Ризо

                Ризо.

  Ризо хорошо, сегодня ему очень хорошо. Он доволен. На прошлой неделе удачно купил партию мандаринов в Абхазии, по пути, сделав небольшой крюк, заскочил в Краснодарский край, где считай за бесценок, сторговал в тамошних станицах две тонны отличного сала, и очень выгодно вчера продал все мелким оптовикам. Душа его пела, и вместе со своей душой весело мурлыкал Ризо незатейливый мотив «Сулико».
- Гдэ же ты моя Сулико. – в который раз, повторяя припев, думал Ризо о той хорошенькой, беленькой продавщице Валентине, что работала на рынке в вещевом ряду. Он давно заприметил ее, но все никак не мог уговорить встретиться. При виде ее, кровь вскипала в его крепком, но уже немолодом теле так, как кипит она у семнадцатилетнего юнца. И эта кровь так билась во всех частях его тела, что это становилось заметно даже под одеждой Ризо. Вот и сейчас, думая о ней, он находился в приподнятом настроении, особенно приподнята была та часть его тела, которую скрывают брюки.
«Все. Все. Все бросаю. Бэру цвэты, такси, Валю, и в рэсторан. Лючший столик, тихий музыка и она моя», внезапно решает он.  Он быстро собирается и, повязывая галстук, замечает в зеркале свое небритое с недельной щетиной лицо. «Нада брится. Э, мнэ нэкагда, нада спэшить».
  Ризо живет недалеко от рынка, совсем рядом. Снимает небольшой деревянный дом, служащий и ему жильем и перевалочной базой для хранения фруктов, которые он фурами привозит с югов. Вся жизнь для него – это рынок. А рынок – это страна, со своими традициями, законами, экономическими и силовыми структурами. И он Ризо занимает в этой стране не последнее место.
На рынке он берет розы. Отборные голландские розы. Именно берет, а не покупает, потому что покупают те – кто забирает сдачу у продавца. А он – Ризо считает, что тот мужчина, который берет сдачу – не мужчина. Мужчина и деньги понятия неразделимые для Ризо. С огромным букетом он движется вдоль торговых рядов в приподнятом настроении. Но настроение быстро начинает падать, когда вместо Вали он видит совсем другую девушку.
- Паслушай дэвушка, гдэ Валя?
- Нет Вали кацо. Нет, и не будет. Увезли Валю, замуж она вышла. Так что ищи себе другую, а хочешь я ее заменю?
- Нэт, нэ хачу.
Приподнятое настроение опускается и Ризо, бросив свой букет на прилавок, расстроенный, идет прочь. Он думает о Вале, как об изменившей ему женщине, совсем забыв о том, что они не были даже толком знакомы.
- Ва! Панимаешь, замуж она вышла. Да таких, как этот глупый девчонка, я десяток найду, – вслух рассуждал Ризо, двигаясь вдоль торговых рядов, -  только стоит мнэ захотэть. А ему хочется, очень хочется, и он решает не менять своих планов на вечер. С рынка на такси он едет в свой любимый ресторан.
  Ресторан встречает Ризо именно так, как он хотел. Тихой негромкой музыкой, бесшумными, как тени официантами, мягким полусветом зала. Ризо любит рестораны, и они – рестораны отвечают ему взаимной любовью. Здесь его знают все, от швейцара до администратора, знают, как солидного клиента, щедро раздающего хорошие чаевые. Зал полупустой, но это сейчас, а потом позднее он наполнится народом, зашумит и станет неуютным. Ризо не любит шума, он редко остается в ресторане до закрытия. Исключения бывают разве только с друзьями.
  Постепенно небольшой зал наполняется народом. Мест за столиками уже нет. Валера – расторопный молодой официант, подойдя к столу, почтительно спросил у Ризо разрешения подсадить к нему за столик двух дам.
- Давай дарагой, давай. Еслы толька дамы нэ пенсионного возраста.
Вскоре Валера подвел к столику дам, и Ризо с удовольствием отметил про себя, что дамы весьма далеки до пенсионного возраста, они скорее только что вышли из младенческого. 
Галантно и ненавязчиво Ризо предложил своим соседкам коньяк и фрукты, пока те будут ожидать свой заказ. И те немного смутившись, согласились. Хороший коньяк и фрукты сделали свое дело. Доброжелательно улыбаясь, Ризо представился девушкам.
- Наташа.
- Валя.
«Валя» - от этого имени защемило сердце Ризо. Он понял, кого напоминала ему эта девушка. Ну, конечно же, Валентину. Ту самую светленькую Валентину с рынка. Та же стройная гибкая фигурка, светлые волосы, серые, с зеленым отливом глаза. И от этого открытия опять стало подниматься утраченное им днем настроение.
Девушки были приезжие. Поступали в педагогический университет, но не поступили. И теперь Наташа оставалась в городе у тетки, а Валентина уезжала домой. Поезд отправлялся поздней ночью, вот и решили они отметить свою неудачу и расставание.
 Потом было шампанское, был теплый вечер, большой букет, конечно же, роз. Такси, которое завезло Наташу к тетке, а Валентину к Ризо в небольшой деревянный дом стоящий почти рядом с рынком. Все было хорошо.
  Нехорошо было утром. Проснувшись, Ризо не обнаружил рядом с собой Валентины. Но это было еще не самое худшее. Не обнаружил он и денег.
«Нэт, только в милицию, она поможет, там сыщики с собаками. Нада звонить».
  Уазик с милицией приехал удивительно быстро. Все осмотрев, усталый майор стал составлять протокол.
- Сколь денег то пропало?
- Трыдцать тысяч.
- Белорусских?
- Какой беларусский. Какой? Долларов.
Удивленный майор присвистнул.
- Ну, ты даешь Кацо. Кто же такие деньжищи дома то держит.
- Кто дэржит. Кто? Ишак драный дэржит. Я дэржит.
- Ну и где же ее теперь искать? Любовь твою, - обратился майор к Ризо. - где подруга то живет?
- Нэ знаю дорогой, нэ знаю. Ана сказала, высади тут, я дальше сама дайду. Слушай дарагой, вызави сабаку с милицией, пускай ее найдет. Я заплачу.
Майор, дописав протокол, расспросив эксперта об отпечатках пальцев, уезжая, пообещал прислать кинолога.
- Зачем дарагой, кинолаго? Нэ нада никакога кинолаго. Сабаку давай с милицией.
Такой же усталый, как и майор, сержант кинолог приехал через тридцать минут. Он только вернулся со своим Джеком с ограбления ночного магазина, и теперь хотел просто отдохнуть. Хотя бы десять минут отдохнуть. Но не тут то было.
- Давай дарагой  ищи, ищи. Найдешь – отблагадарю. Многа дам, многа, стока нэ заработаешь.
- Что ищи, ну что ищи. Вещь нужна, чтобы собака след могла взять.
- Вот вэщь, вот, - и с этими словами Ризо начал стаскивать с кровати простыню, - вот пуст нухает.
Он совал скомканную простыню в нос псу, но тот отворачивал от него свою умную морду.
- Да что ты ей свою затруханную простынь в нос суешь. Сколько народа на ней валялось, личная вещь нужна, понимаешь лич-на-я.
- Она свежий, я толко вчера стэлил.
- Да тобой она пахнет, тобой. Что она тебя искать будет?
- А ты ей скажи, чтоб ее искал.
- Да как же я ей скажу, собаке то.
И вдруг Ризо озарило. Он вспомнил как, ночью торопясь, сам снял с Валентины трусики и забросил их за кровать.
- Ест вэщь! Личный вэщь. – и с этими словами Ризо кинулся под кровать.
- Вот вэщь, - радостно и гордо произнес Ризо, вылезая из-под кровати. В руке он держал несвежие запыленные женские трусики. – ейный личный вещь.   
 Возбужденный, он протягивал трусы сержанту, но тот почему-то не желал их брать в руки.
- Давай ищи ее, давай. Пуст слэд бэрет. Пуст ловит эта варовка и праститутка.
Видя, что сержант не желает брать в руки, сей предмет женского туалета Ризо начал тыкать трусы в нос милицейскому псу.
- Ищи, ищи. – растерянно твердил он.   
- Прекрати, - громко крикнул ему сержант, - что ты ей это сранье в нос суешь. Собаку испортишь, нюх потеряет. – зло добавил он.
- Какой сранье? Какой сранье, дорогой. Сапсем немножко женский выдэлений. – возразил ему Ризо, старательно принюхиваясь к женским трусам.
- Ну, раз у тебя такой нюх, как у моего пса, так ты дорогой сам и ищи. А я пошел. 
Усталый и злой сержант, взяв овчарку на поводок, вышел из дома.
После ухода сержанта, обескураженный Ризо еще долго сидел на кровати, держа в руках не нужные ни ему, ни милиции, ни их милицейской собаке трусы. Он сидел и горестно думал о превратностях жизни. Думал о себе, о семье в таком далеком теперь ближнем зарубежье. Думал о том у кого занять денег. И еще думал о том, что нужно сходить к венерологу – провериться, но это уже совсем другая история.