Upррельское, или по-английски

Весна по санскриту выпитым мартом, игрою в карты и чей-то полуахматовский профиль
напротив. Крыши картонные. И он -
так отчётливо пахнет кофе, целует в губы. Он знает, что нам не дожить.
Хотя б до июня.
А после не больно, он верит, что время лечит. Он переступит и плюнет, через плечо три раза, чтоб не накликать беду. По поверьям поможет.
И крикнуть бы: «Боже – весна, как в бреду». И этой девочке всё-равно.
Но Бог отвечает: «Лгу!».
И в какое-то утро однажды случится лето, кто-то первый, конечно, купит билеты в другой конец света, даже так, что простынь останется чистая.
Беда в том, что всегда сложно говорить так, чтоб прямо и искренне, поэтому улыбаются на прощание. Руки жмут, распинают в объятиях и,
естественно,
врут, что «До скорого»,
кому-то после в междометиях скажут, что были приятели. Красивое, но лицемерие, достойное прерий, но всё же,
рассветы всегда приходят с испарением времени.
И весна не завязнет липким бессилием на циферблата запястьях. Счастье – всего лишь химия,
хорошо, если не приведёт в круги Алигьери скитаться.
Потому, я никогда не умела прощаться, когда ухожу. Вербальность настолько беспомощна, да и вообще к чему?
Англичане не лгали, англичане были единственными, кто понимали, то –
что для многих равносильно в бреду.
Ты удивишься когда-нибудь…
насколько красиво я пропаду.


8. апрель. 20десять.