Экспромты 2

Увы, себя нам, к сожаленью, не понять,
То маршем движемся вперёд,
То с грустью вспоминаем о былом,
И не успев сороковины отгулять,
Соседа крест несём в металлолом.


Сладкий праздник, феерия чувств,
Или чувственный самообман?
Взявши старую лютню отца,
О любви вдохновенно поёт мальчуган.

Сердцем сладостный миг вожделенный ещё не познал,
В дебрях тела плутает, не ведая к счастью дороги,
Девка, юбка, монетка, соседский овин, сеновал,
Вся любовь, где окончен живот, через малый пробел, начинаются ноги.


Храбрится, побороть, пытаясь, страх,
Забыв об осторожности, запреты лихо нарушает,
А ангелы хохочут в Небесах,
Над тем, кто уж решил, что всех сильней и на свете знает...


Сны, сновиденья, тесен круг,
Мучений, страхов и сомнений,
Где я? Что я? Как и зачем?
Там, в счастье дум и одолений!


В Скрижалях чётко сказано:
«Ты не убий! Не укради! Не пожелай чужого!
Чти искренне отца и мать своих, и Верь,
Мы все из ничего - Сначала было слово!»

ГоСПОДЬ в любви своей, испытывает нас,
Бросая то на лёд, то в жаркий пламень,
Безгрешен тот, кто не любил, не жил,
Горя от грешной зависти, он в нас кидает камень.



Так коротко и ёмко, нечего добавить!
Приятно, что ещё есть кто-то думающий «вновь и вновь»,
Единоверец, каждый день готовый это чувство славить,
И вопрошать: «Что ж это есть любовь?»


Одарённый любовью мужчина о милой напишет,
Наделённый лишь злобой, укусит, чтоб выпустить пар,
Сердца стук королева из белого снега услышит,
И от зависти скорчится скрывшийся под псевдонимом Кошмар.


Что любовь? Долгий, яркий, пленительный миг!
Тот, кто ею живёт, тот блаженство, разбив на мгновенья, вкушает.
И хоть, что значит вечность, увы, не дано нам познать,
Это вовсе не значит, что вечной любви не бывает.


Три байдарки, две палатки,
И изгиб гитары сладкий.
Сок берёз карельских бродит,
Жаль, что молодость проходит...


Оболгана! Ославлена! Избита!
Но чудаки ещё такие есть,
Которые из кубка пьют,
Восторга и страданий смесь,
А значит, никогда не будет позабыта...


Любовь не мёд из песни Винни-Пуха,
Ей не страшны забвенье и разлука,
Она ведь не еда и не предмет,
Который был вчера, ну, а сегодня нет.


Особенное, долгое мгновенье,
Сродни ей может быть лишь только вдохновенье,
Её, как птаху, не спугнут измены отголоски,
Поскольку на двоих она одна до тихо плачущей берёзки...


Отцы сполна исполнили свой долг,
А нам осталось память сохранить,
Коль будет, что потомкам передать,
Не зря коптили небо, в детях будем жить.


У Андерсена сказки зачастую горьки,
У нас заранее известен всем счастливейший конец,
Лишь Буревестник, удалившись в Горки,
Для Данко сплёл из терний аллегории венец.


Мы «строили», они митинговали,
Они боролись, мы же жизнь на пятилетки разбивали,
В войну, чтобы добыть Победу, главный приз,
Мы миллионы жизней, а они Ленглиз!

Ура! Свершилось! Мы свободу получили!
По всей стране Макдоналдсы открыли!
У нас есть телевизор, чай и тёплая кровать.
И не приучены, и боязно митинговать.


Сталь – железа сплав,
Для воина – клинок булатный,
Для желающих весь мир насытить,
Ложка – символ доброты.
Оживляет молоточками художник,
Для любимых красоты цветы...


Тревоги детские, и страхи ожидания.
Чёт – нечет, и вопросы: Сбудется? Не сбудется?
Познание, надежды, первые метания...
Уйдёт? Пройдёт? Но к счастью не забудется.


Пегас не пасся никогда на этом поле,
И при прочтении - один вопрос «Доколе!?!»
Я не узнала муз, что с автором трудились,
И рифма и грамматика за стол
С ним, кажется, ни разу не садились.