Ружье

В один провинциальный театр назначили нового режиссера. В узких кругах, как говориться, широко известного, по фамилии Шекспирович-Таганченко. Новый режиссер собрал актеров на первую репетицию и сразу устроил всем разнос.
- Что за хрень вы тут ставите? - брезгливо искривив губы, воскликнул Шекспирович-Таганченко. - Какие-то Гамлеты с дядей Ваней, непонятно откуда взявшиеся… От вашего репертуара, прости господи, нафталином прет за версту.
- Ну-дык, классика же…- попытались робко возразить актеры.
- Шмаклассика, - отмахнулся Шекспирович-Таганченко, потом, выдержав хрестоматийную мхатовскую паузу, сказал. - А не замахнуться ли нам на нашего батеньку Шатрова.
- Тю, про Ленина, - на лицах актеров избразилось недоумение.
- Про Тюленина, - снова съязвил режиссер, явно удрученный тупоумием аудитории. - Вождя убираем. Совсем. Нет такой партии. Новая трактовка. Все мужские роли играют женщины, все женские - мужчины. Название меняем. Было «Дальше, дальше, дальше». Стало «Выше, быстрее, сильнее». А на стену … ружье повесим.
Все:
— Как так? Что такое? Почему ружье? Отчего ружье?
- А оттого, - отвечает Шекспирович-Таганченко, - что, если в первом акте на стену повесить ружье, то в последнем оно выстрелит.
Стали репетировать. Во время репетиций, чтобы главного секрета не раскрывать, на стену раскладушку вешали. Через три месяца напряженной работы пьеса была готова.
Настл день премьеры.
Народу полон зал набился.
Актеры волнуются, костюмеры волнуются, осветители волнуются. Шекспирович-Таганченко ни капли не волнуется, потому что у него нервы железные.
Первый акт прошел хорошо. Актеры из кожи вон стараются, ну, что называется, живут на сцене. Зритель к сценическому действу относится с пониманием. Ружье на заднем плане висит.
 Начался второй акт. До середины доиграли, ружье вдруг - бац! Выстрелило. И актера Пяткина - наповал. Ну, у него  слов немного было, так что и без него второй акт доиграли и за третий принялись.
В третьем акте - бац - из двух стволов разом. Актрису Дудкину прямо в живот навылет и в голову сразило. Она тут же от полученных  ран и скончалась.
В четвертом акте Сидоркина, игравшего «кушать подано» в ногу ранило. Тот хотел, было, бежать, так его  вторая пуля уже за кулисами настигла.
А по залу небольшое волнение пошло. Видать, нравиться пьеса-то.
В пятом акте - последнем - ружье еще раз два раза пальнуло. Сперва суфлера убило (эдак он из будки неосторожно высунулся), а затем Лютикова с Маргаритой  Кочерыжкиной, изображавших влюбленную пару, одной пулей и сразу, так что и не мучались.
И занавес опустился.
Публика в оцепенении минут пять-десять. Потом гром аплодисментов, буря аваций и все такое.
Стали режиссера на сцену требовать, но Шекспирович на сцену не пошел - не дурак под пули лезть.
За кулисы критики пробрались.
- Ну, Таганченко, - говорят, - ну, ты монстр, ну, ты звяроящер. Это же настоящий фурор. Да что там фурор? Переворот в сценическом искусстве…
После эдакого громкого успеха Шекспировича-Таганченку  в столичный  театр пригласили.
Приходит он первую репетицию и говорит:
- А на стену мы  противотанковую мину повесим.
- А зачем нам противотанковая  мина? - спрашивают столичные актеры.
- А затем, что если в первом акте на стене висит противотанковая мина, то в последнем она как шандарахнет…