Уходит Даль...

Из   блокнота   журналиста
 
 
Из Энциклопедического словаря

  ДАЛЬ Олег Иванович (1941-81) -
российский актер. В 1963-77 в московском театре "Современник", в 1977-78 в московском театре на Малой Бронной. Снимался в фильмах: "Женя, Женечка и "катюша"", "Старая, старая сказка", "Король Лир", "Плохой хороший человек", "В четверг и больше никогда", "Отпуск в сентябре" (телефильм) и др.

            *    *    *

  Странным образом будто преследует меня человек, которого уже много лет нет на свете. Однажды купил грампластинку с большой красочной фотографией, где он, как прежде, молодой и задумчивый. Надпись: «Поет Олег Даль. Песни из кинофильмов». Как он пел, я прежде не слышал – для фильмов, оказывается, «Старая, старая сказка», «Вариант Омега», пробовался в «Земле Санникова». Даже романс на стихи А.С. Пушкина успел записать:
«Наша ветхая лачужка
И печальна, и черна,
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна…»
  Удивительное отсутствие певческого профессионализма (может, так кажется?) – звучит просто и близко, будто друг у костра в руки гитару взял.
  «Берегите людей, берегите, пока они живы», - часто вспоминаются слова поэта Виктора Бокова, когда встречаюсь с памятью о ярких личностях, уже ушедших, но не вполне оцененных при жизни. Так было с Высоцким, Визбором, Шпаликовым – да почти с каждым. Вот и при жизни Даля не было такой пластинки, как и записи в его исполнении стихов Лермонтова. Даже телеспектакль «Отпуск в сентябре» по пьесе Вампилова «Утиная охота» не увидел ни исполнивший там главную роль Олег Даль, ни, тем более, автор пьесы.
  А еще при имени талантливого актера вспоминается добродушная (а отличие от других) эпиграмма на него Валентина Гафта:
«Уходит Даль куда-то вдаль.
Не затерялся бы вдали…
Немаловажная деталь:
Вы все же Даль, а не Дали».
  Мое особое отношение к Олегу Далю объясняется тем, что в куротной Евпатории я видел его на съемках, разговривал с ним. Тогда, в 1972-м, приехала к нам из Ленинграда съемочная группа фильма «Плохой хороший человек» по повести А.П. Чехова «Дуэль». В прокате фильм прошел затем как-то не очень звучно, но съемки его стали для меня – и не только! – событием заметным. Еще бы: режиссер-постановщик – известный киномастер Иосиф Ефимович Хейфиц, в главных ролях Анатолий Папанов, Людмила Максакова, Владимир Высоцкий, уже тогда знаменитый. И он – Олег Даль в роли Лаевского. Артист Ленинградского театра имени Ленинского Комсомола, снимавшийся до того в лентах «Мой младший брат», «Старая, старая сказка», «Тень», «Хроника пикирующего бомбардировщика», «Король Лир»…
  Конечно, Даль – фигура заметная, и немало товарищей по профессии и столичных журналистов знают о нем гораздо больше моего. Но все же, надеюсь, что-то добавит к его облику интервью, которое взял тогда я, начинающий не очень умелый газетчик.

  Разговор, естественно, начался с его понимания творчества автора повести.
- О, Чехов – это обнаженные мысли, и о нем я могу говорить часами, - сказал мне Олег Иванович. – Когда читаю его книги, кажется, что в комнате сидит благожелательный человек, с которым говорю о чем-то сокровенном.
  Слышал мнение, что мой герой Лаевский из повести «Дуэль» - человек пустой. Нет, он нравится мне даже за то, что врет в тогдашней подлой жизни. Он ведь, при всех своих плохих чертах – бунтарь. Да, мало хорошего делает. Но ведь и живет он среди тупых животных, сборища бездумных скотов, единственное желание которых – пожрать, поспать и чтобы было все не хуже, чем у других. А Лаевский все чего-то переживает, думает… уже в этом его дуэль с подобным окружением.
  - Как  получилось, что вы стали играть в этом фильме? – спрашиваю.
 - Стал играть, как каждый артист. Хейфиц пригласил меня на фотопробы, затем на кинопробу. Из нескольких кандидатур выбрал меня. Потом мы сели друг против друга и долго говорили о проблемах, которые затрагивает Чехов. Я вполне согласен с режиссером в понимании произведения. Иначе просто не стал бы играть...
- Когда я бывал на съемках, казалось, что вы играете почти без подготовки. Так ли это?
- Читая повесть, я что-то одновременно репетировал. Про себя, мысленно. А вот как запоминаются реплики – черт знает. Это, наверное, профессиональное. А вообще, когда режиссер понимает актера, актер режиссера и партнер партнера и заранее договорено, о чем и как играть – зачем же репетировать? Такая импровизация и есть истинное искусство.
  - Какую свою роль вы считаете лучшей?
  - Я еще не сделал в театра и кино того, что хочется, и не знаю, сделаю ли. Вот если бы одну неделю побыть Федором Иоанновичем, другую Ричардом Третьим, потом – Митрофанушкой…
 - Вы считаете себя артистом театра или кино?
 - Скорее театра. Уверен, что актер должен работать в театре. иначе он дисквалифицируется. Необходим каждодневный тренаж. Театр дисциплинирует, заставляет все время думать, быть в форме. А преимущество кино - крупный план, чего нет на сцене.
- Что вы как зритель и актер в первую очередь цените в фильме?
- Ясную мысль. Ефремов нас учил, что прежде всего мы должны знать, зачем беремся за пьесу, какую мысль провести - только очень умело, не в лоб.
 - Каково ваше представление о «трудных» фильмах? Есть ли такие?
- Конечно, они есть. Если тем, кто привык к лентам типа «Дикого сердца», показать фильм Феллини «Восемь с половиной», будут плеваться, ничего не поймут. Вкус зрителя надо воспитывать – это непреложная истина.
 - Какие фильмы мирового экрана вы цените выше других?
 - Итальянских режиссеров Феллини, Антониони (например, «Затмение»), шведа Бергмана, особенно «Вечер шутов». Из советских – «Андрей Рублев» Андрея Тарковского, который я принимаю полностью, даже с кажущимися длиннотами. И фильм Козинцева «Король Лир», в котором я исполняю роль Шута. Удивительное ощущение: видеть себя на экране... Только на третий раз понял, что это великий фильм!
- Как вы относитесь к чрезмерным поклонницам и ценителям? У вас их, наверное, немало?
- Мне их просто жаль – больные люди. Когда человек у всех на глазах, кажется, что он какой-то особенный. А на самом деле такой же, если не хуже. Но бывают люди, которые волнуются, советуют. Вот, например, недавнее письмо на шести страницах. Явно немолодая уже женшина, не называя себя, сообщает, что не пропускает ни одного спектакля «Выбор» по пьесе Арбузова, где я играю, а потом хвалит или подсказывает, когда и в чем я сыграл хуже обычного.
 
Олег Даль в фильме «Женя, Женечка и «катюща»

    *   *   *
  В первоначальный текст беседы не вошло - и не могло войти - мое впечатление от разговора в гостиничном номере. По причине непривычной по тем временам «вольности»  моего собеседника. Не очень ласково он отзывался об обстановке в киноискусстве, называл «Тень» по пьесе Шварца сатирой на тогдашнюю советскую действительность и очень жалел, что этот фильм с его участием задержан, не сразу дошел до зрителей.
  Но не пропустил ли я чего-то существенного при подготовке интервью? – подумал я и стал рыться в старых блокнотах, едва разбирая полустершиеся карандашные записи давней стенограммы. Обратил внимание на фразу: «Мне очень повезло с «Дуэлью», потому что, возможно, то наша последняя творческая работа. Может быть, и Хейфицу свернут шею». И дальше про фильм «Операция «С Новым годом!», запрещенный, так как там советский офицер сдается в плен немцам. Да это же про ленту режиссера Алексея Германа, которую мы знаем под названием «Проверки на дорогах»!. Мы смогли ее увидеть только много лет спустя…
  Гораздо позже я узнал, что не ошибся в понимании критического отношения актера к современной ему действительности. Вот, например, только несколько строк из его 
дневника: «Соцреализм — гибель искусства. Соцреализм — сжирание искусства хамами, бездарью, мещанами, мерзавцами, дельцами, тупицами на высоких должностях». Или: «Какая же сволочь правит искусством! Ну что ж, мразь чиновничья, поглядим, что останется от вас, а что от меня!»
  Потому ли он пил – от безысходности, неудовлетворенности жизнью и собой? Или – от собственной слабости? В пьяном виде  был агрессивен, груб, иногда в ход пускал кулаки. Пил со случайными людьми у пивнушек, в скверах… Измученный, с запавшими глазами человек, в котором было трудно узнать лучистого, всегда элегантно-подтянутого Даля – таким он стал всего лишь к сорока.
  1 марта 1981-го по приглашению киностудии им. Довженко Олег отбыл из Москвы в столицу Украины. А два дня спустя сказал товарищу странную фразу: «Пойду к себе умирать». Поднялся в гостиничный номер, открыл бутылку водки и влил в себя смертельную дозу алкоголя. Слишком уж мучила его безысходность.
  «Он был болен одной из самых прекрасных и трагических болезней — манией совершенства» - убежден наш известный драматург Эдвард Радзинский. Может быть…
  Если в годы жизни кто-то был обделен признанием, вину общества хоть отчасти, возможно, искупит сбереженная память о нем?