Вампиры не пьют менструальную кровь

   Равнодушное солнце неспешно карабкалось по ступенькам небосвода к зениту. Раскаленному сгустку не было никакого дела до окружающего его мира. Главным было – перебраться по большой дуге на другую сторону и отдохнуть. Чтобы наутро вновь совершать этот бессмысленный, заведенный бог весть когда, и бог весть кем порядок движения. Всегда в одну и ту же сторону. Никогда – в обратную.
   Далеко внизу, по каменистой дороге, ведущей к маленькому городку, ползет нечто. Судя по скорости передвижения – улитка. А может и слизень.
   Он полз на пределе сил. Цеплялся пальцами за камни и дорожные выбоины и сантиметр за сантиметром подтягивал тело. Точнее, верхнюю его половину. Все, что осталось от туловища. Таз и нижние конечности сожгли и расплавили безжалостные лучи яркого светила. Путь, который ему удалось преодолеть, отмечала маслянисто поблескивающая, вязкая дорожка. То, что еще недавно было его кожей, мышцами, внутренностями, осталось на каменистом полотне дорожного покрытия. И хотя до окраинного домика оставались считанные метры, он знал, в городке помощи не будет. И, тем не менее, полз. Словно израненный гонец, который во что бы то ни стало, обязан доставить черную весть.
   К тому моменту, когда ему удалось доползти до крыльца первого дома, от некогда сильного тела оставалась едва ли половина торса. Его еще хватило на то, чтобы дотянуться до нижней ступеньки. Собственным пальцем он успел вывести на дереве ступени две большие неровные буквы МА и силы оставили его. Рука, со стертым до второй фаланги, «пишущим» пальцем безвольно упала. Несколько минут спустя  о нем напоминала лишь небольшая лужица вязкой субстанции, издающая слабый запах сварившейся плоти. Солнце достигло зенита.
                ***
   Городок небольшой. От силы полсотни одноэтажных  домиков. Самые высокие здания – пожарная каланча и водонапорная башня. На окраине маленький железнодорожный вокзал с ниткой одноколейки, тянущейся в обе стороны на несколько десятков метров и обрывающейся. Собственно говоря, весь городок – это две параллельных улицы. Обе центральные, поскольку на одной высится каланча, а на другой – башня. Хотя та, на которой расположен вокзал, наверное, все же главнее. Несмотря на то, что на улицах не видно ни души, городок не кажется вымершим, запустения не чувствуется. И действительно, стоит солнцу закончить свой путь, как на улицы высыпает все население городка. Населенный пункт живет ночной жизнью. Днем жители прячутся от лучей беспощадного светила за толстыми ставнями. Спят.
   Необычность ритма жизни на этом не заканчивается. Наибольшую активность население городка проявляет в первой половине осени, когда они могут себе позволить появляться на улицах даже днем. С приходом зимы, обитатели городка впадают в оцепенение, сродни трупному. И лишь с приходом весеннего тепла городок пробуждается от спячки.
                ***

   Доктор местной больницы и по совместительству владелец частного сыскного агентства “R&R” («Разыщу и размажу») Крабл открыл глаза и осмотрелся. Знакомая обстановка вполне удовлетворила его. В последнее время стали происходить непонятные вещи: засыпая в своем доме, проснуться можно было в чьем угодно другом. То есть, географически ты оставался на месте, - дома меняли свое местоположение, отчего план городка кардинально менялся. Это должно было приносить городской почтовой службе массу неудобств, но на ее счастье доставлять обычно было нечего.
   Быстро одевшись, Крабл подошел к зеркалу и придирчиво изучил свое отражение. Увиденное не внушало особого оптимизма. Лицо смялось и съехало набок, словно сдвинутая набекрень фуражка деревенского ухаря-гармониста. На щеке явственно отпечаталась пуговица с четырьмя дырочками. Наволочки на подушках доктор признавал только старого образца, с застежками на пуговицах. Вздохнув, порой знания пластического хирурга приходится применять на себе, Крабл начал приводить лицо в порядок.
   После короткого, дань приличиям, стука входная дверь распахнулась и на пороге возникла Краблетка. Медсестра, регистратор при больнице и секретарша сыскного агентства в одном восхитительном теле. Незаменимая помощница, правая, а также левая рука доктора-сыщика.
   - Привет, Краблик, как спалось? Чашечку кофе?
   - Привет, - буркнул босс, не прерывая работу над восстановлением нормального облика. – Слава Пласту хорошо.
   Они не были мужем и женой. Надо быть полным идиотом, чтобы брать жену в секретарши. Обратное порой случалось, но, как правило, секретарши, став женами, в приемную шефа уже не возвращались. А если и возвращались, то лишь с инспекционной проверкой благонадежности супруга. (И родственниками они не были. Просто так получилось, что их имена были созвучны). Тем не менее, Краблетка не теряла надежды перевести отношения с шефом в иную плоскость, горизонтальную, и игриво называла его ласкательным именем.
   Ее округлая, туго обтянутая юбкой попка и выполняющие функции бюста два огромных глобуса, открытые вырезом декольте гораздо ниже линии экватора, порой вызывали неуемное желание. Хотелось завалить ее тут же на операционный или офисный стол, задрать номинальные халатик или юбочку и хорошенько помять ей талию и бедра. И лишь звучащие в голове при этих позывах звуки марша Мендельсона, заставляли переключать ход мыслей на деловые рельсы. Если желание было совсем уж необоримым, Крабл шел расслабиться в местный бордель «Липкое наслаждение».
   - Ваш кофе, босс, - секретарша, ставя чашку на стол, наклонилась столь стремительно, что глобусы попытались сорваться со своих осей и выкатиться наружу из тесного плена.
   - Какие новости? – босс кивком поблагодарил за кофе и поспешно отвел глаза. Вопрос был из категории дежурных. И предполагал такой же дежурный отрицательный ответ, в этом мирном городке жизнь текла размеренно и неизменно. Однако на сей раз система, похоже, дала сбой.
   - Две или три расчлененки, - деловито откликнулась секретарша.
   - Массовое побоище в баре? – удивленно приподнял брови Крабл.  В местном баре порой случались потасовки, на то и питейное заведение. Однако в руки эскулапа попадали лишь свернутые челюсти, да изредка оторванные пальцы. С такой мелочью, как ножевые или огнестрельные ранения пациенты не обращались – раны затягивались сами по себе и быстро.
   - На сей раз не в баре, а в… - громкий стук в дверь прервал ответ Краблетки.
   - Come in, - блеснул эрудицией хозяин.
   Дверь распахнулась, и в кабинет ввалился сержант Плюх, толстый и одышливый коротышка, в сопровождении двух помощников. Каждый нес на плече туго набитый мешок.
   - Вот, док, получите, - Плюх с облегчением избавился от ноши, со стуком сбросив мешок на пол. Помощники последовали его примеру.
   - Что это? – осведомился Крабл.
   - Ну, дык, эта, - сержант, с трудом преодолевая сопротивление изрядного живота, наклонился, ухватил мешок за нижние уголки и, приподняв его, вытряхнул содержимое на пол. Ведомые последовали его примеру. – Вот!
   На полу кучками лежали части тел. Действительно – раслененка! Четвертованные обезглавленные торсы. Головы, подобно биллиардным шарам, раскатились в стороны. Несмотря на профессиональную закалку, Крабл почувствовал легкую дурноту. И головы, и конечности не были отсечены. Они были грубо оторваны. Присмотревшись, сыщик, а доктор действовал сейчас не только как медик, заметил, что в одной куче помимо торса и двух пар конечностей, лежит третья рука. Тогда как в другой – одной руки недостает. В третьей кучке счет был правильным, однако одна из ног явно не была парой для другой.
   - Вы что же, не могли аккуратнее складывать? – недовольно пробурчал он.
   - Но, док, все это было разбросано в двух разных домах по разным комнатам. Мы сложили так, как они и лежали.
   - А что там вообще произошло? – в докторе проснулся профессиональный сыщик.
   - Да Пласт его знает. Их обнаружили соседи после пробуждения. Двери домов были распахнуты.. Свидетелей нет, - сержант задумчиво почесал многоскладчатый жирный загривок.
   - Хорошо. Свободны. Работы предстоит много и вы мне в этом не помощники.
   - Да, док! – Плюх так резко затормозил в дверях, что следовавшие за ним помощники, едва не устроили кучу малу. – Чуть не забыл, на окраине, возле дома вдовы Ки-ко, неизвестный. Попал под солнце.
   - И?
   - И - ничего. Расплавленная лужица. Это все что от него осталось.
   - Ладно, свободны. Краблетка, рассортируй останки по возможности точно, вернусь – примемся за дело.
                ***

   Город напоминал разворошенный муравейник. Жители жались к стенам домов и тревожно осматривались, прежде чем пересечь улицу. Новости, тем более дурные, быстро распространяются в маленьких городках
   Зрелище было не из приятных. Крабл, задумчиво насвистывая, покачивался с пятки на носок над останками соплеменника. Присев на корточки, ковырнул пальцев застывшую лужицу, понюхал. Для доктора здесь работы явно не было. Тогда как для сыщика – непочатый край. Посмотрел вдоль дорожки, маслянисто поблескивающей при свете полной луны. Последний путь несчастного. Что могло заставить его оказаться в бесплодной пустыне, в которой никто никогда не бывал? Каменистая, ровная, как разделочная доска, поверхность окружала городок со всех сторон. Как далеко она простиралась, не знал никто. Границы терялись в темноте.  Одно было известно: жизни там нет и всякому, оказавшемуся там днем грозила неизбежная смерть.
   Сыщик подошел к крыльцу дома и еще раз прочитал сообщение. «МА», - что хотел сообщить неизвестный? О какой опасности предупредить? Как и зачем, в конце концов, попал за город? Вопросы, вопросы. Где же лежат ответы на них? Там, за городом? Идти по следу, значит подвергать и свою жизнь опасности – времени не столь уж много осталось до восхода солнца. Еще раз осмотрев внимательно место, Крабл отправился домой.
                ***

   К его приходу все было уже подготовлено. Один комплект тела лежал на операционном столе. Два других ожидали своей очереди на полу.
   Крабл облачился в белый халат, вымыл и насухо вытер руки. Сначала он, иссекая скальпелем оплывшие края поврежденных тканей, срастил оторванные конечности. Проверил, прочно ли они держаться и лишь потом приступил к приращению головы. Операция была сложной и кропотливой, но благодаря расторопной помощнице дело спорилось. Закончив операцию, доктор сделал инъекцию пластициллина, мощного антибиотика, чтобы предотвратить возможную инфекцию и отторжение тканей.
   К тому моменту, когда была завершена третья операция, занялся рассвет. Именно поэтому, и потому еще, что за пострадавшими необходимо было понаблюдать и допросить, доктор оставил их на день в своем доме. Осталась и помощница – из-за солнца она просто не добралась бы домой – благо присутствие посторонних гарантировало Краблу, что его домогаться не будут.
   Беседа с несчастными ясности не внесла. Тим и Том – городская Лига сексуальных меньшинств - жили вместе и вели общее хозяйство. В это злополучное утро они, как обычно поужинали и, отправившись в постель, вскоре заснули. Проснулись поочередно уже на операционном столе хирурга. Третий пострадавший, владелец небольшого зверинца, Крабл припомнил, что его зовут Хлыст, жил через два дома от сладкой парочки. Он лег спать, когда солнце уже взошло. Звери волновались, и он проверял, хорошо ли заперты клетки. Спал крепко и разбудил его Крабл.
   Зацепок не было никаких. Однако сыщика не оставляла уверенность, что происшествие с его пациентами и смерть неизвестного от солнца, имеют общую причину. Построению логической связующей цепочки мешало отсутствие подозреваемого. У всех жителей городка было твердое алиби – никто не был способен передвигаться под палящими лучами солнца.
   Все в доме уже крепко спали, а сыщик все пытался решить головоломную задачу. Наконец сон сморил и его.
                ***

   
   В дверь громко и видимо давно стучали. Крабл с трудом разлепил веки и, покачиваясь со сна, пошел открывать. На пороге стояла взволнованная женщина, в которой сыщик узнал уборщицу из борделя.
   - Господин доктор, мадам просила вас не мешкая зайти к нам, - уборщица сделала неловкий книксен.
   - Опять Сиси? – догадался Крабл. Происшествия с Сиси происходили с завидной регулярностью.
   - Не только, господин доктор. Что-то случилось и с Мими! Никто точно не знает, она заперлась в комнате и никого не пускает. Грозится покончить с собой, если к ней насильно вломятся. – Женщина от нетерпения пританцовывала на месте.
   - Ты ничего не напутала?
   - Вот ей Пласт, так и есть! – побожилась посыльная.
   Доктор глянул в зеркало, наскоро привел лицо в порядок, пожелал пробудившимся гостям «Доброй ночи!» и, подхватив медицинский саквояж, выскочил на улицу.
   Бордель располагался на соседней улице и пока шли, женщина поведала последнюю новость. Погибшим под солнцем оказался почтальон Печьин.
   «Но и почтальону нечего было делать за городом», - подумал сыщик.
   Мадам ожидала в дверях. Крабл галантно приложился к ее ручке и на всякий случай поинтересовался то ли с Сиси, что и обычно? Получив утвердительный ответ, спросил:
   - Кто на этот раз?
   - Судья, - ответила мадам.
   - А что случилось с Мими? – поинтересовался доктор. Мими была одной из трех девушек заведения. Именно к ней хаживал периодически Крабл для физической разрядки. С третьей девушкой, Цыси, видимо было все в порядке.
   - Не знаю, - развела руками мадам. – С ней настоящая истерика – заперлась в комнате, рыдает, и грозиться покончить с собой.
   - Хорошо, - принял решение доктор, - пусть судья с Сиси еще немного понаслаждаются, а я постараюсь войти к Мими.
   Дверь, как его и предупредили, была заперта на ключ. Крабл тихо постучал.
   - Убирайтесь! – раздраженный вопль напоминал визг взлетающей новогодней шутихи. – Я же сказала, никого не желаю видеть!
   - Ми, - это я, Крабл, - успокоительно проговорил доктор.
   - Ты один?
   - Да, рядом никого.
   - Входи, только быстро, - в замке повернулся ключ и Крабл поспешно вошел в комнату.
   Жрица любви была полностью обнажена и походила… больше всего она, пожалуй, походила на экзотический кактус. Все ее восхитительное некогда тело покрывали маленькие пенисы. Эрегированные, торчащие, словно часовые у полкового знамени и вялые, обвисшие, как усы запорожца. Разного цвета. Телесного и по-азиатски желтого, цвета весенней зелени и иссиня-черного, гангренозного цвета они прорастали на плечах, груди, спине, руках и ногах. Чистым оставалось только лицо.
   Крабл удивленно присвистнул.
   - Это что же такое с тобой, милая? Ты где подцепила эту заразу?
   - Я не знаю, - зарыдала Мими. – Вчера, в ожидании тебя, я отказала двум клиентам, но когда поняла, что ты не придешь, приняла начальника вокзала Гивса. Терпеть его не могу, этот вечный железнодорожный запах!  Сделав свое дело, он ушел, и я легла спать. А проснулась и… - слезы хлынули новым потоком.
   - Успокойся! В конце концов - это не смертельно. Нашла чего испугаться, - пошутил доктор, раскрывая саквояж. Набрав из ампулы в шприц обезболивающее, новокрикаин, Крабл развел пенисы, растущие на ягодице и сделал укол.
   Выждав время, пока начнется действие анальгетика, доктор взял скальпель приступил к работе. Процедура была безболезненна, но достаточно кропотлива. Все, что требовалось от пациентки – набраться терпения. Мими всегда отличалась легким настроением, вот и теперь, спустя несколько минут она уже беззаботно щебетала милые глупости.
   - Послушай, Краби, как ты думаешь, вампиры пьют месячную кровь?
   - Месячную? – не понял вопроса Крабл. – Это вряд ли, через месяц кровь загустевает и сворачивается. Разве что с консервантами…
   - Да не ту месячную, а менструальную! – рассмеялась Мими.
   - Ты меня удивляешь. В любой ситуации остаешься пошлячкой!
   - Ну почему же пошлячкой? – обиделась Мими. – Ты только представь, как это здорово! У тебя начинаются месячные, ты приглашаешь цинготного вампира. Ну, такого, переболевшего цингой и потому беззубого и он, как пылесос высушивает тебя досуха. Это же здорово! Никаких прокладок не нужно.
   - Во-первых, представить это мне никак не удастся, а во-вторых, я почему-то уверен, что вампиры менструальную кровь не пьют. Не по вкусу она им придется.
   По мере уменьшения количества лишних органов на теле Мими, росла и горла отсеченных членов на прикроватной тумбочке.
   Операция заняла без малого два часа. Но вот последний пенис иссечен из левой подколенной ямки и Крабл с облегчением разогнул спину.
   - Оставишь в виде сувенира? – кивнул он на горку ампутированных органов любви.
   - Вот еще, - отозвалась жрица, - они у меня периодически вот где торчат! – она провела ребром ладони по горлу. – Велю уборщице убрать.
   Избавившись от проблемы, Мими вновь стала весела и беззаботна, то есть пребывала в своем обычном состоянии. Иначе обстояло дело с ее коллегой по цеху Сиси.
   Увиденная картина не удивила доктора, поскольку сталкиваться с подобным приходилось, как минимум, раз в неделю. На широкой, многоместной кровати, этаком сексодроме с балдахином, восседала виновница происшествия. В любимой позе «наездницы» Сиси оседлала закон, но скачки, судя по всему, закончились уже давно. Лежащий под ней судья Юдж, безвольно раскинул руки и часто, прерывисто дышал.
   - Ну что, Сиси, вы опять не можете разъединиться без посторонней помощи?
   - Ваша Честь, – обратился ангел-спаситель в облике эскулапа к судье, - в вашем случае эффективны только радикальные меры!
   И, взяв в руки скальпель, доктор приступил к операции, подобной той, которую он только что закончил в соседней комнате. То есть, ампутации судейского полового члена. Когда освобожденный блюститель закона оделся, доктор доброжелательно сказал:
   - Через пару часов жду вас у себя, Ваша Честь. Займемся пластикой.
   Дождавшись, когда судья покинет помещение, Крабл уложил Сиси поперек кровати. Согнув ее ноги в коленях и широко развел их. Порывшись в саквояже, достал на сей раз кюретку – хромированный инструмент с петлей на конце и принялся выскабливать из девушки то, что еще недавно было любовным стержнем партнера. Извлекая кусочки юридической плоти, доктор увещевал пациентку:
   - Милочка, я уже не один раз говорил о твоей профессиональной непригодности. Ты слишком горяча, слишком пОлно отдаешься работе. Ты постоянно забываешь, что мы, пластилиновый народ, должны всегда оставаться холодны, как ум чекиста. В противном случае – неизбежны неприятности.
   - Доктор, я все прекрасно помню. Но вы же знаете, как мне нравится моя работа, сам процесс! Стоит мне почувствовать в себе клиента и все начисто вылетает из головы. Из-за серии многократных оргазмов я вся начинаю гореть, теряю контроль и в итоге…
   - И в итоге тебе в очередной раз требуется моя помощь. У меня скоро закончится пластилин для пластики органов, пострадавшим по твоей милости клиентам. В конце концов, я наглухо замажу твое орудие труда, чтобы больше никто не угодил в твой капкан.
   - Доктор, миленький! Умоляю, это было в самый последний раз. Обещаю, что отныне, Фригидность – мое имя!
   Краблу ничего не оставалось делать, как в очередной раз сделать вид, что он поверил этим словам. Собрав саквояж, он покинул ударницу постельного труда и заглянул к Мими. Девушка чувствовала себя прекрасно и доктор, попрощавшись с мадам, отправился домой. До рассвета надо было успеть восстановить здоровье судьи.
                ***

   Дом давно опустел. Ушел судья с новеньким сексуальным жезлом. Собранные заново расчлененные покинули пристанище до прихода доктора. Последней, томно вздохнув и бросив на прощанье многозначительный призывный взгляд, ушла помощница. А сыщик все сидел и перекладывал звенья одной, в этом он был уверен, цепочки. Расчлененные – расплавленный солнцем (или наоборот?) – Мими, обросшая пенисами, словно кактус… А до этого перестановка местами домов. Кому стал неугоден пластилиновый народец? Что за таинственный враг объявился у них?
   Крабл задумчиво мерил шагами комнату из угла в угол. Подошел к окну, слегка отодвинул плотную штору, взглянул на пустынную улицу. И уже собирался отступить вглубь комнаты, как неясное движение на вершине обзора, заставило его задержаться. Небо вспухло двумя пузырями, прорвалось и сквозь образовавшиеся прорехи в воздушное пространство городка проникли две гигантские колонны – столба? Сыщик не мог подобрать верного определения – несшие на концах большие костяные щиты. Колонны стремительно опустились вниз, ухватили крышу дома напротив, легко приподняли и отставили его в сторону. Сцапали фигурку спящей швеи-мотористки Фени, положили на мостовую, поставили домик на место, вновь схватили фигурку женщины и втянулись в небо. Все это произошло столь стремительно, что Крабл лишь спустя несколько мгновений осознал порядок действий. «Пласт праведный! – подумалось ему. – Да что же это творится?» От следующей догадки ему стало нехорошо. Он понял, что ему напоминали эти гигантские колонны. Пальцы! Гигантские пальцы с ногтями! Каков же их хозяин и чего он добивается?
   Ответ не заставил себя долго ждать. Спустя полчаса, а Крабл так и не отходил от окна, небо снова  вздулось. На сей раз одним большим пузырем. И пропустило ПАЛЬЦЫ, сложенные щепотью. В пальцах была зажата перевязанная веревкой Феня. То, что увидел далее сыщик, не поддавалось логическому объяснения. Пальцы подвесили Феню на пожарную каланчу и исчезли в небесах. Крабл получил возможность внимательно рассмотреть жертву. Женщина была перевязана веревкой крест накрест. И с ней произошли изменения: конечности поменяли местами. Ноги теперь вырастали из плеч, тогда как руки безвольно болтались внизу, напоминая обезьяньи лапы.
   Солнце припекало, и тело начало оплывать и плавиться. И тогда раздался полный боли крик. Крик, переполошивший весь спящий городок. В близлежащих домах заволновались занавески. Несчастная билась на привязи, как рыба, пойманная на крючок, а плоть густыми каплями сползала вниз, капли, тяжелея, обрывались и тяжело шлепались на землю. И ничего нельзя было сделать. Можно было только смотреть, в бессилии сжимая кулаки. Она умирала долго. И кричала. Постепенно крики стихли. У подножия каланчи плавилась лужа. Такая же, как возле дома вдовы Ки-ко.
                ***

   Теперь, по крайней мере, было ясно, в каком направлении вести поиски. За пределами городка. К наступлению сумерек у сыщика был готов скафандр, на манер скафандра пожарных, который он соорудил из двойного слоя фольги. На тот случай, если поход затянется до утра, фольга должна была отразить солнечные лучи и не дать расплавиться Краблу.
   Вечером, как только температура воздуха понизилась до безопасной, сыщик вышел из дома. Скафандр, в виде скатки, болтался за плечами. Направление Крабл выбрал заранее – по следам почтальона.
   Дорожка из расплавленной плоти за эти сутки почти полностью впиталась в землю, но тем не менее прослеживалась достаточно хорошо. В какой-то момент непрерывная дорожка полностью исчезла, но взамен появились следы. До этого места почтальон еще мог идти, плавя ступни о раскаленные камни. А потом исчезли и следы. Крабл решил не менять направления и не ошибся. Спустя непродолжительное время он уперся в эластично пружинящую преграду. Нечто вроде непрозрачной пленки. Которая, впрочем, легко поддалась скальпелю. Оказавшись на той стороне, Крабл понял, что попал в мир великанов.
   Он оказался в комнате с беспорядочно разбросанными вещами и игрушками. На кровати удалось рассмотреть спящего человека. С пальцами, перепачканными пластилином. Сыщик понял, что нашел их врага. Но кроме того понял и что пытался сообщить жителям почтальон. Те две буквы «МА» означали «мальчишка».
                ***

   Еще до наступления рассвета Крабл был дома. Времени хватило и на то, чтобы объявить общий сбор. За неимением мэрии - в здании железнодорожного вокзала. Обсуждение было бурным, но дельных предложений, как отвратить опасность, не было. Оставалось одно – объявить войну агрессору.
   Как-то так получилось, что главным защитником подразумевался Крабл. Помогать ему добровольно вызвался владелец зверинца Хлыст. Двигала ли им благодарность за личное спасение или любовь к родному городку осталось неизвестным.
   На том же собрании было принято решение поставить героям памятник в здании вокзала.
   Вышли, как только стемнело. С собой Хлыст прихватил двух ручных питонов, упитанных и длинных. Настоящих пластилиновых монстров. В мир мальчишки добрались не в пример быстрее первого раза. Достаточно сложно было забраться на кровать, но очень помогли змеи.
   Наконец вся четверка собралась на подушке, у головы спящего злодея. Передохнули. Хлыст наклонился и что-то ласково прошептал своим питомцам. Питоны, следуя команде дрессировщика синхронно двигаясь, вползи в ноздри спящего, плотно заполнив их. От нехватки воздуха спящее чудовище распахнуло рот и шумно задышало. И вот тогда Крабл и Хлыст, взявшись за руки, разбежались и прыгнули в черную яму рта, бросились, как на амбразуру, наглухо закупоривая телами гортань неприятеля.

   Наутро взошедшее солнце равнодушно продолжило свой неизменный путь.