Для души, Песни пятидесятыx

ДЛЯ ДУШИ. ПЕСНИ ПЯТИДЕСЯТЫХ


В зрелые годы побыть в детстве – совсем не трудно. В душе, конечно.

Просто, нужно сесть на поезд, поехать в родные края. В родной поселок. В родной дом, дом моего детства.

Главное здесь – не пропустить ту излучину железной дороги, после которой, на пригорке, увидишь вдруг родные окна. Свет в окне.

Ну, а потом, дорога домой, по родным, таким волнующим душу улицам поселка. Встречные иногда узнают меня. И - самые чистые доверчивые улыбки: «Ты приехал, давно ли был мальчишкой!». Редко, в чужой стороне, встретишь такие улыбки. А вот и рябинка под окном моего дома, в палисаднике. И черемуха. И, балкончик на фронтоне дома, нет нигде такого. Отец строил, а я ему помогал.

А вот и мама, что-то хлопочет по хозяйству на дворе. Обнимаю, целую ее. Старенькая!

А потом праздничный обед, грибочки соленые, рыжики со сметаной. И картошка в блюде, разваристая.  Или блины, с «пыла – с жару», из русской печки.

А позднее – встреча с друзьями. Хотя, кто-то уже умер, помянем с горестью, мало пожил, война виновата, голод, холод военный. А кто-то стал академиком, был и такой.

Но сейчас это не важно, мы снова дети. Важнее – как пескарей ловили на протоке, как по грибы – ягоды ходили. Как морковку воровали в школе полеводов, была такая.

А, уже в более поздние годы, - на кладбище сходить, отца – маму наведать, помянуть. Поплакать там. Друзей наведать, которые не дожили. И Зою Пырегову обязательно, есть у меня рассказ о ней. Кто ее еще помянет, военная сирота была, утонула, спасая пионера из местного пионерского лагеря.

*****

А в старости – все по другому. Дорога дальняя – чего только стоит, пугает. И остаются для воспоминаний только песни. Песни моего детства, моей юности.

Мой душевный песенный багаж я представляю в виде сита с переменными ячейками. В молодости ячейки маленькие, и песни в моей душе накапливались. Но, с возрастом, ячейки увеличивались. И, к старости, многие песни, как рыба из дырявого невода, начали ускользать.

Вот такой песенный закон я придумал для себя. Те песни, которые мне нравились, которые были милы моему сердцу в молодые годы, только они остались сейчас в сите моей души. Хотя ничего удивительного в этом нет. Писательница с Прозы.ру Евгения Басова считает: «У младенцев и у глубоких стариков в глазах бывает виден другой мир. Тот, из которого они только что пришли. Или в который должны скоро уйти». Значит, и восприятие многого у младенцев и стариков может быть одинаковым. Все возвращается на круги своя.

Надеюсь, мне еще рано видеть другой мир. Но все же, все же, дырки у сита стали уже большими.

Вот и захотелось мне вспомнить несколько песен, самых дорогих мне. Здесь я поговорю о двух песнях. Если читателям мои воспоминания покажутся интересными, я расскажу и о других песнях.

Любил я петь. Да и сейчас люблю. Только, когда песня идет как бы из души. Для себя. А не где-нибудь со сцены. Правда, милая моя жена часто недовольна. Потому что – трудно мне подпевать, какие-то у меня коленца получаются, уж очень мои, самобытные. Но, у хорошего певца так и должно быть, правда, же. Шутка

 Так вот, о двух песнях, в этом моем воспоминании.

Первая – одна из знаменитых и всегда популярных песен "Besame mucho",("Бесаме мучо", «Целуй меня крепче»). Создатель песни и композитор -  Консуело Веласкес.

Меня всегда огорчает, что поют ее сейчас иностранные певцы, и всегда на своем языке. В мое время такого почти не было. Наши знаменитые певцы пели ее на русском языке. Ну, и мы, конечно, так же.

Позвольте мне привести несколько скромных слов, из истории этой песни.

Считается, что история успеха "Besame mucho" из разряда фантастичных - Консуэло повезло. Во время второй мировой войны для 2-го фронта она была чем-то вроде нашей песни "Прощание Славянки".


Написала эту песню Консуэло Веласкес в 1941 году, будучи юной шестнадцатилетней девушкой, а в 1944 году песня "Besame mucho" стала победительницей первого хит-парада в США.

Песня  была написана ею в 16 лет, под впечатлением арии из оперы "Goyescas" испанского композитора Энрике Гранадос. В 1944 году "Бесаме мучо" стала первой мексиканской песней, победившей в хит-параде, проходившем в Нью Йорке. В течение всего трех месяцев эта песня оказалась на вершине популярности в США, Европе, Азии и Латинской Америке, стала звучать по радио и быстро стала мировым хитом. Песня переведена на все мировые языки.

Из черных тарелок – репродукторов песня "Бесаме мучо" звучала чаще всего вот в этом варианте, в переводе Гарольда Эль Регистана.


Гордый мой, люди несмело
Мне говорят, на свадьбу созвал ты гостей.
Гордый мой, как я сумела
Слёзы сдержать и печали не выдать своей.

Помню, как сказку, я звёздные, ясные
Встречи, что в сердце берегу.
Слово прощальное, голос твой ласковый,
Знаю, забыть я не смогу.

Гордый мой, словно чужая,
Молча пройду я при встрече мимо тебя.
Гордый мой, ты не узнаешь,
Как я тоскую, сильнее, чем прежде, любя.

Помню, как сказку, я звёздные, ясные
Встречи, что в сердце берегу.
Слово прощальное, голос твой ласковый,
Знаю, забыть я не смогу.

Гордый мой, люди несмело
Мне говорят, что связан навек ты с другой.
Гордый мой, что же мне делать,
Если люблю я, люблю я тебя, мой родной!

Отмечу - песню, в этом варианте поет Она, любящая женщина. Обращаясь к Нему, который уже «…на свадьбу созвал ты гостей…»

В свои молодые годы, в школьные годы, я знал эти слова песни. Но, постепенно они стерлись из памяти. При любой возможности, я пытался вспомнить песню, ее слова. Но, - безуспешно. Однажды, в одной из рецензий замечательная и очень милая писательница с ПрозыРу с ником К Косур, (которую многие с любовью и уважением называли Мангуст), помогла мне, но вспомнила только слова первого куплета:

«…Гордый мой, люди несмело
Мне говорят, на свадьбу созвал ты гостей.
Гордый мой, как я сумела
Слёзы сдержать и печали не выдать своей…».

Мангуст рассказала, в детстве она болела, лежала в постели, а за стенкой часто включали патефон с этой песней. И она, песня, стала для нее любимой. Да и помогла выздороветь.

Так сожалею, что К Косур почему-то закрыла свою страничку на ПрозеРу. Сейчас бы я обрадовал ее полным текстом этой песни!

А вот - вариант песни в исполнении Ружены Сикора – «Песня сердца», предположительно в переводе Гарольда Веласкеса. Но здесь песню, по замыслу переводчика, поет уже Он, любимый, «изменщик коварный». Ну а как его еще можно назвать!


«Песня сердца»

В грустный час,
В час расставанья,
Слёзы сдержи, дорогая,
Не плачь, не тоскуй.
В грустный час
Ты на прощанье
Крепче целуй меня,
Крепче, родная, целуй.

Ночь ведь последняя
Скоро кончается,
Завтра буду далеко.
Страшно терять тебя,
Сердце прощается,
Счастье забыть нелегко.

В грустный час
Ласковым взглядом
Сердце согрей мне, родная,
На долгие дни.
В грустный час
Плакать не надо.
Крепче, нежней
На прощанье меня обними!

Ночь ведь последняя
Скоро кончается.
Завтра буду далеко.
Страшно терять тебя,
Сердце прощается,
Счастье забыть нелегко.

*****

Другая песня, а я помню ее и сейчас всю – «Сиреневый туман».

В советское время эта песня идеологически не приветствовалась. Но пели ее многие, да все. И с магнитофонных динамиков ее можно постоянно слышать в любых общежитских городках. В горбачевские времена песню стали петь свободно. Основной исполнитель ее в концертах стал певец Маркин.

СИРЕНЕВЫЙ ТУМАН

Музыка Яна Сашина.
Слова Михаила Матусовского.

Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит полночная звезда...
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь;
Уеду я на год, а может быть, на два,
А может, навсегда ты друга потеряешь...
Еще один звонок, и уезжаю я.

Последнее «прости» с любимых губ слетает,
В глазах твоих больших тревога и печаль...
Еще один звонок, и смолкнет шум вокзала,
И поезд улетит в сиреневую даль.

Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит полночная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Последние две строчки повторяются

Приведу кусочек одного моего рассказа:

«…Прошли годы. И опять я еду домой. Я солидный. Хорошо, хоть животик у меня не очень растет. Слежу за своим внешним видом. За внутренним – уж не знаю….

Обычно, от областного центра до моего поселка, поездка - пригородным поездом. Но, к моей радости, пустили междугородний автобус. Асфальт, но дорога лесная. Мне радостно.

И вдруг, моя любимая песня. По автобусному вещанию. «Сиреневый туман». Песня, не знаю, то ли торжествующая, то ли осуждающая! Сейчас демократия. Песню я не забыл. Но вот один куплет – певец не исполнил…».

"…Вот поезд отошел, и скрыл поток лиловый
Движения твоих губ, ресниц твоих полет.
Осталась ты одна, одна, на все готова,
На ласку, на любовь, на слезы и обман!..."


Запись Маркина выпущена на CD “Трудное детство. Альбом первый», 1995. Этот вариант мелодии - наиболее известный, но есть и другой (возможно, не один). По наиболее распространенной версии, стихотворение принадлежит молодому Михаилу Матусовскому, а первоначальная мелодия - его однокашнику Яну Сашину, причем есть мнение, что мелодия Сашина не сохранилась (см.: Дмитрий Драгилёв. Лабиринты русского танго. СПб.: Алетейя, 2008, с. 55-56).

Есть иные версии авторства. Автором музыки называл себя Юрий Липатов. По воспоминаниям журналистки, редактора и переводчика Шуламит Шалит, выпускницы Литературного института им. Горького, первоначальный вариант текста этой песни под заглавием "Экспресс времен" написал в 1951 году студент Литинститута, будущий переводчик литературы Михаил Ландман  на мотив танго, звучавшего в конце 1940-х годов. По ее же словам, к настоящему времени от этого текста остался лишь один куплет, с которого сейчас песня и начинается. См. Шуламит Шалит. "Сиреневый туман" и его автор" (2004):


М. Ландман: "Песня эта сочинилась на мотив какого-то танго, звучавшего в конце сороковых годов. Написана в соавторстве с Михаилом Юрьевичем Ярмушем. Была увезена в Калининградское высшее военно-морское училище нашим другом Владимиром Велутисом, тогдашним его курсантом, и там получила распространение. После мы её услышали уже в изменённом виде, много лет спустя. Написана она в нашем варианте в 1951 году."



Но, так или иначе, песня нынче бытует как дворовая, известны разные варианты, в том числе лагерный. Есть переделки, например, школьная "Прощай, колледж".


СИРЕНЕВЫЙ ТУМАН
(лагерная версия)

Сиреневый туман над нашей крышей тает,
Над городом не гаснет прощальная заря.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкой своей прощаюсь навсегда.

Вот рядом ты стоишь, мне руку пожимаешь
И тихо говоришь прощальные слова.
Быть может, через час тебя я потеряю,
Быть может, через час свиданья час пробьет.

Запомню навсегда, что ты мне говорила,
Движенье твоих губ, ресниц твоих полет,
Запомню навсегда последний крик конвоя.
Еще один гудок, и поезд отойдет.

Сиреневый туман над нашей крышей тает,
Над городом не гаснет прощальная заря.
Девчонка не спешит, девчонка понимает,
Что с волюшкой своей прощаюсь навсегда.

Уеду далеко, в край северный, таежный,
И локоны твои другой будет ласкать.
Ты ж вспомни обо мне, что я тоскую где-то,
А впрочем, ни о чем не надо вспоминать.

Сиреневый туман давно уже проплыл,
Над городом погасла прощальная звезда.
Кто не сидел в тюрьме, цены любви не знает,
Кто не был в лагерях, не любит никогда!


ПРОЩАЙ, КОЛЛЕДЖ

У каждого из нас
Живут воспоминания,
Как в колледж этот мы
Ходили каждый день.
Но вот настал тот миг,
Пришла пора прощанья,
Еще один звонок,
И расстаемся мы.

Учитель нам простит
Все наши неудачи
И то, что мы порой
Молчали у доски,
Но, может, впереди
Нас ждут одни победы!
Учитель, в нас поверь
И строго не суди.

Друзьям в глаза взгляни
Сегодня на прощанье,
Расстанемся сейчас,
Быть может, навсегда.
Директор, не спеши
Издать приказ последний,
Ведь в колледже прошли
Все лучшие года.

/А я не уберу чемоданчик! Песни студенческие, школьные, дворовые / Сост. Марина Баранова. - М.: Эксмо, 2006


ВАРИАНТЫ (2)

1. Сиреневый туман

Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит полночная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь,
Уеду я на год, а может быть, на два,
А может, навсегда ты друга провожаешь,
Еще один звонок – и уезжаю я.

Запомню все слова, что ты тогда сказала,
Движенье милых губ, ресниц твоих полет.
Еще один звонок - и смолкнет шум вокзала,
Еще один звонок - и поезд отойдет.

Последнее «прости» с любимых губ слетает,
В глазах твоих больших - тревога и печаль.
Еще один звонок – и смолкнет шум вокзала,
И поезд отойдет в сиреневую даль.

/В нашу гавань заходили корабли. Пермь, "Книга", 1996/



2. Сиреневый туман


Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит полночная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Со мною ты стоишь и руки мне сжимаешь.
Быть может, через год придет свиданья час,
Быть может, навсегда меня ты покидаешь.
Еще один звонок – и поезд отойдет.

Запомню навсегда я все, что ты сказала,
Движенье твоих губ, ресниц твоих полет.
Еще один звонок – и смолкнет шум вокзала,
Еще один звонок – и поезд отойдет.

Откуда у меня вдруг появилась решимость поделиться с людьми воспоминаниями о старых песнях. «Вышел» я однажды в Интернет случайно. Хандра была, безысходность. В старости часто так бывает И тут…, на тебе! Эйфория какая-то случилась! Не я один помню эти песни. И подумалось – не все уж так плохо, жизнь продолжается!