Луч света с диска луны. Застава. Глава 11

Глава 11. Дальнее путешествие.

Проснулся в тяжелом поту. Череп гудел, вбирая в себя все звуки в округе, и рассеивая их не хуже раковины малюска. «Мама, а я море слышу» – вспомнил старый фильм, где ребенок прижимал к уху ракушку. Еще век бы не слышать этого шума моря.

Я оказался связанным, лежа на левом боку. Вокруг было темно и тихо. Руки были завернуты за спину и привязаны к голеням коротким ремнем. Почему всякая хрень происходит только со мной? С другой стороны – все еще жив, и этому стоило бы радоваться, если бы не дикая головная боль.

Пока пребывал в беспаметстве мне снился сон. Сон про прежний мир. Видел странную крашенную стену, и облупившуюся побелку на потолоке. Это видение было нечетким, расплывчатым, лишь изредка контуры проступали, чтобы сразу растаять в колыхании воздуха. Видел медсестер, изредка появляющихся и даже не смотрящих в мою сторону.

Теперь был уверен – мое прежнее тело находится в больнице. А как мои друзья!? Это они меня нашли? Видать я их сильно перепугал. В середине отпуска такое пережить. Меня как будто преследуют неудачи, даже на этом свете – если можно так выразиться. Хотя здесь им можно найти объяснение своим незнанием местной обстановки. И к тому же мне везло ничуть не меньше, чем было невезения. Нет, жить все же хорошо, кто бы чего не говорил, и жизнь стоит того, чтобы жить. И меланхолия – отговорка для ленивых и глупых.

Но вот мелонхолия как раз и навалилась на меня с новой силой, вспоминая предшествующую чреду событий. Теперь в голове роилась масса догадок. Одна из них мне показалась наиболее реалистичной – меня кто-то узнал. Вернее меня кто-то знал, до того, как я появился в этом мире. Что я натворил такого, чтобы из уважаемого всеми людьми человека в одночасье стать презираемым узником в камере смертников? Становилось дурно только от одной этой мысли. С другой стороны, если меня сейчас убьют я смогу вернуться в свое настоящее тело. По крайней мере есть неплохой шанс. А как же Магритель? Я не могу её бросить. Решено – надо бежать. Надо было бежать еще из дворца, выпрыгнув в окно. Но тогда мне казалось все несколько нелепым, что это какая-то ошибка или глупая шутка. А теперь как бы не было поздно.

Первым делом попытался перевести завязанные руки из-за спины. Ничего не получилось – руки были связаны по локоть. Короткий ремень давал какую-то свободу, но только чтобы тело не свело смертельной судорогой. Пополз боком натыкаясь головой в темноте на камни. Наконец после часого ползания по кругу я понял, где нахожусь – это была брошенная шахта или обустроенный грот. Выход из неё был только один – через оббитую металлом дверь. В таком связанном состоянии доползти до неё было подлинным геройством из-за большого количества валунов, вросших в каменную поверхность на пути к ней. Но чтобы постучать в неё – уже не было никаких сил.
Тюрьма была объемистой, и здесь бы уместилось еще до пятидесяти человек. Сейчас здесь находился только я. Оставалось только ждать. Вскоре забылся сном из которого меня вывел неожиданный пинок ногой в живот. Резкая боль заставила глотать ртом воздух, согнувшись пополам. Меня подняли под руки и понесли по освещенному факелами коридору который мог быть ходом пещеры. Разутые ноги цеплялись за каменные выступы на земле, рассекая кожу. Когда боль от удара практически отпустила, меня начал мучать кашель. Скорей бы все это закончилось!

Выйдя на воздух бросили под заросшую мелкой травой горку. Резко кувыркнувшись пару раз, и вывернув ключицу, плюхнулся на бок и замер. К тем двум стражниками присоединилось еще три человека. Оказывается это их шаги я слышал за спиной, когда мы шли через коридор. Тогда они казались эхом шагов несших меня людей. Из всех них раньше видел разве что одного – тот нес стражу внутри дворца. Теперь все пятеро методично избивали меня, руками и ногами. Не помню, как вновь впал в забытие...

---

Все тело ломило от боли. Покачивания сопровождающееся скрипом колес означали только одно – мы едем в телеге. Лил дождь, прохладной волной он окатывал мое измученное тело залечивая раны. Рядом находилось еще человек пятнадцать – все в грязном рванье. Я наверно тоже выглядел не лучше.

Попытался подняться, и снова сел, больно задев плечем за край клетки. Та была сделана из грубых деревянных брусков, сложенных шалашем: один конец закреплялся внизу, на краю телеги, другой жестко крепился с верхом такого же бруска прикрепленному с противоположной стороны, образуя равнобедренный треугольник в сечении. Стоять в полный рост можно было только посередине телеги.

Пока находился в беспаметстве, меня бросили в заднюю половину гремящей тарантайки. Телега месила образующуюся грязь и скоро колеса начнут застревать в размягшей глине. Маленький караван из четырех телег тем не менее продолжал свой путь. Две впереди идущие подводы были копией нашей. Насколько я мог различить, они были тоже далеко не пусты. Люди сидели в них, поэтому об их количестве можно было только гадать. Зато можно было разглядеть, что в них находились только женщины и дети

Я встретился глазами со своими невольными попутчиками. Они смотрели в ответ с абсолютным безразличием ко всему происходящему вокруг. Теперь начал понимать суть происходящего – меня продали работорговцам. Кажется это – настоящий карьерный тупик.

Возвращаясь к последним событиям, мне показалось странным, что я выжил. Очень странно. Ведь совет был настроен решительно и без компромисов. Не дали уехать, а вместо этого – продали в рабство. Верно со своей головой не дружат. Если только не преследовали иные интересы, о которых мне никогда не догадаться. Один из вариантов, например, что избавление путем продажи в рабство – более безопасный метод, чем казнь. За убийство могут мстить, а тут деньги, которые могли бы пойти на наемных убийц, уйдут на выкуп из рабства. Не говоря еще, что продавать в рабство, само по себе выгодное занятие. Перестраховщики... Нет! Все равно не то.

Размышления о моем прошлом прервались. Казалось бы, романтика, да и только: бравые схватки, пленение, рабство. Однако мой путь изначально не был ничуть похож на романтическое приключение, а теперь и тем более не было никаких причин воспринимать этот мир как сказку. Так например, справление нужды в этих условиях являлось особым унижением. Дно телеги было решетчатым, и отдельного места для этого не существовало. Теперь понятно откуда исходят эти миазмы. Это был не «запах немытых тел», это была именно Вонь, с большой буквы. А ведь мне пришлось лежать на этой поверхности. Хорошо, что пришел в себя не так давно.

Начавшийся дождь хлестал, вымывая всю грязь и запахи. Развесил свою одежду на поперечные ребра клетки, и стал отмываться от налипшей грязи. Несколько раз выжимал свою одежду, и снова развешивал, чтобы получше её промыть. На меня все смотрели как на сумасшедшего, но некоторые вскоре последовали моему примеру.

Удивленные лица надсмотрищиков тоже не смущали. Сомневаюсь, что здесь существует что-нибудь вроде «кодекса поведения рабов». Людей сопровождения здесь было немного. Около десяти человек, и чуть дальше по ходу дороги виднелись силуэты еще одного десятка. Первая повозка видимо была особо ценна. Несомненно провиант находился на ней, но что еще? Меня не очень волновали люди, которые торгуют другими. Поэтому если что-то с ними случиться, то их добро сразу найдет себе наследника.

Мы выехали на пригорок возле рощи, и только теперь телеги были остановленны. Их сгрудили, образуя ромб вокруг костра. Костер был разложен слишком далеко, чтобы его тепло могло согреть людей в клетках.

Пока был раздет рассматривал кровоподтеки на теле: похоже бить не перестовали даже после потери сознания. Переломано было только одно ребро. Или это печень дает о себе знать? Скорее всего ребро. Оторвал от рубашки полосу и туго перебинтовал эту часть туловища. Боль стала чуть полегче. Одежда была не моя, и даже не помню когда меня в неё переодели. Хотя да. Переодели сразу после избиения. Зачем только, непонятно. Неужто кто-то будет носить окровавленную рубаху с грубокими порезами на ней? Ведь она была на мне, когда лежал связан в тюрьме, и поэтому практически вся была в кровавой корке. Зато я так не выделяюсь на фоне остальных: тот же крестьянин, что и все остальные.

Дождь шел весь остаток дня и всю ночь. Наутро выглянуло солнце, согревая нас своим теплом. Практически никто не спал. Ночная прохлада пронизывала до костей, и приходилось двигаться, чтобы согреться. Караван стоял часов до двух после полудня. За это время пытался выяснить у попутчиков, куда идет этот караван, но все настороженно молчали, поглядывая на конвоиров. Сразу умолкал, стоило кому-то из них зыркнуть в мою сторону. Наконец получил выговор в виде колотой царапины на руке. Этот намек понял и перестал пытаться разузнать обстановку. И так все ясно.

Уже разморившись от дневного тепла, стал дрыхнуть, когда меня рассталкали и вручили крынку с супом. Товар не должен сдохнуть от голода, иначе это будет лишняя проблема. Я жадно выпил это кулинарное извращение. Если меня когда-нибудь спросят: «какая ситуация в жизни была хуже всего» – вот именно эта ситуация! Быть рабом, жрать невесть что, спать, прикрываясь ничем! Та, где любой оптимист верит, что смерть все таки существует, и это его не может не радовать! Та, когда кажется, что хуже быть не может, оказывается – что еще как может! И это всего лишь начало моей новой жизни.

При первой возможности, убегу. Думаю, беглых здесь сразу убивают. Это логично: если раба нельзя контролировать, то лучшую долю, которую можно уготовить для него – его показательную казнь. Так что нужно быть уверенным на все сто, и сверх этого иметь еще обоих джокеров в рукаве, хотя бы для того чтобы быть уверенным в их отсутствии у противника.

Караван продолжил путь, а я продолжил думать, как быть дальше. Возвращаться в эти места будет очень глупо. Для пущей надежности в мозгу закрепил напротив названия «Верхние Поля» фразу «ОСТОРОЖНО! БЛИЗКО НЕ ПОДХОДИТЬ! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!». Но именно туда мне хотелось сейчас больше всего. Там остался Черный Огонь. Там оставалась Магритель...

От этих мыслей становилось больно. Пришлось заставлять себя думать о чем то ином. Как выбираться отсюда? Из клетки, в частности. И потом куда направляться? Надо уйти как можно дальше, чтобы никто меня не узнал. Но пока надо просто бежать.

Заметил как один из плеников делает мне какие-то знаки. Временно поменялись местами с одним из плеников в середине, чтобы можно было немного постоять, поразмять затекшие ноги. Здесь это было в норме вещей. К тому же с краю было удобней сидеть, прижимаясь спиной к стенке клетки, поэтому возражений обычно не было. Я вышел на середину, пленик, что делал мне знаки встал рядом, глядя в противоположную сторону. Укрыв лицо за брусом клетки спросил, пытаясь говорить тихо, но отчетливо:
-- Ты из войнов, чужеземец?
-- Скорей нет, но так хочу на свободу, что готов им стать. - Предпочел не внушать излишних илюзий на свой счет.
-- Что ж. По крайней мере честно. Хотя после того, как тебя так отделали, это и не важно. Думаю нам нужно держаться друг-друга, если хотим выбраться отсюда. Пара людей готовы будут поддержать при удобном случае – они хотя бы раз держали оружие в руках. Все остальные не будут ввязываться, так как боятся мести.
-- Четверо, маловато. Скажем сразу – нет ни единого шанса. Даже если бы все готовы были бы постоять за свою жизнь и свободу, то и тогда мы бы не устояли против всей охраны. Против половины – да. Но не больше, чем против десяти.
-- А говоришь – не воин. Нет, у меня на людей умеющих постоять за себя – чутье. И мне тоже не кажется разумным тягаться сразу со всеми. Мы подождем, когда в отряде что-то переменится или они разделяться. Я могу драться с оружием против двоих-троих. Не больше. Ты думаю тоже с двумя справишься. Так что против семи мы уже выступим. Может кто еще поможет. Так что когда я отрежу веревку на воротах, то будьте готовы.
-- Не буду спрашивать, откуда у тебя лезвие... Договорились.

Скрип колес и шум листвы придорожных деревьев заглушал наши слова, защищая от лишних ушей. Только находившиеся рядом в одном шаге прислушивались к разговору с живейшим интересом, переводя восхищенные глаза то на одного, то на другого. Думаю, мы можем полагаться более чем на двух человек – для рабства выбирали молодых людей, каждому из которых было не больше двадцати-двух. Мой собеседник был их постарше максимум года на два. Среди них я был самым старым – по своему возросту моего реального тела.
Постояв два часа, после того как этот человек отошел с середины обратно на место, я тоже вернулся на свое место. Ноги действительно затекали. Но здесь у каждого свое место, поэтому пришлось обмениваться местами обратно.

Так же скучно прошли два следующих дня нашего путешествия на запад. Видимо эта дорога, которой собирался двигаться караван Хозяина. Но он поедет только через неделю, потому как ждет прихода продуктовых обозов из близлежащих сёл и привоза урожая с полей самого села Верхние Поля, чтобы пополнить запасы продовольствия и выкупить часть продуктов для продажи в городах.

Караван работорговцев направлялся к селу, возникшему на пути. Отсюда не мог разглядеть количество домов. Видимо их не принимали в селах, или они не хотели рисковать, заходя в них. Подводы опять поставили ромбом, видимо остерегаясь нападения и облегчая задачу надсмотра за рабами. Трое с тремя запасными лошадьми отправились к селу, намереваясь закупить провиант. Мы переглянулись с главарем среди рабов, и оба одновременно отрицательно покачали головами, изображая – «еще не время».

Уже начинало темнеть, а возращаться из села никто не собирался. Если за ними кто-нибудь отправится следом, то тут прийдется использовать этот шанс. Странно, но стража не сильно беспокоилась. И тем более никого не собиралась отправлять на их поиски. Нас очередной раз накормили вязким студеннистым супом без вкуса и запаха. Мамалыга, или что это?

Тут подъехала пропавшая группа. Они приехали не одни. Вместе с ними подошел отряд из шести человек, ведя за собой три лошади, на каждой из которых висело по одному телу. Еще рабы. Трое девченок, или правильней сказать – молоденьких девушек. Под визги и плач других женщин, их растолкали в разные клетки.
Вновь прибывшие развлекались тем, что ощупывать понравившуюся им девушку через решетку, и гоготали, если та начинала истерично визжать.

Щербатая физиономия одного из них мне показалась знакомой. Это ж та шестерка татей, что встретил в засаде у реки более полуторы недели назад. А вот тот, другой человек, который был очень разочарован, что лично меня не убил. Кажется его звали – Кнэмнэх. Ведь до недавнего времени думал, что хуже и быть не может. Как приятно иной раз ошибиться...

Я развернулся сев спиной к ним, делая вид, что доедаю еду из чашки. Моему примеру последовал один из рядом сидящих. Мне стало интересно, почему тот обезьяничит, сразу позабыл о своем страхе. Нет. Он не подражал мне, а просто не хотел, чтобы они его заметили.

Тати вдоволь наиздевавшись над женщинами, теперь намеревались унизить кого-то из нас. Они стояли вдоль решеток, зубоскалясь показывали пальцем то на одного, то на другого. Не знаю, выбирали они жертву или просто были в восторге от своих шуток. Кнэмнэх на секунду встретился глазами со мной, наморщил лоб, вспоминая, где он меня мог видеть. Я же изображал скучающее выражение лица. Так и не вспомнил. Но повернувшись к моему соседу за моей спиной ойкнул. Потом крикнул своим коллегам нечто, что те повернули к нему свои головы, перестав оглушительно ржать. Мне стало интересно, что так могло повлиять на этих людей. Одна из причин моего спокойствия была то, что тати были пьяны, и поэтому сейчас были без оружия, только с кинжалами. Они окружили телегу, хватаясь за кинжалы.

Тут стража, пришла в движение. Они спокойно смотрели, когда потеха не касалась порчи товара, теперь же дальнейшее развитие могло повлечь потерю денег. Они похватали всех татей, приставив им по мечу к горлу и попросили их удалиться.
-- Да вы знаете, кто мы? Мы из племени Белая Кость!
-- Мы это знаем. - Теперь и я знал, кто среди нашей стражи является главным. - А знаешь ли, кто мы?
-- Отчего же не знать трусов из племени «Жгучее солнце». Мы требуем, чтобы нам отдали вот этого человека. - Он указал на сидящего возле меня парня, трясущегося мелкой дрожью.
-- Изволь, только заплати за него десять серебрянных монет.
-- Он и одной не стоит.
-- Если нет, то почему бы вам не уйти сейчас, я то смогу выручить за него как минимум пять монет. А видя вашу заинтересованность, то думаю пара золотых – вот его реальная цена.
-- Ты хоть знаешь, что тебе будет за эту дерзость. Он кое-что украл у нас, и мы хотим это вернуть! Отдай нам его сам, чтобы тебе не пришлось об этом пожалеть.
-- Ты уже достаточно угрожал и смеялся надо мной и моими людьми, чтобы тебя можно было раз пять продать в рабство. Не искушай меня больше. Мы никогда не проходим через вашу территорию, не заплатив виры, и вы уважайте наши права на эту землю, чтобы нам не пришлось жалеть о союзе с вами.
-- Что ж. Я не обещаю вам, что мы с вами больше не встретимся. Просто желаю вам этого по своей доброте. - Развернулся зашагал обратно к лошадям. За ним последовали его люди.

Да. Это было страшно. И до сих пор страшно, так как они сейчас невменяемые. Могут вернуться. Как будто причитав мои мысли главарь работорговцев скомандовал сбор. Шустро запрягли лошадей, и постегивая направили их мимо села по объездной дороге. Видимо все восприняли угрозу всерьез. Почему он не отдал им этого человека ненадолго оставалось загадкой. Караванвожатый подъехал к нашей клетке и пристально разглядывал того человека. Тот не смел поднять на него свои глаза.
-- Ты мне теперь должен. После того, как вернешь долг, будешь свободен. И лучше бы тебе его вернуть полностью. Поговорим об этом позже, когда выберемся отсюда. - Сказал главарь и отправился вперед отряда.

Сочувственно смотрел на этого человека. До этого момента думал что это мне не везет – ан нет. У меня пока все тип-топ. Ну продадут в рабство, зато жив останусь. Может бежать смогу. А вот у этого человека думаю что сейчас нет ни гроша за спиной, иначе бы его реакция не была таким ступором. Похлопал его по плечу, мол все нормально. Тот посмотрел взглядом загнаного человека, в котором сочеталась мольба о помощи. Эх, из огня, да в полымя. Помогу. Почему бы не помочь. Знать бы только, как? Тот теперь не сдерживаясь плакал, прикрывшись обоими руками.
Посмотрел на главаря среди рабов, тот был озадачен не меньше моего. Скачка продолжалась недолго, лошади устали и стали часто спотыкаться в этой темноте, даже при свете факелов. Опять привал начался с ромбо-образного построения повозок. Разожгли костер, и стража теперь дежурила половинным своим составом за смену. Они прятались возле колес повозок в любой момент ожидая нападения. Как оказалось, все эти меры предосторожности не были напрасны.

Где-то к началу рассвета прошуршали первые стрелы. Они не причинили никакого вреда, но явно возвестили начало атаки. Все прижались ко дну повозки, не обращая на удушливую вонь никакого внимания.

Пробежал главарь среди рабов – я так его называл про себя, и начал пилить веревку черепком от разбитой миски. Он представлял их себя отличную мишень для стрел. Схватил его за рукова и рванул его вниз на себя. Тот падая прокатился по больному ребру. Ай-яй. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.
-- Ты чего?
-- Обожди немного, сейчас стрелы закончатся, и когда рубиться начнут, тогда мы выступаем.
-- За это время они половину стражи и нас перестреляют.
-- Возможно. Но если ты встанешь сейчас, то они именно тебя точно прибьют. Ответь на один вопрос: ты действительно хочешь умереть в этой вонючей клетке?
-- Хы-ы-ы. Я тебя понял. Скажешь когда, командир.
-- Я – Тьерн. Как тебя звать?
-- Коломаби-Лихой. У тебя страшное имя, командир. Здесь людей с таким именем убивают, даже не поздоровавшись.
-- Наверное поэтому я здороваться и не люблю. -  Начал догадываться, про какую шутку говорил Хадакуш-Верный-своему-слову. Это была подстава? Надо будет выяснить, почему это имя Тьерн так опасно в этом мире.
-- Лучше представляйся похожим именем: Тьеронот. Его половина людей с именем Тьерн носят.
-- А другая половина?
-- Других действительно зовут Тьеронот. А что ты подумал? Гы-гы-гы!

Очень весело, особенно когда очередная стрела попадая в древесину клетки, сотрясая всю подводу до основания. Двое стражей тоже пристреливались из лука по невидимым для нас целям.

Пока шел бой, я не слышал, чтобы стрела попала хоть в кого-нибудь из рабов, или в кого нибудь из стражей. Было б с чего так боятся луков. Они ведь не автоматы и не снайперские винтовки. Скорей их можно сравнить с пистолетом. Большим пистолетом, поэтому стреляющим соответственно чуть дальше обычных.
-- Запас стрел заканчивался с обоих сторон. Откинув луки в сторону тати пошли в атаку. Стража тоже выскочила из-за укрытий, стараясь действовать строем.
-- Пора. - Крикнул я.

Пытался выбрать наконечник стрелы их утыканых повозок, в то время как Коломаби-Лихой уже резал веревку, связывающую дверь. Наконец нашел стрелу, застрявшую древком в узле коноплянной веревки. Сломав древко в виде маленькой ручки, стал помогать разрезать веревку с другой стороны повозки. Через минуту открыли клетку.
-- Помогаем страже!
-- Почему?
-- Нам не выжить в ином случае. Помогаем страже!

Я подбежал к повозке, на которой находился провиант. Там же себе выбрал из связки одноручный меч и полностью деревянный щит, бросился татям в тыл – они как раз заканчивали окружение стражи. Со мной рядом бежали бывшие рабы.
-- Тот, кто раньше в сече не был – держитесь позади, и бейте тех, кто пытается напасть на впереди идущих, как только тот будет в пределах досягаемости вашего меча. Рубите сверху, иначе своих порубите. Или закалывайте в живот. - Быстро напутствовал их.

Внезапно подошедшую подмногу никто не ожидал. Тати, увидев, как сзади приблежается враг, попытались перерассредоточиться. Работорговцы, из которых только около дюжины еще стояла на ногах, восприняла нас как дополнительные силы врага, стали усиленно пробиваться в основном направлении, что у них получилось, при этом оставшись в количестве из семи человек. Но и татей стало заметно меньше: пятеро татей противостояли восставшим рабам, а остальные десять – пытались одолеть стражу.

Подныривая под мечем одного из разбойников, провожая его в сторону краем щита, размашисто рубанул его в сторону ребер. Вместо этого оставил глубокую рваную рану на внешней стороне плеча. Кольчуга? Странно видеть её у татя безродного. Краем глаза видел, как к нему уже устремились пара клинков, и мне оставалось лишь подтолкнуть на них ударом щита в спину пытающегося уйти назад подраненого противника. Думаю здесь справятся и без меня. Я поспешил к драке, которая уже далеко отдалилась от основного побоища. Там трое татей наседало на двоих утомленных стражей. Около десятка тел выстилали дорожкой путь битвы. Стража пыталась теснить татей, но те умело отражали их натиск, оставляя на щитах стражников новые насечки.

Чтобы показать, что идет подмога, бросил щит в середину строя дерущихся татей: после двух ударов, которые мне не показались уж очень сильными, он уже рассыпался в руках, утрачивая свою защитную функцию. Один из татей обернулся на меня, в ком узнал Кнэмнех-а. Тот в свою очередь по видимому узнал меня – побледнев и вытаращив глаза, бросился наутек. Стража взревела от внезапно появившейся надежды на спасение и с новой силой принялись молотить оставшихся двух. Не выдержав напора, те бросились следом за Кнэмнех-ом. Один из стражи метнул в отстающего мечем. Меч воткнулся в спину убегающему, и тот кувыркнувшись сразу затих.

Оглянулся назад, ко мне приближались бывшие рабы. Подождав, пока они поравняются со мной, продолжил путь к стражникам вместе с ними. Те тяжело дышали, и их забрызганные кровью лица не выражали ничего, кроме сильной усталости. Вспомнив про татей, дал приказ десяти бойцам пойти преследовать татей, и отбить коней с аммуницией. Те повиновались без промедления. Видно было, что они были опьянены легкой победой и мало что соображали. Но думаю, они без проблем с двоими управятся.

Осмотрев стражников повнимательней, понял, что один из них – главарь работорговцев. Теперь надо вести себя дипламатично, чтобы ни у кого не возникло желания убивать друг-друга. Хотя они и торгуют рабами, но одно то, что они выступили против людей Белой Кости, внушает к ним уважение.
-- Вы нас убьете?
-- Будет зависеть от вас самих.
-- Чего вы хотите?
-- Давайте подойдем с другой стороны. Мы вас спасли, хотя вполне могли бы этого не делать. Полагаю по этой причине мы заслужили награду. Весь караван достается нам. Вам отдаем пару коней и пару на подмену. Деньги, оружие и одежда, что сейчас на вас, также остается у вас. По бурдяку воды на каждого и еды, на три дня пути.
-- У нас есть выбор?
-- Вы можете сказать – нет, но мне бы очень не хотелось сегодня еще кого-то убивать.
-- Ты так уверен в своих силах?
-- Да. Нас шестеро, а вас двое, и один вовсе без меча. К тому же сейчас вернуться остальные мои люди. Подумайте об этом.
-- Нам ничего не остается, как надеяться на ваше слово.
-- После того, как мы осмотрим телегу, вы можете забрать и её вместе с конями для отправки назад ваших павших людей.
-- Вы оставите их оружие?
-- Нам вполне хватит оружия татей. Думаю да. В ответ мне нужна клятва, что вы не будете мстить никому из этих людей. У нас больше причин для мести, чем у вас к нам. Тем не менее мы сохраним вам жизнь.
-- В таком случае, мы клянемся не мстить! - Громко произнес главарь.
-- Да, клянемся! - Подхватил другой страж, радуясь, что остался в живых.

Тут вернулись новоиспеченые воины с табуном лошадей. Откуда столько коней у обычных разбойников? В ином селе и одного не найти: пашут, впрягаясь по трое в лямки.

Я посвятил всех остальных о условиях договора со стражей. На меня все смотрели, как на сумасшедшего. Тем не менее при дележе монет из шкутулки в поводе они быстро про все позабыли. На каждого бойца пришлось по одной серебрянной монете. Все остальное, я оставил себе под предлогом, что мне надо пристроить остальных.
На телеге нашел подходящего размера чистую одежду для себя, и переоделся – мои лохмоться сильно воняли, а другие будто не замечали своего запаха. Обувка ни одна мне не подошла – была слишком малой.

После этого стали обыскивать татей, не трогая тела стражей. Думаю, что к той серебрянной монете они прибавили еще много других. Большую часть оружия парни забрали с собой, собираясь продать его по дороге. Я нашел себе справный щит, почти не пострадавший в ходе боя, и двуручный топор – тело его прошлого владельца было основательно завалено. Нашел для себя один кинжал – оружие, которое в бою не имеет никакого значения, но внушает спокойствие, когда он с тобой. Прежний меч вложил в кольца за спиной. У одного из коней нашел приточанный чехол под этот топор и отвел его в сторону. Лошадь меня не шарахалась, что было как-то непривычно. Как здорово ощущать себя нормальным человеком!

Решив свои проблемы надо думать, как решить проблему с женщинами и детьми? Хоть сам становись работорговцем. Восемнадцать девушек, которые живут в совершенно разных селах, и десять детей из четырех деревень. Многие без дому и без родителей: отцы и матери бились до последнего, защищая своих отпрысков. Правда у многих оставались двуюродные и другие дальние родственники, но некоторые из них как раз и продавали их в рабство. Худо-бедно, выяснилось, что одинадцати девушкам есть куда направиться – они уверены, что их примут и разместят. Некоторые из них присматривая за детьми сильно к ним привязались, и теперь хотели забрать их с собой. Их тут же снарядились сопровождать бравые порутчики из числа бывших немытых рабов. Получив согласие на то, они уже седлали по паре-тройке коней, и запасались провизией. Пока они были заняты, я отсчитал немного мелочи для каждого ребенка и для каждой девушки отдельно, сказал им не болтать об этом своему спутнику, а спрятать получше.

Оставшиеся семь девушек, и двое мальчишек, уже почти взрослых – им было где-то по десять лет, испуганно смотрели на меня.
-- У вас точно никого нет ни кого, к кому вы могли поехать?
-- Нет... Никого, все умерли еще прошлой весной... Я не хочу туда возвращаться... - Одновременно смешалось несколько голосов.
-- Ясно. Придумаем что-нибудь. - Совершенно не понимая, что же мне с ними делать. Вообще с этого места драпать надо. Конечно не сильно ко спеху, но всякое может случиться. Тати другой группы могут быть неподалеку.
Коломаби-Лихой вел под узцы трех лошадей. Он собрался провожать очень миловидную девушку, и двух девочек лет семи. Кто теперь мне поможет с советами?
-- Командир. Спасибо за все. - Коломаби-Лихой переминался, искоса поглядывая на работорговцев и остающихся со мной людей.
-- Я тут ни при чем. Это без твоей находчивости мы все бы пропали. Ты великий человек, просто сам еще этого не знаешь. - Постарался выразить похвалу поизысканей. И уже совершенно несерьезно продолжил: - Было весело сидеть с тобой в одной клетке. Как-нибудь надо будет повторить.
-- Чур меня – чур! - Со смехом ответил Коломаби.

Мы обнялись, и Коломаби-Лихой впрыгнул в седло, первым тронулся в путь. Все остальные тоже прощались, хлопая друг-друга по спине. Присоединиться к всеобщему ликованию мне не хотелось. Хватало медвежьей хватки Коломаби-Лихого, чтобы растревожить ребро. Вскоре все разъехались.

Стража занималась перетаскиванием тел на повозку. Туда же сносили оружие и разбитые щиты. Им было не до нас, но упускать их из поля зрения я не собирался. Клятва в здешних краях могла дать совершенно противоположный эффект, чем ты того добивался.

Со мною оставалось тринадцать человек. Имен я их не знал, да и представлялись здесь лишь по необходимости: запомнить сразу с десяток имен, было сложным делом в любые времена.

Видя, что мы собираемся отъезжать главарь стражи подошел ко мне, предварительно оставив меч. С отъездом прийдется повременить. Соскочив с лошади, направился к нему.
-- Я – Хагистаф-Могучий. Могу знать твое имя?
-- Мое имя – Тьеронот. - Я позаботился, чтобы меня мало кто узнал по сплетням. Надо потихоньку ассимилироваться, так как видимо застрял здесь надолго.
-- Тьеронот, или Тьерн? - Наверно это обычный вопрос для людей с подобным именем. Придумать себе иное имя не мог, учитывая мое незнание древнего языка.
-- Называйте, как вам удобно – мы с вами скоро разойдемся, и вряд ли встретимся в будущем.
-- Меня итересует, почему ты оставил нас в живых? Ты бы мог забрать все.
-- Теперь у нас общий враг – Белая Кость.
-- Этого мало. Должно быть что-то еще.
-- Этого достаточно, в моих глазах. Люди, которые выступили против них заслуживают уважения и жизнь.
-- Обычные бандиты... Я, кстати, когда увидел, как вы вырвались из клетки – хотел зарезаться. - Хагистав криво усмехнулся поморщившись. - Думал, что наш договор – это шутка, чтобы потом было больней, когда умирая осознавал бы, что мог спастись, если б бежал сразу.
-- Лично к вам неприязнь не испытываю: если бы не вы торговали рабами, это делал бы кто-то другой, а после случившегося, вряд ли вы продолжите этим заниматься – дважды так везти не может.
-- В чем то ты прав. Все же тяжело доверять... бывшему вору и... Кто ты в действительности? Ты ведь не вор, которого поймали в Верхних Полях? Так ведь? Так кто ты?
-- Да, вас обманули. Я только направлялся в Верхние Поля, чтобы продать там свой урожай. Хотел успеть, пока проходящий караван не ушел в здешние края. По дороге на меня накинулись какие-то люди, избили и продали... Вообщем обо всем остальном вы уже знаете. - Мне пришлось соврать, иначе мой путь могли проследить недоброжелатели.
-- Но тебя продала стража Верхних Полей. Это очень странно. Я знаю Толин-Высшего – он никогда не допустил бы такого беззакония на своей территории. Если бы ты был вором, то еще понятно.
-- Мне совершенно нечего сказать по этому поводу. И если это была стража, то мне совершенно недопустимо там показываться сызнова. Благодарю за ваши сведения.

Почерпнутые сведения были скудны. И был неприятный осадок, что меня назвали вором. Но по сравнению со всем остальным, приключившимся со мной в том селе, это было невинной шуткой. Мои мысли были грубо прерваны:
-- Допускаю, что ты не вор... Но и к зерну ты никакого отношения не имеешь.
-- Вы – умный человек. - Согласился я с ним и Хагистаф-Могучий ухмылнулся в ответ.
-- Я тебе обещал не мстить. Тебе также не будут мстить люди, которые у меня в подчинении, а их немало. Но за других из племени Жгучее Солнце я поручиться не могу.
-- Благодарю. Думаю вам тоже стоит побыстрей уходить из этих мест. Как мне сказали, оставшиеся тати успели бежать, прихватив запасных лошадей. Так что скоро сюда прийдут люди из Белой Кости.
-- Вряд ли. Они сейчас пытаются перехватить большой караван, который скоро пойдет через западную дорогу. Они не станут ослаблять свой отряд. Отправят троих человек, чтобы забрать и похоронить тела.
-- Откуда вы это знаете?
-- Когда нам еще нечего было делить, Кнэмнэх мне предлагал купить несколько десятков рабов, которых будут захватывать в караване специально для этих целей. Предлагал подготовить еще один караван и деньги для выкупа. Теперь это уже не важно – Белая Кость навеки стала нашим заклятым врагом.
-- В таком случае они будут стараться перехватить вас, чтобы не навлечь войну между племенами. Одного этого было бы достаточно, но вы еще можете проговориться про засаду на караван.
-- Еще бы день, и мы бы вышли на дорогу, по которой было бы легко затеряться. И там часты патрули между поселками. Они бы не рискнули пройти дальше. Но если они обнаглели до такой степени, чтобы наброситься на нас на нашей же территории, то может и рискнут отправить погоню.

Теперь они спешно застилали страшный груз срубленными ветками, привязывая их веревками к бокам телеги.
Нам тоже надо торопился чтобы достичь Верхних Полей и передать новость о возможной засаде. Сам туда пойти не смогу, но остающиеся со мной люди смогут убедить в том Толин-Высшего. На очередном привале объяснил им, что лучше всего им остаться в Верхних Полях – наиболее безопасном селе в округе. Рассказал также, какую им задачу кроме этого требуется выполнить. Никто не был против. Кроме этого пообещали молчать про меня, как будто меня вовсе с ними не было.

Разожгли костер, на выбранной поляне в лесу лишь когда сильно потемнело. Свет костра гасили многочисленные кустарники в округе. Девушки собрались готовить ужин. При этом забота о лошадях сразу отошла мужской половине. Стоило глянуть в сторону суетящихся смешливых девчат, как буквально тотчас же был закидан в ответ десятками ответных взглядов из под опущенных ресниц.

Ну его к черту все эти бабьи ухищрения – от них ни холодно, ни жарко. Хотя и есть на кого заглядываться.

Едва занялся делом, как все мысли в этом направлении были забыты. Лошади меня перестали бояться. Теперь я приучался расчесывать лошадей, спутывать им передние ноги, лазить по деревьям, чтобы завязать повыше концы от уздечек – один нахальный конь демонстрировал просто уникальные способности по развязыванию морских узлов своими зубами. Меланхольно пожует-пожует – тьфу! Вот вам – завязывайте снова. Вообщем, намаялся с ними. Почистив, накормив и напоив лошадей, начал отмываться сам – здесь пробегал маленький ручей.
Когда вернулся к костру, то дети уже спали – они успели поесть чуть раньше всех остальных. Налил себе порцию царского супа, представлявшего из себя улучшенную мамалыгу. Улучшение заключалось в том, что она была приправлена травой и чуть подсолена. Что ж, не столь отвратно, но вторую порцию никогда не попрошу, даже если буду до этого три дня голодать. Чашка раба пригодились как нельзя кстати. Она вполне заменяла ложку, если приходилось есть суп. Как предусмотрительно, что прихватил её с собой, посмотрев на других.

Пока мы ели, мне показалось, что из сгрудившегося круга девушек послышались хихиканье. Они о чем-то шептались, бросая красноречивые взгляды в мою сторону, и в сторону обедающих, пока еще не о чем не подозревающих парней, сидящих чуть дальше.

Только теперь понял, какая еще беда только что свалилась на мои седины! О чем я думал, когда решил их сопровождать?! Надо было оставить хотя бы одну клетку на колесах. Теперь же мы все пропадем, никуда не доехав. И мне Магритель потом голову оторвет, даже если живыми доберемся. Хотя если завести и оставить всех семерых в какой-нибудь глухой деревне, то она может ничего и не узнать... Нет, не получится. Прийдется побыть однолюбом.
Подошел к парням и распорядился о смене караулов. Сам же первым вызвался бодрствовать. Все равно теперь вряд ли усну, пока тут рядом такие нимфетки.

Скорее всего они движимы чувством самосохранения, и ничем другим - Заставлял себя думать о них отвлеченно. - Боятся, что их бросят, и поэтому пытаются привязать к себе.

Я подыскивал рациональное объяснение, которое должно было меня отрезвить. Не помогло. Тогда решил сходить к ручью под предлогом мытья своей посуды. На самом деле умываясь холодной водой пытался привести себя в чувство.
-- Вот ты где! - Знакомый звонкий девичий голос за спиной заставил вздрогнуть.
-- Мммм? - Все мои старания пошли насмарку.
-- Ты что здесь делаешь? - Игривым голосом продолжила симпатичная бестия.
-- От тебя прячусь. - В тон ответил ей.
-- Зачем? - Не поняв шутки, ошарашено спросила она. Ох уж мне эти блондинки.
-- Как зовут-то тебя, лесная фея? - Решил, что затея отшутится здесь не пройдет.
-- Я вовсе не фея. - Было обиделась она. Потом спохватилась, и сказала. - Зовут меня Галитань. А как тебя зовут, - Она долго подбирала слово. - лесной черт?
-- Ээээ... Тьеронот меня зовут. А лесным чертом я бываю не всегда: только в лесу и только по средам. Сегодня среда? Нет?! Поэтому можно просто – Тьеронот.
-- Ты так шутишь? - Уголки её губ играли, пытаясь сдержать смех.
-- Пытаюсь не обидиться на подобное сравнение. - Честно признался ей.
-- Это я так потому, что ты сравнил меня со старой хрычовкой! - Она обиженно надула и без того полноватые губы.
В моем понимании лесные феи – это вечноживущие и вечно-молодые милые создания... - Попытался оправдаться, ухватившись за внезапно мелькнувшую догадку.
-- Вечноживущие – да! Но никак уж не вечномолодые, и уж совершенно точно – далеко не милые. Стали бы они иначе жить с лешими.

По видимому мой внутренний переводчик вместо значения слова «фея» перевел значение слова «кикимора». Хорошо получается я её обласкал – лесная кикимора! Мы вместе весело расхохотались.

Было ли это недоразумение единственным в этом мире? Теперь вспоминая усмешки и откровенные ухмылки, я понял – такие ситуации не были редкостью. То есть меня воспринимали как ходячий цирк!

Стараясь скрыть причину смены моего настроения, сполостнул чашку в ручье лишний раз, пошел к костру. Следом слышались мягкая поступь босых ног.
-- Постой! - В задумчивости развернулся на окрик. - Мне холодно спать одной. - Галитань строила мне самые невинные глазки. - Ты согреешь меня?

Медленно подошел к ней поближе. Дразнящий аромат её тела и волос совершено выветрил из головы последние мысли и сомнения...