Комок

Из разряда электро-прозы.


Курить по пояс Пеночка научилась не сама, а в двери залезать за собой и подавно без подготовки. Один Алик Германович, как бетон попадался чуть ли не рядом, но почему-то около-подготовленным напополам с каким-то правильным Босоногим. Босоногий, был тем не менее ужасен, что никому не мешало. А громадный прыщеватый нос Алика Германовича, кстати, который желейно рассасывался сам в воздухе, издавая хрюкающе-шаркающие совывихи то ли от всосов кислорода, то ли так - от того который уже давно Босоногий без очков, -   но окаменевал носяра, что стоит отметить, при виде Пеночки, чисто в каптера или что чего не хватало брокера Ланса Штирлема, изрядного гомосексуалиста и кочерыжника. Было неловко. Пеночка откатывала на лоб большие матовые глаза, похожие на маленькие губы желтого гиппопотама и делала правой ногой замах в зад,  - и будто танцевала на носке, танцевала за носками, кружась феей дяди Томы из Валенсии. Танец был глубокий и дырявый, от его рифм ужасный Босоногин пытался плыть уже в дверях и застревал без пяти минут шестнадцать около дяди Томы из Валенсии в очках. Это не удивляло и хотелось научить летать с пятого этажа брокера Ланса Штирлема. Ланс был против, так как был гомосексуалист. Тогда Пеночка начинала сама рассасывать Алику Германовичу свой нос, а Босоногий по пути дверей пропускал на пятый этаж по лестнице дядю Тому и готовил к прыжку Ланса Штирлема без упругого шлема. Прыгал Ланс уже ночью с зажатыми во рту единственными кедами старшего сержанта Громко. Шнурки свисали золотыми клыками и полет длился бы секунды, но старший сержант Громко кеды свои не бросил, как чмо, а рванул к Алику Германовичу за бетоном и без подготовки попросился с Босоногим к Пеночке вместе с кедами в долг. Стало холодать.