кусачек в том случае, если его рвало или что-то застревало у него в горле. «Он выходил и весь набирался, - вспоминает Лакин, - и его рвало, и это просачивалось через его проволоку. Он сказал, что никогда не должен был её разрезать, но вся еда всё равно походила на молочные коктейли, никакой густой пищи. Однако это было несколько опрометчиво с его стороны».
    «Потом опухоль спала, - говорит Крис, - и у меня было новое лицо».
    Однажды, когда он учился в выпускном классе средней школы, он шёл по холлу за двумя девушками на год младше, которые восторженно обсуждали альбом «Never Mind the Bollocks, Here's the Sex Pistols». «Да, они очень классные!» - сказал он высоким голосом. Шелли вспоминала его как «парня типа клоуна класса, который всегда шутит». Они немного поговорили и подружились.
    Шелли также дружила с Куртом и вспоминает его как «нахала», которому доставляло большое удовольствие раздражать деревенщину, который сидел рядом с ним на уроке рисования. Мама Курта на некоторое время приютила друга Курта, а Шелли была знакома с его сестрой, которая была достаточно взрослой, чтобы покупать пиво. Она иногда приходила в дом Курта, обнаружив его и его друзей очень обкуренными и наслаждающимися  «Led Zeppelin».
    Шелли бросила школу в выпускном классе , устроилась на работу в «МакДоналдс» и купила свою собственную квартиру за сто долларов в месяц на Маркет-стрит, напротив отдела пожарной охраны. По пути на работу она проходила мимо компании «Foster Painting», где работал Крис, и разговаривала с ним. Она достала номер его телефона и стала ему звонить. У них было много общего - Шелли тоже была ¬оригиналкой в школе - и к марту 1985 года они начали тусоваться как друзья в квартире Шелли, слушая панк-рок-альбомы и ходить на концерты. Вскоре они стали встречаться.
    У Криса и Осборна недолгое время была группа с первоначальным ударником «Melvins» Майком Диллардом, с Крисом на гитаре и Осборном на басу. Крис играл панк-версию «Sunshine of Your Love» с членами «Melvins» на разогреве в программе «Melvins» / «Metal Church» в Театре «D&R» в Абердине. Крис стал лидером «Stiff Woodies», побочного проекта «Melvins», чей часто меняющийся состав включал, в разное время, Осборна, Кровера, Лакина, парня по имени Гэри Коул и других, включая ударника Курта Кобэйна («Мы звучали прямо как «Butthole Surfers»», утверждает Курт). Крис был ярким лидером, вспоминает Дэйл Кровер. «Он носил такой большой длинный пурпурный жилет с бахромой, и он очень высоко задирал ноги, - говорит Кровер. - Это было весело». «Stiff Woodies» сыграли на нескольких вечеринках, прежде чем пойти по пути всех побочных проектов, возможно, потому что вокальные таланты Криса были примерно том же самом уровне, как его эпизод в начале «Territorial Pissings» из «Nevermind».
    Крис играл на басу ещё в одном побочном проекте «Melvins», кавер-группе «Mentors». Его сценическим псевдонимом был Фил Атио.
    К тому времени его сократили со своей должности по покраске, и он получал пособие по безработице в пятьдесят пять долларов в неделю. Он обычно спал все утро, а потом тусовался на репетиционной точке «Melvins», где группа репетировала каждый день. Со временем Крис переехал к Шелли. После этого Крис долго не тусовался с цеплялами на репетиционной точке «Melvins», предпочитая проводить большую часть времени со своей подружкой.
    У них не было телевизора или телефона, и они покупали всё в магазинах подержанных вещей. У них были «варёные» занавески, и они слушали «Cream» и ранние альбомы «Rolling Stones». «Это был один из самых замечательных периодов нашей жизни, - говорит Шелли. – Всё было таким новым. Всё было для нас таким ярким. Впервые мы были вдали от своих родителей, и мир был нашим. Это было очень круто».
    Крис и Шелли переехали в больший, но более ветхий дом в Абердине в декабре. Это было холодное место, особенно сырой северо-западной зимой - можно было даже увидеть, как солнечный свет струился через трещины в стенах.
    Заметив, что «Melvins» были вознаграждены королевской суммой в восемьдесят долларов за работу ночью, Крис и Курт основали кавер-группу «Creedence Clearwater Revival», подходяще названную «Sellouts» («Продажные»). Они полагали, что «CCR» - это кантри-рок, и поэтому будет иметь успех в провинциальном Абердине. В группе играли Курт на ударных, Крис на гитаре и парень по имени Стив Ньюман на басу (Ньюман впоследствии лишился пальцев из-за несчастного случая при рубке леса). Они репетировали в доме Криса и Шелли, но у них было всего пять или шесть репетиций. Они распались после того, как Курт и Ньюман здорово подрались однажды у Криса и Шелли. Они сидели без дела, выпивая, когда Ньюман попытался напасть на Курта с пылесосом. Курт схватил деревянный брус два на четыре и размозжил голову своему противнику, который был гораздо выше.
    Хотя они покончили со средней школой, они по-прежнему не избавились от Абердина и своих провинциальных сверстников. «Это был такой фундаментальный долбаный город, и эти люди считали его центром вселенной, - говорит Мэтт Лакин. - Были такие важные персоны, которые были популярны ¬в средней школе, которые принадлежали этим маленьким кликам, и это отчасти переносилось из средней школы, потому что все по-прежнему тусовались. Провинциальный менталитет - настоящие ограниченные люди, которые смотрели на то, к чему они не привыкли, как на что-то плохое».
    «Курт действительно был жертвой, - говорит Шелли. - Люди хотели его побить. Он отличался от них. Он не был деревенщиной, и ему нравилась своя собственная музыка, а люди в маленьком городе боятся этого - ты другой, и ты - чудик. В Абердине нам доставалось всевозможное дерьмо. Однажды на вечеринке Крис говорил о социализме, а эти парни говорили о том, чтобы перерезать ему горло, эти деревенщины, потому что они думали, что он - коммунист. Это была жуткая атмосфера, особенно тогда, в 1985 году».
    В марте 1986 года Крис и Шелли переехали в Финикс, штат Аризона, в поисках работы. Но вскоре они устали от душной, беспрестанной жары и всех тех республиканцев и переехали обратно в квартиру за сто долларов в месяц. Они жили там шесть месяцев, прежде чем переехали в квартиру в соседнем Хокуиэме (на языке индейцев-квинаултов «жаждущий леса») над гаражом.
    Они стали вегетарианцами. Крис увлёкся этой идеей из-за друга с работы по имени Дуайт Кови, модного парня постарше, который построил себе лачугу в лесу и не пользовался электричеством или проточной водой. Крис перестал есть красное мясо, потом постепенно завязал с мясом домашней птицей и рыбой. «Я просто искал лучший способ жить, я полагаю, - говорит он. - Я начал думать обо всех зарезанных коровах. Просто это казалось очень хорошим делом».


                ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

                ЭТИ ПАРНИ БЫЛИ ИЗ АБЕРДИНА
               

Melvins
Нирвана
И Machine
В Такоме
В субботу 20-го в «Legends»
7.00 $
и 13-го в «fawcet»
 Райан Луазель

    Позже той зимой 1987 года Крис и Курт нашли нового ударника - усатого Эрона Бёркхарда, который жил через улицу от Курта. Будучи стоунером, Бёркхард был одним из цеплял, и иногда ему удавалось посидеть за ударной установкой Дэйла Кровера и поиграть. «Он - очень оптимистичный, счастливый человек, - говорит Курт. - Громкий, но неприятный не до такой степени, когда вы дико его ненавидите или ещё что. И он - магнит для неприятностей». Бёркхард был таким парнем, которого знали все в городе, и был в машине, в которой какой-то друг пробил витрину «Shop-Rite» в Абердине, причинив ущерб на пятнадцать тысяч долларов. Некоторое время спустя его лицо попало на первую полосу абердинской «Daily World», когда другая машина, в которой он был, перевернулась на разделительную полосу и вспыхнула, убив шофёра.

    У Бёркхарда были свои недостатки, но он был единственным человеком в Абердине, который, как знали Курт и Крис, играет на ударных, поэтому он был модным. У него была постоянная работа в городе в «Бургер Кинге», но он почему-то не мог найти денег на приличную ударную установку, поэтому они добыли установку, воспользовавшись несколькими барабанами, которые были у Бёркхарда, несколькими из искорёженной старой установки Дэйла Кровера «Sears», и даже пюпитром для нот, чтобы поддерживать одну из тарелок.
После того, как родители Криса развелись, Мария Новоселич переехала в квартиру над своим салоном красоты, поэтому новая группа репетировала в маленьком доме Курта. У Курта теперь был маленький «Fender Champ», а у Криса был усилитель марки «PMS» и громоздкий старый бас «Hohner», который он позаимствовал у Грега Хокансона. Они начали основательно репетировать, черпая ¬вдохновение у трудолюбивых «Melvins».
Сначала Курт пел с английским  акцентом. «Когда я впервые услышал американский панк-рок, - говорит он, - для меня он звучал недостаточно панк-роково, потому что отсутствовал этот акцент». Сперва они разучили большую часть плёнки «Fecal Matter», но потом почти сразу же начали писать новый материал. За три месяца у них была приблизительно дюжина новых песен.
В то время Крис обожал бусы, марихуану и психоделический рок шестидесятых – «полноценный хиппи», говорит Курт. Крис сходил с ума по альбому, который он нашёл у «Shocking Blue», голландской группы, больше всего известной классическим поп-хитом 1970  года «Venus». Курту не нравился этот альбом, но просто чтобы ублажить Криса он согласился сделать кавер одной из их песен, псевдоподкайфового комка жевательной резинки под названием «Love Buzz». Курт существенно её утряс, обойдясь без всех куплетов, кроме первого, главным образом потому, что он был слишком ленив, чтобы узнать остальные слова.
    Сразу обнаружились некоторые разногласия между Бёркхардом и остальной группой. Бёркхард больше увлекался мэйнстрим-металом, чем тем, что он называет «панк-дерьмом», и недостаточно понимал музыку Курта, которая напоминала претенциозные, диссонансные группы, такие, как ранние «Gang of Four», «Scratch Acid» и «Butthole Surfers». «Я слушал больше мэйнстрим, а Курт увлекался андеграундной сценой, - говорит Бёркхард. "Но мне нравилась их музыка». Оглядываясь на это назад, это был ранний показатель широкой популярности, которую приобретёт музыка Курта - под большим влиянием панка и андеграундного рока она почему-то превратилась в мэйнстрим.
Чтобы попытаться заставить Бёркхарда репетировать, приходилось постоянно сражаться. Он жил с разведённой матерью двоих детей, которая была на шесть старше него. Она получала пособие, и когда этот чек приходил первого числа месяца, они с Бёркхардом шли и веселились - наряду со всеми прочими безработными в Абердине. «Первое – это буйствовать в этом городе», - говорит Бёркхард.
    «Когда приходил этот чек на оплату социальных нужд, - говорит Курт, - было невозможно заставить его репетировать».
    Сначала даже Крис считал трудным соответствовать рвению Курта - он иногда пропускал репетицию или утверждал, что ему надо заниматься чем-то ещё, возможно, потому что матери Криста, гордой женщине, которая организовала свой собственный успешный бизнес, не очень нравился Курт. «Чёрт, она меня видеть не могла, - говорит Курт. – Она называла меня дрянью. Она ненавидела меня. Я всегда слышал, как она разговаривает с Крисом, говоря, что ему надо найти других друзей, всегда унижая его и называя его неудачником, называя всех его друзей неудачниками».
    Курт несколько раз приводил Криса домой. Венди вспоминает, что Крис всё время случайно ударялся головой о брусы в доме. «О, ничего страшного, - сказал он сухо, - это происходит всё время». Крис был так застенчив, что он делал всё, чтобы сторониться Венди, признанной болтушки.
    Бёркхард вспоминает, что рваные джинсы Курта и богемный взгляд на вещи отличали его от обычного абердинского стоунера. «Он просто так себя вёл - типа ему было по фиг, - говорит Бёркхард. - Ему было всё равно, что о нём думают другие люди».
    Курт был непреклонен. «Я хотел выпустить альбом или сыграть несколько концертов, вместо того, чтобы всё развалить, как всё остальное в течение последних шести лет, - говорит Курт. - Мы играли концерт, а потом я просто сразу же начинал играть эти песни снова, даже не глядя, чтобы посмотреть, хотят ли эти парни играть их ещё раз. Я просто их натаскивал».
    В итоге рвение Курта убедило Криса, и эти двое так завелись, что даже одна плохая репетиция глубоко их расстраивала. «Мы стали действительно помешанными, - говорит Курт. - Мы относились к этому очень серьезно». Вскоре они нацелились на то, чтобы дать концерт. «Мы просто должны были сыграть концерт, - говорит Курт. – Боже, если бы мы могли просто сыграть концерт, это было бы так здорово».
    Наконец, они организовали концерт – на вечеринке в Олимпии. Они нагрузили «Фольксваген-жук» Криса аппаратурой и поехали на концерт, все взвинченные и взволнованные - их первый концерт! Но они приехали, обнаружив, что вечеринка уже прикрыта полицией, и они просто повернули назад и совершили часовую поездку обратно до самого Абердина.
    Их первый настоящий концерт состоялся на вечеринке в загородном доме в соседнем Рэймонде, городе, ещё более изолированном, чем Абердин, играя на разогреве у метал-группы, в которой играл влиятельный в то время гитарный герой Абердина («этот парень знал все пассажи Эдди Ван Халена, говорит Крис, всё ещё находясь под впечатлением). Бёркхард вспоминает, что гости были «такими людьми-яппи более высокого класса, и у них был целый ящик «Michelob» - хорошее пиво - и Крис в итоге выпрыгивал в окно, выбегал во входную дверь и неоднократно делал это. У него была такая фальшивая кровь вампира, и он просто в основном корчил из себя дурака, но это было забавно».
    «Мы так всех напугали, что они находились в кухне, скрываясь от нас, - говорит Курт. - Мы свободно хозяйничали во всей гостиной и в остальной части дома». Просто чтобы шокировать эту буржуазию, Шелли и Трэйси стали целоваться; Курт вскочил на стол в середине соло, и они гладили его ноги. «Конечно, к концу вечера большинство девушек на вечеринке пыталось внушить своим друзьям желание нас побить, - говорит Курт. - Они нас не побили, но дали нам понять, что нам не рады. «Теперь пора закругляться и уезжать, парни»».
    Большинство людей было сконфужено, потому что группа сыграла мало каверов. «Они не знали, что думать», - говорит Крис, который вспоминает, что немногие отважные подходили к группе после концерта и восторгались. «Кто знает, что случилось с теми людьми, которые думали, что это было круто», - добавляет он, с жалостью качая головой.
    К тому времени их репертуар включал оригиналы вроде «Hairspray Queen», «Spank Thru», «Anorexorcist», «Raunchola» («Она была очень вульгарная», - объясняет Крис), «Aero Zeppelin», «Beeswax» и «Floyd the Barber», а также каверы вроде «Love Buzz», «White Lace and Strange» малоизвестной группы шестидесятых «Thunder and Roses», эпопеи «Sex Bomb» «Flipper» и «Gypsies, Tramps, and Thieves» Шер с Крисом на ведущем вокале.
    Вскоре они играли свой первый большой концерт - заключительный вечер в «GESCCO Hall»  в Олимпии. Они снова устроились на заднем сиденье «Фольксвагена» Криса и приговорили галлоновую бутылку вина по пути из

[Дебют «Skid Row» в «GESCCO Hall». (Трэйси Мэрандер)]

Абердина. На этом концерте было, возможно, десять человек, но они все срывали ярды полимерной плёнки с претензией на тонкий вкус на стенах и заворачивались в них, пока группа играла. Это было хорошее начало.
    Потом группа организовала концерт в Любительском Народном Театре, переоборудованном порно-театре в Такоме. Трэйси дружила с его владельцем, Джимом Мэем, и помогала организовать им концерт. Мэй брал всего несколько долларов за вход и не обращал внимания, что несовершеннолетние ребята пили пиво. Группы с такими названиями, как «Dicks» («Члены»)  и «Jack Shit» («Джек Дерьмовый») играли в Любительском Театре, как и «Melvins» и гастролирующие панк-группы, такие, как «Circle Jerks».
    У группы еще не было названия, а Мэй хотел, чтобы над главным входом висело какое-то наименование, и Курт придумал название «Skid Row» (этот термин возник в Сиэтле). Никто из их друзей не ждал от группы многого, но несколько пришло на этот концерт. И вот неожиданность - группа была хороша - у них были настоящие песни, и Курт действительно умел петь. И они не стеснялись, что у них мало умения привлечь внимание - на некоторое время Курт надел пару бросающихся в глаза ботинок на платформе с серебряными искрами во время исполнения «Love Buzz», подпрыгивал на пять футов в воздух и приземлялся на раздробленные подошвы. Вскоре «Skid Row» собрали свою собственную группу «цеплял».
    В апреле 1987 года группа играла радиошоу на «KAOS», станции в Колледже Вечнозелёного Штата в Олимпии. Курт завёл друзей в Олимпии, поскольку ездил туда на концерты «Melvins», и один из них был ди-джеем «KAOS». Их записанное выступление - живой полуночный концерт - стал первым демо. Они сделали удивительно полноценные версии «Love Buzz», «Floyd the Barber», «Downer», «Mexican Seafood», «Spank Thru», «Hairspray Queen» и ещё трёх песен, названия которых не помнит даже Курт. Бёркхард оказался монолитным жёстким ударником в стиле Джона Бонэма - что-то вроде хард-роковой родовой совести группы (интересно, что помешанный на Бонэме однажды станет их лучшим ударником). Курт поёт несколькими голосами - включая отчаянное дес-метал-рычание и сдавленный крик кошки в период течки - это звучит

[Курт на раннем концерте в Любительском Народном Театре. Да, это атласные брюки. (Трэйси Мэрандер)]
 
совсем не похоже на то, что он делает сегодня.
   Впоследствии они перебирали разные названия, включая «Ted Ed Fred», «Bliss» («однажды ночью я был на кислоте», - объясняет Курт), «Throat Oyster», «Pen Cap Chew» и «Windowpane»». И, наконец, группа остановилась на «Нирване», индуистское и буддистское понятие, которое словарь Уэбстера определяет как «исчезновение желания, страсти, иллюзии

[Крис, исполняющий свою лучшую имитацию Джина Симмонса в Любительском Народном Театре, весна 1987 года. (Трэйси Мэрандер)]

и эмпирического «я» и достижение покоя, истины и неизменного существования». Эта идея рая - места, как однажды выразился Дэвид Бирн, «где ничего никогда не происходит» - звучит очень похоже на то, что чувствовал Курт, когда он принимал героин, но он говорит, что это не было идеей. «Я хотел название, которое бы не было идеей. Я хотел название, которое было вроде как красивое или приятное и симпатичное, а не противное, похабное панк-рок-название вроде «Angry Samoans» («Сердитые Самоанцы»), - говорит Курт. - Я хотел иметь что-то другое». В настоящее время Курт больше не в таком восторге от этого названия. «Оно слишком эзотерическое и серьёзное», говорит он. И впоследствии ему пришлось заплатить другой группе пятьдесят тысяч долларов за название, к которому он так безразлично относился.
    Курт не платил за эту маленькую лачугу в течение нескольких месяцев и был выселен. Трэйси спросила, не хочет ли он переехать к ней в Олимпию, и Курт согласился. Это было удобно, потому что Крис и Шелли решили переехать в Такому, и было намного проще держаться вместе с группой, если бы Курт тоже переехал. О Такоме для Курта не могло быть и речи, поскольку она была, как он об этом рассказывает, «более ожесточённым Абердином». Кроме того, Олимпия была крутым городом- колледжем.
    Осенью 1987 года Курт переехал в крошечную однокомнатную квартиру Трэйси на Норт-Пир 114 в Олимпии («коробку из-под обуви», по словам Курта), которую они снимали за 137 долларов в месяц, включая электричество, горячую воду и сбор мусора. Они жили там чуть больше года, потом переехали в маленькую двухкомнатную квартиру в том же самом здании.
    Курт сбежал из Абердина. Трэйси вспоминает, что вскоре после того, как Курт переехал к ней, он рассказал ей, что пока она была на работе, он питался сливочным сыром и мясом краба, и что он чувствовал себя очень культурным, сидя в Олимпии на настоящем напольном покрытии из твёрдых пород древесины, поедая такую изысканную пищу.
Около месяца тем летом Крис и Шелли тоже жили там в течение недели, чтобы избежать двухчасового расстояния до мест их работы, что означало, что теперь четыре человека теснились в этой маленькой однокомнатной квартире. И Шелли, и Трэйси работали в ночную смену в кафетерии «Боинга», пока Крис работал в Такоме промышленным художником, зарабатывая шесть долларов в час. Курт спал ночью и тусовался в доме днём. Крис и Шелли возвращались к ним в Хокуиэм на уикэнды.
Эти четверо проводили вместе много времени, отрываясь или просто тусуясь в этой квартире, смотря телевизор или кайфовали от ЛСД. «Кислота была не такой, какую принимали «Beatles», - вспоминает Крис. - Это была более быстрая, грязная кислота … Мы просто бесились, буйствуя всю ночь напролёт».
Курт рассказывает об этой квартире как о «лавке древностей». Трэйси водила Курта по магазинам подержанных вещей каждый уикэнд, и возвращались с полной машиной китча. «В том месте даже двигаться было невозможно», говорит он. Квартира была полностью украшена покупками из магазинов подержанных вещей, включая огромный плакат «Aerosmith» на стене гостиной и нескольких прозрачных пластмассовых анатомических моделей. На стенах висели картины Курта, вырезки из «Weekly World News» и «National Enquirer», и странными намеренно испорченными религиозными картинами. Всегда пряталась в засаде одна из самых дорогих вещей Курта - Чим-Чим, его пластмассовая обезьяна.
    Повсюду были животные - три

    [Крис и Шелли снова подсели на овощи в своём доме в Такоме осенью 1990 года. (@Йэн Тилтон)]

кошки, два кролика, несколько домашних крыс и несколько черепах. Там «благоухало» так же, как и в той лачуге в Абердине. «Ад крысиной мочи» -  лаконичное описание Курта. Случайно однажды зашёл панк-рок-тусовщик из Олимпии по имени Брюс Пэвитт, и одна из домашних крыс укусила его за палец («Он кричал как женщина», - говорит Трэйси, хихикая). Так получилось, что Пэвитт обнаружился на «Sub Pop Record», первой студии Нирваны.
    Как обычно, Курт сидел дома, иногда не отваживаясь выходить в течение многих недель кряду, предаваясь тому, что он называет своей «маленькой фантазией художественного мира». Он не особенно пользовался в своих интересах культурной сценой Олимпии, но было приятно знать, что она там есть. И ему не приходилось беспокоиться о необходимости иметь дело с тупыми стоунерами и деревенщинами. Он отрастил длинные волосы и сконцентрировался на своём искусстве.
    Курт начал коллекционировать и делать кукол. Это было началом долгой одержимости, которая всё ещё продолжается. Он нашел тип глины, которая меняла всевозможные странные цвета, когда она запекалась, и делал из неё кукол - как куклы на обложке «Incesticide», но гораздо более замысловатых и причудливых. Он находил кукол, покрывал их глиной и запекал их в духовке, пока они не становились похожими на древние артефакты. Он также коллекционировал старинных кукол, особенно устрашающе выглядящих как живые.
    Однажды, когда Курт работал в курортной гостинице, он зашёл в номер, где жил гинеколог, и стащил книгу, полную изображений повреждённых болезнью влагалищ. Он их вырезал и скомбинировал в коллаж с изображениями кусков мяса и фотографий «Kiss» и повесил его на дверь холодильника.
    Курт пережил короткую фазу дес-рока («Black Sabbath» - не «Bauhaus») и стал создавать сцены рождества, полные разложившихся тел, скелетов и бесов.
    Он записывал психоделические плёнки, которые соединяли вместе христианские альбомы, политические речи, рекламные ролики и музыку, которая замедлялась или ускорялась. Он делал коллажи, но, главным образом, он рисовал. На его картинах было множество странных надутых фигур или зародышей в тернистых пейзажах. Трудно не рассматривать эти картины как автобиографические - беспомощные дети дрейфуют во враждебных мирах.
    Курт также ваял. «Он делал такие невероятно красивые, замысловатые скульптуры из странного дерьма, которое он покупал в магазинах подержанных вещей, - говорит Слим Мун. - Такие штуки - маленькие прозрачные люди и статуэтки. Это была такая странная смесь артефактов поп-культуры, которые покупаешь в магазинах подержанных вещей, смешиваешь с настоящими глиняными скульптурами таких замученных фигур. Он сделал огромную диораму четыре на четыре фута, или делал её внутри аквариума, и он потратил на неё несколько недель и все, кто заходил, были совершенно поражены тем, каким великим скульптором он был. Мы обычно пытались уговорить его устроить выставку в «Smithfield» [кафе], а он отказывался и всё это разбирал. Приходишь на следующий день, а всего этого нет, и он начинает новый».
Нужда - мать изобретательности, вот как Курт придумал одно из своих любимых украшений. «У меня есть такое странное магнитное притяжение к мухам, - говорит Курт. - Или даже мух притягивает ко мне. Я просыпаюсь утром, и эти мухи не дают мне спать часами, гудя и отскакивая от моего лица. Они просто нападали на меня, и это постоянно происходит в моей жизни». Курт развешивал дюжины полосок от мух по всей квартире, и вскоре они собрали всевозможных мёртвых насекомых.
Курт утверждает, что его доход от группы окупал скудную арендную плату, но иногда Трэйси просила его устроиться на работу, и Курт предложил съехать и жить в своей машине, чего было достаточно, чтобы на время удержать её от того, чтобы просить снова. Казалось, будто Трэйси была покровительницей Курта в той же мере, в какой она была его возлюбленной.
    Курт утверждает, что он честно выполнял свою часть работы, частично из-за чего-то необычного, что происходило в Сиэтле. За несколько лет до успеха «Нирваны» антиматериалистические сиэтлские панк-группы позволяли себе быть обчищенными местными клубами. Но к этому времени сиэтлские музыканты неофициально объединились и дали понять, что они больше не будут играть за гроши. Появление сиэтлской студии звукозаписи «Sub Pop» сыграло большую роль в убеждении, что многим их артистам хорошо платят за живые концерты. Курт вспоминает, как играл один ранний концерт в «Vogue» для трехсот человек, и группа заработала шестьсот долларов, много денег даже по нынешним временам.
    Но чтобы накопить достаточно денег, чтобы  записать приличную демо-кассету, той осенью он устроился на работу в компанию по уборке за четыре доллара в час. Он разъезжал по городу в тесном фургоне с двоими «напарниками из ада», как выражается Курт, «хуже, чем ваш типичный безмозглый абердинец». Как правило, его товарищи по работе объезжали по нескольку шестёрок каждый в ходе ночной смены, пока они называли Курта гомиком и толкали его по фургону. Несколько их клиентов были докторами и дантистами, и они показали Курту, как красть таблетки и вдыхать закись азота, чтобы никто не обнаружил.
    Дилан Карлсон и Слим Мун в итоге переехали и стали жить по соседству. Так как Курт работал по ночам, а Карлсон был безработным, они много тусовались, разделяя своё презрение к кальвинистам  («я думаю, что мы с  Куртом были единственными, не бросающими чертика на ниточке тем летом», усмехается Карлсон). Они развешивали ряды дешёвых ламп из пятидесятых (ещё одно приобретение из магазина подержанных вещей) и ели барбекю на заднем дворе. Иногда заходил Крис, и они обязательно открывали бутылку красного вина и начинали выпендриваться. Однажды приехала полиция после того, как эти трое напали на брошенный «Кадиллак» с несколькими шезлонгами.
Однако Курт был в сущности отшельником, и оставался таковым в течение фактически всех четырёх лет, которые он прожил в Олимпии. «Он был похож на пустынника в пещере, - говорит Слим Мун. - Так мы его воспринимали - безумный пустынник, который сидел там и играл на своей гитаре двенадцать часов в день и никогда не выходил из дома, кроме поездок на гастроли».
    Хотя Курт почти не был общительным, он был довольно популярен в городе. Он ходил на вечеринки, садился где-нибудь и просто тихо улыбался. Для большинства тусовщиков Олимпии он был чистым листом, который был таким, каким они хотели. Им нравился Курт, но они действительно не могли понять, почему, и эта тайна, казалось, также наполняла и его музыку.
    Через некоторое время Курту пожаловали собственный уборочный маршрут, но он был далек от образцового работника. Он ехал в фургоне к первому зданию на своём маршруте, выбрасывал несколько бумаг там и сям, а потом шёл домой и дремал. К концу своей смены он шел еще в несколько мест и выполнял ту же самую небрежную работу. После восьми месяцев такой работы его уволили.
    Курт признает, что всегда был ленив, но он говорит, что его унылый послужной список не объяснялся простой усталостью. «У меня всегда были такие ужасные отношения с напарниками, - говорит он. - Я просто не могу уживаться со среднестатистическими людьми. Они просто так ужасно действуют на мои нервы, я просто не могу вообще их игнорировать. Мне приходится противостоять им и говорить им, что я видеть их не могу».
    Однако Курт кое-чему научился у своих товарищей по работе: как красть наркотики. Его любимыми - когда он мог их достать - были кодеин и викодин, полученные из опиата болеутоляющие. Он курил траву и снова несколько раз принимал героин. Он пробовал кокаин и таблетки, но не любил их. «Я чувствовал себя слишком самонадеянным и слишком уверенным в себе, - говорит он. - Просто слишком общительным».
    Примерно в это времени он впервые испытал ужасную, пронизывающую боль в желудке. «Он горящий, тошнотворный, как самое плохое расстройство желудка, которое можно себе представить, - говорит Курт. - Можно почувствовать, как он пульсирует, словно у тебя в желудке сердце, и оно просто очень сильно болит. Я могу просто чувствовать, что он весь сырой и красный.  Он в основном болит как раз когда я ем. Примерно посередине приёма пищи, и как только она доходит до определённой области, туда, где он воспалённый и красный, как только она начинает там его задевать, он начинает болеть, потому что в нём находится еда, и он горит. Это, возможно, одна из самых ужасных болей, которые я когда-либо чувствовал». Такое состояние здоровья  с тех пор доминировало в жизни Курта - и ставило в тупик даже самых прославленных специалистов.
    Тем временем, Эрон Бёркхард продолжал обещать достать новую пару

[Эрон Бёркхард. (Фото любезно предоставлено Эроном Бёркхардом)]

барабанов, но так и не достал, и ему было трудно приходить на репетиции, предпочитая вместо этого ходить отрываться со своими приятелями. «Они хотели репетировать каждый вечер, - говорит Бёркхард. - Каждый вечер. Я, типа, дайте мне передохнуть. Я не пришёл пару раз, и они вроде разозлились». Для Бёркхарда эта группа была просто забавы ради – «Мы не заработаем на этом никаких денег или ещё чего-нибудь, понимаете?».
    Возможно, также было немного базовой несовместимости. Хотя Бёркхард теперь говорит, что он - панк-рок-фэн, он не посвящал себя ему так, как Курт и Крис. «Я не так уж увлекался этой сферой, - признаётся Бёркхард, - где твои волосы все разноцветные и всё прочее».
    К этому времени Крис и Шелли были в Такоме, а Курт - в Олимпии, но Бёркхард не переехал - его подружка жила в Абердине, а сам он надеялся стать полноценным менеджером в «Бургер Кинг». Как ни странно, его кузен женился на дочери владельца этой франшизы, и Бёркхард так и не стал начальником производства. Они временно потеряли связь с Бёркхардом.
    В это время Курт и Крис решили репетировать с Дэйлом Кровером с намерением записать демо. Это был способ поддержать в группе жизнь. Они репетировали с Кровером три уикэнда подряд, потом отправились на «Reciprocal Recording» в Сиэтле и записали демо 23 января 1988 года. «После того, как это демо было записано, - вспоминает Курт, - мы поняли, что это на самом деле хорошая музыка, и в ней было нечто особенное, и мы отнеслись к ней гораздо более серьёзно».
    Курт говорит, что он случайно выбрал самую модную студию в Сиэтле, просто внимательно изучив цены в «Seattle Rocket», бесплатной музыкальной газете, которая остаётся фирменным изданием сиэтлской сцены. Это была одна из самых дешёвых студий в городе, вот почему это была самая модная студия в городе. Но другие утверждают, что Курт выбрал «Reciprocal», потому что именно там был записан его любимый новый альбом, EP «Screaming Life» «Soundgarden», для недавно созданной сиэтлской независимой студии, «Sub Pop». «Курт очень хотел там записываться, потому что ему очень нравился саунд альбома «Soundgarden», - говорит Кровер, который оплатил студийное время. - Он очень им увлекся тем летом, я помню». Курт активно это отрицает. Во всяком случае, они планировали работать с другим инженером, но в последний момент вмешался Джек Эндино, возможно, потому что он хотел работать с Кровером, который был уже известен как превосходный ударник.
    Эндино, бывший морской инженер, уже стал крёстным отцом сиэтлской сцены. Записывая (он никогда не «продюсировал» - это было не панк-роково) бесчисленные группы за очень маленькие деньги, он способствовал развитию растущей сцены и сделал «Sub Pop» жизнеспособным финансовым проектом. Непринуждённый, добродушный личный стиль Эндино и энергичный саунд сделали его популярным среди молодых, сырых групп этой области. Он основал «Reciprocal Recording», студию в районе Сиэтла Бэллард, с Крисом Хэнжеком, который также продюсировал сборник «Deep Six».
    «Reciprocal» была такой же неформальной, как и комната группы для репетиций - краска отслаивалась со стен из древесностружечных плит, на всех горизонтальных поверхностях были прожжённые следы от сигарет, и не имело ровно никакого значения то, что ты пролил  свое пиво на ковёр. В Сиэтле мало групп, которые не видели внутреннюю часть «Reciprocal» (или её последнего воплощения, «Word of Mouth»).
    Друг Криса Дуайт Кови возил группу и её аппаратуру в Сиэтл в своём видавшем виды жилом автофургоне «Шевроле», укомплектованном работающей деревянной печью.
    После того, как Крис наложил свои партии, он решил оторваться с Дуайтом и сыном Дуайта, Гаем. «У него был такой двухслойных косяк со всеми почками, и мы курили его в ванной, - говорит Крис. - Я так обкурился, что мне пришлось выйти наружу». Они сидели в автофургоне и разжигали огонь, пока Курт записывал свой вокал.
    Группа записала и смикшировала десять песен за шесть часов (Эндино взял с них только за пять). Все треки были в основном записаны вживую, и за один или два дубля. Курт записал все вокалы за один дубль. К трём часам дня они закончили всю запись. «Floyd the Barber», «Paper Cuts» и «Downer» в итоге вышли на «Bleach». Две других так и не вышли: «If You Must» и «Pen Cap Chew», у которой было затухающее окончание, потому что плёнка кончилась. Версия «Spank Thru» была впоследствии перезаписана с Чэдом Чэннингом на ударных и выпущена на «Sub Pop 200». Остальные четыре песни – «Beeswax», «Mexican Seafood», «Hairspray Queen» и «Aero Zeppelin» - можно найти на «Incesticide». Криса уволили, поэтому Курт заплатил 152.44 $ за запись на деньги, которые он заработал в качестве уборщика.
    Кровер тем вечером организовал для них концерт в Такоме в Любительском Народном Театре. У них снова не было названия для группы, поэтому Кровер предложил «Ted Ed Fred», так он в то время прозвал приятеля мамы Грэга Хокансона. Крис наконец отошёл от воздействия двухслойного косяка прямо перед началом концерта.
    Курт был очень доволен этим демо. Трэйси вспоминает, как он сидел в её машине, держа эту законченную плёнку, с широкой улыбкой на лице. Эндино тоже понравилась эта плёнка, и тем вечером он сделал для себя микс и дал кассету Джонатану Поунмэну, который только что выпустил EP «Soundgarden» на «Sub Pop», которая была основана его партнером, Брюсом Пэвиттом, несколькими месяцами ранее. Было не так много сиэтлских групп, о которых Поунмэн, бывший клубный устроитель концертов, ещё не знал, но, как говорит Эндино, «эти парни были из Абердина».

School
Love Buzz
Floyd the Barber
Mr Moustache
Paper Cuts
Mexican Seafood
Spank Thru
Aeroslepperin
Sifting
Hairspray Queen
Big Cheese

                BLEW
__________________________
Blandest - Downer - Run Rabbit Run - immigrant Song
Pen Cap Chew - Vendetagainst - Bad Moon Rising

    [Ранний список исполняемых композиций. Отметьте каверы «Led Zeppelin» и «Creedence Clearwater Revival» в резервном списке].

Поунмэн искал больше групп, чтобы заполнить список «Sub Pop», поэтому он спросил Эндино, не слышал ли он что-то хорошее в последнее время. Эндино ответил: «Ну, заходил там один парень - я действительно не знаю, как это понимать, честно тебе скажу. У этого парня очень удивительный голос, он приходил с Дэйлом Кровером. Я не знаю, как это понимать, но у его голоса есть большая сила. Он очень напоминает автомеханика».
    Поунмэну понравилась эта плёнка. «Я просто совершенно обалдел от голоса этого парня, - говорит он. - Не то, чтобы я слышал какую-то отдельно взятую песню, от которой я обалдел, но в то время песни были отчасти вторичны по отношению к  общему ощущению. У группы явно было много грубой силы. Я просто помню, как слушал ту плёнку и говорил: «Боже мой!»».
    Поунмэн с волнением принёс это демо на «Muzak», компанию фоновой музыки, где практически любой, кто был кем-то на сиэтлской сцене, работал на низкооплачиваемых работах, вроде чистки кассетных коробок или дублирования плёнок. Марк Арм из «Green River» (теперь из «Mudhoney»), Рон Радцайдис из «Room Nine» (теперь из «Love Battery»), Тэд Дойл (переселенец из Айдахо, который вскоре возглавил группу «TAD»), Крис Пью из «Swallow», Грант Экман из «Walkabouts» и Брюс Пэвитт - все они работали на «Muzak», сделав её местом, где излагались и обсуждались идеи и мнения о рок-н-ролле. «Если кто-то хочет разбогатеть, - сообщил Поунмэн, - эта группа ищет ударника».
    Но этому жюри из музыкального автомата она не понравилась. Музыка в очень существенной степени опиралась на извращённые, сложные схемы команды «Muzak», которая серьёзно увлекалась более прямым роком, таким, как ранние «Wipers», «Cosmic Psychos» и «Stooges». Но этого у парня действительно был замечательный голос. С другой стороны, компании «Muzak», возможно, она не понравилась, хоть лопни. «Все хотели, чтобы их самые близкие друзья были самыми популярными звёздами, - говорит Пэвитт, - и [«Нирвана»] была из провинции, поэтому народ немного подстраховывался». Поунмэн вспоминает, как Марк Арм говорил, что эта плёнка звучит как на «Skin Yard», «но не такая хорошая». «В основном люди были в значительной степени сосредоточены на своей клике, - говорит Пэвитт, - и музыке, которая исходила из этой клики».
    Пэвитт думал, что она была слишком «рОковая» - слишком много хэви-метала и недостаточно андеграунда. Поунмэн и Пэвитт мельком видели концерт в «Central Tavern» -  в восемь часов в воскресенье вечером - который редко посещали, хотя теперь сотни людей утверждают, что там были. Группа была сырой, но часть материала была очень хороша. Пэвитт согласился, что у группы есть потенциал. Поунмэн вспоминает, что Курта вырвало за кулисами перед концертом.
    «Меня эта группа совершенно не захлестнула, - признаётся Пэвитт. - Я не видел интересного музыкального аспекта у «Нирваны»». Но Поунмэну понравилась музыка, и Пэвитт, бывший журналист, начал искать какую-нибудь зацепку, чтобы продать группу музыкальной прессе - маленькие независимые студии зависят от СМИ, чтобы сделать свою рекламу для них. Потом Пэвитт кое-что нашёл.
    «Чем больше я проводил время в раздумьях над тем, кем они были и что происходило в Сиэтле,-  говорит Пэвитт, - это на самом деле стало соответствовать той штуке с Тэдом - мясником из Айдахо - целый настоящий истинный рабочий класс - я терпеть не могу употреблять фразу «белые отбросы» - нечто не придуманное, у которого есть больше низового или популистского чувства». До того времени (и в значительной степени с тех пор), независимая музыка доминировала в районе Восточного побережья брошюр с информацией о конъюнктуре, фэнзинов, радиостанций и клубов. Вместо клики умников из колледжей/художественных школ, «мы пытались работать с людьми, которые были сообразительными и творческими, но не обязательно учились в колледже, - говорит Пэвитт. - И чем больше я узнавал Курта, они действительно, казалось, соответствовали этой картине, так же, как и Тэд».
    Когда Курт впервые переехал к Трэйси в Олимпию, он жаловался, что его сторонятся в Сиэтле, потому что он не был частью клики. Год спустя он не хотел ходить на концерты, потому что очень много людей хотело с ним поговорить. Они все слышали эту демо-плёнку. Эндино записал плёнки для своих друзей, которые сделали копии для своих друзей.
    Курт продублировал несколько кассет и послал их на все независимые студии, которые могли придти ему на ум, включая «SST» в

[Трэйси Мэрандер, февраль 1989 года. (@1993 год, Элис Уилер)].

Лондэйле, штат Калифорния, и «Alternative Tentackes» из Сан-Франциско. Но на самом деле студия, на которой он на самом деле хотел быть, это чикагская «Touch & Go» - приют нескольких любимых групп Курта: «Scratch Acid», «Big Black» и «Butthole Surfers». Он послал примерно двадцать экземпляров на эту студию, всегда сопровождая их письмами и «маленькими подарками», которые ранжировались от маленьких игрушек и горстки конфетти до и использованного презерватива, наполненного пластмассовыми муравьями или листка бумаги, инкрустированного козявками (трюк, который кажется подозрительно похожим на тот, который проделали «Big Black» со своим EP «Lungs»). Никто, особенно «Touch & Go», не отозвался.
    Он не посылал плёнку на «Sub Pop», потому что он просто не знал о её существовании. Очень вовремя, Поунмэн позвонил Курту, чтобы сказать ему , что ему понравилась эту плёнка. Курт считал Поунмэна крутым, потому что он общался с «Soundarden», его любимой группой в то время. Они договорились встретиться в «Cafe Roma» на Бродвее в Сиэтле.
    Курт сперва приехал с Трэйси. Трэйси была смутно подозрительна и насторожена по поводу всего этого - ей не нравилось то, что Поунмэн постоянно держал руки в карманах своего длинного тренча, или то, как он постоянно нервно бегло осматривал помещение. «Это выглядело так, будто за ним следила полиция», - вспоминает она.
    Поунмэн вспоминает, что Курт был «очень застенчивым, очень вежливым» и «очень приятным, тихим парнем». Крис, который пришёл вскоре после Курта и Трэйси, был совсем другим. Крис нервничал из-за этой встречи и приговорил несколько сорокоунцевых «Olde English» по пути в Сиэтл. К тому времени, когда они приехали, он был довольно пьян и потягивал из ещё одной сорокоунцевой, которую он прятал под столиком кафе. На всём протяжении встречи он сердито смотрел на Поунмэна и оскорблял его, громко рыгая и иногда оборачиваясь, чтобы орать на других клиентов – «Народ, какого чёрта вы смотрите? Эй! Эй!». Курт вспоминает это как «одну из самых забавных вещей, которые я когда-либо видел».
    Поунмэн сделал всё возможное, чтобы игнорировать Криса, и так или иначе сумел объяснить, что хочет выпустить сингл «Нирваны» в ближайшем будущем.

    Начало 1988 года было неразвитым периодом на сиэтлской сцене. Ключевые группы, такие как «Melvins», «Green River» и «Feast» или взяли перерыв, или распались. Такие группы, как «Tad», «Mudhoney» и «Mother Love Bone» только начинали. Как и «Sub Pop Records».
    «Sub Pop» начиналась как фэнзин, который писал Брюс Пэвитт, переселенец из Чикаго, который изучил панк-рок в свободомысящем Колледже Вечнозелёного Штата в Олимпии. Вскоре Пэвитт начал записывать кассетные сборники, которые выдвигали на первый план региональные музыкальные сцены в Соединённых Штатах и, в конце концов, сделал центром внимания Сиэтл в своём первом виниловом релизе, «Sub Pop 100». В 1987 году он выпустил «Dry as a Bone» «Green River», сиэтлской группы, которая осмелилась смешать прямо противоположные звуки металла и панка (группа, впоследствии расколовшаяся на «Mudhoney» и «Pearl Jam»). Их общий друг Ким Тэйл из «Soundgarden» познакомил Пэвитта с Джонатаном Поунмэном, радио-ди-джеем и промоутером рок-концертов в Сиэтле. В 1988 году они выпустили LP «Soundgarden» «Screaming Life».
У проницательных, ясно выражающихся и благословенных хорошим слухом Пэвитта и Поунмэна был талант к саморекламе, и тщательно изучая успехи и неудачи предыдущих независимых студий, они быстро обосновались и на сиэтлской сцене в целом, и на «Sub Pop» в частности как самая крутая вещь в независимом роке. В городе были другие студии, включая «Popllama» (на которой находились «Young Fresh Fellows»), но у «Sub Pop» была промо-смелость. На большинстве лицевых сторон обложек друг Пэвитта Майкл Лэвин делал претенциозные глянцевые студийные фотографии, которые создавали впечатление, что студия раскошелилась на большие деньги на модного фотографа. И на внутренней, и на обратной стороне обложек Чарлз Питерсон создавал определяющие фотографии «Sub Pop» - зернистые, смазанные черно-белые снимки, которые часто показывали больше аудиторию, чем группу. Питерсон бесстрашно пробирался в самую толкотню перед сценой, фиксируя все интенсивное движение - весь пот, волосы, и голую грудь мужчин.
    Интересная новая группа вроде «Нирваны» была большим событием. Гитарный стиль Курта был неровным, однако имел несомненную метал-жилку. Риффы были умелыми. Тот факт, что они могли звучать так хорошо за такое небольшое количество времени, поразило Эндино, который уже записал множество групп. Уже тогда Курт располагал свои мелодии необычным способом относительно ритмов и смены аккордов. Вместо того, чтобы просто следовать за гитарами, он изобрел почти контрапунктные линии мелодии. Но тем, что привело группу на вершину успеха, был вокал Курта - так или иначе, он был в состоянии кричать, попадая в тон, так же, как и петь в очень доступной и привлекательной манере.
    У них было дрянное оборудование и ужасно звучащие усилители. Долгое время им приходилось подкладывать доску два на четыре под  басовую колонку Криса, потому что он потерял колесо (проблема была исправлена лишь недавно).
    К тому времени - началу 1988 года - Кровер уехал, чтобы переехать в Сан-Франциско с Осборном, но не ранее, чем порекомендовал Дэйву Фостеру из Абердина стать своей заменой. Фостер играл на басу с Кровером во вспомогательной группе «Melvins», но был также прекрасным ударником. Курт и Крис знали, что они не хотят, чтобы Фостер оставался в их группе ¬надолго - со своим пикапом с форсированным движком и усами, Фостер был слишком мэйнстримным, слишком брутальным для Курта и Криса. Однако они прокрутили ему демо Кровера, и Фостеру оно, кажется, понравилось.
    «Они многому меня научили, по мере того, как они играли, - говорит Фостер, который учился играть на джазовых барабанах в средней школе. - Они просто велели забыть всё то дерьмо и просто сильно по ним стучать. Это и ¬чтобы я урезал размер моей ударной установки наполовину. Когда я пришёл в эту группу, у меня была установка из двенадцати элементов, а когда я уходил, у меня было шесть элементов».
    Они репетировали в гостиной нового дома Криса и Шелли на Пёрл-авеню в Такоме, возле Зоопарка Такомы.
    Первая вечеринка, на которой они играли, была набита Гринерами*, хиппи и панками. Курт был одет в свою обычную ¬обрезанную джинсовую куртку со своей пластмассовой обезьяной, Чим-Чим, приклеенной к плечу, и аппликацией фрагмента вулвортовского гобелена «Тайная Вечеря» на спине, в то время как Фостер был одет в свою обычную абердинскую одежду чувака-металлиста. Во время их концерта микрофон схватил один панк и сказал: «Чёрт возьми, ударники из Абердина явно странно выглядят!».
[Дэйв Фостер, Курт, и Крис. (@1993 Рич Хэнсен)]

«Я чувствовал себя неуместным, - говорит Фостер, - но я был увлечён тем, что они делали. Мне нравилось играть их музыку».
    Поунмэн организовал им их первый концерт в Сиэтле в начале 1988 в «Vogue». Это был «Sub Pop Sunday». Чарлз Питерсон, ведущий законодатель мод Сиэтла, вспоминает, что там было около двадцати человек, хотя «KCMU» регулярно крутила «Floyd the Barber». Однако о группе ходили слухи, согласно которым, как сообщали, они были очень похожи на «Blue Cheer». Там были люди вроде Марка Арма, тщательно изучавшие эту очень назойливо рекламируемую новую группу из захолустья. Курт впоследствии прокомментировал, что он думал, что им надо было показывать карточки с оценками после каждой песни.
    Группа играла небрежно, и работающий со сбоями усилитель не помогал делу. Что касается Питерсона, то на него не произвело впечатления почти несуществующее присутствие группы на сцене. «Они не особенно привлекали, - соглашается Поунмэн. - И песни звучали очень похоже на «Melvins»». Питерсон отвёл Поунмэна в сторону и сказал: «Джонатан, ты уверен, что ты хочешь подписать контракт с этими парнями?».
    «Мы полностью облажались, - говорит Курт. - Мы всё испортили».
    Фостер продержался всего несколько месяцев. «Он был очень прямым парнем, но я думаю, что мы очень его запугали, потому что мы были просто странными, - говорит Крис. - Он просто раньше никогда не видел ничего похожего на нас. Мы были просто совершенно контркультурными людьми».
    «Я думаю, именно им было неудобно, общаясь с тем, кто, как они думали, возможно, был деревенщиной или ещё чем, я не знаю. Когда все мои друзья заходили, я думаю, что им было неловко. Поскольку они не были тем типом людей, с которыми они тусовались, - говорит Фостер. - У всех есть своя собственная маленькая клика, я полагаю».
    «У него также была проблема, - говорит Крис. - Он должен был ходить на консультации по управлению гневом. Он ввязывался в драки и мял людям бока. Один раз мы видели его, и он был с другом в его грузовике, и этот парень плюнул на его грузовик, а он двинул этого парня ногой в голову».
    Исключительная капля, переполнившая чашу терпения Дэйва Фостера появилась, когда он узнал, что его подружка ему изменяет. И он сделал главное, пошёл и намял бока парню, с которым она изменяла. К несчастью для Фостера, его жертва случайно оказалась сыном мэра соседнего Космополиса. Фостер получил год условно, но в итоге просидел в тюрьме две недели, и у него отобрали водительские права, что означало, что он не мог добираться из Абердина до Такомы, чтобы репетировать с Куртом и Крисом.
    Как только Фостер вышел из тюрьмы, он позвонил Курту, спросив, когда он может зайти и снова начать репетировать. Курт сказал, что они пишут новый материал и вернутся к нему. Что он не сказал, это то, что они репетировали с Эроном Бёркхардом, воспользовавшись барабанами Фостера.
    Но дни Бёркхарда в группе были тоже сочтены. Однажды вечером после репетиции Курт и Бёркхард выпивали в доме-трейлере отца Бёркхарда в Спэнэвее. Бёркхард сказал Курту, что он собирается взять ещё пива, и позаимствовал машину Курта. Но вместо того, чтобы поехать в винный магазин, Бёркхард ходил по тавернам. После двух часов попойки со своими приятелями он уехал, чтобы вернуться в трейлер, и был остановлен по обвинению в вождении в нетрезвом состоянии чернокожим полицейским, которого случайно звали Спрингстином. Бёркхард начал пьяно выкрикивать: «Эй, Брюс! Как дела, Брюс!», и просто по большей части наговорил полицейскому «кучу дерьма». Офицер Спрингстин наказал его по всей строгости закона. Машина Курта была конфискована.
    Поскольку в трейлере Бёркхарда не было телефона, позвонили Крису, чтобы вытащить Бёркхарда из тюрьмы. Крис говорит, что Бёркхард обозвал полицейского «гребаным ниггером», и именно поэтому на самом деле он наказал его по полной. «Для меня это было просто очень неловко - идти его забирать», - говорит он.
    «Я, возможно, сказал кое-что, - признаётся Бёркхард, - но я имею право хранить молчание».
    Курт говорит, что позвонил Бёркхарду на следующий день и попросил его приехать на репетицию. Бёркхард сказал, что у него ужасное похмелье, чтобы играть, и Курт просто повесил трубку. Бёркхард был изгнан из группы навсегда.
    «Я любил играть с этими парнями, - говорит Бёркхард. - Но я был молод и глуп и у меня несколько сносило башню, понимаешь?».
    Если бы Бёркхард в тот вечер не ходил по тавернам, он мог бы сейчас быть миллионером. «Да, - говорит он. - Но это походит на игру в лото - у тебя может быть пять чисел, а не шестое, и ты говоришь: «Боже, ещё одно число!» Я ни о чём не жалею. Я буду как - что там за парень из «Beatles»?».
    В настоящее время этот Пит Бест из «Нирваны» собирает чеки по безработице, отложенные с его работы по изоляции домов. Он также играет в спид-метал-группе под названием «Attica», которая славится такими песнями, как «Fuck Blister» («Хренов Волдырь»), и «Drunken Hell Thrash» («Пьяная Адская Тусовка»). Недавно Бёркхард провёл три дня в тюрьме, потому что он не заплатил штраф за вождение без прав - видимо, он так и не вернул свои права после той роковой остановки за вождение в нетрезвом состоянии с офицером Спрингстином.
   Фостер по-прежнему думал, что он играет в группе. Потом однажды в начале того лета он купил номер «Seattle Rocket», чтобы узнать, не будет ли каких-нибудь хороших концертов. Там было написано, что «Нирвана» играет в месте в Сиэтле под названием «Squid Row» именно в тот вечер. Фостер позвонил домой к Курту, и Трэйси рассказала ему какую-то сказку. Потом он позвонил Крису, и его сосед по комнате случайно проболтался. У них был другой ударник.
    «Я был так чертовски зол, - говорит Фостер. - Это было точно так же, словно ты застал свою подружку в постели с кем-то другим». Вспомнив то, что случилось в последний раз, Фостер чувствовал себя так.
    Фостер долгое время был расстроен, особенно когда он услышал, что
«Нирвана» играет на разогреве у «Butthole Surfers». «Теперь, когда случилось это другое дерьмо, это ещё хуже», - говорит Фостер. Но он относится к этому философски. «Они сделали то, что, как они думали, лучше всего, я полагаю, - говорит он. - Я действительно хотел, чтобы всё было иначе – всё, что я когда-либо хотел делать, это зарабатывать на жизнь игрой на ударных».
    «Он был таким мэйнстрим-типом парня, - говорит Крис. – Я думаю, что мы очень его запугали. Мы его нервировали, и он был не в своей тарелке». «Мне вовсе не было неловко, - говорит Фостер. – Казалось, что неловко было именно им. Это меня ни капли не беспокоило».
    «И он был из прочной семьи», - полушутя говорит Крис.
    Ударником  «Squid Row» в тот вечер был Чэд Чэннинг, маленький, похожий на эльфа парень, который немного напоминал Элроя из «Джетсонов». «Он - эльф, - говорит Курт. - Он должен был работать на фабрике «Киблер». Он - также один из самых милых людей, которых я когда-либо встречал». Чэннинг жил на острове Бэйнбридж, богатом пригороде, куда можно было доехать на пароме из Сиэтла, через Пьюджет-Саунд. Как и Курт, Чэд также был гиперактивным, и ему прописывали риталин. И как у Курта и Криса, его родители жили отдельно, хотя не были разведены.
    Чэд Чэннинг родился 31 января 1967 года в Санта-Розе, штат Калифорния, у Бёрнис и Уэйна Чэннингов. Уэйн был радио-диск-жокеем и вечно переводился на разные работы по всей стране, от Калифорнии до Миннесоты, Гавай, Аляски, Айдахо и обратно. «Наш девиз был: «Переезжай каждые шесть месяцев», - говорит Чэд. - Поэтому каких бы друзей я не заводил, куда бы я ни пошёл, я знал, что они были только временно. Всё было только временно. И это было несколько странно. Ты не очень тусуешься со многими людьми, потому что зачем заводить друга, если тебя не будет рядом – ты просто уедешь».
    Чэд надеялся стать футболистом, но когда ему было тринадцать лет, он сломал бедренную кость из-за нелепого случая в спортзале. Потребовалось почти семь лет восстановления и операций, чтобы он полностью поправился. Тем временем он открыл для себя музыку и приобрёл барабаны, гитару и несколько других инструментов.
    Как и Курт, Чэд бросил среднюю школу на своём выпускном году. Он пропустил так много занятий из-за того, что был в больнице, что ему пришлось несколько месяцев ходить в летнюю школу и в вечернюю школу, чтобы получить свой диплом. Он хотел быть музыкантом и не видел в этом смысла. Когда он познакомился с Куртом и Крисом, он был поваром сотэ в ресторане морепродуктов на острове Бэйнбридж. По вечерам он отрывался со своими друзьями, куря траву, выпивая и принимая сильную местную кислоту, которая, как многие клянутся, запудрила мозги всему поколению островитян с Бэйнбриджа.
    Когда Чэд впервые услышал о группе Курта и Криса, они назывались «Bliss» («Счастье»). «Bliss» выступали в одном концерте с группой Чэда «Tick-Dolly-Row» (матросский термин для «опустившегося человека»), в которую входил лидер-вокалист Бен Шеперд, который стал играть на гитаре в «Soundgarden». Курт и Крис обратили внимание на ударную установку Чэда «North» - которая была сделана из стекловолокна и имела уникальные, конусообразные малые барабаны. «Они обратили внимание на мою установку «North», - говорит Чэд. - Она была типа громкой, и вот что их там поразило. Я помню, как Курт говорил мне давным-давно, когда нас впервые прослушивали: «Боже, чувак, мне жаль, что мы не можем заполучить того парня! Посмотрите на эти барабаны! Это самые странные штуки, которые я когда-либо видел, чёрт возьми!»».
    Курт и Крис какое-то время подумывали попросить Тэда Дойла стать их ударником, потом дали объявление в «Rocket»: «Хэви-, лайт-панк-рок группа: «Aerosmith», «Led Zeppelin», «Black Sabbath», «Black Flag», «Scratch Acid», «Butthole Surfers». Ищет ударника». Курт получил кучу  неубедительных откликов, но тем временем их общий друг Дэймон Ромеро познакомил Курта и Криса с Чэдом на прощальном концерте «Malfunkshun» в Любительском Народном Театре. Они немного поговорили и согласились вскоре поджемовать в доме Криса. Чэду понравилась группа, но он не был уверен. Потом он видел, как группа играла концерт в Эвергрине, и они ещё поговорили и согласились поджемовать снова. «Я просто продолжал заходить и джемовать, - говорит Чэд. - Они так даже и  не сказали: «Ну, ты - член группы»».
    Курт и Крис соорудили репетиционную студию в подвале Криса из старых матрацев, ковра, который они купили в магазине «Goodwill», картонных коробок из-под яиц, которые Шелли и Трэйси приносили домой с работы, и отходов древесины, которые они тырили со стройплощадок. По-прежнему было довольно громко, и соседи жаловались, поэтому они не могли репетировать поздно. Однажды домашний кролик Криса и Шелли вылез из своей клетки и перегрыз удлиннительный шнур, который спускался в подвал. Группе пришлось на неделю приостановить репетиции, пока они не смогли достать достаточно денег на новый шнур.
    После того, как они заставили Чэда разобрать свою громадную установку точно так же, как сделал Дэйв Фостер, они репетировали материал с плёнки Кровера, а  также новый материал, такой как «Big Cheese» и «School». Они писали музыку как группа, где Курт играл рифф, а двое других присоединялись. Они начали репетировать по крайней мере два или три раза в неделю, и партия новых песен собралась очень быстро.
    В начале мая они играли свой первый концерт с Чэдом в «Vogue». Крис щеголял невероятными короткими бакенбардами, в то время как волосы Чэда и Курта нависали длинными сальными занавесами им на глаза. Поунмэн организовал им выступление в «Central Tavern» в Сиэтле днём в субботу на каком-то благотворительном концерте. В этом клубе никого не было в их запланированное шестичасовое время концерта, и они просто упаковали свою аппаратуру и поехали обратно в Такому. Вскоре они сыграли ещё один концерт в «Central», играя на разогреве у «Chemistry Set» и «Leaving Trains». Там тоже было немного людей.
    Первая статья, когда-либо написанная о группе, Дон Андерсон, редактором бесплатной сиэтлской музыкальной газеты «Backlash», отметила, что группа, казалось, нервничала, играя вживую. В этой статье, откровенничал Курт, «наш самый большой страх вначале состоял в том, что люди могут подумать, что мы косим под «Melvins»», но Андерсон отважно замечала, что «при достаточной практике «Нирвана» могла бы стать … лучше «Melvins»!»

   «НИРВАНА»

    Kenichewa
    Дорогой ___________    
    «НИРВАНА» - трое из предместий Сиэтла WA.
    Курдт-Гитара/Вокал и Крис-Бас на протяжении 3 последних лет боролись с чересчур большим количеством универсальных ударников. Выступают под названиями типа: «Bliss», «Throat Oyster», «Pen Capck», «Ted ed Fred» и т.д....  Мы взяли под своё крыло Чэда-ударные, который играет с нами последние 9 месяцев, и стали тем, чем мы являемся теперь и всегда будем - «НИРВАНОЙ».
        3 регулярно переданных по радио программ на K.C.M.U. (Сиэтлское Радио Колледжа и KAOS Олимпия)
    Играли с: «Leaving Trains», «Whipping Boy», «Hells Kitchen», «Trecherous», «Jay walkers» &
    Многочисленные местные выступления.

  Надеемся на: EP или LP.  У нас есть около 15 песен, записанных на 8 треках
на местных студиях в Сиэтле.
    Готовы: пойти на компромисс относительно материала (часть этой дряни довольно стара). Тур - всегда в любое время. Надеемся, музыка скажет сама за себя.
    Пожалуйста, ответьте.        Спасибо.                код (206)
                N PEAR Олимпия WA. 98506

NIRVANA

Floyd the barber
Spank Thru
Mexican Seafood
Big cheese                предостаточно
Love Buzz                такого
Beans                хэви
Paper Cuts                рок-материала

Cracker              мягкая
Seed          4 трековая хрень
Sad

Montage
of Heck
(206)
352-0992
Курдт


    Тогда сиэтлская сцена действительно начинала расцветать благодаря таким группам, как «Skin Yard», «Fluid», «Blood Circus», «Swallow», «TAD» и «Mudhoney», игравшим в «Vogue», «Underground», «Central», «Alamo». Набирали скорость «Mother Love Bone», но парни из «Soundgarden» были тогда королями сцены – удивительно, они только что подписали контракт с «A&M», полноценной ведущей студией звукозаписи.
    11 июня 1988 года, спустя всего месяц или два после присоединения Чэда, они сделали главную сессию для своего первого сингла, «Love Buzz».
    «Love Buzz» - всё-таки, кавер-мелодия – возможно, не была наиболее предпочтительным вариантом Курта для первого сингла группы, но он, в конце концов, согласился. Это была понятная, лёгкая для прослушивания поп-песня, которая стала живым фаворитом и публики, и Курта, которому удавалось бегать вокруг сцены во время длительной части гитарного соло. Им понравилась идея записи нового трека вместо того, чтобы перезаписывать что-то с демо Кровера. Кроме того, Курт начал увлекаться примитивно звучащими, навеянными гараж-группами вроде «Sonics», легендарной группы с Северо-Запада начала шестидесятых, и «Mudhoney», и стал отказываться от причудливых аранжировок, которым он благоволил на демо Кровера. Хотя её написал не он, «Love Buzz», поп-песня без прикрас, отлично соответствовала тому направлению, в котором хотел идти Курт.
    Примерно в это время Курт написал от руки биографию группы, по-видимому, нацеленную на потенциальные студии звукозаписи, исказив некоторые факты, чтобы группа казалась чуть более признанной, чем она была на самом деле. ««НИРВАНА» - трое из предместий Сиэтла, штат Вашингтон. Курдт – гитара/вокал и Крис – бас на протяжении последних 3 лет [так] боролись с чересчур большим количеством универсальных ударников… Мы взяли под своё крыло Чэда – ударные, который играет с нами последние 9 [так] месяцев и стали тем, чем мы являемся теперь и всегда будем – «НИРВАНОЙ»».
    «Готовы пойти на компромисс относительно материала (часть этой дряни довольно стара), - заключала биография. - Гастроли всегда в любое время. Надеемся, музыка скажет сама за себя».
    Понимая, что «Sub Pop» благоволит прямому року в стиле «Stooges» / «Aerosmith», они записали то небольшое количество материала, которое у них было, которое соответствовало этому стилю, вместо более причудливых песен  типа «Scratch Acid», которые они играли. Теперь Курт сожалеет об этом решении. «Жаль, чтобы мы не записали «Hairspray Queen» или что-то в этом роде, - говорит он. - Но идея снова пойти в студию вместо того, чтобы использовать то, что у нас уже было на этом демо, было уже в достаточной степени вызовом».
    Все были очень взволнованы из-за выпуска своего первого альбома. Однако образец уже появился. «Для меня запись всегда проходила странно, - говорит Чэд. - Я был там, я делал свою работу, и вот и всё. Мне на самом деле было нечего сказать о том, как это или то должно звучать. Я, возможно, также приходил туда, делал своё дело, а потом уходил и покупал шоколадный батончик или что-то в этом роде. Я стучал по барабанам, записывал саунд барабанов и всё такое прочее, а потом я просто расслаблялся и ждал, пока они не запишут саунд баса и гитары, и мы делали песню, типа того. Остальное время я тратил на прослушивание, чтобы увидеть, что они с этим сделали. Курт и Крис говорили: «Давай сделаем это, и давай сделаем то». Мне было что сказать, но я не знаю, это просто казалось неправильным или что-то вроде того. Мне действительно нечего было сказать или сделать».
    «Sub Pop» тогда не подписывала контракты со своими группами. Этого не делалось. Поунмэн просто сказал «Нирване», что ему понравился тот кавер «Shocking Blue», который они сделали, и не хотят ли они сделать сингл? Сначала они предлагали сделать свою собственную песню, но, в конце концов, сдались. Они записывались пять часов, и в итоге получили несколько законченных песен, включая «Love Buzz», «Big Cheese», ещё раз попытались записать «Spank Thru» и «Blandest». Это была первая сессия Чэда. Он тогда стучал не очень сильно, но он обкатывался.
    «Blandest» должна была быть обратной стороной. Эта песня, несомненно, не была такой замечательной, чтобы записывать её на сингл, но этот трек действительно содержит довольно смущающий вопль Курта фальцетом, как у Роберта Планта, в конце. Как вспоминает Эндино, название песни казалось чересчур подходящим, и он убедил Курта использовать «Big Cheese». Они вернулись, чтобы ещё поработать 30 июня и смикшировали всё это 16 июля. Поунмэну не понравился вокал на первом миксе, поэтому Курт их переписал, хотя Эндино говорит, что даже что он находился в затруднении, чтобы услышать разницу.
    Курт вспоминает, что чувствовал, что «Love Buzz» звучала слишком легковесно. Они обвиняли Чэда, который, как они чувствовали, был не таким хорошим или таким же сильно стучащим ударником, как Дэйл Кровер. «Мы просто не могли получить из этого хороший звук, - говорит Курт. - Он звучал очень чисто, и у него просто не было никакого низкого качества. Я думаю, что это - самая хреновая запись, которую мы когда-либо делали».

«Leggo my ego» представляет...

               НИРВАНА
                также известная как...
                «SKID ROW», «TED ED FRED»,
                «PEN CAP CHEW», «BLISS».


Приносите банки с едой
и вы заплатите меньше

      
                Привет, ребята! Не покупайте гашиш
                в этот уикэнд. Приходите посмотреть на
                откровение в действии.
                Это будет просто охренительно...
                "HEALING
                EXPLOSION".

$ 5                C               
                LUSH
                и другими
                специальными
                гостями
                о которых ещё будет сообщено

суб.                so. 56-й
19 марта             и                ЛЮБИТЕЛЬСКИЙ
                Mst                НАРОДНЫЙ
                ТАКОМА                ТЕАТР


    Вступление к «Love Buzz», сорокапятисекундный звуковой коллаж, который Курт сделал из различных детских пластинок, было урезано по просьбе Пэвитта до десяти секунд. Оно появляется только на оригинальном семидюймовом сингле. «Они просто постоянно сразу же осуществляли контроль, - говорит Курт. - Делая в точности то, что бы сделала ведущая студия звукозаписи, и утверждая, что были такой независимой студией».
    В сентябре Шелли рассталась с Крисом. Напряжение от работы Шелли в ночную смену в кафетерии «Боинга» и игры Криса с группой становилось чрезмерным. Ей только что исполнился двадцать один год, и она никогда не была одна. Они решили жить отдельно. Они расстались, но часто виделись. Они скучали друг по другу и были подавлены.
    Как ярые ученики игры в независимый рок, Пэвитт и Поунмэн знали, что у американских артистов от Джими Хендрикса до Блонди создавали слухи в Великобритании прежде, чем кто-либо в их родной стране обратил на них внимание. Поэтому они затеяли огромную финансовую авантюру доставить на самолёте музыкального журналиста, Эверетта Трю из «Melody Maker" аж из самой из Англии, чтобы он посмотрел на несколько групп с «Sub Pop». Трю восторженно отзывался о сиэтской сцене в серии статей, и вскоре американская пресса и студии тоже брызгали слюной.
    EP «Mudhoney» «Superfuzz Bigmuff» оставался в британских независимых чартах в течение года, почти неслыханно для американского релиза. Три месяца спустя, ультравлиятельный ди-джей «Radio One» Джон Пил восторженно отзывался о бокс-сете «Sub Pop 200» и по существу сказал, что это было свидетельством того, что региональная музыка, которой не было видно с тех пор, как детройтская студия «Motown» завоевала мир в середине шестидесятых.
    Британцы пришли в дикий восторг из-за сиэтлской сцены. «Причина, по которой они ею увлеклись, состояла в том, что в том, что мы делали, была региональная идентичность и пикантность, - говорит Брюс Пэвитт. - Так рухнула история рок-музыки - она сводится к студиям или сценам. Мы поняли это с самого начала. Посмотрите на этих действующих лиц - вот как создаёшь мыльную оперу, люди из которой становятся популярными люди. Так внезапно, люди, знавшие, кто такой Марк Арм, Курт, Тэд, я и Джон, Джек Эндино, Питерсон. Мы попытались представить, по-своему, этих знаменитостей. Как наши синглы, единственное, что было на обратной стороне, это «Записан Джеком Эндино» и «Фото Чарлза Питерсона». И после того, как покупаешь десять таких синглов, без всякой другой информации, кроме этой, ты говоришь: «Кто такой Чарлз Питерсон? Кто такой Джек Эндино?»
     27 сентября «Нирвана» и Эндино смикшировали «Spank Thru» для сборника «Sup Pop  200». Будучи оригинальным звуковым документом, эта коллекция также включала треки «Soundgarden», «TAD», «Mudhoney», «Beat Happening» и «Screaming Trees». Эти треки могли легко разместиться на двух LP, но Пэвитт и Поунмэн, которые всегда соглашались с очередной крайностью, решили выпустить его как набор из трёх EP с обширным буклетом на шестнадцать страниц фотографий Чарлза Питерсона, ограниченным тиражом в пять тысяч экземпляров.
    Тем временем Курт и Поунмэн обменивались бесконечными телефонными звонками, пытаясь долго обсудить детали сингла. Прошло столько времени между тем моментом, когда Поунмэн согласился сделать сингл, и когда он фактически вышел, что Курт и Крис стали относиться к этой сделке с большим подозрением. Курт звонил и спрашивал про сингл, и Поунмэн обещал, что пластинка скоро выйдет. Пять месяцев спустя позвонил Пэвитт, интересуясь,  не могла бы «Sub Pop» позаимствовать двести долларов, чтобы отпечатать сингл. Курт не стал слушать и бросил трубку и разослал ещё кучу демо-плёнок на разные студии. Сингл вышел вскоре после этого, в ноябре 1988 года.
    Ранний каталог «Sub Pop» рекламировал сингл «Love Buzz» / «Big Cheese» как «Тяжелый поп-шлак от таких диких незваных гостей из Олимпии». Это был первый Сингл Месяца «Sub Pop», искусной схемы, в которой «Sub Pop» устанавливала непомерно высокие цены за синглы ограниченным тиражом, за которые подписчики платили авансом – «Мы здорово вас ограбим», похвалялся каталог «Sub Pop». Была сделана всего тысяча пронумерованных от руки экземпляров сингла «Love Buzz». «Мы были очень злы из-за этого, - вспоминает Крис. - Мы выпустили сингл, а никто не может его купить».
    На самом деле, печать всего тысячи экземпляров была очень хитрым ходом - как многие другие ограниченные релизы «Sub Pop», этот сингл быстро распродали, мгновенно сделав эту пластинку коллекционным экземпляром (теперь она приносит до пятидесяти долларов). «Это была очень эффективная реклама для группы, - говорит Пэвитт. - Я вообще об этом не жалею». Слухи об этом сингле распространялись повсеместно.
    И, в немалой степени, он склонил на свою сторону  даже неверующих Фом из команды «Muzak». Пэвитт понял, что что-то затевается, когда Чарлз Питерсон рассказал ему, что он снова и снова крутил этот сингл на своей вечеринке.
    За исключением авторства Курта, у «Love Buzz» уже все элементы классической «Нирваны» были на месте: соединение пассивности и агрессии таким образом, что песня переходила от почти гипнотического разгула до крика, полнейшего безумия; грязные, колотящие барабаны; огранжевлённый поп; и Крик. Благодаря своим медленным, кренящимся ритмам и зловещему, лающему вокалу, «Big Cheese» демонстрировала хэви-влияние «Melvins». Заглавный персонаж песни - ни кто иной, как Джонатан Поунмэн. «Я выразил все те давления, которые я ощущал с его стороны в то время, потому что он был так категоричен по поводу того, что мы записывали», - говорит Курт. Не являясь его звёздным часом для написания песен, текст был типичным для таланта Курта для того, чтобы взять ситуацию, специфическую для него, и превратить её в универсальную - кто не чувствовал негодование, когда тобой помыкает кто-то другой?

SUB POP
НИРВАНА

LOVE BUZZ
    ч/б
BIG CHEESE

КУРДТ КОБЭЙН
Вокал, Гитара
КРИС НОВОСЕЛИЧ
    Бас
ЧЭД ЧЭННИНГ
    Ударные

Записано на Reciprocal Studios,
Сиэтл. Произведено Джеком
Эндино.
Нирвана

[(Обложка сингла «Love Buzz» / «Big Cheese»)]


    Во время посещения Сиэтла Курт услышал, что модная народная радиостанция «KCMU» крутила их сингл. Когда он и Трэйси возвращались в Олимпию из Сиэтла, они слушали станцию из-за «Love Buzz», но она так и не появилась. Курт заставил Трэйси остановить машину у телефонной будки, где он позвонил на станцию и заказал эту песню. Они не могли ехать дальше, иначе они потеряли бы сигнал, поэтому они ждали двадцать минут, пока не поставили сингл. Курт был взволнован.
    «Это было удивительно, - говорит Курт. - Я никогда не думал, что я до этого дойду. Я просто думал, что буду играть в группе и, возможно, сделаю демо, но для них в то время даже просить о том, чтобы его крутили по радио, было чересчур. Это было просто здорово. Это был мгновенный успех и такая слава, о которой я даже мечтать не мог. Больше, чем я когда-либо хотел. Но как только я попробовал это на вкус, я действительно подумал, что это круто, и я думал, что определённо хотел бы услышать мои будущие альбомы по радио. И быть в состоянии платить свою арендную плату благодаря этой группе, это было бы очень круто. Это заставило нас мысленно подняться на другой уровень, где это было реальностью, за счёт которой мы даже могли жить. Я вообще никогда не думал в прошлом, что буду способен позволить себе квартиру больше чем за сто долларов. Это было бы всю мою оставшуюся жизнь - играть в группе, гастролировать, играть в клубах и слышать свои песни по радио время от времени. Примерно так это было. Я вообще не думал о том, чтобы ждать чего-то большего, чем это».
    Примерно в это время так называемая альтернативная рок-сцена подвергалась одной из своих периодических трансформаций. Хотя они ни за что не соглашались признаваться в этом ещё за год до этого, люди теперь спокойно признавали, что да, динозавры семидесятых вроде «Aerosmith», «Led Zeppelin», «Kiss» и Элис Купер действительно делали рок. Но также не то чтобы панк-рока никогда не было. Новый поток музыкантов начал синтезировать хард-рок, на котором они росли в семидесятых, и американский независимый панк-рок, который они включили в себя в восьмидесятых.
    Некоторые из догматических барьеров внутри независимой рок-сцены пали - за минуту. Между временем записи демо и «Bleach» Курт и Крис проходили кризис музыкальной идентичности. Этот демо кичился явным саундом «Butthole Surfers» и «Scratch Acid», однако они также увлекались кок-роком, что продемонстрировали такие песни, как «Aero Zeppelin». «В наших головах жило много очень запутанных посланий, - говорит Курт. - Мы просто не знали, что мы вообще хотим делать. У нас просто вообще не было своего собственного саунда. Как и все, мы просто поняли и приняли то, что нам нравятся всякие разные виды музыки. Быть панк-рокером, и если ты был на концерте «Black Flag» и говоришь, что тебе нравится «R.E.M.»... Ты просто не мог этого сделать».

3 июля            «Vogue»
«BLOOD CIRCUS»
«НИРВАНА»
специальный воскресный концерт


ГЛАВА ПЯТАЯ

                ВСЁ СТАНОВИТСЯ ТАКИМ КЛЁВЫМ

    «Нирвана» начала интенсивно репетировать, готовясь к записи альбома, хотя «Sub Pop», как у неё было заведено для новых групп, хотела просто EP. Репетиционная точка переместилась из подвала Криса в помещение над «Парикмахерской Марии». Мама Криса не закрывала магазин до восьми вечера, и тогда начинались репетиции, продолжающиеся до предрассветных часов, часто прерывающиеся около полуночи, чтобы перекусить блюдами китайской кухни. Чэд проделывал весь путь с острова Бэйнбридж, заезжая за Крисом в Такому, а потом за Куртом в Олимпию. Это продолжалось в течение двух или трёх недель. «Мы ¬репетировали часами, а потом отправлялись немного побродить, - говорит Крис. - Однажды мы пошли на пляж и гуляли, а однажды вечером мы пошли в такую водонапорную башню». Иногда они просто разъезжали в фургоне Криса и слушали «Celtic Frost» и «Smithereens».

    [Первая фотосессия "Нирваны", лето 1989 года. (1993 год, Элис Уилер)]

    21 декабря 1989 года, примерно за полторы недели до записи, они играли концерт в «Eagles Lodge» в Хокуиэме. Крис играл в трусах, а Курт покрасил свою шею в красный цвет.
    Незадолго до того, как они с Шелли расстались, Крис бросил работу, чтобы посвящать больше времени группе. Он накопил четыреста долларов и спустил все это за две недели. «Я ходил на вечеринки, покупал четыре ящика пива и просто раздавал пиво, - говорит Крис. - Однажды я раздал ящик пива за две минуты. Не успел я и опомниться, как разорился».
    «Я был в стране ничегонеделания, - говорит Крис о своих холостяцких деньках. - Это было обалденно». Он снова переехал своей маме в Абердин, и две недели шёл снег, пока Крис слонялся по дому и читал «Один День Ивана Денисовича». «Я чувствовал себя так, будто я в ГУЛАГЕ», - говорит он.
    «Нирвана» хотела записываться, но у «Sub Pop», как и у большинства независимых студий, были проблемы с финансовыми потоками, частично благодаря заоблачным ценам  на иллюстрацию на обложке EP «Green River» «Rehab Doll», которой к тому времени не существовало. Они двигались вперед и всё равно заказали сессию для альбома. Они начали работу над «Bleach» 24 декабря 1988 года и сделали пять часов основных треков.
Двадцать восьмого они играли на вечеринке в честь выпуска «Sub Pop 200» в «Underground». Легендарный сиэтлский поэт Стивен Джесси Бернстайн представил их как «группу с лиофизированным вокалом». На следующий день они сделали еще пять треков, потом ещё поработали 24 января 1989 года. В конечном счёте Эндино выписал им счёт всего на тридцать часов. По пути на запись Курт сидел на переднем пассажирском сиденье, положил лист бумаги на приборную панель и поспешно заканчивал записывать тексты к песням, которые они собирались записывать.
Чэд пребывал членом группы шесть месяцев, и они много играли. Чэд был ударником попроще, чем Дэйл Кровер, и мелодии были, соответственно, попроще. Они снова взялись за «Floyd the Barber» и «Paper Cuts», но они не соответствовали версиям Дэйла Кровера, поэтому они повторно смикшировали плёнки Кровера и поместили их на альбом. Пока еще не имеющий названия альбом был упорядочен и отредактирован, но Брюс Пэвитт распорядился, чтобы этот альбом был полностью переупорядочен. Альбом отложили на несколько месяцев, но «Sub Pop», наконец, ¬заняла денег, чтобы его выпустить.
Курт очень тщательно следил за своим пением и очень злился, если он не мог издавать звуки, которые хотел издать. «Он начинал хлопать себя по груди и всё такое, - говорит Чэд. - Не увлекаюсь таким».
Если миксы на «Bleach» звучат немного странно, на это может быть очень веское основание. «Мы все к тому времени заболели, - вспоминает Крис, - и у нас был такой кодеиновый сироп из Департамента Здравоохранения Округа Пирс. И мы его много пили из-за нашей болезни, но мы и вправду были на кодеине, и мы микшировали альбом и на самом деле им серьёзно увлекались».
    Запись альбома обошлась в 606.17 долларов. Ни у кого в группе не было таких денег, поэтому парень по имени Джэйсон Эверман заплатил их наличными.
    С Куртом его познакомил Дилан Карлсон, и вскоре оказалось, что Джэйсон знал Чэда с тех пор, как они учились в пятом классе. Эти двое даже играли вместе в нескольких группах в средней школе. Джэйсон провел последние несколько летних сезонов, занимаясь промысловым ловом на Аляске и накопил много денег, поэтому одолжить своему старому другу шестьсот долларов - ничего страшного - кроме того, он услышал демо Кровера и понял, что группе суждено большее.
    Он начал тусоваться с этой группой.
    У Курта не было большого опыта игры на гитаре и пения (и запоминания слов) одновременно - в конце концов, он играл в группе всего полтора года. И внезапно им пришлось ехать в тур. Поэтому однажды Курт намекнул Джэйсону, что они подумывают о том, чтобы обзавестись вторым гитаристом, чтобы усилить звук. «Мы, по существу, были готовы взять любого, если он умеет играть на хорошей гитаре», - говорит Курт. Джэйсон намекнул, что он играет, однажды прослушался, и это было именно то, что надо. «Он казался довольно хорошим парнем, - говорит Курт. - И у него были длинные волосы «Sub Pop»». И, кроме того, как и Курт, Крис и Чэд, Джэйсон был из распавшейся семьи. В детстве он даже некоторое время жил в Абердине.

    [Познакомьтесь с членами «Нирваны»: Курт, Джэйсон Эверман, Чэд и Крис) © Йэн Т. Тилтон]

    Хотя на «Bleach» Джэйсон указан как гитарист, он на нём не играл. «Мы просто хотели, чтобы в группе он чувствовал себя более непринуждённо», - говорит Крис.
    Его первый концерт с «Нирваной» был на пьяной вечеринке в студенческом общежитии в Колледже Вечнозеленого Штата. Поскольку на сцене был ещё один гитарист, Курту не приходилось так стараться; поэтому он стал играть намного лучше. Звукорежиссер Крэйг Монтгомери вспоминает, что он подтянул гитару Курта намного выше, чем у Джэйсона. Вскоре они стали понимать, во что влипли с Джэйсоном. Хотя Джэйсон говорил, что он увлекался панк-роком много лет, осмотр Куртом его коллекции пластинок выявил, к его ужасу, лишь спид-метал-альбомы.
    Крис нашел репетиционную точку в Сиэтле, но у них не было места для проживания в городе, поэтому часто они покупали несколько сорокоунцевых и выпивали в фургоне, пока не засыпали.
    В феврале 1989 года, после того, как альбом был закончен, они совершили краткий двухнедельный тур по Западному Побережью. Стремительно группа завоевывала доверие в качестве живых исполнителей. Брюс Пэвитт вспоминает, как гитарист «Mudhoney» Стив Тёрнер возвращался после выступления его группы с «Нирваной» в Сан-Хосе и восторгался, что «Курт Кобэйн играл на гитаре, стоя на голове!».
    Они перенесли изнуряющий грипп, посещая Бесплатную Клинику Хайт-Эшбери в Сан-Франциско. Разъезжая в своём фургоне по Сан-Франциско, 

    [(Эскиз группы, сделанный Куртом, с весьма выдающимися барабанами Чэда «North»)].

группа и Поунмэн с Пэвиттом заметили, что в городе проходит крупная кампания против СПИДа с вывесками по всему городу, убеждающими наркоманов «дезинфицировать свои инструменты», имея в виду чистку игл дезинфицирующим раствором, чтобы уничтожить вирус СПИДа. Был даже парень, одетый как бутылка дезинфицирующего раствора, расхаживающий по центру города, раздавая бутылки с этим раствором. «Мы размышляли, как дезинфицирующий раствор мог бы стать самым ценным веществом на земле», - говорит Пэвитт. И поэтому «Bleach» («Дезинфицирующий Раствор») стал названием пока ещё не вышедшего первого альбома «Нирваны».
    Статья «Melody Maker» от 18 марта 1989 года о сиэтлской сцене с иллюстрацией на обложке содержала краткую рекламу «Нирваны». «Никаких рок-звёздных ухищрений, никакой интеллектуальной перспективы, никакого генерального плана относительно мирового господства. Вы говорите о четверых парнях двадцати лет с небольшим из сельского Вашингтона, которые хотят играть рок,

[Письмо Чэда матери из краткого тура по Западному Побережью.

                С. Ф.*
ПРИВЕТ, я был похищен и [избит], и я не знаю, где я!
В остальном мы сыграли несколько концертов [на мальч] на мальчишниках. Я был более активен, чем Нэнси [и Рэйган], поедающие мармелад-горошек. Я хочу в Алькатрас … Это было довольно круто. Я заступил за линию «не пересекайте ради вашей безопасности», чтобы [порвать меня на куски] на полу в приёмной врача. Я провёл много времени на Хайт-Эшбери.
Я болел бронхитом. И Джэйсон с Курдтом. О, вот  новости. Джэйсон Эверман - теперь наш новый второй гитарист. И он утвердил закон Маршала [усилители «Marshal»]. Ха-ха.
Всё равно сейчас мне надо идти в фургон.
Меня ждут. Ну, давай.
                С ЛЮБОВЬЮ
                ЧЭД!

P.S. Это последние известия от S. F.


ASUW PRODUCTIONS ПРЕДСТАВЛЯЕТ
SKIN YARD
GIRL TROUBLE
FLUID
НИРВАНА         для всех возрастов

Суббота 25 февраля 20:30
ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ ГРУППЫ
ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ ДОЛЛАРА
(с действительным студенческим билетом)
HUB EAST BALLROOM
4.00 $/студент университета, 6.00 $/общий

Истинный грандж. Курт в «HUB». (Обе фотографии @Чарлз Питерсон)

Крис и Курт в «HUB». (Чарлз Питерсон)
Крис выкладывается вовсю (игра слов - поворачивается спиной) в «HUB». Не футболкой Джэйсона «Soundgarden». (@ Чарлз Питерсон)]

которые, если бы они не делали это, работали бы в супермаркете или на складе лесоматериалов, или чинили бы машины». Это была позитивная маленькая статейка, но покровительственный тон очень даже ощущался.
    Группа вернулась со своих гастролей и сыграла множество местных концертов – «Vogue», «HUB Ballroom» в Вашингтонском Университете и «Annex Theater», где публика засвидетельствовала Курту максимальное почтение, передавая его по их головам во время «Blew». Джонатан Поунмэн вспоминает то событие как ключевое - ранее только ультракрутой Марк Арм удостаивался этой чести.
    Они играли концерт в местном клубе Элленсберга, нищем изолированном городке в сельском Вашингтоне. В зале был Стив Фиск, который уже прославился в качестве продюсера «Soundgarden», «Beat Happening» и первых четырёх альбомов «Screaming Trees».
    «Я их ненавидел, - говорит Фиск. - Акустическую систему очень плохо установил такой парень-качок из Якимы. Курт порвал струну, был очень расстроен и стоял в углу, пытаясь заменить струну на своей гитаре. Они просто дурачились, и все они нервничали - кроме Криса - и они играли в Элленсберге. Даже когда было видно, что Курт не играет на своей гитаре, они продолжали играть. Джэйсон начал трясти волосами, но это было вообще не в такт музыке. Извините - я видел «Black Flag», и ты трясёшь волосами в такт музыке или не трясёшь ими вообще». Фиск ушёл во время первой песни.

    «Bleach» вышел в июне 1989 года. Курт отрицает любую личную релевантность в текстах этого альбома. «Не очень думал вообще в них вникать, - говорит он самоуничижительно. - Это довольно очевидно». Но по правде говоря, многие из этих песен многое говорят о Курте и различных инцидентах и ситуациях в его жизни.
    Вечер перед сессиями группа провела в доме Джэйсона Эвермана в Сиэтле. Курт ещё не написал тексты для большинства песен на альбоме. «Меня в то время вообще не волновали тексты, - говорит он. - Я их вообще не понимал. Я в тот момент никогда не думал о песне из-за её текстов». Но он должен был что-то петь, поэтому он сел и писал до предрассветных часов.
    Один из замечательных моментов относительно «Bleach» - то, что у этих песен часто есть только один куплет, который повторён два, три или более раз (в «School» всего пятнадцать слов). Это едва заметно из-за широкого диапазона вокальных стилей и фразировок Курта, и весьма броских риффов, которые составляют эти песни. Курт объясняет свой лаконичный стиль текста краткосрочной потерей памяти. «Я решил писать песни, тексты к которым мне будет легко запомнить, чтобы я их не испортил во время живого концерта», - говорит он.
    «Swap Meet» происходит непосредственно из Абердина. Явление едва сводящей концы с концами сельской Америки, толкучки имеются в заведениях для автомобилистов или на автостоянках. Люди приезжали за несколько миль, чтобы торговать выпечкой, изделиями кустарного промысла, старинными безделушками и всем прочим, что они могут собрать из самых тёмных укромных мест своих гаражей и чердаков. Одни продают своё имущество, чтобы заплатить арендную плату, другие становятся круглосуточными торговцами на рынках. По словам Курта, последние обычно – «предприниматели-белые отбросы, которые не могут видеть дальше того, чтобы продавать барахло, потому что они живут в барахле. Они им окружены, и весь их менталитет основан на барахле - жир, грязь и бедность».
    «Mr. Moustache» помог ввести моду в альтернативном роке - название нигде в песне не найти. «У меня никогда не было причин давать название любой моей песне, - говорит Курт. – Вот единственная разница между альтернативными группами и кок-рок-группами. Альтернативные рок-группы дают своим песням названия, которые не имеют никакого отношения к песне или к припеву».
    «В средней школе, - объясняет Мэтт Лакин, - считалось, что

[Комикс Курта 1988 года, иллюстрирующий истинное значение выражения «Mr. Moustache».

                Blew
And we were in a garden [getting high]               И мы были в саду [кайфуя]
wasting time                зря тратя время
So then you add a word - that ends with               А потом ты добавь слово - которое 
                заканчивается
a rhyme.                в рифму.

My thoughts had changed a lot by the time          Мои мысли очень изменились
                к тому времени
We were through - I [don’t wa] cannot                Когда мы перестали - я [не хо], мне
stand the thought of hang out with you                невыносима сама мысль о том, чтобы
                тусоваться с тобой

Is there another reason for you stain?                Есть ещё одна причина для твоего
                клейма?
[What makes you try to Release a strain?                [Которое заставляет тебя попытаться
                Выпустить напряжение?
Where another reason for your shame?]                Где ещё одна причина для твоего               
                позора?]

What makes - you try so hard for                Что заставляет - тебя так стараться ради

impressive stress & strain?                впечатляющего напряжения и надрыва
Is there another reason for your shame?              Есть ещё одна причина для твоего
                позора?

Now if you wouldn’t mind I would like to blew?     Теперь, если ты не против, я бы
                вздохнул.
And if you wouldn’t mind I would like to choose.   И если ты не против, я бы выбрал.
I start to feel secure when you go away                Я начинаю чувствовать себя
                в безопасности, когда ты уходишь
So if you wouldn`t mind - I [guess I’d like]             Поэтому если ты не возражаешь- я
would like                [полагаю, что я бы] бы
to stay                остался

you could do anything                Ты можешь делать всё, что угодно
decide on anything                выбери что-нибудь
you could do anything                Ты можешь делать всё, что угодно


усы носят настоящие металлисты. У ребят, которым, типа, восемнадцать лет, очень мягкие пушковые усы. Это были усы чувака-металлиста. У них была джинсовые куртки с подкладкой из искусственной шерсти, усы и длинные волосы, с начёсом и, возможно, серьга, и обычно у них была трава на продажу. Вы бы сказали: «У него  усы», и вы знали бы точно, что он за парень».
    Усы также символизировали мужчину-мачо, которого Курт так ненавидел. Но эта песня, с рефреном: «Да, я ем говядину / Я не гордый» - критика лицемерных вегетарианцев («какашка твёрдая, как камень»), которых можно было найти в Олимпии в обильных количествах. Конечно, Крис тоже был вегетарианцем, но эта песня больше нацелена на жёстко политически корректных  типов в Олимпии, таких, кто подходил к какому-нибудь парню с голой грудью и просил, чтобы он надел рубашку из солидарности с женщинами. Курт просто кипел от сарказма из-за таких вещей. «Расскажи мне о своём новом видении, - ворчит он во вступительном куплете. - Помоги мне поверить в твою огромную мудрость».
    Для «Blew» Курт настроился ниже до того, что называется «Drop-D»*, но перед записью этой песни группа не понимала, что они уже находились в этой настройке и опустились на целый тон ниже, чем намеревались, что объясняет необычно тяжёлый звук этого трека. Медлительные, искажённые гитары ведут пьяный  ритм как раз далеко не медленного, создающего иной вид напряжения. Туманный, мрачный тон трека отлично соответствует теме удержания и контроля – «Если тебе всё равно, я хотел бы уйти / Если ты не против, я бы вздохнул».
    Генезис «About a Girl» начался, когда Трэйси спросила Курта, почему он не написал песню о ней. И он написал. Строчка: «Я не могу тебя видеть каждую ночь затак» намекает на тот факт, что Трэйси к тому времени угрожала выгнать Курта из дома, если он не устроится на работу. Песня была характерна для поп-направления, которым Курт хотел заниматься. Это - аномалия на альбоме и даже на всей сцене «Sub Pop» - никто ещё не писал для этой студии ничего такого беззастенчиво мелодичного и битлзоподобного (Курт также к тому времени написал «Polly», но она соответствовала формату «Sub Pop» ещё меньше).
    Поскольку ночь тянулась медленно, Курт стал делать свои тексты проще и проще.
    Вначале Курт и Крис не любили сплочённую, кровосмесительную сиэтлскую сцену; на первый взгляд она напоминала те исключительные клики, которые они презирали в средней школе. «Я просто находил Сиэтл таким кровосмесительно маленьким и замкнутым, и все знали друг друга, и они просто казались очень высокомерными, и они всё это понимали», - говорит Курт. Он, наконец, сбежал из отвратительного Абердина и прибыл в обетованную землю Сиэтла, только чтобы снова найти ту же самую ситуацию. Не удивительно, что рефрен «School», «Ты снова в школе», кажется таким отчаянным.
    Когда Курт придумал основной рифф для песни, для них он звучал так похоже на типичный грандж-рок-рифф «Sub Pop», что они намеревались назвать эту песню «Seattle Scene» («Сиэтлская Сцена»). Но, учитывая дар Курта брать определённую ситуацию и делать её универсальной, она приобрела более ясно выраженный рефрен «School». «Мы написали её о «Sup Pop», - говорит Курт. – Если бы могли вставить название «Soundgarden», мы бы вставили». Однако она походила на одну из тех «диско-отстойных» песен конца семидесятых, которые, тем не менее, использовали диско-бит. «Сначала это была шутка, - говорит Курт, - а потом она оказалась очень хорошей песней».
    «Negative Creep» - это рассказ от лица  антисоциального человека – «я - отрицательный тип, и я удолбан», гласит монотонный припев - из тех, кто тусуется на крыльце курилки, хмурый, с длинными сальными волосами и в черных футболках, рекламирующих подозрительные метал-группы. По словам Курта, тот человек - это он сам. «Я просто думал о себе как об отрицательном типе» - это его простое объяснение. Курт подвергся наезду от сиэтлского музыкального сообществе за строчку: «Папина маленькая девочка больше не девочка», потому что она находилась в опасной близости к песне «Mudhoney» «Sweet Young Thing Ain’t Sweet No More» («Милая Девчушка Больше Не МилА»). Курт утверждает, что это было лишь подсознательное воровство.
    В итоге было очень поздно, и Курт стал уставать. В этот момент он писал «Scoff» и «Sifting». В «Scoff» Курт вяло вопит: «По-моему, я не ленив», «По-твоему, я этого не стою». Она немного затянута, но такие строчки, как эта, возможно, обращены к Дону или Венди, которые не считали музыкальные притязания Курта очень стоящими. Благодаря своим упоминаниям об учителях и проповедниках «Sifting», кажется, бросает вызов всевозможным властным фигурам, но что касается того, о чём она - это чьё-то предположение, включая Курта.
    Два трека (три на CD-версии «Bleach») были взяты прямо из демо Кровера. Благодаря своему медленному, кренящемуся биту, ревущему вокалу и тяжеловесной аккордовой прогрессии жуткая «Paper Cuts» - возможно, больше всего из всех треков на альбоме навеяна «Melvins». Часть текста основана на реальной истории об одной абердинской семье, которая держала своих детей запертыми в комнате с закрашенными окнами, открывая дверь только для того, чтобы их покормить – или убрать кучу газет, которые они использовали вместо туалета. Курт даже знал одного из детей – он был закадычным другом его старого дилера Гранта.
    Но эта песня также очевидно довольно автобиографична - Курт может описывать только его отчуждение от Венди, когда поёт: «Женщина, к которой я чувствую материнскую любовь / не может смотреть мне в глаза / но  я вижу её глаза, и они голубые / и они дразнят, и дёргаются, и мастурбируют». Хотя это довольно мелодраматическое сравнение, Курт, кажется, проводит аналогию между пренебрежением, которое терпели те лишённые свободы дети и пренебрежением, которое он терпел от Венди. «И куда позднее я научился мириться с насмешками некоторых друзей», - поёт он в последнем куплете, который, кажется, рассказывает о тех изгоях, с которыми он, в конце концов, подружился в Олимпии. «Нирвана», - стонет Курт пять раз в припеве.
    «Floyd the Barber» - ещё один номер в стиле «Melvins» с демо Кровера. Брадобрей Флойд - это, конечно, персонаж из ситкома начала шестидесятых «Шоу Энди Грифитта».  Нетрудно предсказать эту клаустрофобную провинциальную тему. «Это просто маленький разлагающийся город, - говорит Курт. – Все превращаются в серийных убийц, и все они в сговоре друг с другом». Но этого мало – это фрейдистский кошмар кастрации, поскольку рассказчик привязан к креслу брадобрея и порезан бритвой. «Я побрит / Я опозорен», - вопит Курт . Все - Энди, Барни, Тетя Би и Опи - присоединяются к этой резне.
    «Downer» был включён в CD-версию альбома и также был взят с плёнки Кровера. Это была старая песня, которую Курт написал, будучи политизированным несколькими более социально ориентированными панк-рок -группами. «Я пытался быть Парнем-Мистером Политический Панк-Рок-«Black Flag», - говорит Курт. - Я действительно не знал, о чём говорил. Я просто по-быстрому собирал слова».

    Этот альбом звучал не так громко и гулко, как надеялась группа. У него странно клаустрофобное, почти имплозивное чувство, которое видимо непреднамеренно соответствует общему образцу текстов. Курт - первый, кто обратил внимание, что этот альбом - одноразмерный - в основном медленный, тяжёлый, где нет мелодичности. «Мы специально сделали этот альбом одномерным, более «рОковым», чем он должен был быть», говорит он.
Курт специально подавлял и свои более мелодичные тенденции, и свою более претендующую на тонкий вкус, «нововолновую» черту, потому что он знал, что компания с «Sub Pop» не примет ни того, ни другого. Он полагал, что «Нирване» придётся сделать гранджевый альбом в стиле «Sub Pop», чтобы мобилизовать фэн-базу прежде, чем он сможет делать то, что действительно хотел делать. «Со стороны «Sub Pop» и этой сцены было такое давление, чтобы играть «рок-музыку», - говорит Курт. - Упростите её и заставьте звучать как «Aerosmith». Мы знали, что это было именно то, что надо. Мы делали это, и мы начали делать тот материал самостоятельно и теперь, когда это - популярная вещь, мы могли бы также нажиться на этом и таким образом прославиться, потому что, в конечном счете, мы сможем делать всё, что угодно. Мы хотели попытаться сначала понравиться людям, посмотреть, что произойдёт».
    Курт написал песню, навеянную «Vaselines», под названием «Beans» («Бобы»), основанную на книге Джека Керуака «Бродяги в поисках дхармы». «Бобы, бобы, бобы / Джекки ел бобы / И он был в лесу, счастливый и голый», - гласил припев. Он хотел поместить её на готовящийся к выходу альбом, но Поунмэн не захотел. «Он думал, что она глупая», - говорит Курт, который добавляет, что группа хотела быть более многообразной и экспериментальной на своём дебютном альбоме, однако встретилась с сильным сопротивлением «Sub Pop», и высказанным, и невысказанным. Так как у группы не было контракта, они просто не знали, до какой степени они могут игнорировать пожелания Поунмэна и всё ещё собирались выпустить свой альбом.
    «Beans» были частью демо с четырьмя «странными, необычными песнями», которые группа хотела включить в альбом. Говорит Курт: «[Поунмэн] думал, что мы отсталые».
    Как ни странно, эти ограничения звука «Sub Pop» помогли группе найти свою музыкальную индивидуальность. Нововолновый саунд «Нирваны» - «Scratch Acid», «Butthole Surfers» и т.п. - был подражательным. Только когда они признали тот факт, что выросли на «Aerosmith» и «Black Sabbath», что их музыка обрела свой голос. «Мы просто восстановили свой стиль написания песен в течение нескольких месяцев, - говорит Курт. - Это действительно был отличный полезный опыт, потому что мои корни действительно больше, чем в чём-либо - в роке, а не в странном эксцентричном нововолновом материале, который мы пытались делать». Это было наглостью, особенно в климате, где даже «Sex Pistols» считали старой популярной группой.
    Признание в симпатии к хард-року рабочего человека было актом редкой честности в мире, где нормой были позы, претендующие на тонкий вкус, но это было то, что нужно было сказать. Когда панк-рок впервые прорвался на поверхность, это был необходимый для игры панк-рок и только панк-рок - в этом было всё дело. Как только панк достиг этой точки, он созрел для ассимиляции, как любая другая исходная музыка.
    Курт видел только одну помеху. «В тот момент я не думал, что у нас был уникальный саунд’, говорит он. ‘Я не думал, что мы были на самом деле достаточно оригинальны, чтобы добиться успеха».
    На «Bleach», конечно, есть удачные моменты, но, безусловно, написание песен Курта погрязло в грандже. Это привлекло аудиторию, немного отличную от той, что ожидала группа - относительно мэйнстримная хард-рок-аудитория - проблема, которая преследует их по сей день. «Мы никогда не были такими альтернативными, - говорит Крис, оглядываясь назад. – «Bleach», все эти волосы на передней стороне того альбома и все те чёртовы рок-риффовые песни - люди всегда знали, что у нас была довольно доступная концепция. Мы были просто, в сущности, рок-группой».
    Как многие сиэтлские группы, «Нирвана» щеголяла серьёзным тяготением к «Black Sabbath». Курт балдел как от поп-, так и от хэви-стороны. Классика «Sabbath» вроде  «Paranoid» и «Looking for Today» имеет броскую структура куплет-припев; у них даже есть проигрыши. «Я, помню, спросил Эрика Шиллингера: «Насколько успешной, по-твоему, может быть группа, если бы они смешали очень тяжелый «Black Sabbath» с «Beatles»? Что бы ты сделал с этим?», - говорит Курт. - Я хотел быть совершеннейшим «Led Zeppelin» до некоторой степени, а потом быть совершенно экстремальным панк-рокером, а потом делать очень слабые поп-песни». Ему пришлось ждать четыре года, чтобы это сделать.
    Курт впервые услышал классический альбом «Pixies» 1988 года «Surfer Rosa» после записи «Bleach». Сочетание истошных криков, скрежещущих гитар и зарождающихся, но явно заметных мелодии в поп-стиле, оно звучит в точности как то, что он хотел делать, но был слишком запуган, чтобы попытаться. До того это просто не было круто - играть поп-музыку, если вы были панк-рок-группой. «Я слушал песни с «Surfer Rosa», которые я написал, но выбросил, потому что я слишком боялся играть их для кого-то», - говорит он. Популярность «Pixies» и в Великобритании, и по американскому колледж-радио помогла дать Курту поддержку, чтобы следовать своим инстинктам.

    Брюс Пэвитт и группа неделями пререкалась по поводу снимка на обложке. Группа хотела их фото, которое сделала Трэйси

[Фото для планируемой обложки «Bleach», сделанные за кулисами после концерта в феврале 1989 года в «HUB Ballroom». «Мы были похожи на мутантов», - говорит Курт. (@1993, Элис Уиллер]).
[Плакат ограниченным тиражом, включенный в ранние LP-экземпляры «Bleach»)].

на концерте в «Reko/Muse», крошечном клубе/картинной галерее в Олимпии. Это был очень богатый событиями вечер. Бен Шеперд склонял публику делать «змея», панк-«танец», в котором участники крутятся на полу, пытаясь свалить всех остальных. На том же самом концерте Крис подбросил свой бас в воздух, и он упал прямо на голову Чэда. «Я сидел там, - говорит Чэд, - и – бум, он тут же отправил меня прямо на пол. Я ничего не помню. Я пришёл в себя и говорю: «Хууа, всё становится таким клеевым»».
    Это также был очень важный вечер для Криса и Шелли. Всё то время, что они были врозь, Шелли ужасно скучала по Крису. Она поняла, что любит его. Крис завёл новую подружку, но по-прежнему не мог выкинуть из головы Шелли. Поэтому когда Шелли услышала, что подружка Криса только что поступила в колледж в Монтане, она тут же его увела. Она позвонила ему и спросила, что он делает, а он сказал, что в тот вечер они играют концерт, и пусть она приходит. Они вместе вернулись после концерта и окончательно поселились вместе.
    Пэвитт, имидж-царь «Sub Pop», хотел ряд интимных, неприукрашенных снимков каждого члена группы, которые фотограф Элис Уилер делала за кулисами под флуоресцентным светом после концерта. Пэвитту понравились эти снимки, потому что они соответствовали популистским теориям «Sub Pop». «Можно было на самом деле увидеть прыщи и щетину, и это было таким настоящим», - говорит Пэвитт. - Эти парни были уродливы - это было самым нелосанджелесским видом, который можно было придумать. Я очень хотел использовать эти фото, чтобы подчеркнуть тот факт, что эти люди настоящие».
    «Мы были похожи на мутантов», - говорит Курт.
    «Но для меня это было частью этой истории, - отвечает Пэвитт. - Если смотришь на это в контексте, все было в спандексе и лаке для волос, и мы пытались создать то, что было диаметрально противоположным этому, то, что, как мы чувствовали, люди могли бы в состоянии понять. Ведущие студии звукозаписи шли по прямо противоположному пути. Для меня, это - фолк-музыка - когда у вас есть обычная музыка, которую творит народ».
    На обратную сторону обложки Пэвитт хотел поместить фото, сделанное Чарлзом Питерсоном, Джэйсона, трясущего волосами в хрестоматийном стиле «Sub Pop». Курту не нравилась эта идея, таким образом, компромисс был достигнут благодаря снимку Джэйсона, представленному на плакате ограниченным тиражом, который был включён в первые две тысячи экземпляров «Bleach», выпущенных после первого тиража в одну тысячу экземпляров на белом виниле.
    Снимок Курта, раскинувшегося по всей ударной установке Чэда, внутри этой CD-версии, был сделан в лос-анджелесском клубе «Raji’s» в феврале 1990 года. Этот снимок был частью ряда кадров, который также приводит это фото на обороте сингла «Sliver». «Bleach» также ознаменовал дебют логотипа «Нирваны» - набранный  жирным уплотнённым шрифтом Бодони. Поскольку наборщик очень торопился, расположение было графически неправильным - с обеих сторон от «V» есть большие интервалы, например, который так и не зафиксировался.

    [Первоначальный вариант «Sub Pop»-биографии «Нирваны», написанной Куртом.

Привет,
    «НИРВАНА» - трое, родившиеся из кишок города деревенщин-лесорубов под названием Абердин, штат Вашингтон, и коммуны хиппи с острова Бэйнбридж. Будучи вместе в течение всего 7 месяцев, Курдт - гитара и вокал, Крис - бас и Чэд - ударные получили песню на сборнике «Sub Pop 200», сингл на «Sub Pop Records»
(  ), демо, успех, известность и миллионы поклонников. Продажа их разлитого в бутылки пота и локонов, оказывается, пока пользуется наибольшим спросом, но на будущее: находятся в работе куколки, школьные завтраки, чемоданчики для завтраков и простыни. LP ожидается в этом апреле из замечательных офисов мировой штаб-квартиры «Sub Pop». Талантливые агенты Брюс Пэвитт (псевдоним Генри Манчини) и Джонатан Поунмэн (псевдоним Фред Флинстоун) «обращались с мальчиками хорошо». В будущем мальчики надеются на дальнейшие совместные проекты.
    Саунд «НИРВАНЫ» напоминает «Black Sabbath» - играющих «The Knack», «Black Flag», «Led Zeppelin» и «The Stooges» со щепоткой «BayCity Rollers». На их музыку оказали влияние: H.R. Puffnstuff, «Marine Boy», Разводы, Наркотики, записи со звуковыми эффектами, «Beatles», «Young Marble Giants», «Slayer», Лидбелли, Игги.   
    «НИРВАНА» считает, что андеграундная музыка СЧИТАЕТСЯ застойной и более доступной коммерческим ПРОФИЛИРУЮЩИМ интересам лэйблов. Хочет ли «НИРВАНА» изменить это? Ни в коем случае! Мы хотим воспользоваться этим и лизать зад большим шишкам в надежде, что мы тоже сможем кайфовать и трахать восковых тёлок, которым требуется обзавестись официальным документом о проверке на СПИД за 2 недели до дня выхода за кулисы. Скоро нам понадобятся цыпочка, разбрызгивающая репеллент. Скоро мы приедем в ваш город и спросим, можно ли остановиться у вас дома и пользоваться вашей кухонной плитой. Скоро мы исполним на бис «Gloria» и «Louie Louie» на бенефисах со всеми нашими знаменитыми друзьями.
    Мы понимаем, что когда-то в 60-х уже была группа под названием «НИРВАНА», но не путайте нас с ними, потому что они в конечном итоге сосут Большой грёбаный Член.
                114 Н-Пир Олимпия Вашингтон   
                98500
                До свидания.
                (206) 352-0992]

В составе исполнителей на «Bleach» были указаны «Курдт Кобэйн» на вокале и гитаре, первое из нескольких изменений, которые производил Курт в своём имени. «Думаю, сначала я хотел быть безымянным, - объясняет он. - Я действительно думал о том, чтобы поменять свое имя для альбома «Nevermind». Но потом я решил писать его правильно. Я просто хотел, чтобы оно было сбивающим с толку. Мне бы хотелось делать то же, что делал Блэк Фрэнсис. Он столько раз менял своё имя, что никто на самом деле не знает, кто он. Я бы хотел, чтобы никто никогда не узнал, каким было моё настоящее имя. Чтобы когда-нибудь я смог бы снова стать нормальным гражданином. У меня нет никакой истинной причины. Я просто не заморачивался по поводу того, чтобы писать его правильно. Мне было всё равно. Я хотел, чтобы люди всё время писали его по-разному».

[С рекламной фотосессии с Чарлзом Питерсоном. (@Чарлз Питерсон).]

    «Sub Pop»-биография в то время перечисляла, что на группу повлияли «H. R. Puffnstuff», «Гонщик Спиди», разводы, наркотики, альбомы со звуковыми эффектами, «Beatles», деревенщины, хард-рок, панк-рок, Лидбелли, «Slayer» и, конечно, «Stooge».
    «НИРВАНА» считает, что андеграунд становится застойным и более доступным большой лиге свиней-капиталистов – ведущих студий звукозаписи, - продолжает биография. – Но считает ли «НИРВАНА» моральным долгом изменить это зло, подобное раковой опухоли? НИ в коем случае! Мы хотим воспользоваться этим и лизать зад большим шишкам в надежде, что мы тоже сможем КАЙФОВАТЬ и ТРАХАТЬСЯ. КАЙФОВАТЬ и ТРАХАТЬСЯ. КАЙФОВАТЬ и ТРАХАТЬСЯ».
    9 июня «Нирвана» играла на «Lamefest' 89» в «Moore Theater», играя на разогреве у «TAD» и «Mudhoney». Это было знаковое событие - местные группы никогда раньше не собирались в таком большом месте. Сиэтлская сцена начинала бурно развиваться. Обозреватель «Backlash» сетовал на плохое обращение «Нирваны» со звуком, потому что «в своём грандже группа задействует много мелодичности». «Что касается их выступления - совершенно сильное, - говорилось далее в рецензии. - Тряска волосами, падения на ягодицы, прыжки, телесные судороги и финальный трешафон, после которого сцена была усыпана инструментами и телами».
    В статье газеты Вашингтонского Университета Курт сказал, что у музыки группы был «мрачный, мстительный элемент, основанный на ненависти». В статье добавлялось, что точка зрения Курта в последнее время улучшилась, приведя к тому, что Курт назвал «фазой весёлых поп-песен, которая, в конце концов, умрет», хотя, вероятно, на следующем альбоме таких мелодий будет больше. «Я хотел бы жить на доходы от игры в группе, - добавил Курт. - Я не могу справляться с работой».
    Они записали сессию в Колледже Вечнозеленого Штата, которая включала раннюю версию «Dive» и кавер песни «Kiss» «Do You Love Me», которые в итоге вышли на альбоме-трибьюте на сиэтлской независимой студии «C/Z Records» под названием «Hard to Believe».
    Примерно в это время «Нирвана» решила, что им нужен контракт с «Sub Pop». Они хотели быть уверены, что получат точные и своевременные бухгалтерские отчёты. «Мы думали, что если мы подпишем контракт, - говорит Курт, - мы сможем использовать его против них в будущем, если захотим отказаться от их контракта». Как ни странно, этот контракт в итоге возымел противоположный эффект.
    Оказывается, «Sub Pop» думала в том же направлении, и Поунмэн читал "Этот Музыкальный Бизнес" в поисках подсказок о типовом контракте для всех групп студии (в то время контракт был подписан только с «Soundgarden»). Поунмэн ещё ничего не составил, когда однажды летней ночью Пэвитт закатил «дикую диско-вечеринку» в честь приезда «Babes in Toyland». Как вспоминает Пэвитт, эта вечеринка слегка вышла из-под контроля, поэтому он всех вышвырнул, и все они отправились в соседний дом, где остановились «Babes». Тем временем пьяный Крис Новоселич подошёл к дому Пэвитта, постучал в окно, крича: «Ты, придурок, мы хотим контракт!», и упал навзничь в кусты. Он встал, чтобы уйти, и по чистой случайности наткнулся на Пэвитта, который возвращался к себе домой. «Я часто задаюсь вопросом,  - говорит Пэвитт, - а что было бы, останься я в соседнем доме ещё на минуту».
    Они говорили минут сорок пять или около того, после чего Пэвитт позвонил Поунмэну и рассказал ему, что «Нирвана» хочет контракт. Поунмэн не ложился спать всю ночь, печатая документ. С юридической точки зрения это был затупленный инструмент, но довольно скоро он очень помог студии. Вскоре Курт, Крис, Чэд и Джэйсон были в секретариате «Sub Pop», подписывая контракт, сделавший их первой группой, заключившей пролонгированный контракт с этой студией. «Помню, я думал: «Это может быть важно»», - говорит Пэвитт.
    По правде говоря, сначала альбом не оказал сейсмического влияния на независимую сцену или даже на «Sub Pop». ««Bleach» звучал очень хорошо, но весь [наш] материал казался мне очень хорошим, - говорит Поунмэн. - Со мной советовались по поводу большого количества материала, который мы выпускали, - добавляет Пэвитт. - Мы выпускали много очень хороших альбомов».
    Но потом люди начали его покупать. «Мы выпустили «Bleach», - говорит Пэвитт, - и, чёрт возьми, он просто продолжал продаваться. Никогда в истории нашей компании я не видел альбома, который просто продаётся, продаётся и продаётся. Они действительно гастролировали, но многие группы гастролируют. Были слухи. Там было нечто особенное».
    После того, как «Bleach» вышел в июне 1989 года, они отправились в свой первый американский тур, «совершенно голодный панк-рок-тур», говорит Крис, из двадцати шести концертов, начавшись 22 июня в «Covered Wagon» в Сан-Франциско. Это была стартовая поездка их испытанного белого фургона «Додж», вскоре прозванного «Фургон». За три американских тура и семьдесят тысяч миль он так и не сломался. Когда он слишком нагревался, чтобы в нём ехать, они заезжали на крытую автостоянку и просто тусовались в фургоне до заката.
    Курт, Крис, Чэд и Джэйсон были сами себе тур-менеджерами - они решали, где они остановятся, когда они уедут. Конечно, удобства не были такими великолепными - по большей части, в итоге они спали на улице или в фургоне, а если им везло, какой-нибудь фэн позволял им спать на полу. Несколько дней в туре они провели в самом сердце Техаса. Они припарковались возле заповедника, который, как вспоминает Крис, был, по существу, болотом. Вывеска возле места их парковки гласила: «Осторожно, аллигаторы», и они отыскали бейсбольную биту и несколько досок два на четыре, валявшиеся позади фургона, и держали их рядом на случай атаки рептилий. Но, в конце концов, они проголодались и решили поесть свои суповые консервы. И они окунули биту и доски два на четыре в моторное масло, подожгли их и приготовили суп над пламенем.
    Они были в восторге от того, что гастролируют, ездят в такие места, как Нью-Мексико, Иллинойс, и Пенсильвания, и играют для новых лиц. Они играли на самых нижайших уровнях трасс метро, главным образом, в барах; группа получала бесплатный ящик пива и всегда не больше ста долларов за вечер. «Каждый раз, когда мы играли концерт, - говорит Чэд, - казалось, что у нас будет как раз достаточно денег, чтобы набить бензобак бензином и своё брюхо едой, чтобы добиться успеха к следующему чёртову концерту». Несмотря на марафонские заезды, низкую плату и часто неполные залы, боевой дух был высок. И посещаемость начала набирать обороты, когда половина тура была пройдена,

[Один способ решить проблему с ростом. (Чарлз Питерсон)]

когда колледж-радио начало играть такие треки из «Bleach», как «School», «About a Girl» или «Blew». К тому времени, когда они приехали на Средний Запад, они чувствовали себя почти знаменитыми.
    Они также начали завоёвывать фэнов благодаря своим живым концертам. «Всегда были люди, которые потом подходили и говорили: «Класс, я думаю, что вы, парни были довольно круты», - говорит Чэд, - но  не то чтобы люди совершенно вышедшие из-под контроля. Были несколько людей, которые были в таком состоянии, но они были пьяные».
    Крис отвечал за оплату и ведение бухгалтерии. Это тогда было намного проще. «Мы пошли в магазин грампластинок и все купили эти альбомы, - говорит Крис. – Возможно, я бы мог купить шесть альбомов, Курт мог бы купить четыре альбома, Чэд – три, и это было прекрасно. Это было - «Все вместе, братья»». И в конце туда, кто бы ни уходил первым, мы отсчитывали все деньги – треть тебе, треть тебе…».
    Не то, чтобы Крис просто тратил бы по пустякам деньги группы. Фактически он стал таким жмотом, что не позволял никому включать систему кондиционирования воздуха в фургоне - даже в Техасе в июле - потому что он расходовал слишком много топлива.
    Возвращаясь домой в Вашингтон, Курт и Крис часто ехали отдельной от Чэда компанией - Чэд держался своей хипповской тусовки с острова Бэйнбридж - но пребывание в туре было иным. «Когда мы были в том фургоне, там было куда ближе, - говорит Чэд. – Не то чтобы мы были друг против друга, мы были против всего, что было за пределами фургона».
    В фургоне они слушали мелодичную, но извращённую шотландскую группу под названием «Vaselines», а также всё от подростковой английской поп-группы «Tallulah Gosh» до престарелых металлистов в «Motorhead». И они слушали «Beatles». Крис и Курт записывали плёнки-сборники. Даже Шелли тоже записала несколько.
    Крис довольно сильно пристрастился к бутылке. «Он становился довольно безумным, громя вещи и всё такое, - вспоминает Чэд. - Когда он впервые напился, он был весь такой: «Все классные! Я люблю всех!», а потом в следующий момент он говорил всем: «Вы ничего не знаете о любви! Вам просто всё равно! Вы не понимаете!»' И он схватил стул и бросил его, возможно, на полмили. Потом он проснулся и сказал мне: «Не говори со мной, мистер Саншайн*, я не хочу иметь с тобой дела». Он всегда просыпался, всё время выглядя и чувствуя себя дерьмово».
    Курт был больше удивлён, чем обеспокоен пьянством Криса. «Мне вообще никогда это не казалось чем-то важным, - говорит он. - Все напиваются, а он напивался не каждую ночь, а просто каждую вторую ночь. Когда он пьёт, он пьёт до такой степени, что забывается - он превращается буквально в слабоумного. Он не может говорить, всё, что он может делать, это жестикулировать и опрокидывать вещи. Я просто никогда не думал об этом как о проблеме, хотя я, вероятно, больше сочувствую этому теперь, за последние несколько лет. Но я знал так много людей, которые пьют, что это кажется обычным делом».
    Когда тур остановился в Миннеаполисе, группа расположилась у барабанщицы «Babes in Toyland» знаменитой Лори Барберо, дававшей приют независимым группам, которые проезжали через Города-Близнецы. Видимо, Крис думал, что Барберо стреляла в него глазками и закричал: «Хватит глаза таращить!», взмахнул руками и упал навзничь на застеклённый шкаф, полный тарелок, и все они разбились об пол.
    «Он никогда не хотел никого обижать или чего-то в этом роде, - говорит Чэд. - Если бы он был в здравом уме, он никогда не делал бы и части той дряни, которую он делал. Я думаю, выпивка выявляет какие-то вещи, о которых он особо не думал, или вещи, которые он хотел бы сказать людям, которые не сказал бы, когда он не был пьян».
    Стремящийся к определённым инцидентам, Чэд отвечает: «Теперь всё уже размыто. Когда я думаю об этом, я сразу же вижу его пьяным в стельку, а потом что-то ломается».

артисты с
SUB
POP                СИЭТЛСКИЕ
                СЕНСАЦИОННЫЕ
                НИРВАНА
                +
                ДЕБЮТ
                WORM
                ART
                из Питтсбурга
               
                CinemaScope


           ВСЕ ВАШИ ЛЮБИМЫЕ ЗВЕЗДЫ РОК-Н-РОЛЛА …
  SONIC TEMPLE
       747 САУТ-АВЕНЮ, УИЛКИНСБУРГ 244-8447
Воскр., 9 июля. 20:30 6.00 $

[Плакат с первого американского тура «Нирваны».]
[(@Чарлз Питерсон)]

    Курт сам делал довольно странную вещь. В Чикаго на распродаже домашних вещей он купил большое распятие. В дороге он опускал окно фургона, наставлял это распятие на какую-нибудь невинную жертву и делал его моментальный снимок, просто чтобы запечатлеть выражение на его лице. Да, жизнь в дороге была довольно хороша. «Мы были совершенно бедны, - говорит Курт, - но, Боже, мы впервые видели Соединённые Штаты. И мы играли в группе, и мы зарабатывали достаточно денег, чтобы выжить. Это было просто классно. И если бы Джэйсон не был таким болваном, было бы ещё лучше».
    Крис обратил внимание на неудовлетворенность Джэйсона в начале тура и намекнул на это Чэду и Курту. «Мы попытались поговорить с ним об этом, а он не рассказывал, - говорит Крис. – Он стал совершенно интровертированным».
    Крис и Курт часто ходили на долгие прогулки и разговаривали. Во время прогулки вокруг озера Мендота в Мэдисоне, штат Висконсин, Крис спросил: «Как ты думаешь, с тех пор, как к нам присоединился Джэйсон, группа несколько странная? Эта группа уже больше не та». Группа выглядела и звучала более «роково», как говорил Брюс Пэвитт. Они винили в этом Джэйсона. Сценический стиль Джэйсона был более присущ шоу-бизнесу, чем стиль остальных членов группы - он

[Курт и Крис на вечеринке на Хэллоуин в Эвергрин. (@Трэйси Мэрандер)]
[В первый раз Курт разбил свою гитару: во время вечеринки на Хэллоуин в Колледже Вечнозеленого Штата, 30 октября 1988 года (@Трэйси Мэрандер)]
 
позировал, тряся волосами в классическом стиле «Sub Pop», делая рокерскую петушиную стойку по своей стороны сцены. «Он был похож на павлина на амфетаминах, - говорит Курт. "Он был таким претенциозным, что я не мог в это поверить. Это смущало. Это было очень неестественно и сексуально. Это было вульгарно».
    Вообще, несоответствие Джэйсона было ясно с самого начала. «Это было странно, потому что он даже не хотел репетировать новые номера, - говорит Крис. - Он играл концерт, но не хотел джемовать или ещё что. Он бросал свою гитару». (Джэйсон это отрицает, говоря, что, поскольку группа была так разветвлена, они только репетировали несколько раз перед гастролями, а о том, чтобы джемовать, и думать не приходилось, поскольку их время было полностью занято разучиванием песен, которые уже написал Курт).
    «Мы просто типа заметили, что да, Джэйсон типа странный, - говорит Крис, который также с самого начала ощутил в Джэйсоне рок-тенденцию. «В первый день, когда мы репетировали,, он привёл таких девочек, типа потусоваться. Что типа о чём-то вам говорит».
    Ни Курт, ни Крис немного тусовались с Джэйсоном одной компанией, и их отчуждение было только увеличено тяготами дороги. «Всё начинало становиться странным, - говорит Крис. - А потом он начал становиться странным». Группа сыграла отличный концерт в «Sonic Temple» в Питсбурге, настолько отличный, что Курт разбил одну из своих любимых гитар, золотистый  «Fender Mustang». Джэйсона это очень взбесило. «Мы сказали: «Что? Это - рок-н-ролл!»», - говорит Крис, который признаёт, что «мы были на мели, а он типа финансировал концерт».
    Группа начала громить свои инструменты несколько месяцев назад. Если был плохой концерт, то они сердились и крушили всё. Если  концерт был очень хорошим, то они крушили всё из чистого веселья. Просто средних концертов было немного, поэтому аппаратура часто разбивалась.
    Всё это началось 30 октября 1988 года, на концерте в общежитии Колледжа Вечнозелёного Штата. «Это только началось, - говорит Крис. - Это было забавно. Казалось, что нельзя было закончить концерт, не сделав что-то эффектное или сенсационное. Как бы хорошо вы не играли, казалось, что вы не выкладывались достаточно. Поэтому если вы разбили всю аппаратуру и у вас был такой большой гала-финал, мы могли бы сказать: «Ну, вот, мы сделали это». Мы не могли просто уйти со сцены».
    В туре они находили дешёвые гитары в ломбардах - иногда фэны просто дарили им гитару, или в крайнем случае Джонатан Поунмэн послал бы её им по «Fed Ex» - и ставили струны для игры левой рукой и разбивали их в тот вечер. «Это было забавно, и если вы играли дерьмовый концерт, это отчасти делало его эффектным, - говорит Крис. - Потом это стало вызывать привыкание».

                ***

    Крис недавно начирикал на стене фразу: «НИРВАНА: НЕСУЩИЕ ЧУШЬ, КУРЯЩИЕ КРЭК, ПОКЛОНЯЮЩИЕСЯ САТАНЕ УБЛЮДКИ», и был так доволен этим слогану, что рассказал о нём Курту. Курт поместил его на оборот эскиза футболки, над которым он работал. Спереди была репродукция гравюры одного из кругов Ада из «Ада» Данте, книги, которую Курт обнаружил в то время, когда коротал дни в Абердинской библиотеке. Джэйсон отдавал все футболки на печать, платил за них, а потом продавал их после каждого концерта. Они быстро стали главным продуктом моды независимого рока, Джэйсон, возможно, сколотил капитал.
    Они должны были ехать в Канаду, но добрались до Нью-Йорка, где сыграли паршивый концерт восемнадцатого июля во время Семинара Новой Музыки в «Pyramid Club» в Ист-Виллидж. Это был последний концерт Джэйсона с «Нирваной». «Я не думаю, что Джэйсон действительно воспринимал очень хорошо давление от пребывания в туре и того, что ютился с нами, - говорит Крис. - Я не думаю, что его устраивала наша группа, потому что он типа хотел, чтобы мы были больше рокерами, а мы были больше панками».
    «Мы начали добиваться успеха к Нью-Йорку, и именно тогда Джэйсон начал становиться очень тихим, - продолжает Крис. - Он даже больше с нами не говорил. Именно тогда мы впервые встретились с Энтоном Бруксом, нашим публицистом в Великобритании. Он сказал: «Кто этот Джэйсон? Почему он такой тихий?». В Нью-Йорке были парни из «Mudhoney»: «Почему этот Джэйсон такой тихий?». Мы играли тот концерт в «Maxwell» [в соседнем Хобокене, штат Нью-Джерси]. Это был хороший концерт. Однако Джэйсон был тихим. Мы провели в Нью-Йорке дня четыре. Семинар Новой Музыки. Мы видели в «Ritz» «Sonic Youth», «Mudhoney» и «Laughing Hyenas». Джэйсон ходил в «CBGB» на спид-метал-группу «Prong». Понимаете, о чём я? Это говорит о многом».
    «Именно тогда Чэд, я и Курт очень сплотились, - говорит Крис. - Мы подружились. Мы вместе ходили перекусить, все втроём, и энергично налегали на еду на деньги группы. Без Джэйсона. Он с нами не тусовался».
    Они остановились на несколько дней на Элфабет-сити в квартире Джэнет Биллиг, секретаря на «Caroline Records», которая была знакома с Пэвиттом и Поунмэном и, как и Лори Барберо из «Babes in Toyland» в Миннеаполисе, сделала свою квартиру промежуточной станцией для нуждающихся групп, приезжающих в город. Однажды вечером Крис и Курт шли по улице и купили кокаин. Они вдвоём немного выпили и нюхали кокаин с сиденья на унитазе Биллиг. И они решили, что поедут домой, и что Джэйсона в группе не будет. «Мы были счастливы, - говорит Крис. - Это было облегчение».

     [@Чарлз Питерсон]

    «И мы подошли к нему: «Джэйсон, что с тобой? Есть проблема?». Он сказал: «Нет, нет. Ничего. Это прошло». А мы: «Что это? Почему это проблема?».
    Курт не конфликтовал с Джэйсоном по этому поводу. «Он никогда не был с вами прям, - говорит Чэд. – У него всё накопилось и, наконец, было так: «Чувак, я так больше не могу». Когда мы имели дело с Джэйсоном, потому что мы все гадали, что с ним, Курт всегда молчал об этом. Потом ни с того ни с сего он сказал: «Чувак, я так больше не могу». Это было, типа: «Хууа, Курт сейчас что-то скажет!». Я думаю, что это потому, что он боится говорить с этим человеком. Он не хочет их обескураживать. Он не хочет быть тем, кто скажет: «Это не срабатывает, и ты больше не в группе». Он ненавидит такую конфронтацию. Он не хочет быть палачом или таким отвратительным парнем».
    «Я всегда чувствовал себя, типа, второстепенным, - говорит Джэйсон. - Я не помню, чтобы меня когда-либо спрашивали о вкладе в песни в этой группе, вот почему я в конце концов ушёл». Курт действительно признаёт, что Джэйсон, возможно, в то время также не одобрял подпитанную алкоголем «непостоянную личность» Курта. Курт также думает, что Джэйсон принимал металлическое кольцо «Bleach» за истинный курс группы вместо компромисса, которым он был. Даже Джэйсон признаёт, что он предпочитал нудные песни вроде «Paper Cuts», «Sifting» и «Big Long Now» более мелодичному материал, которой увлекался Курт. Джэйсон никогда не боялся заявлять, что ему нравится метал. «Со стороны Курта и Криса всегда было типа шума, потому что он был недостаточно крутым, - говорит Джэйсон. - Но если и была группа с крутой песней и крутым гитарным риффом, я её слышал его».
Джэйсон, который также был автором песен, хотел вносить больше вклада в музыку. «Я, возможно, хотел заниматься тем, что было для них недостаточно просто, идеями, которые были моими в отличие от идей Курта, - говорит Джэйсон. - Жуткой музыкальной разницы не было - возможно, дело было просто в управлении».
    «По существу, все, кроме Курта или Криса, типа, лишние, - продолжает Джэйсон. - В конце дня Курт мог превзойти любого басиста и любого ударника и играть его песни, и по звучанию это не слишком отличалось».
    Они внезапно отменили оставшиеся семь концертов тура - главным образом, выступления на Среднем Западе - и приехали домой в Вашингтон через пятьдесят часов, не останавливаясь, разве что купить бензин, съесть пончик или сходить в туалет. За всё это время никто не сказал ни слова. Никто даже не сказал Джэйсону, что он уже не в группе. Джэйсон утверждает, что он фактически ушёл. «Нет, мы были просто слишком трудновоспитуемы, чтобы сказать ему прямо в лицо, - говорит Крис. - Мы просто не хотели никого обижать, и это только усугубляло проблему. Я думаю, что теперь у нас с этим получше, мы более прямые, более зрелые, чем тогда».
    «Если бы я играл в этой группе, когда они стали «большими», я уверен, что взял бы свои деньги и сказал: «Пока!», говорит Джэйсон. - Я бы делал всё, что хотел. Я бы свалил и просто делал всё, что хотел».
    «В творчестком отношении, я думаю, сделать это с моей стороны было совершенно правильно, - говорит Джэйсон о своём уходе из группы. - С экономической точки зрения, возможно, нет». Спустя две недели Джэйсону позвонил Крис Корнелл из «Soundgarden», попросив его поиграть на басу в своей группе. Он продержался несколько месяцев, после чего его заменил Бен Шеперд, и он теперь играет на гитаре в «Mindfunk», группе на «Megaforce Records». Он говорит, что у него нет никакой обиды по поводу его ухода из «Нирваны». «Каждая группа - это странная, извращённая семья, - говорит Джэйсон. - Я думаю, что я был больше отсталым пасынком, которого дважды увольняли».
Группа так и не вернула Джэйсону шестьсот долларов, которые он одолжил им на «Bleach». «Моральный ущерб», - утверждает Курт.


Курт стал одержим великим Лидбелли, черном фолк-менестрелем тридцатых и сороковых годов, чьё бессмертное музыкальное наследие включает «Rock Island Line», «Midnight Special», и «Good Night, Irene». Курт увлёкся Лидбелли после прочтения статьи Уильяма Берроуза, который говорил что-то вроде: «К чёрту современный рок-н-ролл. Если вы хотите услышать настоящую страсть, послушайте Лидбелли». У ближайшего соседа Курта, Слима Муна, случайно оказались «Leadbelly’s Last Sessions» и прокрутил их для Курта. Он был совершенно очарован. Потом он начал скупать все альбомы Лидбелли, которые мог найти. «Это такое необработанное и искреннее, - говорит он. - Это то, что я действительно чту как святыню. Лидбелли - одна из самых важных вещей в моей жизни. Я совершенно одержим им».
    Он шёл и покупал все альбомы Лидбелли, которые он мог найти, учился играть его музыку и даже украсил всю стену квартиры изображениями Лидбелли. Нетрудно понять тягу Курта к блюзу - экзорцизму душевной боли - но также нетрудно понять, почему его особенно привлекал Лидбелли, творчество которого выходило за пределы любой категории, превосходный автор песен, который сочинял жёсткую, но мелодичную музыку, которая синтезировала несколько различных жанров, чья страстная музыка красноречивее всяких слов говорила о человеческих переживаниях. У Лидбелли и блюза Курт перенял идею использования узнаваемых образов, чтобы создать оригинальное, почти мистическое,  видение.
    Курт подружился с Марком Лэйнганом, группа которого, «Screaming Trees», часто играла в Олимпии. В августе 1989 года Курт и Лэйнган решили совместно поработать над несколькими песнями для сольного альбома Лэйнгана. К сожалению, Курт не мог писать очень хорошо с кем-то ещё - он постоянно волновался, что вместо этого сочинит то, что он хотел бы использовать для «Нирваны» - поэтому они решили записать несколько песен Лидбелли с Крисом на басу и Марком Пикерелем из «Screaming Trees» на ударных.
    Группа завершила запись всего двух песен Лидбелли. «Where Did You Sleep Last Night?» в итоге вышла на изумительном сольном альбоме Лэйнгана, «Winding Sheet». Курт спел «Ain't It a Shame» Лидбелли’. Обе песни должны были составить сингл, но всё сорвалось, и «Ain't It a Shame» так и не вышла. Джонатан Поунмэн называет это «одним из самых величайших вокальных исполнений Курта».
    В конце концов, эти четверо превратились в неформальную блюзовую группу. Пикерел хотел назвать её «Jury» («Жюри»); Курт хотел назвать её «Lithium» («Литий»). У Поунмэна были большие планы на этот альбом, но почему-то он так и не вышел. Курт сосредоточился на гитаре, позволив Лэйнгану записать большинство вокальных партий. Дилан Карлсон вспоминает, что их лучшей песней была «Grey Goose» («Серый Гусь»), которую они сделали в тяжёлом, скорбно-блюзовом стиле. «Это было так, будто видишь становление одной из великих английских блюзовых рок-групп, - говорит Карлсон. - Это было довольно невероятно». Курт говорит, что хотел бы когда-нибудь снова попробовать поиграть в блюзовой группе.
    «Нирвана» репетировала и тем летом отыграла несколько концертов в Сиэтле, поскольку их поклонников становилось больше - чисто по слухам, поскольку «Sub Pop» давно прекратила собственноручно раскручивать альбом. У них регулярно были аншлаги в «Vogue»,  и они ездили в двухнедельный тур по Среднему Западу, начавшийся в конце сентября, чтобы компенсировать те концерты, которые они пропустили, преждевременно вернувшись домой с Джэйсоном. К ним примкнул тур-менеджер Бен Шеперд, который играл в нескольких группах («Mind Circus» и «Tick Dolly Row») с Чэдом.
«Нирвана» подумывала о том, как бы заполучить в группу Шеперда, но как только пошли слухи, что они подумывают о новом втором гитаристе, все члены «Screaming Trees», «TAD» и «Mudhoney» усиленно советовали им оставаться трио - ещё один гитарист только засорял саунд. «Я всё ещё несколько сожалею об этом, потому что мне очень нравится этот парень - он присоединился бы к группе, точно, - говорит Курт о Шеперде. - Он бывал иногда отчасти психом, но это хорошо - по мне лучше такой, чем какой-нибудь угрюмый металлист». Шеперд впоследствии заменил Джэйсона в «Soundgarden».
Чем больше город, тем больше публики. Лучший концерт состоялся в «Blind Pig» в Энн-Арборе, штат Мичиган. «Все были совершенно увлечены, - говорит Чэд. - Они неистовствовали, и это было здорово». Это по-прежнему одно из мест, где группа любит играть. В Энн-Арборе они также брали интервью у комика Бобкэта Голдтуэйта на радиошоу. Всё, что пришлось сделать Курту, это упомянуть Сильвестра Сталлоне, и Голдтуэйт углубился в получасовое отступление о том, почему человек, который играл Рэмбо, сбежал в Швейцарию, чтобы избежать отправки на войну во Вьетнаме.
В Миннеаполисе, как раз в начале тура, Курт изнемог от боли в желудке. Крис испугался. «Его желудок - боже, рвать было нечем, а его всё ещё рвало, - говорит он. - Его желудок так жутко болел. Отвёз его в больницу, а они ничего не смогли для него сделать».
    Как только они вернулись из тура, Крис и Шелли решили пожениться, и группа начала готовиться к записи материала для EP.

                ГЛАВА ШЕСТАЯ

           ЭТИ ПАРНИ БУДУТ ПОПУЛЯРНЕЕ «BEATLES»!

    В конце лета 1989 года группа записала EP «Blew» на довольно престижной «Music Source» на Капитолийском холме Сиэтла, двадцатичетырёхдорожечнойстудии, которая специализировалась на музыкальных рекламных роликах и производстве саундтреков к кинофильмам. Продюсером был Стив Фиск. Несмотря на тот концерт в Элленсберге с асинхронными волосами Джэйсона, Фиск изменил своё мнение о «Нирване» после того, как Брюс Пэвитт послал ему экземпляр «Bleach». «Было очевидно, - говорит Фиск, - что это очень хорошая группа».
    Группа приехала со своими разваливающимися инструментами. Фиск помнит Чэда и его гигантскую ударную установку «North». «У самого мелкого парня в группе была самая большая, самая дурацкая ударная установка на Северо-Западе, - говорит Фиск. - Большой барабан скреплялся несколькими милями клейкой ленты, потому что бас использовался как топор, чтобы рубить пополам большой барабан». На сессиях «Blew» ударные Чэда «Nord» появились в последний раз, на записи или как-либо ещё.

    Остальные инструменты группы тоже были в плачевном состоянии. Бас Криса много раз взлетал и явно перенёс слишком много аварийных посадок. Звукосниматели практически вышли из строя, и одна из двух его колонок была почти полностью раскурочена; другая была раскурочена полностью. Они потратили много времени, пытаясь сделать так, чтобы всё звучало хорошо, утроив гитары (Курт был неудовлетворён записью и впоследствии с их звукорежиссёром, Крэйгом Монтгомери, попытался переписать несколько треков, но они тоже не получились). «Они хотели, чтобы ударные звучали как в «Топ 40», - говорит Фиск. - Они говорили об этом без стеснения. Они знали, что не записывают песню из «Топ 40» , но им очень нравилась мысль о том, чтобы иметь совершенно офигенный малый барабан».
    Они записали «Even in His Youth», невыпущенную «Token Eastern Song», электрическую версию «Polly», которая была не закончена, «Stain» и «Been a Son». Лишь две последние вышли на EP, который также включал заглавную песню и «Love Buzz», обе отобранные с «Bleach».
    Мгновенно цепляющее двухминутное чудо «Been a Son» повествует о тяжёлой судьбе девочки, родители которой предпочли бы мальчика. «Она должна была умереть, когда родилась», - поёт Курт, его голос задрапирован весьма непохожими на «Sub Pop» гармониями («Истинно ленноновские гармонии, прямо с «Rubber Soul»», - неистовствует Фиск). На «Stain» также объединены грандж, поп и ощущения неполноценности. Ненависть к самому себе никогда не казалась такой цепляющей - легко упустить тот факт, что эта песня - просто один и тот же куплет, повторяющийся три раза. Хотя другая, более энергичная версия «Been a Son»
 
[Проходка c европейского тура «TAD»/»Нирваны»
.
TAD                персонал
NIRVANA                артистов]

[«TAD» и «Нирвана». Справа от Криса - Тэд Дойл. (© Йен Т. Тилтон)].

(без чудного соло баса Криса) в итоге оказалась на «Incesticide», версия «Stain» родилась на сессиях Фиска.
    Гипнотизирующая «Token Eastern Song» была реакцией на многочисленные критические замечания, что группа часто отдаёт предпочтения восточным стилям, как в «Love Buzz». Снимок на обратной стороне обложки EP, удивительно унылый снимок врачебного диагностического стола, был сделан Трэйси в кабинете её гинеколога вскоре после осмотра.
    Затем был европейский тур с «TAD». Эти две группы уехали из Сиэтла на первый концерт, в Ньюкасле, в Англии, 20 октября 1989 года. Одиннадцать ребят - включая гигантского, весившего более трёхсот фунтов Тэда Дойла и все шесть футов и семь дюймов Криса - были втиснуты в крошечный фургон «Фиат». Сначала был сплошной смех и улыбки, но потом людям на нервы начали действовать мелочи - несколько ребят в автобусе курили, и они были не всегда внимательны к ребятам, которые не курили. Фургон захлестнуло какое-то исступление. Один из ребят купил грязные журналы на печально известной гамбургской Рипербан. Один из них был копрофильским, который стал передаваться по кругу в автобусе. «Нагадь на меня!» - снова и снова ревел парень, изнемогая от смеха. Но для Курта и немногих других шутка очень быстро устарела.
За сорок два дня они сыграли тридцать шесть концертов. Все очень плохо питались, и темп была изнурительным. На ужасно неудобных сиденьях было трудно спать. «Нирвану» расстраивала их вечно барахлящеяя аппаратура, работу которой затрудняло ещё и то, что они разбивали её вдребезги каждый вечер, а потом на следующий день чинили её в фургоне. В довершение всего тур-менеджер обычно настаивал на том, чтобы когда они приезжали в город, ехать прямо на место концерта, что означало, что группы не могли немного поспать в своём гостиничном номере, ожидая своей очереди на саундчек. Вместо этого они часами ждали в клубе - замёрзшие, голодные и усталые - пока монтировалась акустическая система.
    И у Дойла были хронические проблемы с желудком. По крайней мере один раз в день ему приходилось просить шофёра останавливаться на шоссе, пока тот выходил, чтобы его стошнило. Все в фургоне смотрели, и каждый по-своему копировал рвотный стиль Дойла. «Он был стопудово рвотной машиной, - вспоминает Чэд. - Бесконечный рвототрон».
    Хотя Курт не курил траву как большинство других ребят в фургоне, он стал очень замкнутым и реагировал на трудности или напиваясь, или отступая за стену сна. «Обычно я получал большое удовольствие от сна, потому что только так я мог спастись от боли, - говорит Курт. - Обычно я постоянно спал. В туре, каждый раз, когда мы забирались в фургон, я засыпал. Каждый раз, когда мы приезжали в клуб и ждали саундчек, мы спали. Я или возвращался в гостиницу и спал или оставался в клубе и спал до тех пор, пока мы не выходили на сцену, поэтому мне не приходилось находиться в реальности».
Крис был постоянно пьян и/или обкурен, в то время как Чэд, как утверждает Крис, «был типа не в своём уме. Он говорил странными голосами и всё такое». Со своей стороны Чэд говорит, что он всегда разговаривает сам с собой - однажды официантка в ресторане, где он работал, застала его в холодильнике разговаривающим с лимоном. И он утверждает, что из всех людей в туре ему жилось лучше всех - его кочевое детство было замечательной тренировкой для гастролирования.
    Группа была не готова к тому поклонению, которое они получили в Европе. Хотя британская пресса неистовствовала по поводу «Нирваны», группа понятия не имела, что у них там столько фэнов - они просто не получали отчётов о продажах со своей британской студии. Фактически каждый концерт был аншлаговым; места проведения концертов были переполнены, по кварталу тянулись очереди.
    «Это был сумасшедший тур», - говорит Крис с некоторой сдержанностью. Во время первого концерта Крис от расстройства сбоями в работе усилителя швырнул о сцену свой новый бас. Гриф отломался и пробил один из динамиков взятого напрокат усилителя Курта «Twin Reverb». Худшее позади.
    Они играли в Берлине на следующий день после того, как была разрушена стена. Курт разбил свою гитару, отыграв шесть песен в концерте, и ушёл. «Я вообще-то был рад тому, что он сделал, - говорит Крис.  - Я был очень, очень, очень обдолбан».
    Курт посылал Трэйси много открыток. На одной он сделал набросок типичного итальянского туалета. «Воды не было, - говорит Трэйси, - поэтому это был просто туалет с большой вонючей кучей дерьма». В другой раз он многократно написал на открытке «я люблю тебя» и подписался.
    По мнению Поунмэна, тот тур был началом конца отношений обеих групп с «Sub Pop» («TAD», в конце концов, подписали контракт с дистрибьютированной «WEA» «Mechanic Records» в 1992 году). Посреди одного из своих (печально) известных  рекламных шмуз-туров Поунмэн и Пэвитт появились на концерте в Риме в конце тура. Оглядываясь назад, Поунмэн осознал то сообщение, что ознаменовал их приезд. «Вот «TAD» и «Нирвана», разъезжающие в этом дрянном фургончике, - говорит Поунмэн, - а вот магнаты, прилетевшие в Рим. Мы думали, что оказываем эмоциональную поддержку, но с их точки зрения я могу понять, о чём они думают. «Эти спесивые сукины сыны… У нас нет денег, мы почти не едим, мы разъезжаем в этом тесном фургоне, у нас есть этот толстый лидер-вокалист, которого ужасно рвёт, и у вас есть  сумасшедший пьяный басист, и тут приезжают магнаты».
    Не случайно римский концерт стал низшим пределом тура. Акустическая система была ужасна, и поэтому аппаратуру взяли напрокат. Недовольный саундом, плохим питанием, тесным фургоном, низкой платой и безумным графиком, Курт разбил свою гитару, отыграв четыре или пять песен в концерте (на «Spank Thru»), ушёл со сцены и взобрался на груду динамиков. «У него был нервный срыв на сцене, - говорит Пэвиттt. - Он просто собирался спрыгнуть. Вышибалы бесились, и все просто умоляли его спуститься. А он: «нет, нет, я просто прыгну вниз». Он действительно дошёл до точки … Люди видели, что перед ними парень буквально не в себе, который может сломать себе шею, если не возьмёт себя в руки».
    Когда груда динамиков акустической системы начала шататься, Курт вскарабкался по стропилам, всю дорогу крича на зал, пока не достиг балкона, где он грозился бросить вниз стул, пока кто-то не отобрал его у него. Он был взвинчен за кулисами, где кто-то из устроителей концерта спорил с их тур-менеджером по поводу того, сломал ли Курт микрофоны. Курт схватил оба микрофона, бросил их наземь и начал их топтать. «Теперь они сломаны», - сказал он и ушел. Потом он сказал всему окружению, что он уходит и едет домой, потом надел на голову капюшон и разрыдался. Поунмэн вывел его прогуляться.
    «Я ходил с ним вокруг клуба, - вспоминает Поунмэн, - и он говорил: «Я просто хочу уехать домой, я не хочу играть для этих людей, эти люди чёртовы идиоты, они глупы, они ждут, что я пойду туда и выступлю, как дрессированное животное. Я их не уважаю. Я хочу быть со своей подругой, и я хочу бросить музыку. Это не то, чем я собираюсь заниматься». Поунмэн убеждал его, что в следующий раз, когда группа поедет в Европу, условия будут гораздо лучше.
    По словам Курта, первое, что сказал Поунмэн, это: «Ну, раз ты уходишь из «Нирваны», мы по-прежнему заинтересованы в тебе как в сольном исполнителе».
    Крис и Чэд также уходили из группы, но все они передумали и отыграли две последние недели тура.
    На следующий день они поехали на поезде в Швейцарию, и пока Курт спал, у него украли всё - ботинки, бумажник, и самое главное, паспорт. «Не думаю, что когда-либо видел ещё одного человека, кажущегося таким совершенно несчастным, как Курт Кобэйн в тот момент», - говорит Поунмэн. Он каким-то образом добрался до Швейцарии и получил новый паспорт в американском посольстве. Потом они пошли в музыкальный магазин в Женеве, и Поунмэн купил Курту новую гитару.
    А потом Курт заболел так, что им пришлось отменить концерт. «Ему просто нужно было немного отдохнуть, - говорит Крис.  - У меня была поддержка - у меня были выпивка и трава, а он был чист». Между тем, Чэд был безмятежен почти как Будда. Никто не мог сказать, был ли он этаким спецом в спиритуализме или просто был рассеян.
    «Нирвана» и «TAD» встретились с туром «Mudhoney» на финальном концерте 3 декабря в «Astoria» в Лондоне, получивший название «Лэйм Фестиваль». У «Нирваны» в запасе была одна паршивая гитара, и она постоянно вырубалась в течение всего выступления, и Курту приходилось постоянно останавливаться, чтобы её починить. «Выступление «Нирваны» было довольно хреновым», - говорит ударник «Mudhoney» Дэнни Питерс. Крис был настолько сердит, что он вращал свой бас на ремне вокруг своей головы; в конце концов, ремень порвался; гитара полетела прямо в голову Дэнни Питерсу, и ему лишь с трудом удалось отбить её в сторону.
«Он был отвратным, - такова оценка этого концерта Крисом. - По шкале один - десять это был ноль». Обозреватель «Melody Maker» на концерте тем вечером злился. «Всё разваливается, когда долговязый, похожий на лягушку басист с резиновыми ногами начинает строить из себя придурка, - гласил обзор. - Он должен уйти».
    «Пока что я остался равнодушным», - так заканчивался обзор.
Другие вспоминают этот концерт куда более нежно. Брюс Пэвитт считает этот концерт одним из лучших, которые «Нирвана» когда-либо играла, в то время как Джонатан Поунмэн утверждает: «По сей день это - один из самых выдающихся  моментов в моей жизни». Журналист Кит Кэмерон в ныне не существующем британском музыкальном еженедельнике «Sounds» вспоминает так: «Это была одна из тех штук, когда зал может быть заполнен наполовину, когда они начали, но к тому времени, когда они закончили, все в зале слушали и фанатели от этой группы, - говорит он. - Я просто спустился на авансцену и бесился. Это была самая удивительная группа, которую я когда-либо видел».
[ТЯЖЕЛЕЕ НЕБЕС Р’Н’Р ИЗ СИЭТЛА
TAD
НИРВАНА
Суб 25 ноября 21ч. [DRS 3]
FRI-SON Фрайбург FRI-SON]

«Что меня поразило, - продолжает Кэмерон, - так это полная и крайняя напряжённость, которая существовала между троими людьми на сцене. Они расцветали на ней. Наблюдать за ними иногда было неудобно. Это было волнующе, и это было захватывающе, потому что это было природой музыки, но также было почти ощутимое чувство опасности, что вся эта штука могла просто развалиться в любую секунду, но этого не было. И это сохранялось на протяжении всего выступления – от первой до последней ноты не было никакого расслабления».
    В конце выступления Курт бросил свою гитару в Криса, который потом отбил её своим басом, как будто он играл в бейсбол. Гитара Курта полностью разбилась. «Вы видите, как группы разбивают свою аппаратуру, и это не ново, - говорит Кэмерон, - но почему-то, принимая во внимание их случай, я никогда не видел раньше, чтобы это делалось с какой-то целью. Казалось, что это лучший способ закончить тот концерт. Вы типа гадаете, собирался ли Курт ударить Криса своей гитарой или как они это спланировали. У вас складывалось впечатление, что это вообще не планировалось. Именно это и было очень хорошо - у вас складывалось впечатление, что они освоили это впервые, и они были в неведении так же, как и другие, но это было просто здорово».
    Во время своего визита в Лондон «Нирвана» записала сессию для ди-джея Радио Один Джона Пила, включая «Love Buzz», «About a Girl», «Polly» и «Spank Thru».
    К этому времени действительно в ход пошла британская пресса, и статьи были проникнуты идеей, что группа происходила из деревенских белых голодранцев Америки. «Они были слегка грубоватыми и слегка жутковатыми, - говорилось в одном очерке. - Какими бы ещё вы были, если вы выросли в захолустном адском городе деревенщин Абердине...» «Sub Pop» подыгрывала этому по полной программе. «У вас есть трёхсотпудовый мясник, тусующийся с Куртом, выходцем из низов, и у вас есть магнаты - мы будем позировать в костюмах и галстуках и добавим немного театра, - говорит Брюс Пэвитт. - Люди на это попадались».
    Курту совсем не нравилось притворяться каким-то неотёсанным сумасшедшим гением. «Когда о тебе думают как о таком тупом, как пень, чуваке-рокере из Абердина, который просто вслепую добрался до Сиэтла и этой продвинутой студии, - говорит Курт, - просто унизительно, когда о тебе думают как о ком-то вот таком, когда это то, против чего я боролся всю жизнь».
    «Они, безусловно, манипулировали людьми, пытаясь собрать вместе этот комплекс, - говорит Курт о Пэвитте и Поунмэне. - Они ставили себе в такую заслугу то, что были такими гениями, такими вдохновителями всего этого, тогда как на самом деле это не имело к ним никакого отношения. Действительно не имело. Больше это имело отношение к размытым снимкам Чарлза Питерсона, чем к их попыткам убедиться, что мы кажемся тупыми на интервью. Я всегда злился на них за это».
    И Курт считал открыто заявленный популизм Пэвитта в значительной степени больше пренебрежительным, чем выдающимся. «Было просто очевидно, что он думал о себе как об образованном белом панк-рокере из верхушки среднего класса, который всё знает, а я просто такой идиот из Абердина, - говорит Курт. - Именно это мы всегда чувствовали, и мы, безусловно, злились на него за это». То же они думали и о Поунмэне.
    Справедливости ради Пэвитт и Поунмэн ухватились за блестящую идею - что искусство и культура не должны развиваться и распространяться исключительно из медиа-центров Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Независимые студии звукозаписи доказали, что люди из таких мест, как Миннеаполис, Чикаго и Сиэтл, могут сказать так же много, как и любое творение СМИ Нью-Йорка. Для Поунмэна и Пэвитта находка кого-то из такого места, как Абердин, кто занимался истинным искусством, была похожа на крупный выигрыш. «Они на этом нажились, - говорит Курт. - Они были этому рады. Они нашли этих парней-деревенщин из приморского города, которых они могли бы эксплуатировать, или, по крайней мере, использовать их имидж для собственной выгоды. Они и не хотели понять, были ли мы умнее, чем они хотели нас видеть, потому что это бы всё разрушило».
    Курт мог бы много жаловаться на «Sub Pop», но он охотно признаёт решающую роль, которую студия, и Джонатан Поунмэн в частности, сыграла в их карьере. «Джонатан очень, очень поддерживал нас с самого начала, - говорит Курт. - Он хотел, чтобы мы правили миром».

    После тура Курт и Чэд отправились домой, в то время как Крис и Шелли полетели туда, что ещё называлось Югославией, чтобы повидать отца Криса.
    Крис и Шелли поженились вскоре после того, как вернулись домой в Такому, 30 декабря 1989 года. Церемония, которую проводила знакомая по работе Шелли, состоялась в квартире пары в Такоме. Это была маленькая квартирка, и она была переполнена. Кроме мамы Криса и матери и отчима Шелли, там были Курт и Трэйси, Дэн Питерс, большинство парней из «TAD», старые друзья и несколько соседей. Шафером Криса был Мэтт Лакин. «Они поженились, - говорит Лакин, - а потом все напились». Торжество было отмечено пьяным тройным состязанием по борьбе между Крисом, Куртом Дэниэлсоном и Тэдом.

[Курт в «HUB Ballroom», январь 1990 (@Чарлз Питерсон)]

[Курт в «Raji`s» в Лос-Анджелесе, февраль 1990 г. (@Чарлз Питерсон)]

    После короткого калифорнийского тура и нескольких местных концертов, группа отправилась в американский тур, последний для Чэда. Каждый из них обзавёлся игрушечной видеокамерой «Pixelvision» и снимал фильмы в фургоне, чтобы скоротать время. Они взяли напрокат трейлер из компании «U-Haul» («Сам себе перевозчик»). «Это был полный прогресс в технологии гастролей», - говорит Крис - и ставит на спинку двухместный диванчик. Для группы это был большой шаг - теперь у них был целый фургон. У них также была футболка с изображением скандально известной фотографии обнажённых Джона Леннона и Йоко Оно с обложки альбома «Two Virgins», разве что к их телам были приделаны лица Брюса Пэвитта и Джонатана Поунмэна. Они были ведущими исполнителями в клубах на несколько сотен человек, зарабатывая несколько сотен долларов за вечер.
    Они играли во всех тех клубах, где они обычно играли, только теперь у них был тур-менеджер, администратор и звукорежиссер Крэйг Монтгомери, всё время работающий с ними. Поначалу добродушный Монтгомери был немного напуган всем этим битьём гитар, но вскоре понял, в чём дело. «Это - часть веселья «Нирваны», непредсказуемость, - говорит он. - Если бы у них не было того гнева в какие-то моменты, то у них не было бы той прелести в другие».
    К тому времени люди в важных местах начинали суетиться вокруг «Нирваны». Полубоги инди-мира «Sonic Youth» увидели группу в туре Джейсона и стали их настоящими фэнами и горячо поддерживали их в прессе.

    [Ряд автоматических фотографий с концерта в «Raji's» в феврале 1990 года, из которого взяты фото на обратную сторону обложки «Sliver» (кадр 27) и фото, вложенное в CD «Bleach» (кадр 31) (@Чарлз Питерсон)]


Басистка Ким Гордон и гитарист Тёрстон Мур пришли на концерт в Нью-Йорке в клуб «Pyramid» вместе с представителем A&R (Артист и Репертуар) с «Geffen» Гэри Джёршем. Кроме них, никому в зале группа не нравилась, за исключением Игги Попа, которого привёл на концерт фотограф Майкл Лэвин. Поп весь концерт улюлюкал и выкрикивал слова ободрения, хотя группа играла ужасно. В качестве епитимьи за концерт Крис побрился наголо в дешёвом мотеле Джерси-Сити, где остановилась группа, но незадолго до этого они начали снимать видео для «In Bloom», который можно найти на сборнике «Sub Pop» под названием «Sub Pop Video Network Program One». На некоторых кадрах Крис с волосами, а на некоторых - нет. Вот вам и последовательность.
    27 апреля, в день рождения Трэйси, Курт позвонил ей из Амхёрста, штат Массачусетс, чтобы сказать ей, что не хочет жить вместе с ней, но по-прежнему хочет с ней встречаться. Трэйси знала, что произойдёт что-то подобное. «Под конец мы стали всё больше и больше драться, - говорит она. -Он хотел, чтобы я занималась искусством, а у меня не было времени на то, чтобы заниматься искусством. Час я ехала на работу и час с работы обратно. Я поддерживала его, а он не делал никакой работы по дому. Он говорил: «Да оставь ты это», а я говорила: «Я не могу это оставить. Я могу оставить это на неделю или несколько дней, а потом я больше не смогу это терпеть. Я должна это убрать, потому что ты этого делать не будешь».
    Спустя несколько дней во Флориде они познакомились с парнем, который хотел быть на «Sub Pop», и который разрешил им переночевать в роскошной квартире своего папы. Той ночью они приняли много кислоты и выпили много напитков «Том Коллинз». Помимо прочих невыразимо странных и экстравагантных поступков Крис пожарил на сковороде майонез. Наутро он разгуливал по дороге, совершенно голый, лысый, и кричал: «Выбросьте своё имущество, как я! Вы ничего не стоите!» Курт угомонил его в доме, заставил его одеться, и они смылись оттуда прежде, чем их всё ещё пребывающий в отключке хозяин обнаружил весь вред, который они причинили.
    Хотя «Sub Pop» не раскручивали «Bleach» так же интенсивно, как другие альбомы в то время, это был постоянный ходовой товар. Его раскручивали в течение двух месяцев, а потом, несмотря на просьбу Курта, чтобы студия контролировала альбом, «Sub Pop» перешла к новым проектам. Относительно слабая дистрибуция студии и паблисити становились проблемой - их альбомы было трудно найти.
    «Это - типичная история – приходишь на концерты, и десять - двадцать ребят подходят к сцене и говорят - мы нигде не можем найти ваш альбом, - говорит Курт. - Это становилось очень утомляющим. Мы не давали никаких интервью. Мы чувствовали, что заслуживаем немного большего, чем то, что получали. Мне было бы удобно играть для тысячи человек. Это было, собственно говоря, нашей целью – достичь таких размеров клуба, быть одной из самых популярных альтернативных рок-групп, как «Sonic Youth». Курт подсчитал, что они дали примерно три интервью, пока находились на этой студии.

[Курт видит свет (игра слов – становится известным – Прим. пер.) на раннем портрете Майкла Лэвина. (@Майкл Лэвин]

    А «Sub Pop» были на грани разорения. Дистрибьюторское предприятие потерпело полный провал из-за неумелого руководства, транжирский промоутерский стиль Поунмэна и Пэвитта выжимал из компании последние копейки, члены групп совершали набеги на склад и охапками тащили винил; студия выпускала по альбому в неделю, пытаясь поддерживать на плаву чересчур много групп, и теперь, когда ведущие студии звукозаписи предлагали сиэтлским группам авансы размеров ведущих студий звукозаписи, «Sub Pop» чувствовали себя вынужденными попытаться соответствовать им. «Sub Pop» почти обанкротилась. К лету 1990 года они выписывали стодолларовые чеки, не имея на счету денег, и задолжали всем в городе. «Они были на мели, - вспоминает Крис. - Это был просто какой-то бардак. Они изо всех сил пытались нам заплатить нам, потому что они очень нас ценили, и это было круто, но это было просто слишком большая обуза».
    И дальнейшее оскудение казны студии произошло благодаря сомнительным юридическим переговорам «Sub Pop» (ни Пэвитт, ни Поунмэн не комментируют их по сей день) по поводу дистрибьюторных сделок с «Columbia Records» и «Hollywood Records». В какой-то момент «Нирвана» встретилась с адвокатом «Sub Pop», который попытался убедить их, что это хорошее соглашение, но, как казалось Курту и Крису, для них просто было более разумным выбрать собственную студию вместо того, чтобы кто-то другой выбирал её за них. «Мы решили убрать посредника», - говорит Курт.
    Ни одной независимой студии было не по карману компенсировать «Sub Pop» разрыв «Нирваной» контракта, и кроме того, «Sonic Youth» и «Dinosaur Jr», обе группы безупречного мастерства и надёжности, недавно подписали контракты с крупными фирмами, поэтому они стали подыскивать контракт с ведущей студией звукозаписи. Когда Поунмэн и Пэвитт узнали, это причинило им глубокие страдания. «Я могу вспомнить очень немногое из того, что произошло в моей жизни, что бы больше задело моё самолюбие, - говорит Пэвитт. - Это какое-то время очень парило мне мозги».
    Пэвитт говорит, что они с Поунмэном узнали о планах группы только через сарафанное радио. «Это было настолько очевидно,- отвечает Курт. - Мы не отвечали на их телефонные звонки неделями кряду. Каждый раз, когда я говорил с Джонатаном, я чувствовал, что ясно дал понять, что в наших отношениях явно есть неопределённость. Я просто не понимаю, когда от тебя ожидают, что ты приедешь куда-то и скажешь кому-то что-то подобное. Я считаю, что это более по-взрослому, сказать кому-то, что ты больше не хочешь иметь с ними ничего общего. Это очень трудно сделать. Я всегда увольнялся без всякого предупреждения. Я просто однажды уходил с работы и не приходил».
    Курт восхищался Пэвиттом, потому что у него был поразительный инстинкт обнаруживать прекрасную новую андеграундную музыку. Запасшись альбомами Дэниела Джонстона и «Shags» в качестве примирительного подношения, Пэвитт приехал в квартиру Курта в Олимпии, чтобы попытаться уговорить его на новый, более серьёзный контракт. «Впервые Брюс, собственно говоря, отнёсся ко мне как к человеку, - говорит Курт. - В любое другое время, когда мы виделись с Брюсом, наш разговор всегда был очень скуп, и мы никогда не говорили с друг другом на человеческом уровне. Я также чувствовал некоторое негодование, потому что почему это ни с того ни с сего, в тот момент, он решил отнестись ко мне как к человеку, а не как к жертве каждый раз, когда я приходил к нему в офис?»
    Они говорили в течение пяти напряжённых часов. «У меня на лбу просто капли пота выступили и всё такое», - вспоминает Пэвитт, а Курт совершенно не мог заставить себя сказать Пэвитту, что он уверен, что не хочет больше быть на «Sub Pop». Несколько дней спустя Крис сказал «Sub Pop» окончательное слово. Они уходят.
    «Я очень плохо себя чувствовал, - говорит Курт. - Я чувствовал себя виноватым, потому что всё ещё хотел быть на их студии, потому что знал, что это люди, разделяющие похожие мысли. Я в то время как бы чувствовал себя врагом. Но всё же [Пэвитт] ничего не сделал для того, чтобы я передумал. Они просто слишком рисковали».
    К августу менеджер «Soundgarden» Сьюзен Силвер также познакомила их с адвокатом Аланом Минтцем из влиятельной фирмы «Ziffren, Brittenham & Branca». Минтц уже провернул крупные сделки для «Jane's Addiction» и «Faith No More». Началось угощение на широкую ногу. «Charisma», «Slash» и «Capitol» - всем им группа была очень нужна. «MCA» доставила группу самолётом в Лос-Анджелес и подняла её репутацию в Сиэтле. Исландский представитель A&R Стив Просс уже охотился за «Нирваной», но Исландия группу совершенно не интересовала.
    Все студии были в восторге от плёнки, которую группа записала в начале апреля 1990 года в «Smart Studios» в Мэдисоне, штате Висконсин, на домашней базе маститого андеграундного продюсера Батча Вига, очень приятного человека, который стал весьма уважаемым благодаря своей жёстко звучащей, но экономной продюсерской работе над альбомами «Killdozer», «Laughing Hyenas», «Fluid», «Smashing Pumpkins», и который выпускал альбомы для таких студий как «Touch & Go», «Mammoth», «Twin/Tone» и «Amphetamine Reptile». Он также выпустил для «Sub Pop» прекрасный альбом «TAD» «8 Way Santa». Виг начинал с более попсовых альбомов, но блестяще адаптировался к инди-буму середины восьмидесятых с его абразивными звуками и скудными бюджетами на звукозапись. Джонатан Поунмэн разрекламировал «Нирвану» Вигу, сказав: «Эти парни будут популярнее «Beatles»!»
    Курт вёл себя очень тихо, и позволил Крису вести большую часть разговора. Крис дал понять, что группа хочет звучать очень жёстко. Виг начал чувствовать напряжение между Кутом и Чэдом, который был не в состоянии делать то, что от него хотел Курт.
    Неделю они записывали семь песен для того, что должно было стать их вторым альбомом на «Sub Pop», но который стал по сути демо-кассетой, которую они отдавали ведущим студиями звукозаписи. Аранжировки практически идентичны версиям с «Nevermind» - кстати, версия «Polly» - та самая, что вышла на «Nevermind», хотя заново смикширована. «Breed» тогда называлась «Imodium» (в честь лекарства против диареи, которое принимал Тэд в европейском туре); «Stay Away» первоначально называлась «Pay to Play», и у неё был немного другой текст, впечатляющий фидбэк и пронзительную коду камикадзе. Также на «Smart» были записаны «In Bloom», «Dive» и «Lithium», которая начинается с того, как Курт играет на той же хлипкой акустической гитаре, что и на «Polly», и постепенно приглушает звук, а не останавливается. Они также ещё раз попытались исполнить неуловимую «Sappy», чрезвычайно легко запоминающуюся мелодию о романтической провокации.
    Виг был отличным продюсером для проекта. Он мог получать отвратительные звуки, но он был также саморазрушительным «помешанным на поп-музыке». На инди-сцене музыка, столь же мелодичная и самая что ни на есть легко запоминающаяся, как эта, было анафемой. Почти по определению, андеграундную музыку должно быть трудно полюбить. Песни с сессий «Smart» были смелым шагом, столь же смелым и экспериментальным, как любой шумный беспокойный фестиваль – возможно, гораздо больше. «Я считаю их поп-песнями, - сказал Курт одному британскому журналу. - На новом альбоме нет таких буйных и тяжёлых песен, как «Paper Cuts» или «Sifting». Это просто слишком скучно. Лучше иметь хорошую зацепку».
    И написание песен, и запись не делались впопыхах, как «Bleach», и у Курта было много времени, чтобы отточить и отшлифовать песни. «Я наконец дошёл до той точки, где смешал поп-музыку и наш тяжеляк в верную формулу, - говорит Курт. - Это очень хорошо работало, в основном из-за сообщений наших друзей и других групп. Все говорили, что это было очень хорошо. Я мог бы сказать, что это было явно более продвинутым, чем «Bleach».»
    Но Курт и Крис становились всё больше и больше недовольными тем, как барабанит Чэд. На этот раз у Курта было время, чтобы убедиться, что Чэд играет партии, которым он его учил - во время низкобюджетных сессий «Bleach» Чэд менял свои партии, а на споры или ещё один дубль не было времени.
    «Я очень надеялся принимать больше участия и стать частью того, что происходило, - говорит Чэд, - по крайней мере, повлиять на то, как звучат мои собственные барабаны. Я хотел больше втянуться в группу и чувствовать, что я действительно что-то делаю. Я был по-прежнему рад заниматься альбомом, но хотел быть больше задействован в нём. И именно тогда я понял, что на самом деле это дело Курта, и что его слово - закон, вот именно, без вопросов».
    Чэд, который умел играть на гитаре, басу и скрипке, был также автором песен и хотел начать вносить материал в группу. Но хотя он увлекался многим из той же музыки, что и Крис с Куртом – «Young Marble Giants», «Beatles», «Scratch Acid» и «Butthole Surfers» - он писал песни в стиле, заданным саундом острова Бэйнбридж (который он помогал создавать до того, как примкнул к «Нирване») - сверхстранном, пасторальном, нечто вроде прогрессив-рока. «Музыка эльфов, - говорит Курт. - Тебя просто типа в дрожь бросает, потому что она такая тупая и дурацкая». Курт говорит, что они были готовы брать другой материал, но музыка Чэда группе не подходила. «Она просто никуда не годилась, - говорит Курт, - и по этому поводу больше нечего сказать. Это было очень грустно, потому что на самом деле он просто не умел творить». И поэтому Чэд в итоге претворил в жизнь проверенную временем шутку рок-бизнеса. «Вопрос: Что сказал ударник перед тем, как его уволили? Ответ: «Эй, парни, я написал несколько песен и хочу, чтобы мы их играли!»».
     К концу мая, после того, как закончился американский тур, «Нирвана» начала привлекать внимание ведущих студий звукозаписей. Бутлеги демо были в обращении музыкальной индустрии, и хотя они были отшлифованы далеко не так, как окончательные записи с «Nevermind», шуму они наделали много. Как ни странно, «Sub Pop», вероятно, поспособствовала распространению этой шумихи по поводу «Нирваны», рекламируя группу как материальную ценность для студий, с которыми они хотели заключить дистрибьюторское соглашение.

    [(@Майкл Лэвин)]

    И именно тогда Курт и Крис решили уволить Чэда Чэннинга. Нервничающие и грустные, они проплыли 35 минут на пароме из Сиэтла до дома Чэда на острове Бэйнбридж, чтобы сообщить ему эту новость. Они сказали ему - в основном говорил Крис - обнялись на прощание, а потом уехали. «Я чувствовал себя так, словно только что кого-то убил»,- говорит Курт.
    Чэд воспринял эту встречу так, будто его не уволили - он ушёл. «Мы поговорили, и я просто сказал им, мол, вот так я себя чувствую, и они это знали, - говорит он. - Не то чтобы мы не ладили - мы всегда ладили, по-человечески. А вот чисто по музыкальной линии это просто больше не работало. Именно тогда это закончилось, тут же. Я никогда не чувствовал себя полноправным членом группы. Я чувствовал, что я просто ударник. Я думал, почему бы им не приобрести драм-машину - и покончить  с этим. Тогда они могли бы её запрограммировать и делать всё, что хотят, чёрт возьми».
    «Иногда мне было просто жаль Чэда, - говорит Брюс Пэвитт. - Видно было, что... я не чувствовал, что они относятся к нему с большим уважением».
    Хотя Курт думал, что Чэд был очень хорошим парнем, он никогда с ним не ладил. Курт подозревает, что Чэд не ладил с ним по некоторым из тех же самых причин, что и Джэйсон. Курт по-прежнему был склонен быть «взрывным» - напивался и превращался в отвратительного типа. «Я просто пытался быть «панк-рок[ер]ом», что ли, - признаётся Курт. - У меня был такой ужасный комплекс Джонни Роттена». Чэд, привыкший к спокойной, полухипповой сцене острова Бэйнбридж, не мог контактировать с таким саркастическим пессимистом.
    Курт по-прежнему открыто критиковал других, был скор указывать на недостатки людей, чего Чэд не одобрял. Курт знал, что у него есть проблема и изо всех сил пытался её обуздать, но не всегда удавалось, особенно говоря о предмете их ненависти, грубых сиэтлских сладж-рокерах «Blood Circus», ранний успех которых ставил в тупик Курта и Криса. «Для меня было почти невозможно ладить с Чэдом на каком-либо уровне, потому что я по существу ничего не мог сказать, не задев его, - говорит Курт. - Я думал, что он осуждает меня за то, что я осуждаю других». Их взаимная враждебность росла, хотя они так и не сказали, что она была. «Ну и придурок», - думал Чэд про себя. «Ну и хиппи», - думал Курт.
    Курт много лет играл на ударных, поэтому он был очень требователен к игре на барабанах. Он был невысокого мнения об игре Чэда, и это ещё больше разжигало его враждебность. «У него действительно было трудное время, и он не был очень сильным ударником», - говорит Курт. Чэд нравился Курту намного больше, чем любой другой ударник из тех, что у них были, поэтому он мог совершенствоваться. Курт также говорит, что Чэд быстро уставал и начинал делать всё больше и больше ошибок по мере продолжения концерта; часто происходили бесконечные остановки, пока Чэд перенастраивал свои барабаны, хотя Курт утверждает, что тот на самом деле отдыхал.
    «Иногда случались странные вещи, - говорит Крис. - Он уходил в такое место, где даже не было барабанного боя. Я помню, как смотрел на Курта, а Курт смотрел на меня, типа: «Это что такое, чёрт возьми?»».
    «Вот как на самом деле появилось разрушение инструментов, - говорит Курт. - Чэд меня так достал, что я прыгнул на ударную установку, потом разбил свою гитару». Ранние видеозаписи группы демонстрируют, что выступления часто заканчиваются тем, что кто-то швыряет в Чэда гитару или гитарный чехол, после чего Курт и/или Крис бросаются на ударную установку.
    Крис по-прежнему немного уклончив, объясняя, почему Чэда выгнали. Сначала он списывает это на старые добрые музыкальные различия. «Он типа хотел делать то, что хочет»,-  говорит он, добавив, что Чэд по природе был «легким, джазовым» ударником и должен был изменить свой стиль, чтобы играть в «Нирване». «Нам нужна была настоящая колотушка». Но на демо Вига Чэд стучит очень жёстко и, по правде говоря, Дэйв Грол фактически продублировал все его партии для «Nevermind».
    «Мы прошли через многое, связанное с успехом, со всем этим давлением и всё такое, - продолжает Крис. - Я только рад, что [Чэду] не пришлось пройти через всё это, потому что...» и он умолкает. «С Чэдом всегда было как-то неловко. Это было странно. Тем не менее, я вообще об этом не жалею. Он просто хотел делать то, что хотел. У него было другое видение, не такое, как у нас. Много раз он демонстрировал гораздо лучшее видение. Гораздо более объективное, гораздо более наивное и очень хорошее. Мы собирались сделать этот большой шаг - подписание контракта с ведущей студией звукозаписи - а он нам не подходил. Это было просто неправильно».
    «Даже когда я смотрю на это теперь, - говорит Чэд, - я ни о чём не жалею. Я, вероятно, был бы чертовски богат, но был бы я счастлив? Вот в чём вопрос.
    «Это как-то странно, - продолжает он. - Я имею в виду, что я мог быть там - но меня там нет. Но в то же время я рад за них. У меня была бы депрессия, если бы всё просто провалилось, и группа распалась. Я надеюсь, что они получают удовольствие, и что давления не слишком много».
    Неприятных ощущений, кажется, мало. «В целом, я испытываю огромную любовь к тому парню, - говорит Курт. - Я типа восхищаюсь им, потому что он действительно удовлетворён тем, как у него обстоят дела. Он похож на очень счастливого человека, и он всегда им был».
    Чэд теперь играет в прекрасной группе под названием «Fire Ants» и получил кругленькую сумму от отчислений с «Bleach» и «Incesticide».
    Без ударника они отменили намеченный на март 1990 года британский тур и попросили Дэйла Кровера временно поиграть с ними в туре по Западному Побережью из семи выступлений с «Sonic Youth» в середине августа. Кровер согласился, но при одном условии. «Я сказал им - делайте что хотите, но не прыгайте на мою ударную установку. Не прыгайте». Мало того, что они выполнили эту просьбу, так они также не разбили в туре ни одной гитары. «Я рад, что они этого не делали, - говорит Кровер. - Я видел, что они делали это раньше, и просто думал, что это разочаровывает. Курт пытается разбить гитару - ему требуется пятнадцать минут. К тому времени, как всё заканчивается, это, типа, что-то важное. Я думаю, что это - убийство гитары. Я думаю, что у гитар есть души. Я вообще не думаю, что такие вещи - это круто. У инструментов есть души - почему ты хочешь убить гитару? Я думаю, это бессмысленно. Вы никогда не видели «Who», парни?».

                ***
               
    Курт и Трэйси продолжали жить вместе больше месяца, пока Трэйси смогла
достаточно заработать, чтобы купить квартиру в Такоме, которая была ближе к работе. Но Курт почти не появлялся в этой квартире. Обычно он ночевал в доме у Тоби Вэйл, одной из немногих подружек, которые когда-либо были у Курта.
    Курт говорит, что во всех турах «Нирваны» он спал всего с двумя женщинами. Возможно, он извлёк урок из инцидента, который произошёл во втором американском туре группы. Поняв, что их аудиторией в захудалой забегаловке в Айове были главным образом «студенты-качки-обыватели», Курт во время особенно сумбурного выступления залпом выпил большую кружку лонг-айлендского чая со льдом. Потом все они наткнулись на чей-то дом и переночевали. Курт познакомился с девушкой. «Мы занимались сексом в фургоне перед домом, и я проснулся утром от звука разбивающегося стекла, - говорит Курт. - Это оказался её приятель с молотком, бившим окна фургона. Мы были совершенно голые, усыпанные стеклом, и думали, что нам делать. Он бродил вокруг фургона, крича: «Сука, сука! Я тебя убью!»
    Но потом он ушёл».
    Курт искал энергичную подружку с художественными наклонностями вроде Тоби. У неё был собственный фэнзин, и она со своей подругой Кэтлин Ханна была занята тем, что содействовала основанию движения «Riot Grrl», группы молодых женщин, посвятивших себя поддержке расширения прав женщин посредством музыки, фэнзинов и, в конце концов, национальных СМИ. Благодаря Тоби Курт стал изучать феминизм и другие общественные и политические движения. «Я думал, что снова полюбил, - говорит Курт, - а это было просто принятие желаемого за действительное».
    Спустя несколько месяцев после сессий «Smart» Крис позвонил Батчу Вигу и спросил, не интересует ли его продюсерство альбома на ведущей студии звукозаписи с ними как-нибудь. Виг сказал: конечно.
    Тем временем, возвращаясь на «Sub Pop», Джонатану Поунмэну понадобился ещё один сингл «Нирваны». «Dive», песня с обратной стороны, была отобрана с сессий Вига. «Dive» повторяла лучшие элементы «Bleach» - скрипучий гитарный саунд, пронзительный, отчаянно рычащий вокал, восхитительно тяжёлый рифф. Это была поп-музыка, но очень, очень тяжёлая поп-музыка. «Ныряй в меня!» - вопил Курт. Для стороны А Курт хотел воспользоваться тем, что Тэд был в студии с Джеком Эндино и записывал песню, пока Тэд был на обеде. Тэду Дойлу сильно не нравилась эта идея, но Эндино удалось его уговорить. За один час 11 июля 1990 года они записали основы для «Sliver», используя барабаны  Тэда, бас и гитару.
    На «Sliver» был задействован ударник Дэн Питерс из «Mudhoney», у которого был перерыв, пока гитарист Стив Тёрнер решал, хочет ли он получить высшее образование.


[Анархия правила на шоу «Motor Sport». (© Чарлз Питерсон)]


Группа прослушала несколько ударников до Питерса, уже имевшего опыт игры во многих сиэтлских группах, приветливого парня, известного своей стремительной и мощной работой палочек. Он услышал, что «Нирвана» ищет ударника, наткнулся в баре на Шелли и попросил сообщить о том, что он готов к работе.
    Вскоре после этого они начали играть с Питерсом. «Играть с тем, кто был компетентен в ритме, определённо было кайфово, - говорит Курт. - Но не совсем безупречно».
    На репетиции Курт ездил в Сиэтл из Олимпии, а Крис приезжал из Такомы, и они репетировали в действительно гранджевом репетиционном зале Питерса в промышленном здании в южном Сиэтле (Первая Авеню Саут и Спокан-стрит), известном как «Голландец», в том самом зале, где многочисленные группы репетировали до и после, среди них ранние группы, такие как «Bundle of Hiss», «Feast» и «Room Nine», а также «Screaming Trees», «TAD», «Love Battery» и «Seven Year Bitch». Если у гранджа было место рождения, то оно было именно там. Репетиции были короткими и по делу, и мало что говорилось.
    Что касается ударных, Курт и Крис придерживались школы «чем больше, тем лучше», хотя у Питерса была классно звучащая, но маленькая ударная установка, которая не могла угнаться за яростным звуковым натиском. «Я был на репетиционной точке, и усилитель был повёрнут до десяти, - говорит Питерс. - Они всегда говорили: «Я не слышу тот басовый барабан». Да, ну, в общем, без базара, ты не слышишь басовый барабан- даже мне было не слышно басовый барабан!»


[MELVINS
НИРВАНА
DWARVES                СБ 22 СЕНТЯБРЯ
DERELICTS
Без возрастных ограничений! $ 8/$10
Motor Sports Int'l Garage

Эмблема для судьбоносного шоу «Motor Sports»]

    Однажды Курт и Крис принесли Питерсу огромную, но ветхую ударную установку, чтобы он на ней играл. Будучи разборчивым в том, что он играет, Питерс взял только басовый барабан. «Если я знал, что они действительно так решительно настроены, я бы как-нибудь раздобыл другую ударную установку, - говорит Питерс. - Но я бы не играл на том большом куске дерьма, на котором я бы играл по их желанию».
    Питерс начал понимать, к чему всё идёт.
    Однако именно он играл на «Sliver», ключевом треке в репертуаре «Нирваны». Как многие из песен Курта, «Sliver» кажется автобиографической. Она о мальчике, которого оставили на вечер у бабушки и дедушки, пока его мать уходила. Он не может есть, он не хочет играть, он просто хочет домой. Он засыпает и просыпается на руках своей матери. Даже обложка сингла - изображение прозрачного человека - будто даёт понять, что песня даёт возможность слушателю увидеть Курта насквозь.
    Они написали её однажды на репетиции с Питерсом. Её свели за считанные минуты, а Курт придумал текст - в типичной манере - перед самой её записью. «У нас с Дэнни и Крисом явно было взаимопонимание, - говорит Курт. - Мы могли в итоге написать вместе несколько очень хороших песен».
    Это было нечто вроде эксперимента. «Я решил, что хочу написать самую смешную поп-песню, которую я когда-либо написал, - говорит Курт. - Это была в некотором смысле декларация. Мне пришлось написать настоящую поп-песню и выпустить её на сингле, чтобы подготовить людей к следующему альбому. Я хотел написать много песен вроде этой».
    Курт на тот момент слушал много поп-ориентированной музыки, включая легендарную сиэтлскую гараж-группу «Sonics» и «Smithereens»; он также внимательно изучал каталог «R.E.M.».
    Это - самый скрупулёзно точный текст, который Курт когда-либо написал. «Почему-то это - одна из самых простых песен для понимания людей, потому что так оно и есть, - говорит он, имея в виду, что не понимает, почему люди не воспринимают так же легко его более абстрактные песни. - Именно поэтому я не хочу так писать. Мне не нравятся вещи, которые настолько очевидны».
    Единственный трудный для понимания аспект песни - название, которое, как говорит Курт, он выбрал, потому что «у меня было такое ощущение, что, если я назову её  «Sliver», большинство людей называло бы её «Silver» («Серебро»)». Курт по-прежнему очень доволен всем в этом треке. «В нём есть огромная наивность, - говорит он. - Он был сделан так быстро, грубо и безупречно, что я не думаю, что мы смогли бы записать его снова, если бы решили записать её повторно. Это просто одна из тех записей, которые получаются, и можно не пытаться её повторить». У неё было то искреннее свойство, которое Курт любил в группах, которые он слышал на «K Records», таких, как «Beat Happening» и «Young Marble Giants».
    Многие, включая Венди, думают, что песня автобиографическая, но Курт говорит, что не помнит, чтобы он боялся ходить к бабушке и дедушке. Возможно, здесь он хитрит, потому что суть песни - страдальческий крик, когда ребенок воссоединяется со своей матерью.
    Песня также подсказала новое направление написания песен. Песня была достаточно гранджевой, но она была также очень плотно скомпонованной, очень «попсовой» песней, в противоположность «рок»-музыке, ориентированной на рифф, которую группа играла до сих пор.
    (В конец семидюймовой версии «Sliver» был поспешно добавлен забавный фрагмент разговора между Джонатаном Поунмэном и только что проснувшимся и пребывающим в тяжёлом похмелье Крисом Новоселичем. Крис как-то раз случайно записал эту перебранку на свой автоответчик.
    Питерс сыграл один концерт с «Нирваной», на шоу 22 сентября на «Motor Sports International and Garage», бывшей крытой автостоянке (ныне снесённой) на Майнор-стрит и Хауэлл-стрит. Нирвана была ведущим исполнителем в концерте с участием «Dwarves» и своих бывших наставников, «Melvins». На тот момент это было их самое большое шоу в Сиэтле, где присутствовало около полутора тысяч завсегдатаев. Группа впервые представила несколько песен с демо Вига, включая «Pay to Play», «Imodium» и «In Bloom». Сцена вообще никак не охранялась, и  люди взбирались и бросались вниз, но до этого не преминули случайно испортить почти каждую песню, свалив микрофон или врезавшись в музыканта. Это было просто безумие.
    В зале был Дэйв Грол.

[«Нирвана» на шоу «Motor Sports». Едва виден Дэнни Питерс за ударными. Обратите внимание на миниатюрную ударную установку. (©Чарлз Питерсон)].


                ГЛАВА СЕДЬМАЯ

                - ТЫ ХОЧЕШЬ ЕСТЬ?
                - ДА.

    Дэвид Эрик Грол родился 14 января 1969 года, в Уоррене, штат Огайо, у Джеймса и Вирджинии Грол. Его отец тогда был журналистом газетного концерна Скриппса-Говарда, его мать - учительницей английского языка в средней школе. У Дэйва есть сестра, Лайза, на три года старше него. Когда Дэйву было три года, Гролы переехали из Колумбуса, штат Огайо, в Спрингфилд, штат Вирджиния. Когда ему было шесть лет, они развелись. «Моя мать и отец были в значительной степени диаметрально противоположны - он - очень консервативный, аккуратный человек из Вашингтона, округ Колумбия, и моя мать, человек более либеральный, свободомыслящий, творческий», - говорит Дэйв. Он говорит, что развод не очень на него повлиял, возможно, потому что в то время он был слишком юн.
    Дэйва воспитывала его мама, которую он обожает. «Она - самая потрясающая женщина в мире, - говорит он, явно преисполненный гордости. - Она такая классная. Она сильная, независимая, милая, умная, забавная, и она просто самая лучшая».
Вырастить двоих детей на алименты и скромный заработок школьной учительницы было трудно. «Были тяжёлые времена, когда мы ели на обед арахисовое масло и бутерброды с солёными огурцами», - вспоминает Дэйв.
    В детстве Дэйв был профессиональным актёром в Вашингтонской труппе, но его главной любовью была музыкой. Когда ему было десять лет, он со своим приятелем Лэрри создал маленький дуэт под названием «U.G. Hancock Band». Они писали песни, и Дэйв играл на гитаре с одной струной, а Лэрри барабанил по кастрюлям и сковородкам.
    Дэйв начал играть на гитаре с двенадцати лет, и пару лет он брал уроки. Он писал песни о своих друзьях или о своей собаке и прокручивал их на кассетнике, потом проигрывал плёнку на стереосистеме, пока записывал на кассетник партии ударных.
    В итоге его стало мутить от уроков, и он просто играл в местных группах, делающих типичные каверы «Rolling Stones» и «Beatles». Дэйв ещё не открыл для себя панк-рок, хотя он уже получил представление о новой волне на том же самом выступлении «B-52» на «Saturday Night Live», которое видел Курт. Он пошёл и купил необходимые клетчатые «Vans», а заодно альбомы «B-52» и «Devo», но ничто не подготовило его к тому времени, когда он побывал у своей кузины Трэйси, которая жила в Эванстоне, штат Иллинойс, летом 1982 года, когда Дэйву был тринадцать лет.
    Когда Дэйв и его сестра Лайза подошли к двери, тетя Дэйва позвала Трэйси вниз. «И Трэйси начинает спускаться вниз по лестнице, и она была полным панком, - говорит Дэйв. - Садомазохистские штаны и цепи, и стрижка-ёжик, и мы такие: «Круто! Теперь Трэйси панк!» Трэйси всё лето водила Дэйва и Лайзу на панк-концерты, смотреть выступления таких групп, как «Naked Raygun», «Rights of the Accused», «Channel Three» и «Violent Apathy». «С тех пор мы были полными панками, - говорит Дэйв. - Мы пришли домой и купили «Maximumrocknroll» и попытались во всём этом разобраться».
    Панк подошёл Дэйву. Ему нравилось «быть просто панк-засранцем, бегающим по городу, и быть слегка беспризорным, - говорит он. - Я думаю, что половина очарования в том, чтобы быть бездельником». Другая половина - экстремальная энергия музыки. «Я был супергиперактивен», - говорит Дэйв (хотя не достаточно «гипер», чтобы подсесть на риталин).
    Люди среднего класса Спрингфилда единодушно были более терпимыми к панк-року, чем люди в Абердине. У Дэйва всегда были «хорошие, крутые» друзья. Он был достаточно популярен, чтобы его выбрали вице-президентом в своём первом классе средней школы Томаса Джефферсона в Александрии, штат Вирджиния. Прежде чем делать утренние объявления каждое утро по школьной селекторной связи, он развлекал всю школу маленьким взрывом «Circle Jerks» или «Bad Brains».
    Как Крис и Курт, Дэйв в средней школе был «стоунером». «Я курю слишком много травы, - печально говорит Дэйв. - Это - единственное, за что я на самом деле кляну себя, потому что это серьёзно ужасно опустошает тебя. С того времени, когда мне было лет пятнадцать - двадцать, я курил четыре или пять раз в день и помногу. Каждый божий день. Ты просто становишься очень опустошённым. Ты не чувствуешь себя опустошённым, когда куришь, но как только ты останавливаешься, ты понимаешь: «О, я что-то тут потерял».
    Трава стала сказываться на его оценках, и они с матерью решили, что он будет ходить в Бишоп Айртон, католическую школу. Тем временем он решил, что ударник в его «крутой панк»-группе, «Freak Baby», был такой паршивый, что он мог бы играть лучше. Он сел за барабаны и немного стучал после репетиции, но большая часть его самообразования на ударных шла по классическому пути. В своей спальне Дэйв использовал стул вместо хай-хэта, книгу - вместо малого барабана, а свою кровать - вместо тамтама и подыгрывал музыке хардкор-групп, таких, как «Minor Threat», «DRI» и «Bad Brains».
    Когда они выгнали басиста «Freak Baby», ударник переключился на бас, а Дэйв переключился на ударные. Они сменили название на «Mission Impossible» и играли быстрый хардкор-панк, такой быстрый, что они, в конце концов, сменили название на «Fast» («Быстрый»), которая распалась  году так в 1986.
    Для Дэйва, как для провинциального «стоунера», было вполне естественным увлечение «Led Zeppelin». И ещё более естественным для него было начать копировать классический бой барабанщика «Led Zep» Джона Бонэма. «Я обычно плагиатил его, как сумасшедший, а потом подобрал странный спотыкающийся звук бочки в «Kashmir», и это открыло миллион новых дверей, - говорит Дэйв. - Ты берешь понемногу от других ударников, и тебе нравится ударник из «Bad Brains», и Джон Бонэм, и ударник из «Devo», и это, в конце концов, стало таким большим месивом, и вот он я - просто один большой плагиат!»
    После «Fast» Дэйв играл в группе под названием «Dain Bramage», который смешивал хардкоровый панк с саундом смелых пред-и постпанковых групп вроде «Television» и «Mission of Burma». «Все просто ненавидели нас», - говорит Дэйв. Догматическая хардкоровая сцена не очень хорошо воспринимала внешние влияния (за исключением рэггей), и «Dain Bramage» не могли много выступать, потому что они не были на базирующейся в округе Колумбия независимой студии «Dischord», соучредителем которой был Йен Маккэй из «Minor Threat» (и позднее, «Fugazi»), и которая была тогда оптмальным вариантом для хардкоровых групп.
    В шутку Дэйв сначала поместил эмблему Бонэма с тремя кругами на переднюю сторону своего басового барабана; позже он вытатуировал эту эмблему на своей руке, потом её вариации на своём запястье, а потом и на другой руке. У него также есть самодельная татуировка на предплечье - эмблема «Black Flag», которую он сделал, когда ему было тринадцать лет.
    Дэйв долго восхищался местной хардкор-группой округа Колумбия под названием «Scream», которая уже выпустила несколько альбомов на «Dischord», а потом он увидел объявление в местной музыкальной газете о том, что «Scream» ищут ударника. «Я подумал, что попробую, просто чтобы рассказывать своим друзьям, что я джемовал со «Scream»», - говорит Дэйв. Он позвонил, но группа так ему и не перезвонила, потому что он был слишком юн - и он сказал им, что ему девятнадцать лет, хотя на самом деле ему было шестнадцать. Наконец, Дэйв всё-таки добился прослушивания, и после того, как они несколько раз джемовали, «Scream» попросили Дэйва стать членом группы. Дэйв сказал, что он посвятил себя «Dain Bramage», но несколько месяцев спустя он снова связался с ними и убедил их взять его.
    Дэйв бросил среднюю школу в конце предпоследнего года обучения. «Мне было семнадцать, и мне не терпелось повидать мир и поиграть, что я и делал, - говорит Дэйв. - Я весьма рад, что сделал это». Тем не менее, Дэйв планирует когда-нибудь поступить в колледж.
    Значительно позже, когда Венди Кобэйн познакомилась с Вирджинией Грол в Нью-Йорке на выступлении «Нирваны» на Saturday Night Live», они обменялись мнениями о своих сыновьях. «Мы были просто поражены тем, как эти двое парней похожи, - говорит Венди. - Они как близнецы, которые как-то разделились».
    «Я этого вообще не понимаю», - сперва говорит Дэйв, потом добавляет: «В некотором смысле я могу, потому что помню первый раз, когда я пришёл в дом, где вырос Курт, и мы пошли наверх, где была его комната, и на стенах была написана такая штука – мозг с маленьким вопросительным знаком – а я помню, что был обкурен и где-то в седьмом или восьмом классе нарисовал маленький мозг, и в нём вопросительный знак. Когда я это увидел, я подумал, что это как-то странно. И мы оба – полные разгильдяи».
    Дэйв должен был ходить в вечернюю школу, но вместо этого он потратил деньги за обучение на траву. Он репетировал со «Scream» шесть месяцев, а потом в октябре 1987 года группа отправилась в двухмесячный американский тур.
    «Гастролировать со «Scream» было так забавно - это был урок на всю жизнь, - говорит Дэйв. - Учился планировать бюджет - семь долларов в день. Ты ешь три раза в день - или два - и тебе приходится как-то копить деньги или просить суточные на следующие три дня, если хочешь купить траву. Ты не можешь покупать сигареты больше трёх раз в неделю. Если покупаешь, то приходится брать дешёвую марку. Я раньше никогда не видел страну, и всё было просто таким чертовски панковским».
    Дэйв стал большим фэном «Melvins» после того, как увидел их на разогреве у хардкор-групп в округе Колумбия, Когда он прочитал в «Maximumrocknroll», что они снова собрались после короткого перерыва, «Scream» были в туре в Мемфисе. Дэйв купил открытку с Элвисом, и так получилось, что дядя Элвиса Вестер Пресли ему её подписал. Он послал её «Melvins» в Сан-Франциско и спросил, не пойдут ли они на концерт «Scream». Вечером накануне концерта Дэйв обнаружил, что «Scream» и «Melvins» выступают в одной программе. Дэйв подружился с «Melvins», и они обменялись адресами и с тех пор переписывались.
    Вернувшись в Сан-Франциско во время другого тура, Дэйв пошёл за кулисы после выступления «Melvins», где тусовались Курт и Крис. Они были в городе, чтобы репетировать с Дэйлом Кровером для их тура по Западному Побережью 1990 года с «Sonic Youth». «Я помню, Курт сидел в кресле и казался недовольным», - вспоминает Дэйв, в то время как Крис был исключительно громок и неистов. «Кто тот парень?» - спросил Дэйв Осборна. Он в итоге так и не поговорил ни с одним из них.
    Во время одного из своих набегов на Лос-Анджелес для знакомства со студиями, Курт и Крис остановились в Сан-Франциско, чтобы потусоваться с «Melvins», которые сказали им, что на «I-Beam» играет классная хардкор-группа под названием «Scream». Они пошли и были быстро сражены наповал их ударником. «Боже, какой классный ударник, - подумал Крис. – Жаль, что он не в нашей группе».
    Дэйв записал один студийный и два концертных альбома со «Scream», которые превратились в одну из самых взрывных хардкор-групп Америки, и гастролировали по США и Европе до середины сентября 1990 года, когда «проблема с подружкой» заставила басиста Скитера внезапно покинуть тур. Застряв в Лос-Анджелесе без денег, Дэйв позвонил своему другу Баззу Осборну.
    Осборн знал, что Курту и Крису нравилось, как барабанит Дэйв, и позвонил Крису, чтобы сказать ему, что дал Дэйву его номер. Когда Дэйв позвонил, Крис был в восторге, но чувствовал себя обязанным, по крайней мере, задать Дэйву несколько вопросов, прежде чем идти дальше. Он играл в подходящих группаз, и Крис пригласил его в Сиэтл.
    Дэйв впервые услышал «Нирвану» во время одного из частых европейских туров «Scream». «Ты смотришь на обложку «Bleach», - говорит он, - и просто думаешь, что они – такие большие, дородные, небритые лесорубы, пьющие парни. На обложке они выглядят несколько неприятно, почти как металлическая группа, но с такой отсталой странностью». Он думал, что они звучат чуть похоже на «Melvins», которые нормально к нему относились.
    Дэйв разобрал свои барабаны, запихнул все детали в одну большую картонную коробку и полетел в Сиэтл, имея при себе только сумку с одеждой. Курт и Крис встретили его в аэропорту Си-Так и помчались в Такому. Чтобы разрядить обстановку, Дэйв предложил Курту яблоко. «Нет, спасибо, - ответил Курт. – От него у меня зубы будут кровить».
   

[Этой гитаре осталось жить несколько секунд. Курт на «Motor Sport»
(©Йен Т. Тилтон)]

    Это был не первый их неловкий момент. В разговоре по телефону с Куртом до приезда в Сиэтл Дэйв упомянул вечеринку, на которую он пошёл после концерта «Scream» в Олимпии. Группа купила пива, и классная диско-музыка, льющаяся на улицу, служила хорошим предзнаменованием для грядущей вечеринки. Они добрались до квартиры и обнаружили человек двадцать, все парни на одной стороне комнаты, а все девушки на другой. «Это были чисто люди из Олимпии - вечеринки с горячим шоколадом, «Привет, Китти»», - говорит Дэйв. Группа стояла, попивая пиво и чувствуя себя неловко, пока вдруг кто-то не выключил стереосистему. «Входит такая девушка, садится, подключает такую гитару и начинает играть такую совершенно ужасную подростково-суицидную жуткую музыку: «Мальчики, мальчики / Плохо / Умри), - говорит Дэйв. - И после каждой песни все хлопали, а мы такие: «Давайте свалим отсюда!»». Как только Дэйв принялся оскорблять «грустную девчушку с ужасными грёбаными песнями», Курт сказал: «О да, это - моя девушка, Тоби».
    Вообще-то Курт был на той вечеринке и помнит, что члены «Scream» всех там высмеивали. «Они были настоящими пижонами-рокерами, - говорит Курт. - Я ненавидел их, я думал, что они придурки». Особенно Курту запомнился Дэйв. «Он вытащил из их машины такую кассету «Primus» и попытался её поставить, и все на него рассердились».
    Так получилось, что концерт на «Motor Sports» был в тот вечер, когда приехал Дэйв. Он был поражён размером и энтузиазмом толпы - он видел только одно местное шоу, которое было таким большим – «Fugazi» в округе Колумбия. В Сиэтле панк-рок стал большим бизнесом. «Казалось, что местная панк-сцена, можно сказать, пришла в упадок, - говорит Дэйв. - Я видел киоск с футболками «Нирваны» - каждому грёбаному парню, покупавшему «крэк покурить», впихивали футболку. В тот вечер они, должно быть, продали двести футболок - это безумие для местного панк-рок-шоу».
    «Я вообще не знал, во что ввязываюсь».
    Дэйва «Нирвана» не особо впечатлила. «Я думал, что они так себе, - говорит он. - Они вообще меня не удивили. Перед ними играли «Melvins», и я был так увлечён «Melvins», что к тому времени, когда вышла «Нирвана», я выдохся.


    [Также со снимка «Sounds»: Курт улыбается! Слева - будущий ударник «Нирваны» Дэйв Грол. Банка колбасных консервов вновь появится на видео «Sliver» двумя годами позже. Никто не знает, почему. (©Йен Т. Тилтон)].

    Однако поиграть такой материал казалось забавным, и к тому же, хотя Дэйв думал, что Дэнни Питерс «чертовски потрясающий ударник», он не думал, что «Нирвана» с Питерсом звучит достаточно хорошо. Пожалуй, он был прав - Питерс превосходный, мощный ударник, но не играет в тяжёлом стиле Бонэма, который требуется «Нирване». Питерс хорошо играл на шоу «Motor Sport», но он не совсем подходил - как человек, надевший очень хорошую шляпу, которая, тем не менее, не подходит к его костюму.

    [Дэнни Питерс, Курт и Крис позируют для фотоснимка журналу «Sounds» в доме Криса и Шелли на следующий день после шоу «Motor Sport». (©Йен Т. Тилтон)]


    Сперва Дэйв жил у Криса и Шелли. На следующий день после шоу «Motor Sport» Крис и Шелли устроили барбекю, во время которого Крис, Курт и Дэнни Питерс дали интервью для статьи с иллюстрацией на обложке ныне не существующему английскому музыкальному еженедельнику «Sounds». Никто не должен был знать, что они прослушивают нового ударника.


    Спустя несколько дней Курт и Крис прослушивали Дэйва в «Голландце». «Через две минуты мы поняли, что он - подходящий ударник, - говорит Крис. - Он был мощным. Он был очень динамичным. Он был очень сметливым, очень страстным, очень энергичным. Он играл рок». Дэйв был надёжным, крепким, обладающим хорошим вкусом и, несомненно, мощным ударником. Когда он выдавал дробь на малом барабане, это звучало как мощное колебание вращающихся вертолётных винтов; когда он бил по своим гигантским тамтамам, это был не столько звук, сколько взрывы, подобные выстрелу из ружья; его огромные тарелки при его атаке трепетали, как боксёрские груши. Дэйв также умел петь, впервые давая группе потенциал для живых гармоний.
    Потом было щекотливое дело - сообщить Дэнни Питерсу, что спустя всего несколько недель он уволен из группы.
    Во время акустического выступления на радиошоу «KAOS» Кэлвина Джонсона несколько дней спустя, Курт объявил, что у них новый ударник, и что он ещё даже не сообщил эту новость Питерсу. «Кто новый ударник?» - спросил Джонсон. «Его зовут Дэйв, и он - маленький Дэйл Кровер, - ответил Курт. - Он играет почти так же хорошо, как Дэйл. И за несколько лет практики он сможет показать себя».
    Курт подтверждает неловкую ситуацию с Питерсом. «Дэн такой прекрасный ударник, - сказал он, - но нельзя упускать возможность поиграть с ударником нашей мечты, которым является Дэйв. Он был ударником нашей мечты года два. Это облом, большой облом».
    Планировался тур по Англии. «Курт позвонил мне, - говорит Питерс, - и он сказал, что он думает, что они будут работать с «Geffen», и я такой: «Круто». Потом я говорю: «Так что насчёт этого тура?». «'И он говорит: «Аааа. Мммм. Ну, ааа, ну... У нас другой ударник». И я вообще не расстроился. Я как бы не ожидал этого, и я такой: «О, это круто». Я не знал, как они себя чувствуют, потому что у них, типа, не имелось навыков общения. Я вообще не расстроился. Я до сих пор не расстроен».
    И, как отмечает Крис, «если бы он собирался играть в нашей группе, это было бы концом «Mudhoney». А мы очень любили «Mudhoney», мы не хотели за это отвечать».
    «Дэйв подходит им гораздо лучше меня, - соглашается Питерс. - На самом деле. Для меня это тоже важнее. Для него это важное событие. Он так въё*** т этим барабанам. Они, несомненно, получили человека, который подходит им лучше».
    Питерс недолго поработал со «Screaming Trees», потом вновь сформировались «Mudhoney» и в итоге в 1992 году подписали контракт с «Warners». Питерс говорит, что он замечательно проводит время с «Mudhoney», одной из величайших рок-н-ролльных групп Америки. «Вот только, - говорит он, - [«Нирвана»] выпустила один чертовски убийственный альбом, и я, конечно, хотел бы играть на нём».
    Тем временем «Scream» распались, а гитарист и вокалист, братья Франц и Пит Стол, впоследствии сформировали «Wool». Летом 1993 года Дэйв присоединился к Скитеру и Столам в триумфальном туре воссоединения «Scream».
    Курт и Крис нашли место для репетиций в Такоме, переделанный сарай - там был коричневый ковёр с жёстким ворсом и массивный усилитель, издающий громкий шипящий звук. Они делили его с прилизанной бар-группой - Крис думает, что это были студенты из Гитарного Технологического Института.
    Дэйв месяц жил у Криса и Шелли, потом переехал к Курту в Олимпию. Дом Кобэйна/Грола утопал в палочках от корндогов. «Это был самый грязный свинарник, в котором я когда-либо жил», - рассказывает Курт (и это о многом говорит). Они коротали время, стреляя из пневматического ружья, иногда попадали прямо в окна Здания Государственной Лотереи на другой стороне улицы.
    Дэйв описывает квартиру как «маленькую, захламлённую, грязную, вонючую». Шестифутовый Дэйв спал на пятифутовой кушетке. Он спал в той комнате, где находился резервуар Курта, и и щелканье панцирей черепах по стеклу, когда они пытались выбраться, не давало ему заснуть ночью. «Это просто казалось таким странным, - говорит Дэйв. - Последние два с половиной года были довольно странными».
    «Делать было нечего, - продолжает Дэйв. - Было потрачено много времени, просто сидя в комнате, в полном молчании читая, или просто в полном молчании ничего не делая, уставясь на стены или выходя в центр и смотря кино за девяносто девять центов или стреляя из пневматических ружей на заднем дворе». Курт и Дэйв начинали засыпать в шесть утра, когда солнце всходило, и просыпались, когда солнце садилось, совсем не видя солнечный свет.
    Эти двое почти не разговаривали. Разговор нередко ограничивался фразами: «Ты хочешь есть?» "Да.".
    Однако Курт стал более общительным после того, как у него поселился Дэйв. «Курт вроде бы вылез из своей раковины, - говорит Слим Мун. - Он стал более искушённым, казалось, его жизнь устраивает его больше. Он тусовался с настоящими олимпийцами». Общение со столькими людьми с артистическими наклонностями, казалось, имело возбуждающий, вдохновляющий эффект на Курта; в Олимпии он мог самовыражаться без запрета или страха перед неприятием. Как очень творческий человек Курт очень хотел общаться с другими творческими людьми. В Олимпии он ценил то, что его ценили.
    Курт встречался с Тоби Вэйл ещё до того, как к нему переехал Дэйв. Она была на несколько лет, моложе Курта и не собиралась вступать в долгосрочные отношения. «Я искал именно ту, с кем я мог провести довольно много лет, - говорит Курт, хотя ему в то время было всего двадцать три. - Я хотел такую надёжность, и я знал, что с нею этого не будет. И я просто зря тратил время, и просто сожалел об этом». К концу 1990 года этот факт стал до боли очевидным, и именно тогда, по словам Курта, он порвал с Тоби.
    «Он был просто никаким, - говорит Дэйв, - просто придурком». Но Курт утверждает, что это было не конкретно из-за Тоби. «Дело было в том, что я по существу устал от своей жизни, - говорит он. - Я устал от стиля жизни в Олимпии, где было нечего делать. Всё то время, пока мы с Трэйси расставались, я хотел переехать в Сиэтл. Я знал, что давно пора что-то менять. Я не мог сделать ничего экстремального, чтобы сразу же просто избавиться от этого. Это было не похоже на все другие разы, когда я мог драться с кем-то и меня выгоняли из их дома, и у меня не было выбора, кроме того, чтобы заняться чем-то ещё».
    «Я просто устал от того, что не нахожу нормального друга, - говорит Курт. - Я искал всю жизнь. Я просто устал от попыток найти подружку, с которой, как я знал,  в итоге проведу не больше пары месяцев. Я всегда был старомоден в этом отношении. Я всегда хотел подружку, с которой у меня могли бы быть хорошие отношения в течение долгого времени. Мне жаль, что я не мог быть непостоянным в любви, но я всегда хотел большего, чем это».


    Поездки в фургоне в Такому на репетицию уже были достаточно тихими, но потом Курт совсем перестал разговаривать. Наконец спустя несколько недель они однажды вечером ехали домой с репетиции, когда Курт нарушил тишину, сказав: «Знаешь, я не всегда такой», добавив, что со временем он оправится от этого разрыва. «Я просто типа сказал: «О, круто», - говорит Дэйв. - Но про себя я подумал: «О, Слава Богу!»»
    Они репетировали с десяти часов до часа ночи почти каждый вечер на протяжении четырёх-пяти месяцев. Члены группы быстро стали понимать друг друга. «Мы чувствовали, что мы можем делать всё, что хотим, - говорит Дэйв. - Никаких ограничений не было, и это становилось странным и классным, и мы делали такие шумные нововолновые шумоэкспериментальные джемовые вещи. Мы всегда начинали репетицию просто с джема. Мы размещались, подключались и джемовали двадцать минут вообще просто так». Из джемов появилось большое количество песен, но они скоро забыли их или потеряли плёнки, на которых их записывали. «Было, может быть, тридцать или сорок песен, которые мы написали, которые просто пропали», - говорит Дэйв.
    Через несколько недель Дэйв сыграл свой первый концерт с «Нирваной» в клубе «North Shore Surf» в Олимпии. Билеты были распроданы за один день, и Дэйв был так удивлён, что позвонил по этому поводу своей матери и сестре. Они открывали концерт кавером «Vaselines» «Son of a Gun». Или, по крайней мере, попытались - у них дважды случилось короткое замыкание прежде, чем кто-либо понял, что все усилители находились на одной линии. Это был бешеный концерт - Дэйв играл с такой силой, что разбил свой малый барабан. «Я поднял его и подержал перед зрителями, чтобы показать им, что у нас есть новый барабанщик, который очень хорош», - говорит Курт.
    «Курт и Крис знали - знали и все остальные, кто видел, как они играли - что они были лишь подобием того, чем могли бы быть, пока к группе не примкнул Дэйв, - говорит Слим Мун. - Он просто знал, как надо играть на барабанах, и он понимал их музыку. Просто у Чэда это так и не получилось, и у ребят до Чэда так этого и не получилось. Дэнни был великим ударником, но он просто не подошёл».
    Потом они отправились в Европу в тур с лос-анджелесскими рокерами «L7», будто бы для продвижения сингла «Sliver» / «Dive», который на самом деле вышел спустя месяц после их отъезда. В лондонском аэропорту «Хитроу» они встретили тур-менеджера Алекса Маклеода. Маклеод и Дэйв познакомились в туре «Scream», и они однозначно не поладили. В рабочих документах тура ударником «Нирваны» значился Дэнни Питерс, и Маклеод был удивлён, увидев, что Дэйв проходит таможенный контроль в аэропорту. «О, чёрт», - подумал Дэйв. «О, чёрт», - подумал Маклеод.
    Но они быстро помирились, отчасти в силу необходимости и отчасти потому, что они ценили то, что Маклеод называет «глупым, бессмысленным юмором».
    К ним присоединились звукорежиссер Крейг Монтгормери, звукооператор Йен Беверидж и много оборудования. У них также был видеомагнитофон и две плёнки – серия из «Монти Пайтона» и «Spinal Tap», которые давно стали стандартным оборудованием в любом тур-автобусе.
    Они играли при переполненных залах приблизительно в тысячу человек за вечер, заслужив восторженные отзывы влиятельных британских музыкальных еженедельников. Курт только полусаркастически сказал Киту Кэмерону в Sounds от 27 октября: «Я не хочу иметь какую-то работу, я не могу работать с людьми. Я вполне могу попытаться сделать карьеру. Всю свою жизнь я мечтал быть популярной рок-звездой - просто этим можно злоупотреблять, пока есть возможность». Он добавил, что группа осваивает более попсовый стиль сочинения песен – «Мы полагали, что можем также попасть на радио и попробовать заработать на этом немного денег».
    Британский рекламный агент «Нирваны» Энтон Брукс вспоминает, что Курт был очень уверен в том, что скоро осуществит свою мечту. «Я помню, Курт говорил, что альбом попадёт в Топ-Десять и там были такие треки, которые будут потрясающими синглами, - говорит Брукс. - По его лицу можно было понять, что он безоговорочно в это верит. Он знал это».

    Между тем Джон Силва из Управления «Gold Mountain» в Лос-Анджелесе в последнее время начал звонить группе и предлагать свои консультации; Чэд начал консультироваться с ним неформально по деловым вопросам. «Gold Mountain», основанная ветераном индустрии Дэнни Голдберогм, считала своими клиентами явных непанков, таких, как Бонни Райтт и Белинда Карлайл, но у них также были «Sonic Youth». А поскольку всё, что делали «Sonic Youth», было по своей природе очень круто, «Gold Mountain» была холодна с «Нирваной». А поскольку Тёрстон Мур восторженно отзывался о «Нирване» перед «Gold Mountain», чувство было взаимно. Голдберг всё ещё корил себя за то, что упустил «Dinosaur Jr» даже после того, как Мур восторженно отзывался о них, и он не собирался совершать одну и ту же ошибку дважды.
    В ноябре «Gold Mountain» доставили группу самолётом в Лос-Анджелес и познакомили с Голдбергом и Силвой, модным, умным, и агрессивным молодым менеджером, который работал с несколькими альтернативными исполнителями, включая «Redd Kross» и «House of Freaks». Силва достаточно находился в контакте с андеграундом, чтобы собрать гигантскую коллекцию семидюймовых инди-рок-синглов; он даже жил в одной квартире с Джелло Байафра из «Dead Kennedys». Крису понравилось то, что Голдберг был также главой Южнокалифорнийского отделения Американского союза гражданских свобод; Дэйв оценил то, что Голдберг был рекламным агентом «Led Zeppelin» в середине семидесятых. После встречи с Голдбергом и Силвой Курт и Крис уехали и позвонили Силве из фойе здания, чтобы сказать, что они подходят «Gold Mountain». По их словам, они сказали бы ему лично, но опаздывали на светскую беседу на ещё одну ведущую студию звукозаписи.
    Сон стал любимым времяпрепровождением Курта - он часто утверждал, что страдает нарколепсией и по сей день, он обычно носит пижаму, вероятно, удостовериться, что он, вероятно, одет просто на случай, если к нему постучится Дрёма. «Я спал просто чтобы избавиться от боли, - объясняет Курт. - Пока я спал, у меня не болел желудок. Потом я просыпался и проклинал себя за то, что ещё жив».
    Однажды Курт был в офисе «Gold Mountain», слоняясь там без дела. «Какого чёрта ты хандришь?» - спросил Джон Силва.
    Курт ответил: «Я не сплю, не так ли?»
    «Я просто люблю спать, - говорит Курт. - Я засыпаю временами, когда мне надоедают люди или если мне скучно. Если я не хочу общаться и застреваю в какой-то социальной ситуации, как за кулисами или вообще находясь в туре, я просто весь день сплю. Я предпочёл бы быть в коме и просто быть разбуженным и выкаченным на сцену поиграть, а потом вернуться в свой собственный маленький мир, а не иметь дело с … Столько лет я чувствовал, что большая часть моих разговоров изнуряющая, это совсем не то, чего бы я с нетерпением ждал. Обычные простые удовольствия, которые могут получать люди, разговаривая или рассказывая о глупостях, я просто нахожу очень скучными, поэтому я бы просто поспал».
    С адвокатом Эланом Минтцем, который представлял группу всем ведущим студиям звукозаписи, с «Gold Mountain» на их стороне и колоссальноё шумихой, которая как раз продолжала расти, «Нирвана» стала объектом желания каждого представителя A&R ведущих студий звукозаписи по всей Америке. Группа очень настороженно относилась к хитрым типам с корпоративных студий больших городов. В уютных ресторанах, где их принимали, Курт просто ел дорогую еду и не говорил ни слова, в то время как Крис обычно напивался. По существу, это была более мягкая версия их первой встречи с Джонатаном Поунмэном. Но на этот раз они убедились, что они были достаточно приятны для студий, поэтому они могли несколько раз напроситься на обед, ведь, в конце концов, в этом и был смысл. «Мы чувствовали себя как сопливые маленькие везунчики, - говорит Дэйв. - Мы чувствовали, что можем позволить себе всё, что угодно».
    Сначала группа была в замешательстве. Почему всех так интересовала какая-то панк-рок-группа из Абердина? К примеру, такие группы, как «U2», «R.E.M.» и «Jane's Addiction» начали собирать золотые и платиновые диски. «Альтернативный рок»" стал модным словечком новой индустрии. Постоянно крутящийся лёгкий поп господствовал тогда в чартах – Пола Абдул, «Milli Vanilli» и др. – они зарабатывали ведущим студиям звукозаписи быстрые деньги, но эти студии знали, что они не будут взращивать артистов с долгосрочным потенциалом. Альтернативные группы в точности отвечали всем требованиям, а лучшие из них имели очень важную для них вещь – большую и верную группу поддержки. Прямо как «Нирвана».
    Другие альтернативные группы, такие, как «Dinosaur Jr», «fIREHOUSE» и «Teenage Fanclub», тоже обхаживали.
    Через некоторое время Курт, Крис и Дэйв начали понимать всё это и стали думать, что на самом деле они могут быть воспользоваться случаем и добиться умеренным коммерческого успеха – во всяком случае, достаточного, чтобы зарабатывать на жизнь.
    Группа улетела в Нью-Йорк, чтобы осмотреть «Charisma Records» и «Columbia Records». Дэйв тосковал по дому, поэтому он вылетел в Нью-Йорке за счёт студии, а потом на маршрутке поехал в округ Колумбия. На «Columbia» они встретились с президентом студии Донни Иннером, который сказал им: «Слушайте, парни, я не собираюсь морочить вам голову. Мы хотим, чтобы превратить вас в звёзд». На самом деле, это было именно то, что они хотели услышать - Курт и Крис боялись, что к ним будут относиться как к группе с периферии, что никто на ведущей студии звукозаписи не будет обращать на них никакого внимания. Но «Columbia» показалась «слишком мафиозной, слишком корпоративной», говорит Курт. Им понравилась «Charisma», хотя студия сочла нужным снять специальное видео «Добро пожаловать, «Нирвана»», которое крутили, когда они вошли в конференц-зал.
    Позже на неделе Дэйв воссоединился с группой в Нью-Йорке, так как они продолжали свою ознакомительную поездку по различным студиям. Курт был настолько тих, а Крис – настолько разговорчив, что многие президенты студий думали, что лидером группы был Крис. Это оказалось отличным способом отделять зёрна от плевел.
    Дэйв думал, что всё это было довольно глупо. «По существу, всё, что я делал – это пытался выяснить, как вы стали представителем A&R, - говорит он. – Каждого из них, я спрашивал: «Ну, и что вы делали до того, как стали представителем A&R?». Каждый из них работал на «Tower Records»».
    Группа посетила одну студию, где крикун-президент прогремел через весь свой необъятный стол: «Чего вы хотите, парни?»
    «Мы хотим стать самой популярной в мире грёбаной группой», - невозмутимо ответил Курт.
    «А вот это то, что я хотел услышать! - пробасил президент. – Никаких тебе заморочек! Никаких тебе построек зданий из кубиков по кирпичику! Чёрт возьми! Это здорово!».
    «Самое лучшее во всей этой охоте на ведущие студии звукозаписи была коллекция визиток представителей A&R, которые ты получил, - говорит Дэйв. - Поэтому, когда ты заходил в дерьмовые маленькие лаундж-бары или таверны, ты типа вытряхиваешь их перед человеком, который там выступает, чтобы у него создалось впечатление, что ты – представитель A&R с ведущей студии звукозаписи и интересуешься их выступлением. Ты суёшь это ему и говоришь: «Позвоните мне». Поэтому всем тем парням A&R, с которыми мы имели дело, вероятно, до сих пор звонят лаундж-группы со всей Такомы».
    С Эланом Минтцем в качестве правового поводыря они посетили ещё несколько студий, где их музыка таинственным образом играла почти в каждом офисе. На « Capitol» в Лос-Анджелесе они встретили промоутера. «Он такой хороший парень из Техаса, похоже, он хотел бы побить мою маму, - говорит Курт. - Я просто хотел танцевать на столе в платье и облить там всё мочой».
    Он спросил меня: «Так в той песне, «Polly», ты бьёшь ту суку?». Я сказал: «Да, бью». Потом в его кабинет вошли ещё два больших радиопрограммиста-качка и говорят: «Эй, мы достали два билета на игру «Лэйкерс»!».  И все они встали и стали аплодировать. Мы поняли, что эта студия не для нас».
    Тем не менее, в тот вечер они отправились обедать с другим президентом студии «Capitol». «Просто принесите нам еду, просто принесите нас всю еду, которая у вас есть, - с нетерпением приказал он официантке. - Положите её на этот стол. Мне всё равно, что». Он начал говорить о том, что потратит миллион долларов, чтобы избавить «Нирвану» от контракта с «Sub Pop».
    Миллион долларов. На протяжении недели Курт всерьёз подумывал провернуть Большую Рок-н-Ролльную Аферу – подписать контракт, взять миллион долларов, а потом распасться. «Sex Pistols» совершали подобный подвиг даже не один раз, а два. Курт разглагольствовал насчёт этой идеи Крису. «Нам надо – сделать это было бы так классно», - сказал он. - Это было бы так рок-н-ролльно». Неуверенный, что такое даже было возможно, Курт начал обсуждение темы с Минтцем, который просто подумал, что он шутит.
    По мнению «Gold Mountain», всё сводилось к двум студиям: «Geffen» и «Charisma». По мнению «Нирваны», всё свелось тоже к двум студиям: «Geffen» и «K». «Мы были очень близки к подписанию контракта с «K Records», - сообщает Курт. - Эти две выбрали мы». Идея была в том, что они провернут мошенничество, распадутся, сменят название и пойдут на «K». «Я думал, что миллион долларов - это больше денег, чем когда-либо у кого-либо может быть, - говорит Курт. - Я думал, что миллион долларов обеспечит нас и студию звукозаписи на всю оставшуюся жизнь - вообще ничего подобного, теперь, когда я заработал миллион долларов и потратил миллион долларов за год».
    В конце концов, фантазия о Великом Рок-р-Роллном Мошенничестве улетучилась. Поскольку очень много студий интересовались «Нирваной», они были в хорошей позиции на рынке, когда пришло время заключать контракт. «Geffen» не предлагали больше всего денег из всех потенциальных покупателей группы, но у «Geffen» уже были «Sonic Youth», и Ким Гордон убеждала их подписать контракт с «Geffen». И с самого начала «Gold Mountain» направляли группу на «Geffen», потому что они знали, что студия будет много работать над несомненно долгой, трудной задачей прорыва «Нирваны» - студия уже преуспела благодаря «Sonic Youth», продав 250 000 копий их дебютного альбома на ведущей студии звукозаписи, «Goo». У «Geffen» также было два ключевых руководителя: директор по продвижению альтернативной музыки Марк Кэйтс и директор по маркетинку Рэй Фэррелл, каждый из которых провели годы в инди-мире прежде, чем перейти на ведущую студию.
    И они пошли на «Geffen». «Мы просто считали, что всё равно это всё просто игра в кости», - говорит Крис. Представитель A&R «Sonic Youth» Гэри Джёрш подписал контракт с группой. Впервые Джёрш увидел группу с Ким Гордон и Тёрстоном Муром на шоу «Pyramid» в апреле 1990 года в Нью-Йорке. Он был достаточно впечатлен, чтобы позже им позвонить. После разговора с ними и прослушиванием плёнки с сессий «Smart» Джёрш стал ещё более впечатлен. В «Нирване» он услышал «энергию, простоту и агрессивность «Who»». В Курте он увидел одарённого автора песен с безупречными инстинктами по поводу того направления, в котором он хотел вести свою группу. Джёрш был достаточно толковым, чтобы суметь объяснить студии, что представляет собой группа и, что не менее важно, достаточно продвинутым, чтобы объяснить группе, что представляет собой студия.
    Группа получила аванс в 287 000 $, который стремительно уменьшился благодаря налогам, адвокатским гонорарам, доле руководству и долгам. Большому кушу они предпочли сильный контракт, включая все гонорары за воспроизведение, в том случае и после того, как альбом станет золотым. В то время никто не мог бы этого предположить, но, вспоминая об этом сегодня, отказаться от более высокого аванса в пользу повышенных лицензионных платежей было блестящим ходом, принесшим группе миллионы долларов, которые иначе они бы не получили.
    Потом весь вопрос был в том проклятом контракте с «Sub Pop». В то время бедствующая независимая студия получила начальный выкупной взнос в 75 000 $ (половина которого была высчитана из аванса «Нирваны», чистые два процента (2 процента с продаж) на следующие два альбома, и даже логотип «Sub Pop» на обратной стороне обложки каждого экземпляра «Nevermind». Контракт урезал доход группы, но он также почти единолично реанимировал «Sub Pop». «Я отнюдь не сожалею об этом теперь, потому что мне нравится осознавать, что я помогаю «Sub Pop» выпускать очень хорошую музыку», говорит Курт.
    «Я не сомневаюсь ни на минуту, - говорит Поунмэн, - если бы у нас не было того контракта, мы с Брюсом, возможно, в этот момент мыли бы посуду».
    «Sub Pop» выпустили последний альбом «Нирваны», сингл из двух частей с участием «Нирваны» и «Fluid». Курт чувствовал, что версия «Нирваны» песни «Molly’s Lips» группы «Vaseline» была нескладной, и позвонил Джонатану Поунмэну, и попросил его не выпускать её, но это была часть сделки о выкупе. На альбоме на выводной канавке записи был о выгравировано одно слово: «Позже».
    Пока участники группы ждали своего аванса, «Gold Mountain» скупо выдали по тысяче долларов в месяц каждому участнику группы, всего лишь минимальную заработную плату. Однако им пришлось заложить инструменты просто чтобы себя прокормить. Иногда они ездили в музыкальный магазин на Позитивли-4-стрит в Олимпии и продавали футболки. «Ты получаешь тридцать пять баксов, и ты очень счастлив, - говорит Дэйв, - потому что тебе в этот вечер не надо есть корн-доги –у тебя может быть Обед Голодного!» Группа формально не подписывала контракт – пока не принялась записывать «Nevermind».

    В ноябре 1990 года Дэйв был в Лос-Анджелесе, находясь с «L7» на бенефисе «Rock for Choice». Он позвонил Крису, чтобы попросить того послать ему переводом немного денег, и они уже собирались заканчивать разговор, когда Крис внезапно сказал: «Подожди минуту. Я должен тебе кое-что сказать. Курт принимал героин».
    «Что? - сказал Дэйв, пребывая в шоке. - Как ты узнал?»
    «Он рассказал мне, - сказал Крис. - Не говори ему, что я рассказал тебе».
    Когда Дэйв вернулся домой, Курт упомянул о том, что он принимал героин, и Дэйв попытался сохранить спокойствие по этому поводу и просто спросил, на что это было похоже. «Это отстой, это глупо, - ответил Курт. - Из-за этого чувствуешь себя гадко и плохо. Я просто хотел попробовать это».
    «Курт сказал, что он больше не будет этого делать, и я поверил ему, - говорит Дэйв. - Это казалось таким безобидным. Казалось, будто ребенок привязал ёлочную хлопушку к кошкиному заду и поджёг её от нечего делать. Это было вообще ни на что не похоже».
    «Вся та зима, которую мы с Дэйвом провели вместе в той маленькой квартирке, была самым угнетающим временем, которое у меня было за несколько лет, - вспоминает Курт. - Она была такая чертовски маленькая, грязная, холодная и унылая каждый чёртов день. В какой-то момент я почти сошёл с ума. Я просто не мог с этим справиться. Мне было очень скучно, и я был очень беден. Мы уже несколько месяцев как подписали контракт с «Geffen», а у нас не было денег. В итоге нам пришлось заложить свои усилители, и мы просто чувствовали себя очень странно, что мы подписали контракт с этой многомиллионной корпорацией и были совершенно бедны. Мы только и делали, что репетировали. Это было единственное, что нас спасало. Через некоторое время даже это наскучило».
    Поэтому Курт искал спасение в героине. Он хотел принять его снова и, наконец, нашел дилера в Олимпии. Он принимал его где-то раз в неделю, недостаточно часто, чтобы привыкнуть к нему. Даже Дэйв не знал, что он его принимает. «Это странно, потому что с таким, как Курт, который и так ленится, как узнаешь?» - говорит он.
    Никто в группе не знал до того вечера, когда Курт позвонил Крису, Крис очень разволновался и повесил трубку. Чуть позже они с Шелли перезвонили и сказали Курту, что любят его и не хотят, чтобы он принимал наркотики. «Это было приятно», - говорит Курт, тон его голоса подразумевал, что он оценил этот жест, но этого было недостаточно, чтобы заставить его остановиться.
    «Я сказал ему, что он играет с динамитом, - говорит Крис. - Я не мог прийти в себя. Это было ужасно. Мне вообще это не нравилось. Я просто ничего не вижу в этом дерьме. Я просто сказал ему то, что думаю». После этого Курт пытался скрывать то, что он принимает наркотики, но Крис всегда знал. «Я знал, что он тусуется с такими вполне определёнными людьми, и это было: «О, Курт под кайфом»», - говорит Крис.
    К тому времени Курт и Трэйси снова стали общаться, и они пошли вместе на концерт группы «восставших девввшек» Тоби Вэйл «Bikini Kill» на вечеринку в Олимпии. «Он постоянно дремал и всё такое в машине по пути туда», - говорит Трэйси. - Он обычно засыпал, но он никогда не засыпал так быстро». По пути на другую вечеринку в тот вечер Курт спросил, не могут ли они остановиться у него дома, чтобы он смог сходить в туалет. Через некоторое время Трэйси поднялась наверх, чтобы тоже туда сходить. Через пятнадцать минут она услышала громкий грохот в туалете. «Ну, и я захожу в туалет, и он как будто в отключке на унитазе с закатанным рукавом, и я поднимаю его, а он начинает смеяться, а потом он сразу же клюёт носом, а потом он снова смеётся. Я сказала: «Курт, что, чёрт возьми, ты делаешь?».
    «Как ты узнала, что я это делал?»
    «Посмотри на себя, Курт, -  сказала Трэйси. - У тебя закатан рукав, в раковине ложка, ты отрубился на унитазе, на полу бутылка отбеливателя. Ты никогда ничего не чистишь - зачем же ещё у тебя бутылка отбеливателя, если не для твоей иглы?»
    «Тогда, - говорит Трэйси, - я не знала, что это зайдёт так далеко, насколько я знаю». Курт сказал Трэйси, что героин делает его очень общительным. «Он чувствовал, что может пойти погулять, повеселиться, поговорить с людьми и не чувствовать себя неловко», - говорит она.
    «Самое странное заключалось в том, что когда он сдавал все эти анализы для своего желудка, он, как ни странно, однажды пришёл домой из больницы и сказал: «Они пытались взять у меня ещё один анализ крови, и они уже взяли у меня четыре анализа». Он ушёл оттуда, потому что он сказал, что ему чуть не стало дурно, когда они пытались взять кровь, потому что он не мог вставить иглу себе в руку».
    На Новый 1991 год группа вернулась на «Music Source», где они делали сессии EP «Blew», и записали нескольких треков со звукорежиссером Крэйгом Монтгомери, завершив два, «Aneurysm» и «Even in His Youth», оба из которых впоследствии вышли в качестве обратных сторон и на «Incesticide».
    Джёрш подумал, что группа должна перезаписать эти семь песен с сессий «Smart» и предложил несколько довольно необычных продюсеров, включая Скотта Литта, который работал над альбомами-прорывами «R.E.M.», давнего продюсера Нила Янга Дэвида Бриггса и Дона Диксона, который продюсировал «R.E.M.», «Reivers», «Smithereens» и многих других.   


[Крис в «Commodore Ballroom» в Ванкувере, апрель 1991 года
(©Чарлз Питерсон)]

[Крис и Курт демонстрируют своё сценическое взаимопонимание в «Comodore Ballroom» (©Чарлз Питерсон)]

    В какой-то момент Курт сказал сиэтлской музыкальной газете Backlash, что Виг будет главным продюсером, но они обратились к другим продюсерам для песен, которые группа считала "коммерческими".
    Бриггс и Диксон на самом деле летали в Сиэтл, чтобы встретиться группу. Диксон сделал окончательный вариант, а в предварительных планах он значился продюсером, а Виг - звукорежиссёром. Но тогда кое-что провалилось. Некоторые говорят, что слухи, что группа получила астрономический аванс, ввели в заблуждение некоторых продюсеров, чтобы те завысили цены за свою работу, но группа действительно с самого начала придерживала монтаж для Вига. Виг, в высшей степени славный парень, просто знал, откуда они были родом, в музыкальном и философском отношении, лучше чем кто - либо другой.
    Виг никогда не делал проектов на ведущей студии звукозаписи, и Джёрш сначала возмутился, но вернулся к этой идее, посчитав, что даже если у Вига не получится нужный звук во время записи, они могли бы сделать проверенную временем вещь и зафиксировать её в миксе. И Нирвана добилась своего - на этот раз. Вигу позвонили всего за несколько недель до того, как запись должна была начаться.
    Группа послала ему плёнки с репетиций, которые они записали на переносном стереомагнитофоне. Группа играла так громко, что звук был дико искажен, но Виг мог сделать несколько замечательных мелодий. Виг уже знал большинство песен с сессий Smart, но было и несколько новых, также, как ‘Come as You Are и Smells Like Teen Spirit", у которых, казалось, было большое будущее.
    ‘Мы знали, что материал, который мы представляли, был броским и крутым и просто хорошими сильными песнями, говорит Дэйв. ‘Мы вроде как могли сказать, что они были действительно классными. Мы не ожидали то, что случится то, что случилось, но мы знали, что это будет очень хороший альбом’.

НИРВАНА
БЕЗ ВОЗРАСТНЫХ ОГРАНИЧЕНИЙ
8 $
FITS OF DEPRESSION
BIKINI KILL
СРЕДА 17 АПРЕЛЯ
ОТЕЛЬ OK
АЛЯСКАН 212, ВАЙОМИНГ. ТЕЛ.621-7903

Шоу 17 апреля, когда Нирвана впервые исполнила ‘Smells Like Teen Spirit’. Говорит Нилс Бернстайн: ‘Все сходили с ума’ (Постер Марка Бендикса)] 


                ГЛАВА ВОСЬМАЯ
               КУПЛЕТ, ПРИПЕВ, КУПЛЕТ, ПРИПЕВ, СОЛО, МОЩНОЕ СОЛО

    Группа официально подписала контракт с «Geffen» 30 апреля 1991 года. Вскоре после этого Курт совершенно неожиданно позвонил своему отцу и сообщил ему эту важную новость. Он сказал, что через несколько дней собирается поехать в Лос-Анджелес на запись, и что он очень рад из-за всего того, что происходит. Они говорили больше часа, просто болтали о том о сём. Наконец, Дон сказал Курту, чтобы тот не пропадал, они попрощались и закончили разговор. А потом Дон Кобэйн заплакал.
    Крис и Шелли отправились в Лос-Анджелес в своём фургоне Фольксваген с аппаратурой всей группы. Курт и Дэйв решили, что тоже поедут, чтобы испытать романтику большой дороги. Они сорвались с места несколькими днями ранее в видавшем виды старом Датсане, с нетерпением ожидая приключений впереди. Но машина перегревалась почти каждые пятнадцать минут, и им потребовалось три часа, чтобы проехать сто миль. И они поплелись обратно в Такому, припарковали машину в карьере и за полчаса забросали её камнями, после чего отогнали её к дому Криса, где они забрали свой испытанный белый тур-фургон Додж. Они остановились в Сан-Франциско и жили в доме у Дэйва несколько дней перед тем, как уехать в Лос-Анджелес, отправившись прямо в тур «Universal Studios», как только они приехали.
    За несколько дней до начала сессий Виг и группа произвели точную настройку части аппаратуры в репетиционной студии. Весь новый материал был многообещающим, но в первый раз, когда они сыграли «Teen Spirit», обычно сдержанный Виг с волнением стал бродить по студии. Однажды вечером Крис слегка выпил и захватил систему селекторной связи всей студии и передавал по радио сердечные слова поддержки своим музыкантам по всему репетиционному комплексу, включая таких людей,  как Ленни Кравитц и Белинда Карлайл. «Эй, вы, придурки! - орал Крис. - Мотайте отсюда!».
    Затем они пошли в помещение, где можно было взять напрокат барабаны, и выбрали медный малый барабан для Дэйва. Он был самым громким из тех, что у них были. Служащие прозвали его «Терминатор».
    Они жили в меблированных комнатах в соседнем здании под названием Оуквуд («Дубрава»). «Там было так отвратительно в этом сиреневом и зеленовато-голубом», - фыркает Крис. Естественно, они разгромили это место, разнеся журнальный столик и картину с цветами в раме. «Мы просто были в Лос-Анджелесе, и нам было нечего делать, - объясняет Крис. - Забавно устроить вечеринку - просто без повода или без всякого желания  или ещё чего-нибудь. Просто забавно - сходить с ума».
    Вскоре в Оуквуд стала заходить женщина с невероятным именем Кортни Лав, чтобы повидать Курта.
    Кортни увидела «Нирвану», игравшую на разогреве у «Dharma Bums» в клубе «Satyricon» в Портленде, штат Орегон, в 1989 году. Глядя на Курта на сцене, она подумала про себя: «Он двинутый, как Дэйв Пёрнер, но он гораздо привлекательнее». Она подумала, что он был «в какой-то степени чувственным рок-богом с «Sub Pop»». После концерта, как обычно, Курт сбежал со сцены, чтобы не укладывать аппаратуру. Он подошел к столу Кортни, сел, налил себе пиво из её кувшина и уставился на неё. А она уставилась на него.
    «Я подумал, что она похожа на Нэнси Спанджен, - говорит Курт, посмеиваясь. - Она была похожа на классическую панк-рок-чувиху. Мне она вроде действительно понравилась. Вероятно, хотел трахнуть ее той ночью, но она ушла». Они немного поговорили, и он подарил ей несколько наклеек, которые он сделал, на которых были Чим-Чим и логотип «Нирваны». «Я наклеила их все на свой чемодан, - говорит Кортни, - а мне даже не нравилась его группа».
    С тех пор Кортни потеряла голову из-за Курта. Когда её попросили рассказать о своём влечении к Курту, случилось что-то необычное - Кортни Лав не смогла подобрать слов.

 [Кортни Лав (©Чарлз Питерсон)]

«Я не знаю, - говорит она, неожиданно по-девчоночьи, почти покраснев. - Я смущаюсь. Я просто подумала, что он очень красивый. Он был очень крут, и у него были очень красивые руки. Он был очень красив. Я не могу это объяснить».
    Кортни, которая была на несколько лет старше Курта, тоже была продуктом распавшейся семьи и, как и у Курта, у неё было кочевое детство, хотя, в то время как Курт слонялся по крошечному округу Грэйс-Харбор, путешествия Кортни охватили несколько континентов. Её мать забрала её из Лос-Анджелеса в Новую Зеландию, чтобы работать на ферме, потом они переехали в Австралию и обратно в Штаты, где Кортни, в конце концов, оказалась в орегонской исправительной школе. Подростком она зарабатывала на жизнь, работая стриптизёршей, путешествуя из Портленда в Японию и Ирландию; к 1981 году она обитала на взрывной в те времена ливерпульской сцене со звёздами постпанка, такими, как Джулиан Коуп из «Teardrop Explodes» и членами «Echo and the Bunnymen».

[НИРВАНА
Наклейка с Чим-Чим, которую Курт подарил Кортни в «Satyricon»]

    Она пела в раннем воплощении «Faith No More» в Сан-Франциско и позднее переехала в Миннеаполис и основала недолго просуществовавшую группу с Дженнифер Финч и Кэт Бьёлланд под названием «Sugar Baby Doll» (Финч стала формировать «L7», Бьёлланд теперь возглавляет «Babes in Toyland»). Она получила маленькую роль в «Сиде И Нэнси» и впоследствии сыграла одну из главных ролей в отвратительном постпанковом спагетти-вестерне 1987 года «Прямиком в Ад», в котором снимались «Pogues», Джо Страммер и Элвис Костелло. В марте 2990 года она основала группу «Hole». Она была уже хорошо известна - кто-то сказал бы, скандально известна - в независимых музыкальных кругах.
    Где-то в декабре Кортни и Дэйв подружились через бывшую подружку Дэйва, Дженнифер Финч. «С ней было приятно поговорить, потому что, если тебе было скучно, ты мог бы провести три часа за разговором по телефону, - говорит Дэйв о Кортни. - Это было забавно, потому что я никогда не говорил ни с кем, кто был так рубил в индустрии развлечений или в Лос-Анджелесе, как Кортни. Это было, вообще-то, классно - говорить с тем, кого ты можешь представить за столом в журнале «US» или что-то в этом роде».
    После того, как Кортни призналась Дэйву, что она потеряла голову из-за Курта, Дэйв сказал Кортни, что Курту она тоже понравилась, но она не очень в это поверила. Тем не менее, она вручила Дэйву посылку, чтобы передать Курту - маленькие морские ракушки, сосновые шишки, миниатюрные чайные чашки и крошечная кукла, всё это было уложено в маленькую коробочку в форме сердца. Кортни клянётся, что если бы она не забыла, что он так и не ответил, она бы больше не надоедала ему, гоняясь за ним.
    Курт и Кортни снова встретились на концерте «Butthole Surfers» / «Redd Kross» / «L7» в «Palladium» в Лос-Анджелесе в мае 1991 года, незадолго до того, как группа начала запись «Nevermind». Их тут же привлекло друг к другу. Кортни захотела продемонстрировать своё влечение, ударив Курта кулаком в живот. Он ударил её в ответ, потом прыгнул на неё, и они начали бороться. Через некоторое время Кортни встала, пнула Курта и ушла. «Это был ритуал спаривания для неадекватов», - хохмит Кортни.
    Через три месяца «Hole» выпустили свой дебютный альбом, «Pretty on the Inside». Душераздирающий, конфронтационный и смелый разбор детских расстройств и женской ненависти к себе, альбом начинался с рыка Кортни: «Когда я была несовершеннолетней шлюхой…» и дальше в том же духе. Английская музыкальная пресса уже была в восторге от группы и Кортни в частности; журналисты из кожи вон лезли ради интервью с этой дерзкой, откровенной и невероятно остроумной американкой. Альбом надолго вошёл в британские чарты независимой музыки после его дебюта в августе 1991 года.
    Хотя многие вскоре уверовали - и всё ещё верят - в то, что Кортни охотится за чужими деньгами, она утверждает, что не думала, что Курт когда-либо будет чем-то большим, чем почитаемым кумиром, когда она стала гоняться за ним. «Я думала, что буду известнее него, - говорит Кортни. - Это было для меня абсолютно очевидным». Теперь она смотрит на это так, что свадьба с Куртом Кобэйном была плохим карьерным ходом.
    Нет сомнения, что Кортни нравится внимание. Но большая часть её игры на публику может рассматриваться как попытка самоутвердиться, избежать затмения сверкающей звездой Курта. Представьте себе ситуацию, когда одного из супругов, который хочет быть известным, обгоняет супруг, который никогда не хотел быть таковым. Конечно, Кортни, в конце концов, добилась своей собственной славы -  или дурной славы - её имя стало общеизвестным синонимом матери-правонарушительницы.
    Оказалось, что Кортни жила всего в квартале от Оуквуда, и заходила несколько раз. Крис вообще не обращал на неё внимания. «Она была какой-то шумной девушкой, -говорит он. - Я никогда не слышал о ней раньше».
    Но Курт заинтересовался. «Нас соединили лекарственные препараты, - говорит Кортни. - У меня была экстра-сильный викодин, который был в таблетках, а у него была микстура от кашля гикомин. Я сказала: «Ты - киска, ты не должен пить этот сироп, потому что это вредно для твоего желудка».
    Курт позвонил ей в пять утра под предлогом выяснить, есть ли у неё наркотики. Кортни сказала «нет» и назначила Курту встречу на следующий день. Он не пришёл, а потом держал телефонную трубку снятой, чтобы она не могла позвонить. «Я не мог решить, хочу ли я завязывать наши отношения», - объясняет он, улыбаясь.
    «Она казалась ядом, потому что я только что закончил последние отношения, в которых я даже не хотел состоять, - говорит Курт. - Но я знал, что мне сразу же очень понравилась Кортни, поэтому это была очень трудная борьба - избегать её столько месяцев. Хуже некуда. За то время, что я пытался быть холостяком, вести разгульную жизнь и живя жизнью холостяка- рок-н-ролльщика, я в итоге никого не трахал или вообще не веселился». Он решил сконцентрироваться на создании альбома.

    Они записывались в мае и июне 1991 года в «Sound City Studios» в провинциальном Вэн-Найсе, штат Калифорния. Студия помнила лучшие времена в семидесятых, когда «Fleetwood Mac» записали там «Rumours». Среди прочих предыдущих клиентов были Ронни Джеймс Дио, Том Петти, «Foreigner», «Jackson 5», Рик Спрингфилд, «Crazy Horse», «Ratt» и даже герой детства Курта, Ивел Канивел. Там была комната с большим барабаном, огромный старый микшерный пульт «Neve», и цены были умеренные. Первичный бюджет составлял приблизительно шестьдесят пять тысяч долларов, включая услуги Батча Вига - ничтожно мало по меркам ведущей студии звукозаписи. За такую сумму денег они могли бы позволить себе всё забраковать, если бы не получилось, и начать всё заново.
    Курт считает, что качество альбома отчасти обусловлено тем фактом, что они вернулись в солнечный Лос-Анджелес. «Очень здорово внезапно оказаться в совершенно тёплом, тропическом климате, - говорит он. - Я не думаю, что он оказался бы почти так же хорош, если бы мы делали его в Вашингтоне».
    Виг обеспечил им комфорт, просто обитая с ними в студии и не заставляя их записываться, как только они переступили порог. И он пытался не пускать их в аппаратную.
    Они работали по восемь - десять часов в день, иногда отводя душу, играя каверы старых любимцев семидесятых, таких, как Элис Купер, «Black Sabbath» и «Aerosmith» - музыкальный эквивалент духовной пищи.
    Дэйв стучал на барабанах так энергично, что им приходилось на каждой второй песне менять основания барабанов. Хотя они играли с со значительно большей силой и чёткостью, партии ударных Дэйва на песнях, которые были представлены на сессиях «Smart», очень близки к тому, что играл Чэд. «Чэд был не самым крепким ударником, и он был не самым твёрдым ударником, но он придумывал очень, очень крутые вещи, - говорит Дэйв. - Мне нравится то, как он играет - вещи на «Bleach», они почти пьяные».
    Панк-этика Курта, по-видимому, была даже еще сильнее, чем у Вига, потому что Курт часто отказывался делать второй дубль. Вигу приходилось прикидывать, как заставить его сделать второй дубль и часто крутил плёнку, даже когда Курт разогревался, на всякий случай, чтобы получить что-то пригодное для использования.

[Продюсер Батч Виг настраивает барабаны Дэйва во время сессий «Nevermind»].

    Курт решил, что его вокал настолько хорош, что он едва ли поменяется по выражению и интенсивности от одного дубля к другому, поэтому Виг часто использовал в своих интересах это постоянство и микшировал эти два дубля, особенно на припевах для того дополнительного эффекта монотонности. (Однако высокие гармонии на «In Bloom» пел Дэйв. У него были проблемы с взятием тех стратосферические нот, но если он портил дубль, он просто затягивался сигаретой и пробовал ещё раз. После множества дублей Виг получал то, что хотел).
    При записи инструментальных дублей, если у них не получалось что-то сразу, они просто переходили на что-то ещё - после двух или трёх попыток, это часто становилось вопросом уменьшения эффективности. «Я хотел, чтобы он дублировал свои гитарные партии на некоторых песнях, особенно на припевах, - говорит Виг, - а он не очень хотел этого делать. Моя логика была такой: «Когда Вы, парни, играете вживую, это просто невероятно громко и сильно - это колоссально, и я пытаюсь использовать некоторые вещи, которые я знаю, в студии, чтобы вам, парни, стало понятно это на альбоме». Много раз он говорил: «У меня нет настроения делать это прямо сейчас», но почти всегда, когда я просил его сделать то, что требовалось, он, в конце концов, это делал. Никаких серьёзных аргументов или чего-то в этом роде не было, но я мог бы сказать, когда подталкивал его чуть дальше и он не хотел чего-то делать. Пару раз он просто откладывал свою гитару или уходил от микрофона и говорил: «Я больше не хочу этого делать». И я знал, что не буду добиваться от него чего-то ещё».
    На «Territorial Pissings» Курт проигнорировал протесты Вига и подключил свою гитару прямо к микшерному пульту-без усилителя в стиле бесчисленных низкобюджетных панк-альбомов конца семидесятых и начала восьмидесятых. Песня была записана с одного дубля. Во вступлении Крис спел отрывок из припева альтруистического хита хиппи группы «Youngbloods» конца шестидесятых, «Get Together». «Они просто сказали: «Спой что-нибудь», - говорит Крис, - и я сделал это с одного дубля. Это просто как-то само получилось. Я хотел вложить туда своего рода слащавый идеализм хиппи. Но это на самом деле не было тем, что задумывалось. Мне нравится эта песня «Youngbloods»».
    «Возможно, она была об утраченных идеалах, - говорит Крис. - Типа, что случилось с теми идеалами? «Собирайтесь все, попробуйте любить друг друга». И тут – «Territorial Pissings». Возможно, какой-нибудь бэби-бумер услышит её и удивится: «Эй, что случилось с теми идеалами?».
    Виг говорит, что «Something in the Way» - написанная всего за неделю до её записи – была, вероятно, самой трудной для записи песней на альбоме. Её пробовали сделать несколько раз, а остальная группа подыгрывала, но она не получалась. Наконец, Виг позвал Курта в аппаратную и спросил, как, по его мнению, должна звучать песня. Курт сел на кушетку со своей акустической гитарой с нейлоновыми струнами и спел песню еле слышным шепотом. «Оставайся тут», - сказал Виг, бросился в офис и велел отключить везде все телефоны, все вентиляторы и каждую вторую машину. Так Виг и записал эту песню, врубив громкость по максимуму, чтобы уловить голос Курта - он такой тихий, что практически можно услышать, как язык Курта скользит по зубам, и он поёт. Позже они добавили бас, ещё вокалы и ударные. «Нам пришлось постоянно кричать на Дэйва, чтобы он играл слабо, - говорит Виг. - Он начинал играть песню легонько, а на половине первого куплета он играл довольно жёстко. Его природная склонность - атаковать ударную установку. У него, наконец, это получилось, но я думаю, что его почти убило просто стучать таким образом».
    Часть текстов была полностью закончена, но многие другие - нет, и Курт спрашивал остальных, какая строчка им нравится больше всего - иногда строчки придавали песне совершенно иные значения, как в том случае, когда «Pay to Play» стала «Stay Away». Он также пробовал разные мелодии.
    Всего за несколько недель до того, как должна была начаться запись, Курт показал группе рифф, и они почти час джемовали с ним, играя с динамиками и разными аранжировками, пока он не стал песней, которую Курт назвал «Smells Like Teen Spirit». Крису песня сперва не особенно нравилась. «Это была просто одна из песен, которые мы делали для альбома, - говорит Крис. - Я помню, когда мы сначала её сделали, в ней не было ничего особенного. Но после того, как она была записана, я подумал: «Эй, это очень хорошо. Это действительно рок»». Сразу же и Крис, и Курт услышали в песне один из своих источников влияния. ««Pixies», - говорит Крис. - Мы увидели это сразу же. Мы оба сказали: «Это действительно звучит как «Pixies». Люди очень хотят прищучить нас за это»».
    Хотя они чуть не выбросили песню, никто никогда не прищучил их за звучание, как у «Pixies», хотя впоследствии было сделано много комментариев по поводу того, что песня имела более чем случайное сходство с хитом «Boston» 1976 года «More Than a Feeling».
    Как только Крис и Дэйв закончили свои основные треки - за считанные дни - они был готовы. Курт был занят записью вокала, наложением гитарных партий и написанием текстов, иногда задерживая работу, тратя драгоценные часы, пока не находил правильные слова. Курт написал большинство слов для «On a Plain» за несколько минут до того, как он их спел. Строчка: «Не ссылайтесь на меня» возникла из глупой шуточки, бывшей у них в ходу на той неделе. «Кто-то сказал что-то вроде: «Где майонез?», - вспоминает Дэйв, - а кто-то другой ответил: «Он в холодильнике, но не ссылайся на меня»».
    Для Вига было важнее, чтобы Курт пел песни не столько с хорошей дикцией, сколько убедительно. Однако это не было проблемой - как только Курт решил закончить тексты, он пел так жёстко, что он мог часто записать всего один или два вокальных трека, после чего у него пропадал голос, и на этом его работа в этот день заканчивалась. Его голос внятно звучит во фрагментах «Territorial Pissings».
    Курт не был знаком с дилерами в Лос-Анджелесе, поэтому вместо того, чтобы принимать героин, во время сессий он постоянно пил кодеиновую микстуру от кашля, не говоря уже о половине одной пятой «Джэка Дэниэлса" каждый день. Ему нужна была микстура от кашля вместо опиата, но она также помогала сохранить его голос. К сожалению, он выдыхался к тому времени, когда он должен был начинать делать вокальные треки. Было несколько дней, когда он смог сделать всего один или два дубля, после чего его голос совершенно отказал, что очень расстроило Курта. (Он всё ещё принимает микстуру от кашля в туре из-за своего хронического бронхита. «Это единственное, что меня спасает», - утверждает Курт.
    Через десять минут и три секунды после исчезновения последнего аккорда «Something in the Way» появляетчя трек-сюрприз. Хотя он так и не получил официального названия, помимо, возможно, «Noise Jam» («Шумный Джем»), трек известен как «Endless, Nameless». Они играли вариации на «Endless, Nameless» в течение многих месяцев до сессий «Nevermind». В конце репетиции Курт настроил свою гитару пониже, и они просто стали усердно играть, устроив пронзительный фидбэк-шум и время от времени постепенно возвращаясь к основному риффу песни.

[Гитара, которую Курт разбил, играя «Endless, Nameless».]

    Когда сессия «Lithium» стала подходить к концу, Курт попросил, чтобы Виг не останавливал плёнку, пока группа попробовала поэкспериментировать. Он пошёл в студию и стал молотить по своей гитаре и вопить в микрофон, пока группа следовала его примеру. Даже Курт не знает, что он кричал, но он думает, что это было нечто вроде: «Я думаю, что я могу, я знаю, что я могу». На треке слышно (примерно в 19:32 на CD), как Курт разбивает свою гитару. Позже они поняли, что это была единственная гитара для левши, подходящая к треку, которая у него была, поэтому сессии в тот день были закончены. Они быстро смикшировали песню и подумали, что найдут для неё место. Из-за технической ошибки «Endless, Nameless» не вышла в первом тираже «Nevermind».
    Десять минут тишины после «Something in the Way» - так группа поиграла с новым CD-форматом, точно так же, как «Beatles» поместили непонятные сообщения в выводную канавку записи «Sgt. Pepper» или поместили «Her Majesty» в конец «Abbey Road». Курт делал нечто подобное раньше. Когда они со своим приятелем Джесси Ридом вместе жили в однокомнатной квартире в Абердине, Курт взял чистую кассету на девяносто минут, перемотал её вперёд почти до конца и записал фразу, сказанную жутким голосом: «Джесси … Джесси … я пришёл за тобооооой …». Когда они готовились ложиться спать, он сунул кассету в стереосистему, нажал «воспроизведение» и убавил звук. Сорок минут спустя раздался голос: «Джесси...», и Рид привстал в испуге. «Эй, ты слышал это?»
    «Слышал что?» - ответил Курт, ухмыляясь в темноте.

    Однажды вечером во время сессий Крис был задержан по обвинению в вождении в нетрезвом состоянии в Лос-Анджелесе. Он жадно допивал последний глоток ликёра, когда к его машине подошёл полицейский. Без денег в карманах Курт и Дэйв прошли несколько миль обратно до дома, в то время как полиция доставила Криса в городскую тюрьму, а потом в тюрьму округа. Когда он был помещен в «обезьянник», он попытался выглядеть как можно более хулиганистее, чтобы никто не смог его донимать. «В эту камеру было втиснуто пятьдесят парней, - говорит Крис. - Вы открываете дверь камеры и - бум - вас обдаёт жаром от всех людей, находящихся там».
    Тотчас же к Крису направился маленький, юркий чернокожий мужчина с парализованной рукой и незажжённой сигаретой и проскрежетал: «Эйчувакутебяспички есть?»
    «Что?»
    «Утебяспичкиесть?»
    «Нет», - ответил Крис.
    «Там типа пятьдесят парней с этими сигаретами, и ни у кого нет грёбаной спички! - хихикает Крис. - Там была полная тишина, кроме тех случаев, когда кто - то входил, и тот маленький парень говорил: «Утебяспичкиесть?» Наконец, пришёл такой парень со спичками, и они все сразу же закурили как сумасшедшие, дыма полная комната».
    После шестнадцати часов в тюрьме Криса выручил Джон Силва. Крис, в конце концов, отделался штрафом, и ему пришлось посетить серию семинаров, где жертвы пьяных водителей рассказывали свои ужасающие истории.

    Виг начал чувствовать, что с альбомом что-то произойдёт. Разные люди почему-то узнали о проекте и просили у него плёнки.

    У Курта было три или четыре песни, имеющие названия, и песенные фрагменты, которые были очень мелодичными и не такими тяжёлыми, как большая часть остального материала. A&R-администратор Гэри Джёрш помнит разговор, который был у него с Куртом, где «мы думали - давайте не помещать это на этот альбом, потому что мы не хотим, чтобы этот альбом выглядел так - они были незакончены, прежде всего - но скачок с независимой студии на ведущую был как какое-то большое огромное коммерческое предательство или что-то в этом роде», - говорит Джёрш. - Давайте сделаем артистический скачок, постепенный, в зависимости от того, насколько вы будете чувствовать себя комфортно». Который, как выразился A&R, «будет выглядеть так, будто вы продались, если вы поместите эти поп-песни на альбом». Поэтому, опять-таки, как и на «Bleach», Курту пришлось подгонять эти записи под вкусы рынка.
    Хотя Джёрш говорит, что он «всегда» заходил в студию и был «немного врачом, немного арбитром», и Крис, и Курт говорят, что он вообще редко появлялся. Фактически, Дэйв так разволновался, что Джёрша не было рядом, что он подумал, что Джёрш утратил свой энтузиазм к проекту. Он даже дошёл до того, что от волнения заказал телефонный разговор с Джоном Силвой, который заверил его, что большинство групп пошло бы на убийство ради такого A&R, который ни во что не вмешивается.
    По мнению всех остальных, Джёрш часто заходил в студию после того, как группа уходила домой, и Виг проигрывал ему сырые миксы. Джёрш предпочитал не вмешиваться, что было мудро с его стороны и, поступая так, он заслужил достаточное доверие группы, и когда ему пришлось вмешаться и взять инициативу на себя в определенный очень деликатный момент в записи, группа с уважением отнеслась к его идеям.
    Виг собирался также и микшировать альбом, но потому что запись шла с отставанием от графика, четыре или пять дней, которые, как предполагалось, должны были пройти между записью и микшированием, так, чтобы Виг и группа могли дать отдых своим ушам, испарились. Виг закончил запись и приступил прямо к микшированию, но миксы не получались - они были плоскими и маломощными, особенно на ударных.
    Джёрш заметил, что Виг устал, и воспользовался случаем, чтобы позвонить ветерану микширования Энди Уоллесу, который проделал огромную работу над «Seasons in the Abyss» «Slayers». Хотя группа была настроена скептически, они «просто подыграли», как выражается Крис.
    Это также был дебютом Вига на ведущей студии звукозаписи и он, возможно, уделял ему чуть больше внимание, чем следовало бы. «Над тем альбомом действительно много работали, - говорит Крис. - Некоторые песни были довольно прямые, но несколько песен были электронными фокусами. Это - на самом деле спродюсированный альбом». Иногда Вигу приходилось соединять несколько разных частей, чтобы получить целостный продукт, но львиную долюгладкости придумал Энди Уоллес. Миксы Вига звучат явно сырыми  по сравнению с окончательным результатом. Уоллес подслащивал звук, пропуская сырые треки через различные эффект-боксы, штампуя примерно по одному миксу в день.
    Помимо превышения аренды жилья, времени в студии и гонорара Уоллесу, приглашение Уоллеса удваивало бюджет записи, который был по-прежнему сравнительно скромен.
    Группа была не в восторге от присутствия Уоллеса. «Мы приходили, и он проигрывал нам свой микс, и он не очень хорошо относился к предложениям,  - вспоминает Дэйв. - Он много раз подстраивал барабаны, адаптируя их под цифровой звук. Всё имело продюсерскую странность. Все, что мы хотели сделать, это записать эти песни и выпустить альбом, потому что прошло так много времени после «Bleach», и мы играли эти песни, и они были великолепны, и мы были взволнованы, и мы хотели записать их до того, как они станут нам надоедать, что уже происходило. И это было вроде: «Давайте поскорее это закончим».
Отчасти причина, по которой альбом звучал так гладко, кроется в том факте, что передать сигнал с барабанов на микрофон в студии не удавалось, и поэтому Уоллес использовал цифровой ревербератор для фиксации звука и дальнейшей подкачки барабанов при помощи уравнивания и сэмплов, которые он комбинировал на фоне большого и малого барабанов. «Он сделал очень широкое разделение стереозвука, используя некоторое удвоение и замедление на гитарах и так далее, - говорит Виг. - Он наложил немного глянца на голос, но я не думаю, что он с этим слишком переборщил. Во всяком случае, мы хотели убедиться, что миксы по-прежнему звучат довольно органично». Из всех студийных трюков Уоллес не использовал столько на большинстве поп-альбомов.
    Слушая альбом сейчас, он звучит так, будто музыка была неотшлифованным камнем, обрамлённым люцитом. «Это - Энди Уоллес», - говорит Курт, добавив, что «Geffen» нравилось подобное, потому что они привыкли к таким альбомам, как этот. Всё равно всё было к лучшему, по словам Курта, «потому что было продано восемь миллионов записей, и теперь нам разрешили делать всё, что мы хотим. Это была часть плана, чтобы мы должны были попытаться попасть на радио, стать там своими и быть в состоянии делать всё, что хотим, всё остальное время, что мы были группой».
    «Мы попытались найти тонкую грань между коммерческим и альтернативным звучанием», - говорит Крис.
    «Когда я вспоминаю то, как мы делали «Nevermind», теперь меня это смущает, - говорит Курт. - Это ближе к альбому «Motley Crue», чем к панк-рок-альбому».

    Во время записи Курт и Дэйв смотрели документальный фильм о родах под водой, и Курт сказал об этом как об идее для обложки Роберту Фишеру, арт-директору в «Geffen». Фишер нашел несколько фотографий младенцев, рождающихся под водой, но они были слишком графическими, поэтому они согласились на готовую фотографию плывущего ребёнка. Курт пошутил, что им надо добавить рыболовный крючок с долларовой банкнотой на нём, и идея осталась. Потом выяснилось, что фондовый дом, который контролировала фотографию, хотела 7 500 $ в год, пока альбом находился в печати, поэтому Фишер заставил подводного фотографа Кёрка Виддла спуститься в бассейн для младенцев и сделать ещё несколько снимков.
    Группа выбрала одну из пяти разных фотографий - победителем стал снимок пятимесячного Спенсера Элдена. Единственное, был довольно заметен пенис ребёнка. «Если проблема в его члене, - сказал Фишер, - мы можем его отрезать». Некоторые люди в коммерческом отделе «Geffen» / «DGC» действительно беспокоились по поводу того, что традиционно консервативные сетевые магазины могли бы возразить против пениса, и Фишер дошёл до того, что начал готовить обложку с заретушированным пенисом. Курт тоже ожидал некоторого возмущения и уже придумал замечательный вариант - наклеить на проблемный член этикетку. На ней была надпись: «Если тебя это оскорбляет, ты, должно быть, скрытый педофил».

[Что отсутствует на этой картине? Альтернативная иллюстрация для обложки «Nevermind». (фото Кёрка Виддла, с разрешения «Geffen Records»)]

    Пенис Спенсера Элдена остался.
    Только на голого младенца слегка обиделись. В апреле 1992 года офицер городской инспекции якобы посоветовал музыкальному магазину «Wild Planet» («Дикая Планета») в Вентуре, штат Калифорния, прикрыть пенис ребёнка на плакате у них на окне. Они воспользовались розовой бумажкой «Post-In». «Просто странно, что у кого-то может быть проблема с ребенком», - говорит Крис.
    Было много различных интерпретаций обложки. Некоторые думали, что ребёнок олицетворял собой группу, и что плавание за долларовой банкнотой олицетворяло их продажность. Но изображение, вероятно, нравилось Курту, потому что оно отражало его идеи о возвращении его невинного детского счастья; как многие из его картин, обложка символизировала тот самый момент, когда то счастье стало исчезать. Более откровенно, изображение также сообщало об отходе от стяжательских, преуспевающих восьмидесятых, отказ от материализма, который неожиданно перерос в скандалы с бросовыми облигациями, коррумпированными сбережениями и кредитными учреждениями, и массу подержанных «BMW». Когда будет написана книга девяностых, обложка «Nevermind» должна быть на первой странице.
    Потом была фотосессия с Майклом Лэвином, который прилетел из Нью-Йорка. Во время съёмки группа передавала по кругу бутылку виски, пока все они не стали достаточно пьяными. «Быстрее, сделайте снимок, пока я не отрубился», - попросил Курт Лэвина.

[Закадровые моменты печально известной подводной фотосессии.
(©Кёрк Виддл)]

    Позже группа провела подводную фотосессию в бассейне с Кёрком Виддлом, чтобы обыграть идею обложки. Съёмка превратилась в фиаско в стиле «Spinal Tap». «Прошлый уикэнд был очень бурным, и бассейн стал очень мутным, - говорит Фишер, - и насос сломался за два дня до этого, поэтому вода была очень холодной, и Курт был очень болен, и им очень не нравилось находиться в воде. Это был какой-то кошмар. Курту пришлось нелегко - казалось, что у него была реальная проблема с плавучестью - он лягался и бил ногами и по-прежнему находился на поверхности воды. Он просто не мог погрузиться под воду». Фишеру, в конце концов, пришлось сделать композицию из трёх разных снимков, чтобы получить что-то пригодное для использования. Фотография появилась в рекламной компании.
    Фото на обратной стороне альбома - с момента, когда Курт находился в «стадии богемной фотографии», и на нём изображена вездесущая Чим-Чим. За Чим-Чим - коллаж «мясо-и-больное влагалище», который Курт повесил на холодильник ещё в Олимпии. При внимательном рассмотрении фото можно увидеть изображение «Kiss» чуть выше головы Чим-Чим.
    Биография группы содержала весёлую, но наглую ложь. «Кобэйн, художник дисковой пилы, специализирующийся на дикой природе и пейзажах, познакомился с Новоселичем в Грэйс-Харборском Институте Северо-Западных Ремёсел, говорится в биографии.

[Курт дремлет у бассейна. (©Кёрк Виддл]

    «У Новоселича была страсть к приклеиванию морских ракушек и сплавного леса на мешковину и, вспоминает он, «мне нравилось то, что делал Курт. Я спросил его, что он думает о макаронных мобилях, над которыми я работал. Он предложил мне приклеить на них блёстки. Это действительно было то, что надо!» Событие легло в основу магии «Нирваны»».
    Позже в биографии Дэйв рассказывает о своей первой встрече с Куртом и Крисом. «Они носили береты, тёмные очки, сандалии и козлиные бородки. Крис ходил с такими книгами стихов Рода МакКьюэна, а Курт танцевал интерпретирующие танцы, пока Крис декламировал».
    «У наших песен стандартный поп-формат: куплет, припев, куплет, припев, соло, крутое соло, - говорил Курт. - В общем, мы звучим как «Knack» и «Bay City Rollers», которым досаждают «Black Flag» и «Black Sabbath»».

[С сессий Майкла Лэвина, проведённых вскоре после завершения «Nevermind» (©Майкл Лэвин)]

продолжение здесь: http://www.proza.ru/2014/03/30/1345