Луч света с диска луны. Застава. Глава 6

Глава 6. В состоянии войны.

Вышел во двор — только начала заниматься заря. В общем дела мои — швах. Если я раньше не знал куда податься, то теперь даже зная это, ощущал животный страх. Страх диктовал мне, что нужно бежать отсюда скорей. Только зачем тогда все эти состязания с мечом и попытка спасти почти обреченного, если все село будет скоро обречено?

С другой стороны, мне одному при таком раскладе ничего сделать не под силу. Только погибну. Осмотрел порванную куртку. В мешковине запутались иглы от разбившегося в щепы части древка стрелы. Повытаскивал занозы. Осмотрел ранки. Буду жить. Вопрос только в том, как долго? И зачем меня сюда занесло, если тут такой марафон со смертью на перегонки? Тут я вспомнил Магритель. Мысль о ней меня значительно успокоила.

Поесть, поспать и там видно будет. Рука может придет в порядок. Хотя она не сильно пострадала, но злой норов проявляет. Иногда прям отсыхает от боли секунд на десять, и потом снова как здоровая.

У колодца выяснил, где живет Пресний. Раз он тут за старшего, то ему меня и кормить. Ночевать буду в доме старосты.

Зашел во двор дома, где жил Пресний-Чудоковатый. Пнул одну из кур ногой, что деловито выковыривала червяка из порога, и без стука вошел в... кладовку. А где же вход в дом? Вышел во двор, огляделся. Что за черт? Постучал в окно. Окно открылось, как открывается бойница пушки на старинных кораблях. Внешние ставни хоть и выглядят красиво, но скорей на том их дальнейшая востребованность и отпадает. Разве что их удобно подпирать бревном, чтобы хозяева не могли покинуть горящий дом. Из окна на меня удивленно уставился Пресний.
-- Чего надо?
-- Сперва пригласить гостя дорогого за стол, а потом вопросы задавать — совесть не позволяет?
-- Да нет же, заходи, просто не ждал никого так рано. - Теперь меня все село за идиота держит? Вот обижусь, развернусь и уйду. С другой стороны, куда я денусь с подводной лодки.
-- Даже если к моему приходу никто не готовился, я буду рад любым холодным закускам, холодному вину, а на десерт рыбки было бы вполне достаточно.
-- Заходи. Только ничего из этого у меня нет.
-- А у кого есть? - Я повелся как маленький.
-- В подвале Соковор-Летнего было много чего. Но теперь это уже неважно. - Понятно. Лишь бы не кормить. Валим все на горбатого.
-- Я буду рад любому изыску именно вашей кухни. - Решил быть нудным до конца.
-- Так заходи, дома и побеседуем.
-- Так не могу вход найти.
-- Так вот же он, разуй глаза.
-- Это же кладовка.
-- Ай! - Его разозлило такое непонимание. - Иди туда, я тебя встречу.

Когда я зашел, это уже была не кладовка. Определенно мне надо поспать, а то уже всякие чудеса мерещится начинают. Ан нет. Оказывается я все еще в себе: здесь таким образом решалась проблема безопасности, если хозяин пребывает внутри дома. После того, как шкаф-кладовка закатывалась по коридору во входную нишу, и расклинивалась изнутри, то ей не смог бы сдвинуть никакой гигант: для него бы в кладовке попросту не хватило бы места, чтобы он смог двигать её в бок. Тем более отталкиваясь от дна этой кладовки. Это означало бы примерно тоже самое, что пытаться подвинуть шкаф в бок, находясь внутри его. Гениально — до омерзения! Куда только ни идут деньги налогоплательщиков!

Сейчас же это был немного узкий коридор, по которому можно было войти наконец в уютное помещение. Меня ожидала угрюмая физиономия старика.
-- Не за этот ли входной меморандум ты получил свое второе имя? - Ехидно спросил его.
-- Считай, что так. Просто правду тебе лучше не знать. - Устало ответил Пресний-Чудаковатый.
-- Да поесть сюда пришел, а правда мне не интересна, ибо на хлеб её не намажешь. - Как всегда я был необычайно тактичен, а следовательно — не нуждался в подборе слов.
-- Ну да. Не глухой. Слышал. Еще на улице ты кричал об этом.
-- Есть очень хочется. Уже три дня ничего нормально не ел.
-- Мы тут все едим не так часто, как надо, и не то, что хочет наше нутро.

Пресний из печки достал котелок и поставил передо мной. Пахнет овощным рагу. Тут я подумал, с чего это такой грустный старик. Ну вот еще. Только этого не хватало.
-- В чем дело?
-- Сегодня столько перетерпели страху. Ты говоришь у нас до полудня есть время. Теперь его скоро не станет. И скоро не станет нас.
-- Ах вот ты о чем. Я то думал, что тебе будет нечего есть, если гостя накормишь. - Я крепко верил в Авось (это такой русскоговорящий бог древнего Олимпа).
-- Ты ведь защитишь нас от банды? Не дашь пожечь наши дома?
-- Бежать не стану. Но защитить тоже вряд ли смогу. Будет большой удачей, если еще двоих заберу с собой. Кто может, лучше бы убирались отсюда уже сейчас из села. - Несмотря на слова, смерть казалось очень далекой и абстрактной, но логически неизбежной.
-- Некуда нам податься. А тебе что такого заплатил Соковор-Летний, что ты хочешь защищать наши дома ценой своей жизни?
-- Обещал коня. Поскольку всех коней увели, то даже не знаю, что ответить. Есть предложения по этому поводу? - Я давно радовался своему избавлению от коня-костолома. По совести старик сейчас должен предложить альтернативу договоренной оплате.
-- Слышал про коней. Говорят что только одного не забрали. Кум татей знает, что из него не выйдет ездовой лошади — больно норовист. Зато как племенной жеребец он очень даже. Другого подобного ему по стати я за всю свою жизнь невидовал.
-- Кажется именно его мне Соковор-Летний и обещал. - Угрюмо сообщил ему, видя, что ничего другого выбить из старика я не смогу.
-- Лихой же ты мужик, коли такого объездить решился. Ты наверное мастер в искусстве объезда диких лошадей?
-- Именно так. - Чувствуя, что пропадаю, прошептал я. Со всех сторон обложили.
-- Ладно, ты ешь, а то остынет. - Как будто эта ледяная каша может еще больше остыть. Разве что коркой льда покроется.

Старик встал со стула и кряхтя полез на печку. Доев не прощаясь вышел на улицу. Увидел, как тела сельских мужиков готовит к отпеванию.

Вспомнил про убитых мною татей. Надо бы их разоружить, и сбросить в выгребную яму. Подошел к тем, что были встречены мною первыми, и стараясь не смотреть на перерубленные останки, стал мародерствовать.

У меня оказывается слабый желудок. Едва успел добежать до кустов, как меня вырвало. В то время, когда шел бой, не было времени разглядывать их тела, да и темно было. Сейчас они выглядели бы живыми, если б не раны, с вывернутыми на обозрение внутренними органами. По незнанию я действовал как мясник. Понятно, почему те двое предпочли убежать. Как теперь переносить тела, чтобы они не развалились и их потроха не высыпались на землю? С другой стороны в таком виде они отрезвляюще повлияют на других разбойников. Так пускай лежат пока. Тем более я боялся их больше, чем живых. Разглядывание их в течении одного мгновения стоило мне жестоких желудочных спазмов. Живот же был пуст, отчего спазмы были мучительней и продолжительней.

Разоружить тела все же было необходимо. Прибегая ко всяческим уловкам обмана собственного сознания продолжил проверять карманы и сумки. Железные таблетки с несложной гравюрой в виде несимметричной кляксы в этом мире были разменной монетой. Насобирал сорок пять штук. У двоих нашел такие же спички, как и у Соковор-а, переложил себе в сумку. Выбрал два похожие друг на друга кинжала из шести, и привязал их ножны к своему поясу. Мечи — не самые лучшие. Пара из них поржавели от влаги и крови. Сальные какие-то. Себе взял самый новый бурдюк, остальные оставил у колодца. Мечи, кинжалы и копье завернул в кусок материи, и отнес в лес, под испытующими взглядами редко встречающихся сельчан. Сложил все в то место, где Соковор держал свой тайник. Видно он решил забрать весь свой арсенал с собой, и теперь схрон пустовал.

Некстати вспомнилось, что при обыске лучника не обнаружился лук с колчаном стрел. Прибрал кто-то. Не беда. Я разве только из него застрелиться мог. Даже не представляю, как им управляться. Вернее достаточно читал о том как учатся им пользоваться, чтобы не пытаться сразу изображать из себя Робина из Локсли.

Идя обратно, спускаясь вниз к деревне, увидел в стороне собравшуюся толпу из женщин и подростков, и старика с лицом, изборожденным глубокими морщинами. Они окружили своих погибших односельчан. Тела были приведены в порядок: были омыты, на них была надета новая праздничная одежда, волосы причесаны.

Заплетающейся походкой к телам подошел тот самый дед, и медленно торжественно произнес:
-- То были храбрые люди. Мы знали их как гостеприимных хозяев. Теперь они стали нашими защитниками от зверей демона То-ом-Ля-Куты. Они отдали свои жизни, чтобы нас не коснулся его клык. То малейшее, что мы теперь можем для них сделать, это похоронить их с почестями, которые они заслуживают.

Старик прокашлялся, и задрав голову вверх нараспев стал читать.
-- Пусть же Она-Нарекаемая-Смертью простит им скорый уход в обитель тихую, и исполнится к ним материнской лаской. Да изъявит она им милость свою, и дозволит любящим праотцам сопровождать их в Истинный Дом по ту сторону Моста. Да простят их все, кто таит к ним долг старый. Да простится им от врагов, кто нынче и вовсе не помнит их. И вы, по ним скорбящие, простите их и будьте прощаемы. Ибо свет добра взяли они от вас в дорогу, и он согревает в пути их души. Все остальное... - Он употребил слово, которое в переводе на русский обозначает одновременно и значение слова «недоброе». - они оставили по эту сторону Моста, дабы из него оставшиеся могли взрастить плоды для своего возврата в назначенный срок обратно, в Истинный Дом...

Отпевание продолжалось еще минут десять, и когда старик завершил её, люди стали подходить, и что то говорить на ухо павшим защитникам села...

После этой части ритуала, из толпы вышло по четыре человека к телу, взялись за углы подложенной под тела грубой ткани и понесли их по кромке леса через холм к уже вырытым могилам. Тихо, будто чтобы не разбудить, положили тела на дно выкопанных ям. Краями материи укутали все тело и руками стали засыпать ямы. На верх могилы наносили булыжников. Минут пять все стояли молча. Некоторые женщины плакали.

В этой беде я был лишним, но остался наблюдать. Кроме самой торжественности обстановки меня привлекло такое проявление религии. Тут была действительность настолько разнящаяся с моим представлением о прошлом, что стоило вновь заподозрить себя в сумасшествии. Или я заброшен в раннюю эпоху железного века. И что это за упоминаемый демон, ведь на село было нападение разбойников? Больше возникает вопросов, чем я успеваю на них находить ответы.

Этот день меня вымотал и эмоционально и физически. Хочу спать и будь что будет — мне все равно.

Зайдя в дом старосты прошел мимо Терентя. Тот мерно дышал, как будто спит. Рядом на разложенной циновке спала женщина, имени которой не знал. Она осталась подменять Локини. Не стал её будить, поскольку было видно, что больному стало лучше. Изначально он был бледный, а теперь его лицо порозовело. Рукой проверил лоб — сухой и жара нет.

Сорвав со стены висящую циновку разложил её в дальней комнате. Прилег на неё и не успев сосчитать до двух унесся в мир снов.