Продолжение 4 Приключения

4
                ВАЛЯ.
          Новый 1953 год я, встречал с ребятами  общежития  в  Свердловской филармонии. Всю ночь были танцы концерты,  аттракционы. Мы перед началом хорошо выпили, да и  там  несколько  раз бегали в буфет. Я пригласил беленькую худенькую девчонку танцевать, всю ночь танцевали, были рядом. А так как я был хорош, то во время танца поцеловал её, потом ещё, ещё, я почувствовал, что ей это нравится. Она мне рассказала, что зовут её Валя, она студентка первого курса Свердловского педагогического института, будущий филолог. Под утро я пошел её провожать,  около  общежития пединститута, где она жила, снова целовались и договорились встретиться.
      В субботу после работы отправился к общежитию. Комната номер один, где жила Валя, была огромных размеров, где стояло наверно больше двадцати коек. Одни девчонки  валялись  на        кроватях, другие сидели за столами. Я спросил:
- В этой комнате живёт Валя?
Девчонка, сидевшая за столом, ответила:
- У нас в комнате шесть Валь, вам   какую?
Девчонка, лежавшая на кровати, спросила:
- Не ту ли Валю, что познакомились в филармонии?
- Именно её, - ответил я.
- Она в читальном зале, сейчас позову, - она сорвалась с постели, и убежала.
 Минут  через  десять  они вернулись  обе.  Теперь  я  мог  рассмотреть Валю на трезвую голову. Не  высокого  роста,  худенькая  девчонка, с правильными чертами лица, выразительные глаза. Видя, меня она смущённо поздоровалась, надела своё зимнее  пальто  со светлым пушистым воротником, и мы отправились в кино.  Целовались во  время  сеанса, и около  общежития,  пока  не  замёрзли. Стояли январские морозы, деваться было некуда,  зашли  в  общежитие, постояли около вахтёрши, пока она не сказала:
- Молодой человек, уже поздно, идите домой.
       Встречались мы по субботам, так как у Вали на носу была зимняя сессия, а по воскресеньям она ездила домой, в  город  Камышлов, под Свердловском, побывать у родителей и привезти продукты. В следующую субботу ходили в  клуб  им.  Горького  на  танцы. Потом около её общежития, долго стояли,  целовались,  замёрзли, не хотелось расставаться, но вынуждены были разбежаться по           общежитиям. Мы ходили всякий раз, то в кино, то на  танцы,  побывали в театре музыкальной комедии. Валя  была  тихая  не  многословная, какая-то домашняя, как кошечка подставляла  лицо  для поцелуев, любила, чтоб её ласкали и обнимали. Она говорила, что хуже стала учиться, что учёба не лезет ей в голову, что вместо того чтобы готовиться к сессии, она думает обо мне. Я  тоже  привязался к Вале, она мне нравилась, и я с нетерпением каждый раз ждал очередной встречи. В субботу, встретившись, сходили в кино, прощаясь, Валя мне предложила:
- Давай завтра съездим в  Камышлов,  познакомлю, тебя  с  моими родителями, и целый день мы будем вместе.
Я тут же отказался. Валя стала допытываться:
-Почему?
Я не знал, что сказать, и сказал:
- Боюсь.
Валя мне стала объяснять, что её родители хорошие  современные люди, и что они будут рады со мной познакомиться, и что она уже обо мне им рассказала. Я наотрез отказался, ссылаясь, что ещё  не готов, не созрел, нужно подумать, и оставил Валю в недоумении.
         Меня это предложение здорово напугало, и озадачило,  я  понял, что у Вали серьезные намерения, о которых я даже не  думал. Я тогда ещё многого не понимал, был идеалистом. Главное я  считал не оказаться мерзавцем  и  подлецом.  Я  чувствовал, что  Валя готова для меня на всё, возможно,  даже  отдаться  полностью,  только начать настаивать. Вспомнил мамины слова, что  мужчина, в равной степени с женщиной ответственен за  последствия.  Если я не готов жениться, то зачем человеку дурить  голову.
      Валя такая приятная открытая, доверчивая, как она с не терпением ждёт каждой встречи, а я мерзавец  пользуюсь  её  доверием. Из разговоров я знал, и сам считал, что мужчина должен     жениться, когда он может обеспечить семью. А  что  я  могу,  ни  кола,  ни двора, у меня койка в общежитии, и у неё  тоже.  С  каждой  новой встречи, мы всё больше  и  больше  привыкаем  и  привязываемся друг к другу. Ещё одна у меня была большая проблема,  что  мама будет очень переживать, если женюсь не на еврейке.
        В это время во всех газетах пестрели  заголовки,  и  постоянно передавали по радио о евреях врачах, профессорах и учёных, предателях, врагов народа.  Люди  с  еврейской  физиономией       старались меньше показываться на улице.  Как-то  я  ехал  в  трамвае,  в это время в трамвай вошёл пьяный мужик, и на весь трамвай стал громко говорить. Что мало Гитлер уничтожал жидов, что  всех  их нужно было уничтожить, что все они  враги, предатели и шпионы и т. д. Я стоял на задней площадке, и отвернулся к окну, чтобы не видно было моего  типичного  лица, и смотрел на  убегающие  рельсы. Мне казалось, что  сейчас  в  трамвае  начнётся  погром.  На первой остановке, я выскочил из вагона, меня всего колотило.
       В нашем городе была хорошо знакомая  смешенная  семья  Жуковских.   Ита  была  прекрасный  человек,  учительница,  умница, доброжелательная и гостеприимная, сам Жуковский был горький пьяница, работал бухгалтером в райпотребсоюзе.  Сколько  Ита  с ним намучилась, пьяный он в доме устраивал скандалы, или пьяного она его забирала на улице и тащила домой.  Их  дети  Олег  и Валя были двойня, и когда учились в школе, это  была   компания  моей  сестры  Марии, в шестнадцать лет им нужно было  получать паспорта. Дети Иты очень волновались, что их  запишут  евреями. Они очень болезненно воспринимали, когда  их  называли  евреи. Олег после института женился на блондинке из дальней деревни, а Валя вышла замуж за Кольку сапожника, из  городской  шпаны, чтобы близко не было еврейского духа.
          После европейской трагедии, и послевоенному антисемитизму к моему народу в России, у меня было над, чем подумать.  Кроме  того,  моё  воспитание  не  позволяло  мне  обмануть  человека, сделать его несчастным, по моим тогдашним  понятиям, я не  был готов ни дружить с Валей, ни тем более жениться. А раз так, то нечего человека обнадёживать. Нужно  было  принять  решение.  По всем раскладам, как мне не было тяжело, получалось, что встречи с Валей нужно прекратить. Я решил последний раз встретиться  с ней, и всё ей объяснить. Но, видя её  замёршую, и  её  радость  при встрече, я так и не решился на  разговор.  Только,  когда  я  уходил домой, она мне заметила, что сегодня я какой-то не такой. Я ответил, что у меня проблемы с работой.

           СМЕННЫЙ МАСТЕР ЗАГОТОВИТЕЛЬНОГО ЦЕХА.
      Действительно у меня появились проблемы с работой. Последнее время я стал наезжать на Зою Ивановну, что мне надоело бездельничать, что я теряю свою квалификацию (которой у  меня  не было), что я хочу работать, а не бездельничать целыми днями. Умные люди, давно работавшие на заводе, мне говорили:
- Сиди, что тебе плохо, зарплата и премия идёт, найди себе  какое-нибудь дело и копайся, делай вид, что весь в делах.
Но я был неугомонный, я не понимал, что Зоя Ивановна не может пойти к директору и сказать, что в цеху моему мастеру  нечего  делать, дайте ему работу. Она давала мне всякие мелкие  поручения, и успокаивала меня, что скоро будут дополнительные технологии. Ребята, работавшие в отделе гл. технолога, сказали мне, что  глав. технолог замечательный человек, и если я попрошусь, он возьмёт меня в отдел. Главным технологом оказался  еврей, полный,  добродушный, невысокого роста.
     Выслушав меня, он вызвал женщину и сказал ей, чтобы она посадила меня за стол, и дала  писать  технологии  на  механическую обработку деталей. Два дня, я писал  технологии,  на  третий  день меня вызвали к гл. инженеру, который меня  отругал,  пригрозил, приказал вернуться в цех. Через неделю пришёл приказ, о  назначении меня сменным мастером заготовительного цеха.
        Заготовительный цех состоял из четырёх отдельных участков, разбросанных по заводу. Цех работал на три смены, и каждый  день нужно было отчитываться, что было сделано  за  смену.  Теперь я уже в четыре часа домой не уходил, а освобождался часам к  шести. И хотя я старался со всех сил, начальник цеха постоянно  был мною недоволен,  относился  ко  мне  очень  не  доброжелательно, ругал,  и  всё спрашивал:
- А почему?   А почему?
Особенно тяжёлой была третья смена, днём я спал три четыре  часа, и тыкался, как сонная  муха.  Теперь я  мог  только  сожалеть  о прежней моей работе.
         Я перестал встречаться с Валей, но она у меня не выходила из головы, хотелось встречаться с  ней,  а   здравый  смысл  заставлял меня сдерживаться, думать, что делать. Однажды в воскресенье, я лежал на койке и читал книгу, как дверь открывается и в комнату входит  Валя  в  своём  зимнем  пальто,  с  пушистым  воротником,  поздоровалась, и, видя меня, спросила:
- Что случилось? Я уже не знала, что подумать? Пропал  ни  слуху, ни духу?
Я вскочил с койки, помог снять пальто и спросил:
- Как, Ты, меня нашла?
Валя рассказала, что сдала сессию, только вернулась с  каникул,  и решила найти меня. Она считала, что я  обиделся,  за  то,  что  она уехала на каникулы, не предупредив меня. Она боялась, что  из-за постоянных наших встреч, сможет  завалить первую сессию. Нашла  она меня, так как знала завод, где я работаю, расспросила, где  находится завод и общежитие.
      От нашего общежития до трамвайной остановки, у парка Горького километра полтора, провожая Валю, я  рассказал  ей,  что  теперь у меня трудная работа на три смены, начальник меня ругает, рабочие не довольны,  мало  вывожу  им  зарплату. Получил письмо из дома, мама болеет, хочет ехать в  Ленинград  показаться  хорошим врачам, отец зарабатывает очень мало, и если бы я не  был молодым  специалистом,  то  уехал  бы  в  Белоруссию.  Валя  была озадачена, очень серьёзна, записала номер телефона моего  общежития. Просила не пропадать и ставить  её  в  известность  о  моих делах  Прощаясь, мы долго целовались, мне очень было жаль  Валю, я знал, что больше я с ней встречаться  не  буду,  хотя  обещал, как только будет возможность, обязательно к ней приеду. Мне    самому было очень тяжело, потому что я  морально  не  был  свободным человеком. Валя несколько раз звонила, но  больше с  ней  не встречался. Как-то мне передали, что звонит  девчонка.  Я        попросил  Лёню, чтобы он казал Вале, что я уехал в Белоруссию.
       У меня появилось новое увлечение. В заводском клубе, на танцах, познакомился с девчонкой Ирой, которая работала в  шестом цеху фрезеровщицей. Ира легко танцевала, у неё была идеальная, стройная фигура, красивые ноги, пышные  темно-коричневые волосы. Мы как-то сразу понравились друг другу. Весь вечер мы бы- ли вместе, и когда я пошёл покурить, и вернулся, она сидела, ждала, попросила, меня не оставлял её одну.  Жила она  рядом в  женском общежитии. Возвращались домой большой  компанией, Ира меня подцепила под руку, и я был наверху блаженства. Узнав, что она учится в техникуме, я изъявил желание помогать ей в математике и черчении. Теперь по  субботам  мы  ходили  в  кино  или  на танцы. А в воскресенье, в её комнате помогал решать задачи и                выполнять задания  по черчению,  целовались  там,  где  представлялась возможность.
        В одно из воскресений я пошёл к  Ире,  как  договорились,  но девчонки из комнаты сказали, что Ира ушла на рынок, Я ещё несколько раз бегал, но Ира не появлялась. В понедельник я пошёл в третью смену. Днём я ещё ходил в Ирину комнату, и мне  сказали, что Ира не ночевала, никто не  знает, где  она  находится. Когда  я утром возвращался с третьей смены, то во дворе общежития,         около пилорамы увидел огромную толпу. Я  спросил,  что  случилось, мне ответили, что повесилась Ира. В общежитии было  много  Ир, но я не мог подумать, что именно эта Ира.
       Я протолкнулся вперёд, Я никак её не мог  узнать.  Она  висела руки по швам, ноги на ширине плеч, покачивались, темно-коричневые волосы развивались на ветру. Я спросил, почему её не        снимают, мне ответили, что без милиции нельзя ничего трогать.  Как потом выяснилось,  на  рынке  Ира  утащила  женскую  сумочку, в магазине, а мясном отделе кусок мяса. Её поймали, забрали в    милицию, где она просидела сутки, на следующий  день  её выпустили под расписку о  не  выезде. В записке, которую  она  оставила в комнате, просила у всех прощение. Она  писала,  что  она  сама  не понимает, что на неё нашло, что больше жить она не хочет с клеймом воровки.
          3 марта 1953 года, я работал в третью смену, придя, с участка холодной штамповки, к конторе  начальника  цеха,  отчитаться  за смену, было половина восьмого. У конторы стояла толпа рабочих, во всех был угрюмый вид. Я спросил:
- Что случилось?
Токарь, стоявший рядом, шёпотом сказал мне:
- Говорят, что умер Сталин.
Пробившись через толпу рабочих, зашел в контору, я увидел  нормировщицу (которая резала нормы рабочим без ножа), с  которой приходилось воевать за каждый наряд. Она сидела  красная,  плакала, женщины, рабочие цеха сидели рядом тоже все в слезах.
      В кабинете начальника собрались почти все ИТР цеха. Во  всех был угрюмый вид, начальник сидел, ухватив голову руками, упершись глазами в стол, с таким видом, как будто скончался  его    родной отец. Я тоже сделал серьёзный вид,  хотя в  душе  особенно  не переживал. Сталина я не любил,  потому  что  не  любила  его  моя мама, она называла  его  «агазлент» – бандит.  Я  так  же  слышал, как многие в близком кругу проклинали его.
         Напротив нашего дома мужики капали колодец, я  часто  там околачивался. Молодой рабочий, мой знакомый, намного старше меня, рассказал мне анекдот:
- Едут в машине Черчилль, Рузвельт. Сталин. На дороге  стоит корова, не даёт проехать. Выходит Черчилль, прогоняет корову, бьёт палкой, ругает, корова ни с места. Выходит Рузвельт бьёт  палкой, говорит ей, уди с дороги скотина, иначе отправлю тебя на  чикагские бойни, через полчаса ты будешь в консервных  банках.  Корова ни с места. Выходит Сталин, и шёпотом говорит  корове  что-то  на ухо. Корова подняла хвост, и бросилась бежать. Тогда спросили попутчики Сталина: 
- Ты, что  сказал  корове?
- Сказал, чтобы ушла с дороги,  иначе  в колхоз отправлю.
          Рассказал я этот анекдот дома, у мамы лицо покрылось красными пятнами. Она мне строго настрого приказала  не  открывать рта на такие темы. То были страшные времена.  В  колхозах       голодные люди за колоски, которые собирали с убранных полей, давали десять лет тюрьмы.
       Ночные смены, постоянно виноватый, за дело и без дела, а тут ещё произошёл несчастный  случай. Контролёры  забраковали, не приняли партию ресиверов, зачищать сварные швы  было  нечем. Я оббегал весь завод, и в девятом цеху выпросил на  время  бормашинку. Поставил рабочего Шаяхметова зачищать швы, сам  побежал на участок холодной штамповки, где конструктора с рабочим никак не могли наладить штамп, изготовляющий сетку.  У  конструкторов не ладилось, а начальник цеха ругал меня.
            Я старался со всех сил, не считался со временем, пропадал в цеху, а моему начальнику всё не нравилось. Начальник, ничего не кончал и пробился в должность из рабочих,  дорожил  своим       местом. Давил - план любой ценой. Как-то я разговаривал с одним из старых рабочих о своем начальнике,  назвал  его  фамилию,  рабочий сказал:
- Ах, этот. Знаем такого, этот шкуру спустит.
        За мной прибежали, сказали, чтобы шёл в цех, разорвался камень, Шаяхметову выбило глаз.  Я прибежал,  в  цех  машина  скорой помощь отъехала от цеха. Меня срочно  вызвали  к  начальнику. Он стал на меня орать, что я развалил всю работу в цеху, как  я мог поставить  рабочего  работать  бор. машинкой  без  защитного  кожуха, что за моё разгильдяйство, мне светит три года.
      Когда оформляли акт о несчастном случае,  то  начальник  настоял, чтобы вписали в акт: «несчастный случай произошёл по  халатности сменного мастера Минькина С.И.»  Вечером,  собираясь, домой, я, подслушал разговор начальника по телефону:
- Сунули мне тут одного горе, молодого специалиста, такой разгильдяй, я с ним замучился, и выгнать не имею права.               
        Через три дня, меня вызвали к начальнику ОТБ,  где  написал объяснительную записку. Я был очень удручен этим случаем, и по своей неопытности всю вину взял на себя. Начальник ОТБ       улыбаясь спросил меня:
- Как состояние Шаяхметова?
Я ответил:
- Не знаю.
- Как это не знаю? Человек из-за тебя потерял  глаз,  уже  три  дня лежит в больнице, он даже не поинтересовался, что с его рабочим, – строго выговорил мне начальник.
         В воскресенье, купив колбасу и банку  варенья,  отправился  в больницу. Шаяхметов лежал на  койке с  перевязанным  глазом. К моему удивлению, он обрадовался моему приходу, а  я  думал, что будет злиться, ругаться, и предъявлять претензии. Он мне рассказал, что ему сделали операцию, что глаз ему сохранили,  врачи  говорят, что он может потерять зрение процентов на сорок - пятьдесят. Шаяхметов мне рассказал, что виноват он  сам, бор. машинка вырвалась у него из рук и ударилась о плиту. Хорошо, что  на  нём были защитные очки, и в глаз попало только стекло, и что  теперь завод ему заплатит за это, как следует.
        В результате несчастного случая цех лишили премии на пятьдесят процентов, а меня на сто.  Мне  стало  казаться,  что  дальше работать в такой обстановке не  возможно,  и  я  стал  подумывать, уволиться и устроиться куда - ни будь  на  другой  завод.  Я  теперь жалел, что  ушёл с первоначальной работы. 
           В Свердловске в центре города жили мои земляки и дальние родственники  моего  деда  Велвола,  брата Мендала жены  сестра, которую звали Эстер. Это были гостеприимные старики,  муж  Эстер был абсолютно слепой. Он был когда-то прорабом, ему в глаза на стройке попала негашёная известь. Он сидел в зале в  кресле, и когда я приходил, он спрашивал, кто пришёл? Начинал  изливать своё горе, какой он несчастный, что ничего не видит, не видит  детей своих, внуков и любимую жену, и так без конца. Эстер говорила ему, чтобы перестал ныть,  что  никому  не  интересно  слушать его горе. Старик обижался, и просил, чтобы его отвели в  спальню и уложили в кровать.
        Хотя они уехали из  моего  города Мстиславля  ещё  до войны, Эстер помнила моего отца и маму. Она всякий раз  была  рада  моему приходу, сажала за стол обедать, и когда я уходил, брала с меня слово, что я обязательно зайду, если буду недалеко от их  дома.  У стариков зять, сибиряк, который был зам. Директора Свердловского шарикоподшипникового завода. Встретившись как-то у       стариков, и расспрашивая меня, как мои дела, я попросил его  устроить меня на его завод. Он обещал подобрать подходящую мне работу, и устроить в общежитие, и дал свой рабочий телефон.   
         Выбрав подходящее время, я пришёл на его завод, он заказал пропуск, походил по  цехам,  посмотрел,  как  изготовляются  подшипники, и пошёл в кабинет зама.  Там  мы  договорились,  что  я увольняюсь, и перехожу к нему работать.  Мой начальник цеха, не задумываясь, подписал моё заявление, но в отделе кадров мне отказали, сказали, что я как молодой специалист обязан отработать три года.

5 Продолжение  ВОЕННОЕ УЧИЛИЩЕ.    http://www.proza.ru/2008/01/23/388