Симона

   
 

   Татьяна всегда видит цветные сны.  Даже не представляет, как они могут быть черно-белыми или вообще не быть.
  В своих снах видит себя и женщиной, и мужчиной. Все чувства, испытываемые при этом, очень яркие и реальные, а ситуации так отчетливы и близки к действительности, что иногда утром не знает, что и вправду было, а что нет.
 Часто сны исполняются  дословно. Или несут скрытую информацию задолго до события.
  Некоторые сновидения приходят по несколько раз, очень настойчиво. Быть может, то события из ее прошлой жизни?
  Этот, например, много раз повторялся слово в слово до пятнадцати лет.



  - Знаю, ты предана своему делу и не свернешь с пути, но подумай хотя бы о дочери! Ведь они убьют малышку! Ты уже потеряла Жака, но он хотя бы успел пожить. Доченька моя, пойди, покайся добровольно. Господь великодушен, церковь примет тебя. – Измученные, истерзанные болью глаза матери молили больше, чем голос.
  - я не могу предать свой народ, мама, - тихо сказала я.
  - Храни тебя Господь, дочка, - обреченно прошептала мать.
   Мы обе знали, что видимся в последний раз. И эта убогая хижина на горе, продуваемая всеми ветрами Италии, в последний раз соединила под своей крышей столь непохожих людей – беглую еретичку, одного из руководителей Сопротивления Святой инквизиции, и ее мать, робкую верную дочь церкви.
   …Вонючая грязь хлюпала под ногами. Я бежала по скользким отбросам, вжимаясь в тени стен, прячась под балконами, нависающими над самой водой знаменитых каналов Венеции. Одежда путалась в ногах, пот заливал глаза. Я старалась бежать там, где улицы были пусты, а в людных местах шла быстрым шагом, чтобы не привлекать внимание. Объявления о вознаграждении за мою голову были развешены на каждом углу. О, Его Святейшество не поскупился, назвав неслыханно большую сумму.
  Погоня приближалась. Трое стражников, грохоча алебардами, бежали следом за «Черным коршуном». Эту кличку глава тайной сыскной полиции получил не только за свой жуткий каркающий голос, тощее лицо с носом-клювом, черные развевающиеся точно крылья одежды, но прежде всего за взгляд, от которого веяло смертным приговором и …сумасшествием.
 Узкие переулки мелькали перед глазами. Вот и подвал. Скатившись по ступенькам, я быстро огляделась в поисках Симоны и увидела ее играющей на освещенном маленьком квадратике под окном. Нежные вьющиеся волосики разлетелись по плечам. Смешно оттопырив нижнюю пухлую губу, девочка старательно складывала что-то из камешков. Я схватила ее, раскидала камни ногой и, прижав палец к губам Симоны, спряталась с ней в потайной выемке за огромной винной бочкой.
  В ту же минуту на лестнице послышался шум. В подвал влетел «Черный коршун» и заметался, разыскивая свою жертву. Следом, грохоча доспехами и по очереди ударяясь шлемами о низкую притолоку двери, вошли стражники и нерешительно замерли. «Коршун» был в ярости. «Искать! - крикнул визгливо. – Они должны быть здесь».
  Солдаты перевернули все, что смогли, но так и не заметили потайную выемку за бочкой.
  Пот – то холодный, то горячий – стекал по моей спине. Симона широко распахнутыми глазами смотрела на меня и не шевелилась. Полная скитаний жизнь многому научила эту кроху. Она понимала, что сейчас происходит.
  «Черный коршун» не мог смириться с потерей добычи. «За мной!» - каркнул он, взбегая на ступеньки и  взмахивая рукой в повелительном жесте. Край его одежды зацепился за ведро, стоящее на лестнице. Ведро загрохотало вниз… Из него выпал зеленый мячик и покатился по полу. «Ее игрушка, - прошипел старик. – Они были здесь и наверняка вернутся».   
  Глава тайной полиции брезгливо взял мяч двумя пальцами.
  Вдруг произошло то, чего никто не ожидал. С криком «Отдай, это мой мяч!» Симона выскользнула из укрытия, подбежала к Коршуну и вырвала любимую игрушку. Освободившимися руками старик цепко впился в девочку. «Теперь она наша! Она сама придет за своей дочерью».
  Ужас пригвоздил меня к полу. Моя маленькая девочка как воробушек сжалась в когтях страшного хищника. Мозг лихорадочно заработал: я не смогу справиться с четверкой взрослых мужиков, никто не решится помогать еретичке, арестованной тайной полицией. С пронзительной ясностью поняла, что подошел финал моей короткой, но очень беспокойной жизни.
  Я не могла отдать Симону этим злодеям в сутане, потому что они убьют ее в любом случае – сдамся я или нет. Но прежде они будут страшно мучить ее, дочь отступницы. «Прости, доченька, я не смогла дать тебе достойную жизнь, но еще могу дать спокойную смерть». Решение созрело мгновенно.
  Я нашла в кармане заветный пакетик, распечатала его и вышла. Кровь яростно грохотала в висках.
  - Мамочка! - рванулась ко мне Симона. Но крепкие когти удержали ее.
  - Взять! – рявкнул «коршун».
  - Я никуда не уйду без дочери. Вы были правы, ваше Святейшество. Позвольте нам попрощаться, ведь я ее больше не увижу.
 - О. ты будешь видеть ее очень часто, я обещаю, - зловеще прошипел «коршун», намекая на пытки, которые  собирается проделать с Симоной на моих глазах. Он знал, что только это я не смогу выдержать.
 - Благодарю вас, Ваше Святейшество, - смиренно произнесла я и медленно подошла к Симоне.
  Взгляд Коршуна горел нескрываемым торжеством: злейший
враг церкви схвачен. Я погладила дочь по голове, нежно шепча: «Мы всегда будем вместе» и резко дернула за волосы назад. Симона от неожиданности открыла рот. Быстрым движением я всыпала яд и свободной рукой прижала нижную челюсть. Симона рефлекторно сделала глотательное движение. Коршун и его охрана потрясенно замерли.
  Лицо Симоны начало синеть, исказилось мукой, она судорожно схватилась руками за грудь и повалилась на бок. В открытых глазах застыли изумление и любовь ко мне. Я опустилась на колени перед телом своего единственного ребенка. Ни страшные пытки, ни мучительная позорная смерть на костре были надо мной не властны.
  Я дала дочери жизнь и убила ее своими руками. Слезы беззвучно катились из моих раскрытых глаз.
  Даже «коршун» не посмел в эту минуту нарушить наше прощание.