Сказка-роман. ч. 8 раздел летающие братья

РАЗДЕЛ 6. ЛЕТАЮЩИЕ БРАТЬЯ

    Зеленая тоска, в которую медленно погружались страны “цивилизованного” мира и примкнувшие к ним прихлебатели, сгущалась, нарастала и, в конце концов,  превратилась в какое-то бездонное унылое марево. Долгожданное  воссоединение бывших союзников и некоторых составляющих СССР с Западной Европой мало кому принесло счастье.  Ничего удивительного в этом не было, ибо пресловутый Запад, собственно говоря, никого к себе и не звал, а отрывал Восточную Европу и страны Балтики от своего извечного соперника России исключительно с целью ослабления этого исторического неприятеля. Никто не выиграл от развала СССР. Так называемый тоталитарный режим худо-бедно сдерживал наркомафию, иммиграционные потоки с востока, и много  чего другого непотребного, что теперь не замедлило разлиться по всей Европе. Если не считать прибалтийских, польских да украинских националистов, то никому не стало дышаться свободнее в новой атмосфере липовой “независимости”. Как и в России, в одночасье лишившейся союзников и ряд республик, входящих недавно в СССР, смена красных знамен на триколоры, зеленые исламские флаги и прочую мишуру, сопровождалось разгулом самых нездоровых страстей. Уголовники всех мастей справедливо посчитали, что настало их время, и повели себя соответственно. Национализм, помноженный на криминализацию общества, создал очень “уютную” обстановку для национальных меньшинств. Так же “весело” стало всем, кто продолжал трудиться, учиться, работать в науке и искусстве. Все перечисленные категории населения в мгновения ока оказались париями общества, в котором заслуженную нишу новой аристократии заняли банкиры, бандиты и иже с ними.
   Никто ничего изменить уже не мог. Безнадежность, разлившаяся в воздухе, отравила мятущиеся души всех тех, кто адекватно воспринимал действительность; остальные же нашли утешение в  грабежах, разбоях, “бизнесе”, наркотиках, водке и церкви. Господа священники, мгновенно сориентировавшиеся в новой обстановке, нимало не смутясь, также записались в господствующие классы и активно участвовали во всех приносящих доходы видах деятельности, кроме, пожалуй, грабежей и убийств: десять заповедей не позволяли. А все остальное – пожалуйста! Тем более, что сам Джахангир поддерживал почти все их начинания. 
   Началась активная компания по возвращению блудного атеистического стада в лоно матери-церкви. Золоченые купола церквей  вырастали, как грибы после теплого дождя. Десанты церковников высаживались в самых неожиданных местах.
    Как мне рассказывал однажды Азазелл, потрудившийся по божьему повелению на Севере, видел он однажды предивное чудо – церковь на сваях. Ничего в том удивительного, конечно же, не было, ибо на так называемой вечной мерзлоте ставить здания прямо на мерзлый грунт  не стал бы даже круглый болван: это все равно, что положить горячий утюг на лед. Так-то оно, конечно, так, да только вот одна неувязка получалась:  храм божий – это вам не сарай какой-нибудь, должен и на воздусях удержаться. Что для него законы физики и механики  грунтов?
  Кроме того, страшно развеселила бывшего демона  наблюдаемая им сцена в аэропорту какого-то заполярного города. В этих краях масса народа трудится по так называемому вахтовому методу, когда работник прибывает на месяц или два, честно отрабатывает на каком-нибудь газопромысле, а затем столько же времени проводит дома, в праздности, причем фирма оплачивает ему дорогу. Так вот, довелось старине Азазеллу видеть  вахтовых попов. Это так развеселило Духа, что он едва не начал куражиться, и только строжайший запрет Бога вступать в какие-либо конфликты сумел удержать нашего шайтана от опрометчивых поступков. А как хотелось ему съехидничать:
- А Бог у вас, стало быть, тоже вахтовый?
   Но, слава Богу, сумел промолчать. И убыл на свое новое рабочее место, откуда месяц спустя Господь направил его в Афганистан.
    Над куполами храмов божьих периодически зависал НЛО. Бука и Бяка, разинув рты, молча смотрели на предивное чудо возрождения в полупринудительном, полу - добровольном порядке религиозности широких масс  россиян. Им даже в Космос улетать расхотелось, до того интересно было!
- Вот же дураки, братец, - бормотал старший серафим, - ты только на них посмотри. Где это видано, где это слыхано – вчерашние атеисты крестятся, как какие-нибудь первые апостолы! А государственные чиновники-то как стараются! Того и гляди, что лбы начнут расшибать…
- Ослы, братец, - сокрушенно качал головой Бяка, - совершают какие-то никому не нужные шаманские обряды, да еще при этом воображают (или только делают вид), что ищут Истину. Как же, истина им нужна, знаю я эту волчью породу! Перед начальством выслуживаются, вот что: Джахангир-то наш куда как религиозен, смотреть противно!
- Мне как-то Бог говорил, - продолжал Бука, - что есть у него острое желание провести среди так называемых “верующих” разъяснительно-воспитательную работу. Очень уж его раздражают эти нелепые свечки, дурацкий ладан, и прочая мишура. Просто идолопоклонство какое-то, честное слово! Как будто его, Господа, можно умаслить, подкупить  столь ничтожными взятками! Естественно, иначе, как оскорбление, подобные действия Всевышним и не воспринимаются… и никогда  по другому не воспринимались. Еще бы к человеческим жертвоприношениям вернулись в пароксизмах  возрождаемого религиозного фанатизма! Ох, показал бы он им, где, как и какие раки нынче зимуют!
  Братья снова замолчали, выглядывая из иллюминаторов Пегаса. Их внимание привлек маленький городок,  в котором одних только наркоманов было не меньше сотни, а бандитов и того больше. Это на пять-то тысяч населения!
- Этот морфинист – архимандрит?! – Поражались они. -  Что тогда спрашивать с рядовых священников? А что делается в более высоких сферах?
    Пригляделись и увидели: ничего интересного, все то же самое. Разве что рясы у чиновных служителей культа побогаче, да пища повкуснее… и напитки ими употребляются куда более изысканные и дорогие, чем рядовыми попами.
  Наконец, фальшивая набожность и лицемерие чиновников, священнослужителей и бандитов стала их раздражать.
- И куда только Бог смотрит? – Забывшись, начал, было, богохульствовать  Бука, но тут же спохватился и добавил: - Он-то как раз знает куда, а народ-то, народ? А интеллигенция? Черт бы их побрал! Сколько трудов было положено, чтобы вбить в эти тупые головы простейшие истины, например, что часть всегда меньше целого, что из ничего что-то возникнуть не может, что, наконец, силе действия всегда противостоит равная ей сила противодействия… теперь же, получается, все с таким трудом  накопленные знания – побоку. Законы физики, химии, общественного развития, временно (или навсегда) отменяются. Отныне взамен всему этому предлагается изучение закона божьего,  хотя Господь устал всем повторять, что никогда не подписывался под фальшивками подобного рода! Какой такой “закон”? Не ходить на четвереньках, не лакать воду языком, не пить кровь… чушь какая-то, прости Господи! Всевышний, между прочим, всегда терпеть не мог благоглупостей и избитых истин… а служители культа, словно сговорившись, приписывают ему одну глупость за другой. Просто какая-то компания клеветы, не иначе…
- Совершенно  согласен с вами, коллеги, - послышался бас Шатуна  совсем близко от НЛО. – Когда же Боже привлечет клеветников к ответственности? Он всемилостив, это верно, но не до таких же пределов! Помнишь, как он Парамошу проучил за приписывание ему каких-то общих мест?
И медведь завыл, стараясь подражать гласу Господа:
- Тот, кто “тиснул” скрижали заместо меня, заслужил этим розги да порку,
Оплеуху, затрещину, шишек, ремня, вечность в ссылке на остров Майорка!
Может, скажешь, что Боже придумал Коран? И буржуев я выдумал тоже?!
- Откуда это тебе известно? – Поразился Бука. – Тебя там, как будто бы, не было…
- Сам Парамоша мне все это и рассказал, - простодушно ответил гризли, - а то откуда же еще?
  Пришельцы переглянулись: этому самому Парамоше давно следовало бы урезать язык фута на два. Жаль, что Бог пока не позволяет поучить не в меру болтливого новоиспеченного серафима в меру его заслуг…
- Вот так и возникают на свет божий фальшивки разного рода, - мрачно произнес Бяка, - когда кто-то что-то от кого-то слышал, да и описал это якобы имевшее место событие… а после его ухода в мир иной байка получала статус непререкаемой истины, и - пожалуйста! -  вот вам и священная книга, претендующая на статус  божественного откровения. Сам-де я там не был, ничего не видел, да вот добрые люди рассказывали мне…
- В народе на этот счет существуют весьма меткие афоризмы, - вставил Бука, например:
- Ах, до чего же вкусны гусиные лапки!
- А ты что, их едал?
- Нет, сам-то не едал, зато дед мой видал, как барин их едал!
- Да, народ обмануть трудно, - вставил Шатун, - он, хоть зачастую дураком прикидывается, но все понимает, как надо!
И добавил от себя несколько подслушанных им пословиц и поговорок:
- Добрый вор без молитвы не украдет;
- Помоги мне, Боже, в клеть влезти, все вымести, унести  да вылезти…
Помолчали. Каждый вспомнил еще тысячу подобных  высказываний, да как-то боязно было все их приводить. А вдруг Бог это как богохульство воспримет, что тогда?
Первым прервал молчание  бестактный Шатун.
- А что, товарищи, - проревел он, - не слетать ли нам  в какую-нибудь охваченную религиозным фанатизмом страну? Посмотрим, кто как с ума сходит, может быть, и Джахангиру чего-нибудь подскажем. Он у нас переимчивый, глядишь, и возьмет на вооружение зарубежный опыт...
- Можно и так, - согласился Бука, - что ты на это скажешь, братец?
- А я что? – Был ответ. – Нам, хазарам, недоступно наслажденье битвой жизни: нам, хазарам, все равно!
Щегольнув  перефразированной цитатой из горьковского “Буревестника”, Пришелец торжествующе взглянул на  собеседников: а вам-то слабо! А я еще и не  то умею!
  Медведь, действительно, смутился: насчет литературы он как был, так и остался полным профаном. Зато Бука, прошипев: -  умничаешь, братишка?! – отвесил Бяке полноценного “леща”. После чего, вспомнив наставления Господа о необходимости  всегда оставаться кротким, как агнец, махнул рукой, и направил Пегаса в Мекку. НЛО завис над Каабой в разгар молитвенного экстаза огромной толпы паломников, совершающих хадж.
- Хомяка бы сейчас сюда, - улыбнулся он, - разбередили бы его старые раны! До сих пор ведь жалеет, каналья, что поспешно он веру сменил… впрочем, хоть все прошедшее жаль, но сам Господь ему путь озарил! Так-то так, но, раскинув мозгами,  как сказал бы султан Саладин, разве можно  меняться богами, если Бог, между прочим – один?
- Что это на него нашло? – Заволновался Шатун, - никак, стихами заговорил!
- А что тут удивляться? – удивился Бяка. – Над каким местом висим, дражайший? Здесь пророк Мухаммед также изъяснялся исключительно белым стихом, а Бука что, рыжий? Местность тут такая – и не хочешь, а даже мыслить начнешь каким-нибудь анапестом или дактилем, не говоря уже о хорее…
- Тогда давайте-ка отсюда побыстрее ноги унесем, - забеспокоился медведь, - а то ведь недолго и до беды! Сочинишь какой-нибудь рифмованный пасквиль, а когда Господь призовет, да спросит: - что это ты такое сотворил? Каким размером написано? –  что я ему тогда отвечу? Я ведь ямба от хорея, сколько со мной не бились, так и не смог отличать…
- Да ну тебя, - отмахнулся от него Бяка, - несерьезный ты какой-то, а еще людоед, называешься! Простых вещей не понимаешь… посмотрим-ка, чем там, внизу, народ занимается! Ага, кажется, опять Иблиса бьют!
Внизу, действительно, происходило столпотворение. Толпа разгоряченных паломников, войдя в раж, неистово забрасывала камнями огромный каменный столб, символизирующий Князя тьмы, только арабского.
- Ловко у них получается, - завистливо вздохнул медведь, -  а я так не могу! Задрать кого-нибудь – это сколько угодно, а камень метнуть не могу. Не дано!
- Еще не хватало, чтобы медведи научились  людей булыжниками побивать, - возмутился Бука, который, оказывается, и не думал впадать в поэтический экстаз. Он все слышал, и делал выводы, а рифмоплетством занялся в пику младшему брату.
Медведь вновь смутился и попросил закурить.
- В Мекке не курят, - наставительно заметил Бяка, - и, между прочим, не пьют. Что и тебе советую!
Гризли низко опустил голову.
- И откуда только это им известно? – в ужасе подумал он.
Медведь давно страдал запоями, научившись лакать коньяк еще на Марсе, в божьей кутузке, но тщательно скрывал это ото всех. Надо же, узнали!
- да ты особенно не расстраивайся, - утешил его Бука, - ничего особенного в этом нет. Бог тебя быстро вылечит! Нас-то он давно исцелил… глядите, глядите, в Каабу подались!
Гризли пожал плечами: ну и что? Где еще верующим быть, как не в храме?
- Ты, животное, опять ничего не поняло, - снисходительно усмехнулся Пришелец, - а этот знаменитый камень, которому они так поклоняются, между прочим, я сбросил. В Вурдалака метил, да только он, шельмец, тогда увернулся. В космосе астероидов – море,  одним больше, одним меньше…
- А помнишь, братец, как мы 65 миллионов лет назад в динозавров болидами кидались? – Напомнил Бяка. – Вот потеха-то была! Они-то, дураки, вообразили, что наступил конец света… впрочем, для них он, действительно, настал!
     И братья предались воспоминаниям. Было им, что вспомнить. За четыре-то миллиарда лет много чего они повидали. Одного Бога, поди, около  195 218 9 198 324 101 950 раз видели! А сколько от него затрещин получили – не сосчитать! Особенно, помнится, нагорело им от Господа за Вавилонскую башню и за Александрийский маяк. Бог не любил вандализма, что и не преминул напомнить двум зарвавшимся прохвостам-“инспекторам”. (Они, грешным делом, позавидовали мастерству древних строителей, вот и уничтожили уникальные объекты, чудеса света, можно сказать. Одним словом -мизантропы, прости их, Господи!).
   Наконец, Мекка всем надоела, потому что нет ничего скучнее и противнее, чем созерцать совершенно утратившую человеческий облик толпу, охваченную  истерией. Такие скопища людских масс опасны не только для посторонних, но, в первую очередь, для самих молящихся. Малейшая паника – и, пожалуйста, сотни, а то и тысячи раздавлено толпой. Что и имело место в той же самой Мекке, причем неоднократно. Пришельцы и Шатун иже с ними сплюнули, перекрестились, и, бормоча что-то наподобие “у, сыроядцы!”, полетели прочь. Летали они над соборными мечетями и кафедральными соборами, слушали литургии всех уровней, намазы и прочие отправления религиозных культов, да так ничего хорошего, а тем более, поучительного и не увидели.
- Ересь все это, - бормотал Шатун, - суета мирская, ловко маскирующаяся под взлет духа до небес… суеверие, одним словом, идолопоклонство!
- Точно, - мрачно соглашался с ним Бука, - шаманство, и ничего более. Одного понять не могу: добро бы, подобным способом отгоняли от себя жуткие мысли о неизбежности конца темные и малограмотные граждане, так ведь нет!  Все эти крестящиеся политики, художники, писатели, артисты и даже доктора наук – как это прикажете понять? Это глупость, или кое-что похуже?
- Не расстраивайся, братец, - успокаивал его Бяка, - ну их всех к лешему! Давайте-ка, господа хорошие, приступим к священному обряду причастия, тем более, что нас как раз трое, а Бог, как известно, троицу любит!
Никто и не думал возражать. Тарелка опустилась около горной речки где-то на Колыме (кажется, вблизи корякского поселка Галимый),  выбросила трап, и крылатые братья с незваным попутчиком приступила к священному обряду разжигания костра.
Много, ох и много же наболтали они лишнего за этой вечерей. Бог слушал их всхлипы и завывания,  невнятное бормотание и звериный рык: “ты меня уважаешь?!”, и лишь головой покачивал.
- Еретики, неисправимые безбожники, - повторял он, - и это мой генералитет! Что же с остальных-то спрашивать? Вот они, эксперименты, до чего доводят…
   Божественная пьеса продолжала сочиняться на ходу, точнее сказать – по ходу действия. Над ничего не подозреваемыми собутыльниками… виноват, причащающимися крылатыми созданиями, сгущались тучи приближающейся грозы божьего гнева; да и небо не на шутку хмурилось, накапливая избыточные влагу и электричество.