Лягушка

     Не то, чтобы Анюта боялась лягушек, а просто не брала их в руки.
  Не любила хватать все руками, считая, что рассмотреть можно и так.
  К тому же им, привыкшим жить на воле, не очень-то это будет приятно.
  Ведь не объяснишь же, что я не собираюсь делать что-нибудь
  плохое. Поэтому боялись чаще ее, чем она их. Девочка виновато улыбалась, глядя в след, как бы извиняясь: не хотела вас напугать,
  просто так получилось. Ни цыплят, ни щенят, ни жуков, ни червяков -
  в руки не брала. И чтоб не было такого соблазна, нарочно прятала
  руки за спину, сплетая пальцы в крепкий замок.
     Иногда ей очень хотелось потрогать котенка или щенка, погладить
  по мягкой спинке и тогда, осторожно, одним пальчиком, проводила по
  лобику, между ушками и вдоль спинки. Если уже сам котенок забирался на коленки и, подняв подрагивающий хвостик, терся о её руку,
  пальчиком поглаживала ему лапки и животик. Но сама не заставляла животное творить то, что ему не свойственно. И хоть соседские
  детишки язвительно упрекали в трусости, больше для того, чтоб
  раззадорить, она отвечала: "Не хочу и не буду!"
     Ребячья привычка все хватать руками и тут же, утратив к нему интерес, небрежно бросать, как ненужную вещь и забывать об этом, обижала
  ее, вызывая внутренний протест. Несколько раз она пробовала объяснить ребятам, "так поступать нехорошо...", но дети нарочно, чтоб подразнить ее, мучили какую-нибудь букашку, отрывая ей лапки или придумывая немыслимые наказания. "А за что?" - допытывалась Анюта. "Пусть не ползает тут..." - не задумываясь, отвечали они. И хоть уклон, сбегающий к реке, был ничейный, спорить с ними было бесполезно.
     Насмотревшись за день разных жестокостей, она долго плакала, укрывшись одеялом с головой, вскрикивала во сне и все неохотнее выходила за ворота. Ей и одной никогда не было скучно. Все чаще уединялась  за сараем, под кустом калины, разговаривала с листиком или сучком,  чем-то понравившемся ей, как с равным, жалея его, надолго привязывалась к нему, как к близкому существу. Хотя объяснить эту привязанность не могла, да и некому было объяснять. Каждая такая попытка заканчивалась тем, что над ней долго насмехались, после того как
  изгадят ее излюбленный уголок. Внутренне понимая, что жестокость не
  может быть развлечением, но каждый день, сталкиваясь с ее проявлением,
  она все чаще шумным играм предпочитала уединение, хоть и тянуло
  иногда к ребятам. Но теперь, прежде чем подойти к ним, долго следила за их игрой из укромного местечка и выходила только тогда, когда ее заметят.
     И в тот раз она забралась в разросшиеся кусты дикой смородины,
  которые все называли "пузычками". Сидела там так тихо, что даже куры,
  любившие подремать в холодке, не обращали на нее ни малейшего внимания.
     Чуть наискосок, через дорогу, был маленький пруд, "копанка", как
  называли его соседи. Родник, пробившийся сквозь толщу земли, заполнил водой котловинку и торопился неприметным ручейком у ног
  склонившихся над ним ив. Целыми днями там копошились подрастающие
  утята, выискивая невесть что на его илистом дне. К этому прудику,
  как магнитом, притягивало ребятню. Проходя мимо, шумная ватага надолго задерживалась тут, раздражая своим гомоном соседских собак, пока,
  кто-нибудь из взрослых не прогонял их. И только по вечерам прячущиеся от дневного зноя лягушки, растопырив лапки в прогретой воде
  и раздувая на шее пузыри, самозабвенно пели свои серенады.
     Этот лягушачий концерт и привлек ребятню, возвращавшуюся откуда-
  то домой. Постояв немного, пошушукавшись, они на цыпочках подкрались,
  и чья-то кепка накрыла крайнюю певунью. Самый старший из мальчишек,
  Василь, держал пленницу за лапку и гоняясь за малышней, хохоча, грозился затолкать ее за воротник. Визжа, детвора бегала вокруг прудика, изворачиваясь и уклоняясь от встречи с дергающейся лягушкой.
     Когда самые боязливые разбежались по домам, а тех, кто остался, было
  не догнать, Василь, подбросив несколько раз барахтающуюся в воздухе
  лягушку, ловя ее в кепку и не зная, что с нею делать дальше, вдруг
  предложил:
     - А давайте надуем ее?..
     Готовые выслужиться мальчишки принесли соломинку.  Обступили
   Василя, который был выше их на целую голову. Никем не замеченная Анюта привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть, что еще надумали мальчишки. Но из-за склоненных чубатых голов ничего нельзя было рассмотреть. Вдруг все расступились. Василь держал за  заднюю лапку лягушку с раздутым  белеющим животом, дёргающую лапками. Анюта, задрожав всем
  телом, заплакала, зажимая рот рукой. А мальчишки, гогоча от восторга,
  предлагали поиграть ею вместо мяча. Но в руки брать никто не хотел, боясь
  бородавок, которые, по поверью, появятся у тех, кому лягушачья моча
  попадет на кожу.
     Размахнувшись, Василь бросил бедняжку обратно в пруд. Оказавшись в
  воде, лягушка попыталась нырнуть, но только неуклюже переворачивалась
  с боку на бок, шлепая по воде лапками.
     - Вовчик, гони сюда утят! Ой, чё сейчас будет!..
     Вовка, а за ним и другие мальчишки побежали вдоль ручья, на бегу
  ломая ивовые прутики. И уже через минуту, хлопая по воде прутиками,
  гнали не оперившихся еще утят. Крякая и жалобно попискивая
  бежали испуганные малыши со всех ног, взбирались на кочки и кубарем
  скатывались с них. Ребята, гогоча и улюлюкая, не давали бедненьким пере-
  дохнуть, нахлестывали прутиками, стараясь угодить Василю. Наконец, растопырив крылышки с начинающими отрастать перышками,  утята достигли прудика
  и, успокоившись, поплыли по воде затянутой ряской. Мальчишки махали
  ветками, кидали в след прибрежный ил, подгоняя
  стайку к тому месту, где барахталась несчастная лягушка.
     - Вот они! Вот они приближаются!.. - приседая от восторга, горланила
ребячья ватага.
     Затаив дыхание, Анюта смотрела из-за куста не в силах помешать раззадорившимся ребятам. Вечерело, во дворах звенели вёдра, повизгивали
поросята, где-то тарахтела припозднившаяся подвода. Куры, опасливо
  обходя собачью будку, направились в курятник. Девочка, прижав кулачки
  к груди, еле слышно шептала:
     - Хоть бы кто-нибудь шёл по дороге...
     Но, как назло, дорога была пустынной. Только восторженно хохочущие мальчишки нетерпеливо бегали по берегу пруда. Утята остановились, удивленно разглядывая необычную лягушку. Задние обходили передних с обеих сторон, окружая бедняжку. А она еще быстрей задвигала
  коротенькими лапками, пытаясь уйти от новой опасности, нырнуть, но
  только перекувыркивалась через голову под дружный ребячий хохот.
  Вдруг осмелевший утенок ущипнул её за лапку. Лягушка отдернула ее,
  опрокинувшись навзничь. Теперь ее со всех сторон окружили утята и,
  ухватив клювами за лапки, потянули в разные стороны. Ребята подзадоривая утят, хохотали, хватаясь за животы.
     Анюта не в силах больше сдержать себя громко заплакала. Мальчишки оглянулись и догадавшись, что она всё видела, глумливо загоготали.
     - Во, дурёха! Жабу ей жалко стало...
     - Иди сюда! Мы тебе ее за воротник затолкаем. Будешь с нею в
  куклы играть.
     - Ха-ха-ха! Жабья подружка! - стали дразнить плачущую девочку.
     Бабушка, заслышав внучкин плач и ребячьи крики, подобрав подол
  широкой юбки, поспешила через огород, стараясь идти междурядьем, среди цветущей картошки.
     - Что случилось, внученька? Кто тебя обидел? Ласточка моя, скажи
  мне милая?..
     - Они, они ее надули! Там, там утята ее раздеру-ут... - захлебываясь плачем, сбивчиво объясняла Анюта.
     Бабушка посмотрела на ребят, на прудик и все поняла. Ватага, завидев
  бабушку, притихла, прячась друг за друга.
     - Ах вы, нехристи, окаянные! Чего удумали? На хорошее, так вас нет,
  а тут вон чего содеяли! Вот я вас, сейчас, хворостиной, образумлю...
     - А мы что? Мы ничего... Это Василь надул... - пятясь назад,
  оправдывались ребята. И видя, что бабушка и впрямь выдернула из заплота хворостину, кинулись наутек.
     - Ах, вы ж аспиды бессердечные! Ну, скажу я Ивану, батьке твоему,
  скажу! Пущай он вправит тебе мозги, шалопут бессовестный! - грозя
  убегающим мальчишкам хворостиной, негодовала бабушка Марья. - Ну-ка,
  домой, домой... Кому говорю?! - помахивая хворостиной, подгоняла
  утят к берегу. - Домой, домой пошли. Ишь, лягушатинки им захотелось,
  дурьи головы, - укоризненно выговаривала утятам бабушка.
     Анюта, вытирая слезы, вытягивала шею, вставала на цыпочки, но надвигающийся сумрак спрятал под свое крыло прибрежную воду пруда, и
  лягушку уже было не разглядеть. Она оглянулась на утят, торопившихся,
  друг за дружкой по тропинке, побежала открывать калитку.
     Чуть в окне забрезжил рассвет, Анюта проснулась. Вспомнив вчерашнее, сунула ноги в сандалии и, накинув на плечи мамин клетчатый платок,
  в коротенькой рубашонке, ежась от утренней прохлады, побежала узенькой
  тропинкой к пруду. Легкий туман дремал на водной глади. Подойдя к берегу, девочка долго смотрела на то место, где вчера плавали
  утята. Поверх воды маленькими рыбёшками покоились листики ивы. "Скоро
  осень", - промелькнула мысль в маленькой головке с растрёпанными
  косами.
     - Лягушечка, где же ты? Не бойся меня. Я тебя не обижу... - шептала девочка, медленно шагая вокруг пруда. Постояв немного на камушке, облегченно вздохнула: "Наверное, лягушкина мама пожалела её и
  теперь она сладко спит... Пойду и я, ещё немножко посплю".
     Кутаясь в мамин платок, Анюта побежала домой.

                24 ноября 2000 г