Перо Синего Тумана

Солнце слепило, туман с реки давно сошел. В траве стрекотали кузнечики, жужжали пчелы, ползали муравьи – то есть шла нормальная бурная летняя жизнь. Алису, разлегшуюся на полотенце и намазавшуюся кремом, чтобы обрести красивый загар, это не очень устраивало. Горожанке, ей была непривычна вся эта мелкая природная возня вокруг ее тела, от которой периодически приходилось отмахиваться.
С утренней прогулки вернулся дядя и устроился неподалеку на раскладном стульчике.
- Красота! –сказал он, с удовольствием щурясь на солнце.
- Жарища… - скривив губы, буркнула племянница.
- И скукотища, - добавила она через несколько секунд.
- Мда… Скучать в таком месте и в такое время года! Разве можно?
- Легко, - заметила Алиса и спросила, лишь бы чего-нибудь спросить. - Что на прогулке видел?
- Несколько очень красивых пейзажей, - ответил дядя. – Но, к сожалению, Синий Туман мне не улыбнулся.
- С чего бы это реке тебе улыбаться?- хмыкнула девушка. Впрочем, она знала, что ее дядюшка был не от мира сего и любил цветастые фразы.
- Синий Туман – это не река, это человек. Точнее  - был человек, а стал – река.
- Чего-чего? – Алиса приподнялась на локте и внимательно посмотрела на дядю: не случился ли у того солнечный удар?
- Существует легенда, - пояснил дядя.
- Аа… Понятно, - облегченно вздохнула племянница и опять улеглась на спину.- Ну, расскажи!
- Это был художник…
«Ну, конечно же, художник! Кому быть еще?», - с ехидцей подумала Алиса. Ее дядя профессионально рисовал.
- Звали его Синий Туман за то, что он уходил из дома с мольбертом на рассвете и возвращался на закате, а еще очень любил синий цвет, и он носил плащ глубокого синего цвета. Он был страстно влюблен…
- В прекрасную девушку, - протянула скучным голосом племянница, перебив рассказ. – В кого же еще?
- Нет, - мотнул головой дядя.
- Вот как? – удивилась Алиса и даже раскрыла рот, представив себе уже бог весть что.
- Он был страстно влюблен в это место, - продолжил дядя («Тьфу ты!» - сплюнула про себя племянница и сразу успокоилась, поняв, что ничего пикантного не услышит). -  Но сколько бы  он ни пытался изобразить его на холсте, Синий Туман всегда ощущал, что чего-то в его пейзажах не хватает. В отчаянии он забросил холсты и краски и бродил по зеленым холмам, полянам и перелескам, пытаясь найти недостающую часть природной гармонии. Однажды, как всегда, выйдя из дома очень рано и пробродив до самого полудня, он сильно устал. Солнце начало припекать, ему стало жарко в его теплом плаще, он снял его и бросил на траву. И вдруг, увидев сочетание синего плаща и зелени, его озарило. Он понял, чего не достает этому краю. Ему нужно было зафиксировать это сразу, немедленно: он боялся потерять тот образ, что встал перед его мысленным взором. Он стянул с себя рубашку, выдернул из шляпы перо, перочинным ножиком вскрыл себе голубую вену и прочертил кровью на рубахе линию, пересекшую в его воображении изумрудную долину. В тот же момент голубая кровь хлынула из раны, затопила его собственное тело и перерезала пространство синей лентой реки. С тех пор это место паломничества художников: говорят, что самым одаренным Синий Туман улыбается из глубины.
- Так вот ты почему ездишь сюда каждое лето? – засмеялась Алиса. – Надеешься, что он и тебе улыбнется? Вот не думала дядя, что ты веришь в сказки! Пойду искупаюсь, а то уже испеклась вся.
Алиса встала и пошла к берегу. Дядя молча улыбнулся племяннице и в грустной задумчивости посмотрел на реку.
Алиса вошла в воду по щиколотки. Разгоряченному телу вода показалась холодной. Чтобы слегка попривыкнуть, девушка не стала торопиться. Поболтала в воде то одной, то другой ногой, взглянула вокруг. Все-таки, кое в чем дядя был прав: место было удивительно красивое. Река синей контрастной линией пересекала ярко изумрудную долину. Алиса вошла поглубже и опустила глаза. Из-под синевы воды на нее смотрел мужчина в шляпе с пером. Алиса вздрогнула, мелкие мурашки пробежали по спине, она быстро оглянулась назад: не стоит ли кто сзади, чье отображение она видит? Там никого не было. Она повернулась обратно -  незнакомец ей улыбнулся.

Алиса опять проснулась в дурном настроении. Уставившись в шершавый потолок своей маленькой, захламленной многочисленными друзьями, квартирки, она попыталась проанализировать, что могло послужить причиной ее скверного душевного состояния. На потолке, как навязчивая мысль, раскачивалась от еле заметного движения воздуха полупрозрачная нить паутины. «Давно бы пора снять», - подумала Алиса. Надо заметить, она думала об этом каждое воскресное утро, когда не нужно было вскакивать под звон будильника и бежать на работу, а можно было спокойно валяться в постели, и взгляд неизбежно цеплялся за столь несуразное произведение паука. Паук, несомненно, был дилетантом: мало того, что мух в квартире не было, в паутину такой формы вряд ли можно было, вообще, что-то поймать. «Еще один художник, - подумала девушка. – Практической пользы никакой, зато раздражает глаза». Тут-то она и поняла: конечно же, опять этот проклятый сон! Мужчина в шляпе с пером улыбается ей из-под толщи воды… Он снился ей так часто, что Алиса не знала: то ли это было на самом деле, то ли это был плод ее собственной фантазии, порождение ночного кошмара. Девушка поднялась с кровати, тряхнув головой, чтобы прогнать навязчивый образ. Надо же было дяде рассказать ей столь глупую историю! Алиса не без злорадства подумала, что ее дяде, по всей видимости, довольно часто икается по утрам. «Так ему и надо!» - решила Алиса и пошла в душ.
Холодные капли воды, покатившиеся из крана, наконец, сменились горячими, и, переведя струю воды в душевой шланг, Алиса забралась в ванну. Тело привычно съежилось от разлившихся по коже брызг. Алиса попыталась представить, что тепло пробивает ее насквозь, а вода смывает все накопившееся от сна раздражение. Но, видимо, воде дано было смывать только усталость от работы, избавиться от больной фантазии она не помогла. Наоборот, горячие струи, приятными змейками разбегавшиеся по телу напоминали о прогретой солнцем синей воде реки. В нервном напряжении Алиса выключила душ. Почему? Почему он вздумал ей улыбаться? Алиса вытерлась, закуталась в халат и в грустных раздумьях побрела на кухню варить кофе. На автомате проделав все манипуляции с кофеваркой, она села на табуретку, ожидая, когда фыркающее и плюющееся коричневыми каплями устройство наполнит стеклянный сосуд. «Если бы я была художником, это еще можно было бы как-то понять, - думала Алиса. – Но я даже художественной школы не закончила. С какой стати Синему Туману, даже если предположить, что легенда эта правдива, улыбаться экономисту? Чушь!» Девушка встала и в возмущении от собственной глупости принять сказку за реальность, брякнула снятым с полки бокалом об стол. Правда, рисовать Алиса немного все же умела, друзья считали даже, что совсем неплохо, а школьная учительница, преподававшая в их классе ИЗО, пыталась отправить талантливую на ее взгляд ученицу, постигать искусство в более углубленной форме в специализирующееся на этом учебное заведение. Но умненькая девочка Алиса, помня о том, какой всегда безнадежно обшарпанный вид у ее дяди – профессионального художника с высшим образованием, и какой безысходно потухший взгляд у его жены, измученной хроническим безденежьем, решительно ответила чересчур заботливой преподавательнице «нет». И после школы поступила на экономический факультет, сулящий в будущем достаточные для достойного проживания материальные блага. Справедливости ради надо сказать, что в настоящий момент положение дяди существенно изменилось. Еще когда Алиса заканчивала школу, от дяди ушла жена. Результат удивил всех. Вместо того, чтобы впасть в депрессию и спиться, как того со страхом ожидала Алисина мама, ее брат забросил холсты и кисти, освоил компьютерную графику и устроился дизайнером в какую-то фирму, занимающуюся рекламой. Он стал хорошо зарабатывать, приобрел некоторую известность, а в дальнейшем в свободное от основной работы время стал возвращаться и к заброшенным холстам. В итоге он имел уже несколько персональных выставок, его картины пользовались спросом у покупателей, а несколько из своих работ он даже сумел продать за рубеж. «Вероятно, этот болван в шляпе просто ошибся, - про себя усмехнулась Алиса. – Хотел улыбнуться дяде, а попал на меня». Эта мысль ее развеселила, а разлившийся по кухне кофейный аромат придал утру оттенок надежды на доброе его продолжение. Сделав несколько глотков теплого горького напитка, Алиса вытащила из-под раковины веник и решительно направилась в комнату снимать надоевшую паутину.

У дяди открывалась большая персональная выставка: по традиции он пригласил на открытие всех своих родственников, друзей и знакомых, включая, разумеется, и свою единственную и горячо любимую племянницу. Из-за работы Алиса не смогла попасть на сам торжественный момент, но пришла позже, когда основная масса группы поддержки и любителей засветиться на телекамеры рядом с известным художником схлынула, и галерея была практически пуста. Однако дядя был еще там. Он задержался уточнить цены на работы, которые уже нашли своих покупателей, а заодно и увидеть бесконечно занятую племяшку.
После уличного осеннего ненастья и городского суматошного шума в ярко освещенной тихой галерее казалось очень уютно. Алиса прошлась по залу, от дядиных пейзажей веяло теплом и покоем. Распрощавшись с покупателями, он встал за ее спиной и ходил вслед за ней от картины к картине. Когда они остановились у последней, он спросил:
-Ну как?
-Чудесно! – ответила Алиса, обернувшись к нему лицом.
Дядя улыбнулся.
- Там немного шампанского осталось, выпьешь?
- С удовольствием, - кивнула Алиса, зная наверняка, что дядя заныкал остатки специально для нее.
Шампанское наполнило голодный желудок пузырьками и слегка затуманило голову.
- Дядя, - Алиса решилась задать мучавший ее вопрос. – Скажи, пожалуйста: вот ты – достаточно известный художник, автор такой большой выставки, твои картины раскупаются еще непросохшими, почему же для тебя так важна улыбка мифического Синего Тумана?
Дядя с удивлением посмотрел на племянницу:
- Ты запомнила легенду? .. Не знаю, смогу ли я тебе объяснить. Сам не совсем понимаю. Наверное, как и у любого художника, у меня есть мечта написать шедевр, который мог бы преодолеть время, который мог бы заставить человека что-то сделать: не просто забить в стену гвоздь и повесить картину, дабы любоваться по утрам, а сделать что-то важное, найти смысл жизни, преодолеть себя, изменить мир. Эта улыбка – гарантия такой возможности. Все равно как для Ассоль – Алые Паруса.
- По-моему, Ассоль хотела все лишь простого женского счастья любви.
- Нет, солнышко, - возразил дядя. – Для простого женского счастья ей не нужно было бы столь сложных путей, она могла бы найти его в любом парне-работяге, живущем в деревне по-соседству. Над ней смеялись, как над сумасшедшей, потому что она мечтала о красоте, о сказке, способной вторгнуться в жизнь! Я тоже мечтал, будучи молодым, создать полотно такой красоты и силы, как улыбка Моны Лизы. Но, к счастью, когда ушла Жанна, я опомнился: понял, что если не смог создать ничего до того момента, то уже и не смогу.
Дядя тоскующим взглядом обвел стены галереи:
- Чудес не бывает. Ты права, что смеялась тогда надо мной. Но надежда – самое паршивое из человеческих чувств - никак не хочет умирать, даже будучи последней! Вот и таскаюсь на эту речку, убеждая себя, что просто еду отдыхать… Но чудес не бывает!
В его голосе прозвучало столько горечи поражения, что на глаза Алисы чуть не навернулись слезы, ей хотелось тут же закричать, что это неправда, что чудеса бывают, что сама же видела… Но она сдержалась, на несколько секунд отвернулась, проморгалась, потом подошла к нему и прильнула к плечу:
- Дядя, а давай я тебе улыбнусь? Разве моя улыбка хуже, чем этого твоего синего водяного?
Алиса еще в детстве заметила, что дядины глаза непременно меняют выражение, когда он на нее смотрит. Вот и сейчас она поймала на себе не холодно-задумчивый, а внимательно-добрый взгляд, загоревшийся лукаво-ласковыми огоньками. Алиса улыбнулась.
- Твоя улыбка, Лисенок, в тысячу раз и важнее, и дороже… И я буду не я, если завтра же не напишу твой лучший портрет!

Алиса в унынии возвращалась домой из галереи, впотьмах пытаясь обойти грязь и лужи, неизменно в них попадая. Дядино отчаяние камнем давило ей на сердце. У нее создалось устойчивое тяжелое впечатление, что ей под ноги бросили разбитую, как корыто, мечту родного человека. Но она не умела поднять и склеить. Улыбка Тумана обернулась злой усмешкой. «Талант, талант, - думала она. – Как будто только в этом и дело… К таланту прилагаются еще и знания, и умения, и опыт мастерства. Кому он нужен, и что с ним делать, если всего этого нет? Я умею только складывать и вычитать цифры и расставлять их по счетам бюджета. И к чему мне здесь талант, мифы и легенды?».
Алиса мучалась, ощущая свою художественную безграмотность, как тяжелые колодки на руках и ногах. Вошла в грязный подъезд малосемейного дома, где жила, поднялась по загаженной жильцами лестничной клетке, аккуратно обходя брошенные рядом с мусоропроводом старые рамы, большие мешки с вонючим мусором, которые никто не удосуживался выносить на улицу в контейнер. Лавировать в темноте лестницы было нелегко, но привычно, и обычно, убегая утром на работу или возвращаясь вечером, Алиса всего этого не замечала. Но сегодня после ярких красок, света и простора выставочного зала, она испытала сильнейшее раздражение на неопрятных жильцов и ободранные стены, где сиротливо белели объявления жилищного управления, призывающие к сознательности проживающих в доме граждан. У населяющих малосемейные квартиры сознательности не было в принципе, и набранные на компьютере большим шрифтом объявления изначально были обречены остаться без адресата. Алиса подумала, что и она под стать этому дому. Синий Туман улыбался ей зря так же, как жэушный работник впустую расклеил здесь призывы к порядку. Она убога в своих возможностях и средствах. И как бы она ни хотела, продолжить красиво начавшуюся сказку она не в силах. На ощупь открыла дверь своей квартирки, так как лампочка в коридоре на этаже снова не горела, и вошла в свой теплый маленький уют. Сразу же зазвонил телефон: подруга с приятелем напрашивались на посиделки с пивом. «Я болею», - отрезала Алиса.  Ей никого не хотелось ни видеть, ни слышать. Забравшись в холодильник, обнаружила полбутылки красного вина, оставшейся от очередной приятельской встречи. Плеснула в стакан, чуть выпила, переоделась в домашнее и забралась в кровать под одеяло. Она лежала, смотрела в потолок и думала. И прежде всего, Алиса задумалась над тем, зачем же она сняла паутину. Взгляду не за что стало зацепиться, и не получалось лежать и ни о чем не думать, медитативно следя за ее медленным покачиванием над головой. Оказалось, что и в бесполезном сооружении паука был все же некоторый смысл. Думать не хотелось.  Зачем думать, когда заранее известно, что это напрасно? Начать изучать искусство она считала делом, обреченным на провал. Какое искусство с ее занятостью на ниве добывания хлеба насущного? Выдающихся способностей она за собой не замечала. Да, она умела рисовать: но многие другие рисуют не хуже. «Все это бесполезно, - думала она. – И этот дурак в шляпе с пером так же бесполезен! И зачем мучиться? Из-за чего? Из-за ошибки? Мифа? Пустого водяного отражения?». Ей захотелось вернуться в тот момент, когда она вошла в реку и увидела Синего Тумана: сейчас она бы не отплыла в сторону, как сделала тогда, а взбаламутила бы воду руками, разогнала это наваждение. Она попыталась проделать это мысленно, но сколько ни старалась вернуть воде ее естественный вид,  волны вновь складывались в ненавистный образ. «Плюнуть бы ему в рожу!» - разозлилась Алиса и от этой бессильной злобы расплакалась. Уткнулась в подушку, плач перешел в рыдания, наволочка сразу стала мокрой. «Я, наверное, схожу с ума»,  - мелькнула и испугала мысль. Она встала и в слезах включила компьютер. У нее всегда во время приступов плохого настроения возникало желание залезть на свою страничку в интернете: во-первых, странным образом исчезало ощущение одиночества, которое она испытывала иногда даже в кругу друзей, во-вторых, от виртуальных собеседников, как правило, получаешь только хорошие новости. А еще компьютер в ее сознании был символом разумности, созданием логической мысли и научно-технического прогресса человечества, который никак не мог быть связан с последними эмоционально-бредовыми метаниями ее души. С первой же открывшейся странички на нее уставились слова рекламы: «Раскрой свой талант! Участвуй в литературном конкурсе! Выиграй приз - публикацию в одном из ведущих литературно-художественных журналов!!!». «Ах, таланта они моего захотели! – в бешенстве подумала Алиса. – Ну, сейчас я им напишу!!!» И кликнула мышкой в рекламный слоган. Открылось окошко для регистрации и вставки текста соискателей. Алиса зарегистрировалась и застучала по клавишам, набирая буквы, которые сливались в слова, а слова в предложения, с такой силой, что несчастная клавиатура вздрагивала и подпрыгивала под ударами пальцев. Когда девушка опомнилась, она перечла то, что написала в слепой ярости почти без сознания. Потом перечла еще раз, и в ужасе закрыла лицо руками. Механически поднесла руку к мышке, ткнула в «отправить», и в бессилии и полном опустошении повалилась на кровать. Это были стихи.
Позже их признали гениальными.