Убийца Марианны

Сверху сорвалась тяжелая холодная капля, угодила прямо на веко, разбилась о ресницы и заставила болезненно поморщиться. Он вернул свой серый взгляд под ноги, к сырой черной земле, к носкам пижонских туфель. Голые и тонкие ветви деревьев сплелись в темное кружево на фоне голубенького, почти белого неба, не успевшего еще налиться синевой поздней весны. Его дрянной выцветший оттенок напомнил ему глаза Марианны – бессмысленные, старушечьи, в ее-то двадцать с небольшим.
Несколько шагов по едва заметной тропе вдоль кромки леса. Потухшая сигарета висит в углу рта, прилипшая к нижней губе. В памяти – только черные вороны, черные волосы… крыльями по впалым покрасневшим щекам. Душу выдуло пронзительным ветром, вырезало скальпелем, выскоблило…
Поднимает руку в черной перчатке, выскакивая на дорогу. Под колеса зеленому «Мерседесу».
- Подвезешь до города, брат?
И голос чужой, ничей голос, инопланетный, смоделированный… электрический.
- Садись. Только осторожно, там сзади стекло в сумке.
- Я вперед.
Потому что назад никак. Нет пути. И не потому, что там стекло… в сумке. Тут оно, стекло, под пятками, режет кожу.
Конечно, ей не хотелось жить; но дело совсем не в этом. А в том, что она выбрала его, и глухая ненависть заполняет до краев. Вот так просто ткнула пальцем, тонким и бледным, ты! Ты. Иди сюда. И, будь добр, выполни одно дельце, которое мне самой ну никак не под силу. Взяла за шкирку, как котенка, ткнула носом.
Стон разрывает горло, и глаза выжигает отсутствием влаги в них.
- С дачи?
- Что?
- С дачи едете?
- Н-нет, гулял. Гулял, да.
И почему кому-то всегда интересно, откуда и куда? He все ли равно, мать вашу?! И не надо смотреть эдаким въедливым взглядом, едучи на старом шестисотом, да еще и гнусного зеленого цвета! Вечно кто-то лезет в душу, пауки-сосуны проклятые. Хотелось отряхнуться от паутины липкой и цепкой.
Кто бы мог подумать!!!
В начале весны. В начале весны он стал убийцей Марианны.