Мужские слёзы

               
  Редко можно увидеть плачущего мужчину. Редко.  Но сколько  обиды, душевной боли, бессилия в маленьких капельках  горя.  Видя  такую горечь, невольно сам  становишься  соучастником этого переживания.

           Декабрь 1970 года. Спустя несколько дней после моего прибытия к месту командировки мудрый командир Ю.В. Настенко говорит мне:
         -- И.В. Поезжай в Ком-Аушим, познакомься с людьми, с условиями, со второй нашей базой.
        Сел в «Москвич»; по пустыне, через густонаселённый Файюмский оазис, через большой город Эль-Файюм и – я в Ком-Аушиме.
         Эскадрилья, базировавшаяся тут, в тот день дежурила в готовности № 2, т.е. лётчики и техники у полностью готовых самолётов ждут команду на взлёт для встречи нарушителя воздушного пространства.  Ангары (душмы) подземные; в них тоже жарко, но хоть тень настоящая.  Вот я и, начав с командира эскадрильи, подъезжал к каждому, знакомился, расспрашивал.
          Все лётчики были до этого дня мне незнакомы, все, кроме двоих,  моих однополчан по Польше.  Анатолий Иванович Брынцев и Владимир Александрович Журавлёв.  Знал я их давно, и об обоих был хорошего мнения и как о лётчиках, и как о сослуживцах-товарищах.  Друзьями мы не были, но часто приходилось с одним и другим встречаться по разным вопросам,  и общению с ними я был всегда рад.
         Вот они и служили в этой эскадрилье… Служили, а теперь… одного из них нет.

         Неоднократно израильтяне нарушали воздушное пространство Египта в зоне ответственности нашего полка, много раз и каждое такое нарушение заканчивали, не доводя до стычки  с нашими лётчиками, неожиданным уходом на свою территорию. Это систематическое появление врага, его внезапное возвращение расхолодило и, когда уже никто  не ожидал, произошёл единственный бой, в котором наш полк понёс потери.  В том числе подбили  самолёт  Володи;  он   вынужден  был катапультироваться.  Тут же за ним примчался вертолёт, а он сидит… мёртвый – ударился головой о скалу.
         Единственный бой, к которому готовились долго,  тяжело, был проигран.  Проигран неожиданно. Эта неудача на долгие годы легла  рубцом на сердце и душу,  тем более что в этой  схватке погибли люди.

          Иду к одному из самолётов, а ко мне навстречу  спешит Толик. Обнялись – оба были рады встрече.  Я и спроси у него – участника того рокового боя:  «Как же  Володя-то?»
          Вот и заплакал Толя, уткнувшись в моё плечо. Заплакал скупыми, но очень горькими слезами, в которых  была непреходящая обида и за проигранный бой, к которому готовились много и старательно, и за смерть верного друга, хорошего лётчика, отличного офицера.
        Так и прошла  минута памяти «однополчанина  Володи»:  Толик плакал на виду у всех, не стесняясь никого, я тоже стоял молча под жгущим  солнцем, сжав зубы,  и ощущая  тяжёлые удары сердца.


Редко можно увидеть плачущего мужчину.  Редко.  И это зрелище  очень тяжёлое.