Белый костюм

        На госэкзамен по духовым и ударным инструментам заведующий кафедрой Иван Фёдорович Бородавка пришёл в ослепительно-белом костюме. Он нетерпеливо ёрзал на  гнутом остеохондрозном стуле и всех торопил. А меня почему-то сразу зацепил его вызывающе белый костюм, - уж слишком нескромно он выделялся своей белизной среди нейтрально-серых, заношенно-выглаженных костюмов и платьев его окружающей консерваторской свиты. «В белом костюме есть что-то самостоятельное, - помыслилось мне. – Словно не Фёдорыч в костюме, а костюм - в нём…». …«Белый костюм не прост!.. Уселся среди серого хламья и режет  глаз своей белизной!..». И далее в голове моей /до выхода на сцену оставалось несколько минут/ закружилась такая ассоциативная карусель: я обозначил её под кодовым названием «Белый костюм», пытаясь развернуть смелую гипотезу во всей своей логически-нравственной красе. Мысли ложились ясно и прочно. Проект «Белый костюм» вырос в некую мимолётно-протяжённую теорию, пусть и наивную, но она увлекла меня и вот, я уже   н е  у в и д е л /!/  в комиссии людей, - сидели одни лишь угловатые безголовые платья-костюмы /я огляделся/; а на сцене свистела светлая в горошек одежда, - флейта качалась в душном наэлектризованном пространстве, - оно дрожало, вибрировало и невидимо высвистывало из тёплого потного инструмента «Концертное аллегро» Цыбина. Неожиданно для меня костюмы из комиссии заговорили писклявыми нечеловеческими голосами.
        - Зачем ты надел белый костюм?!. – запищали они. – Ходи в сером или коричневом! По меньшей мере это нечестно! Это даже какое-то интеллектуальное пижонство! Белый костюм тебе к лицу, но не к лицу твоей скрытой совести!..
        - Ты должен снять свой белый костюм! – пищали серые костюмы. – Не отделяйся ты от нас белой цветовой гаммой.
        Белый костюм пошевелил плечами.
        - Вы глупы! – пропищал и он. – Ведь вы засомневались в торжестве и независимости человеческого духа!.. Человеческий выбор костюма внутренне-слеп и только внешне кажется, что костюм выбирается ощутимо-сознательно. Надев белый костюм, Фёдорыч остался честен. Он не захватил мою свободу и не оказался у меня в плену. Ваше  повышенное внимание к моей сиятельной персоне сказало мне о многом, но смелости в ваших действиях я не усмотрел. Вы пассивны в активном, значит разум ваш слеп, а поступки абсурдны. Вы боитесь смелых решительных действий и пытаетесь сохранить в себе псевдосвободу, называемую мною «чувством стадности».
        Белый костюм замолчал.
        - Я не сниму свой белый костюм. Не лишу его права облегать меня именно сегодня! – в шейный раструб костюма влезла широкая жёлтая лысина. – Проясните самих себя! – прогнусавила она. – Ощутите абсурд, как реальность, требующую честного разбора! Я не сниму свой белый костюм!
        - Вот так Фёдорыч! – пробормотал я, но меня никто не услышал.
        Тем временем уставшую флейту сменил саксофон, – он ловко взбрыкивал раструбом в воздухе и хрипло надсадно радировал в зал зашифрованные в нотах душевные выплески композитора Гагнидзе.
        Наконец, позвали и меня, и я отыграл свою программу… В платьях-костюмах уже давно торчали головы и недоверчиво смотрели на меня.
        Мне поставили пятёрку, зал опустел. Я убрал фагот в футляр и присел отдохнуть в откидное дерматиновое кресло.
        Откуда-то сверху шли небесные звуки. Они свободно вливались в открытые двери зала и звучали печально и строго. «Ага!.. Это реквием по моей консерваторской учёбе!» - догадался я.