У каждого своя Победа... И своя война

День был солнечный, но ветреный и холодный. Такие дни часто бывают в Петербурге в начале мая. У подъезда на лавочке сидели две старухи, Мария Никитична и Евдокия Васильевна. Или баба Маня и баба Дуся, как звали их во дворе все от мала до велика.
 
Баба Дуся в старой шубе из искусственного меха и коротких валенках. А баба Маня в темно-синем пуховике с вылезшими перьями и войлочных сапогах. 
Старухи были товарками, как сами себя называли.  В Ленинград они приехали в пятидесятых годах. Одна из Калининской области, другая - из Вологодской.
Всю  жизнь  товарки проработали на химическом комбинате. Сначала жили в общежитии, в бараке, в одной комнате, потом, став семейными, переехали в этот дом.

 Муж бабы Дуси, Николай, помер больше двадцати лет назад. Попал пьяный под электричку.
А баба Маня вдовствовала  сравнительно недавно. Степан, царствие ему небесное, был хоть и мало пьющим, но злобным и на руку тяжелым. Поколачивал Маню по случаю своего плохого настроения частенько. Так что кончиной его баба Маня не сильно опечалилась.

Дети разлетелись по стране. Жили товарки теперь бобылками, ходили в плохую погоду друг к дружке на чай, а в хорошую сидели у подъезда,  вспоминали прежнюю жизнь и плакали от этих воспоминаний.

Сегодня для посиделок было холодновато, но бабки все равно выползли на улицу
День-то  сегодня не простой! День Победы сегодня! Вон в соседнем сквере оркестр играет! У торгового центра репродуктор надрывается, песни военные поет. С утра старухи парад по телевизеру поглядели. Теперь вот вышли во двор.
Недавно пробегали мимо две девчонки, прикололи старухам по банту из георгиевской ленты.

- Дуся, а ты помнишь ли победы-то? Как у вас в деревне их праздновали?- баба Маня выставила из-под мохеровой шапки ухо- слышала плоховато последнее время.
- А чего ж не помнить-то, - Дуся поглубже засунула в карманы узловатые почерневшие руки,- мне тогда четырнадцать годков было. Я всю зиму на лесозаготовках отработала. Мы с мамой да сестрами только вышли из избы, чтобы поглядеть, не пора ли пахать. А почтальонша-Нюрка бежит, платком машет и кричит, что война кончилась.
- Ну, ну!
- Потом все из домов выбегать стали. Ванька-безногий выкатился с гармонью на своей коляске. Кто песни поет, кто плачет…
- Ой, поди, вы и обрадовались?
-  Обрадовались…А чему радоваться-то, Маня? Тятя  в сорок третьем погиб, два брата старших без вести пропали. А нас у мамы пятеро, я - старшая. Нам што война, што не война…
- Дак, Дуся,  после войны-то полегче стало ведь.
- Можа кому и полегче. Вон сосед приехал с Германии, чемоданы добра всякого привез. Дочки евойные Любка да Верка каждый день наряды меняли. А я всю войну одно платишко носила. Да и после войны еще года два не снимала. Выстираю вечером, высушу у печки, подштопаю новые дырки. А утром опять одеваю.
А что такое обувка- мы и не знавАли ни до войны, ни после войны! До морозов босиком бегали! Я, помню, бегу на коровник, уж за коровами ходила, мороз на траве, а я босиком. Ноги застынут, дак я сяду, пописаю на ноги-то, погрею их, да и дальше бегу. Вот теперь ноги-то и есть колоды колодами! С детства отморожены, то босиком по морозу, то в лесу…

Дуся всхлипнула, вытерла выцветшие глаза искореженными пальцами. Маня тоже всплакнула. Близко у них, у старух, нынче слезы-то.
- Ой, горемычные мы, горемычные! А с кормежкой-то, Дуся, все ж полегче стало после войны у вас?
- А с чего легче-то? Ну кАк маменьке нас пятерых было прокормить на трудодни-то? А налоги-то, помнишь, какие были?
Помощница - одна я, а остальные мал- мала-меньше… Тем, кто с войны пришел, и зерна выписывали, и муки. Ихним семьям можа и полегче стало. А наш-то тятя голову положил, так нам ничего и не положено было… Не знаю, как и выжили…Только меньшая Татьяна померла. А остальные как-то выжили…

Дуся опять вытерла глаза. Тяжелый это был разговор. И вели его старухи не первый раз. А то ли забывали, что все уж друг дружке пересказали за долгую жизнь. То ли только это и хотелось им вспоминать: как было тяжело, голодно и холодно, как они цеплялись за жизнь изо всех своих слабеньких детских силенок. И ведь уцепились, выжили!

- Ведь тем, кто с фронта пришел, и тогда была льгота. Не такая, как сейчас. А все ж была. А у тебя-то, Маня, тятя вернулся, - слегка позавидовала Дуся. – Вам-то всяко полегче стало после войны?
- Вернулся…- Маня тоже всхлипнула,- да лучше бы не вертался…
- Тьфу, язык твой без костей! Чего мелешь-то?- рассердилась Дуся.- Разве можно так про отца-то?
- Дак его ж, как он вернулся, председателем колхоза сделали. У нас семья семь человек. Думали, хоть теперь чуток посытнее  нам станет. А тятенька дорогой с колхозного склада ведро зерна или картошки в мешок насыплет, да и поедет к полюбовнице в соседнюю деревню. А мы лебеду едим…
Ночью распьянехонек домой воротится, маму изобьет да из дома выгонит. Мы сидим на полатях, пикнуть не смеем. А то и нас на улицу. Мама всю ночь просидит в сене в сарае, а уж в четыре часа на ферму идти. .. Померла, родимая, еще и сорока пяти годов не было. Почитай и убил ее тятя-то..
-А што же люди-то, МАнюшка? Чего молчали-то? Чай, не в лесу вы жили, в деревне!
- Кому надо с председателем связываться? Да и в порядке вещей было это у нас в деревне. Не было дома, где мужик бабу не бил. Если только Алексей Федорович, учитель, не прикладывался.. Так он культурный! Вот и меня мой Степушка редкий день не обхаживал, хоть и не в деревне уж скоко лет живем!
 Брат, Михаил, годков шестнадцать ему было, заступился раз за мамку,  тятенька его так отделал, что брат несколько дней кровью мочился…

-Маня, а как же не поймали тятьку-то твоего?- Дуся воровато оглянулась и перешла на шепот, -все ж тогда строго было! А тут- зерно с колхозного склада!
- Дак поймали его скоро, - Маня вздохнула, - с председателей-то он быстрехонько слетел. Вместо председателя конюхом стал. Не посадили, потому как орденоносец. А посадить бы надо. Глядишь, мама бы подольше пожила…

 Дуся не нашлась, что возразить товарке. Маня беззвучно плакала от воспоминаний. Слезы текли по морщинистым щекам, капали с подбородка на пуховик, прямо на георгиевскую ленточку.

« Это праздник со слезами на глазах»- пел репродуктор у торгового центра, заглушая  оркестровый марш «Прощание славянки», доносившийся  из сквера.
 
…У дома с фасадом, давно требующим ремонта, сидели и плакали две старухи. Мало было у них праздников, зато слез за всю жизнь в избытке. Своя война была у Мани и Дуси,  и не кончилась она до сих пор…

После рассказов бабы Мани и бабы Дуси я спросила себя, а что для меня была та война? Для меня, родившейся спустя почти двадцать лет после Победы?

Выцветшие фотокарточки двух дядей, Ивана и Григория,  в красном углу бабушкиного дома?
Или толстая пачка писем, полученных бабушкой от официальных организаций? Больше двадцати лет бабушка пыталась найти пропавших без вести сыновей. Не нашла.

А может быть два памятника на сельском кладбище, где похоронены умершие уже после окончания войны  Герои Советского Союза? Будучи школьниками, мы поддерживали эти могилы в  в порядке.

Или памятник Неизвестному солдату  в центре районного городка? Каждый год 9 Мая лучшие пионеры дружины удостаивались чести возложить к нему цветы…

 Или безногий инвалид, по прозвищу Блехман, лучший кАтальщик валенок в селе? Получив деньги за работу, он каждый раз напивался , и тогда война накрывала его с головой. Он ползал по канавам и кустам, командовал взводом, отстреливался.Мы, ребятишки, смеялись. Взрослые одергивали нас. Потом  жена Блехмана, измученная уставшая баба, везла его, уснувшего, на себе домой. Зимой на санках, а летом на коляске…

Или тот ветеран, что приходил к нам на пионерские сборы и рассказывал каждый раз одно и то же?  Рассказывал  невнятно,  поминутно вытирая слезы рукавом несвежей рубахи. Я только сейчас понимаю, как ему были тягостны эти воспоминания и рассказы…

А , может быть, это всеми нелюбимый в селе Ванька Стогов? По общему мнению односельчан Ванька «прикинулся» инвалидом, выхлопотал себе соответствующие документы( шибко грамотный потому что!), получал большущую пенсию и не работал в колхозе… Зато весьма успешно «шабашил»: делал за деньги сани, дровни, и прочий сельский инвентарь. Ванька собственноручно  выстроил себе огромный дом. А его участок был самый ухоженный во всем селе! И инвалидность ему тут работать не мешала! Очень односельчане Ваньку порицали!

Или это красные  звезды, что мы приклеивали на  углы изб в память о погибших? На некоторых углах красовалось  до пяти звезд…

Наше поколение сорока-пятидесятилетних войну знает  по книгам и фильмам. Дети наши будут знать о войне еще меньше.
Я пытаюсь понять, что же чувствую я, лично я, когда речь идет о войне? Я пытаюсь сохранить крупицы воспоминаний тех, кто с войной соприкоснулся.
Эти воспоминания очень субъективны.
Но они тоже важны. Или не важны? Или имеет смысл говорить только о подвигах, мужестве и героизме?

Как вы считаете?