Эпилог

Закончилась мифология и с аккадской клинописи перехожу на финикийский алфавит.

Я побежала к укреплению, стража встретила меня враждебно. Виной мой скафандр, а переодеться немедленно не было возможности. Тогда пошла в шатровый посёлок, но и там меня сторонились. Никакого багажа при нас не было. Но остался разговорник, и я связалась с «Ноем».

– Равносильно оставить голыми в пустыне, так ты поступила с нами. Верни наши вещи и дай золота, чтобы добраться до Угарита.
– Смотри в небо,– ответила  Галатея,– вещи упадут, а золото завоюй. С уродом твоим всё в порядке. Рамсес отправит его в Мадиан.

Вскоре перед табором упал пакет с нашим рваньём. Мы переоделись, и стража сразу узнала своих лекарей.

Ашахебусед обедал, нашему появлению изумился, предложил присоединиться к перепелам.
– Царская еда,– сказал Эшмун.
– Цари едят их раз в год, если я пошлю. Да, не встречался ли вам царь Мадиана?
– Я, женщина, и то поняла, что из эфиопов моряки никакие, а твои головорезы не смогут отрезать голову даже барану. Зачем же ты, начальник северных стран, снарядил Приапа на авантюру? Все корабли захватил Одиссей. Сейчас Приап докладывает царю, да будет он жив, невредим и здоров, о том, что ты готов действовать мечом в Палестине, так как голова твоя в морских делах не соображает.

После сообщения, аппетит у начальника пропал, он схватился за голову и запричитал: – Сто воинов, сто лучших! Воистину правы те, кто говорят: при долгой разлуке с его величеством, да будет он жив, невредим и здоров, военачальники превращаются в младенцев.
– Ты превратился в него ещё в яйцах отца своего и мужем никогда не был.

Ашахебусед злобно: – Не забывайся! Твои ноги касаются не своей земли, уста твои говорят слова иных богов, с которыми наши боги в ссоре.
– Опомнись, сановник, давно уж помирились. Сейчас построишь для смотра египетские и еврейские полки и передашь мне жезл командующего.

Кажется, пережала вельможу, посланного в Мадиан, чтобы отодвинуть границу Египта до святой горы Хорив. Перегнула, потому что была уверена, что подобный приказ последует через малое время, необходимое на дорогу гонцу.

Ашахебусед вызвал писца и решительно: – Пиши: Оружие, как и плуг в залог не даются. Я, носитель сандалий его величества, да будет он жив, невредим и здоров, получивший в широких палатах приказ его величества Усермаатра-Сетепенра, которому дана жизнь на миллионы лет, воссиявшего на престоле Гора подобно своему отцу Ра-Горахти вечно, вековечно, раздвинуть границу Обеих Земель за Чермное море, перешёл Синайскую пустыню в 22-м году царствования, 3-й месяц Засухи и вступил в землю дикарей. Я привёл их под руку бога-царя. Совершенно непредвиденно я обнаружил за горой Хорив, обителью Аль-Элиона, бога мадианян, великое множество черноголовых и предводителя их, преступника Мойшу. Из рабов его величества, которому дана жизнь вечно, вековечно, любимому Амоном-Ра, Горахти, Птахом и ещё тысячью богов, я отобрал в состязаниях 12 тысяч лучших и обучил их военному делу, не жалея для них ударов по животам и по бровям. Как папирус становится пригоден для письма после трёпки, так черноголовые стали готовы для войны.
Но вот, свидетель Амон-Ра, явилась некая Астарта, известная по восточному побережью шлюха, и требует у меня жезл верховного командующего. Её бы посадить на кол, но в блудодеяниях среди солдат его величества, да будет он жив, цел и здрав, она не замечена, зато козыряет званием «Невесты царя», о чём я в неведении, доказательств она не имеет.

В этом месте сердитого приказа мы с Эшмуном улизнули
из шатра и убежали в табор мадианян, где переоделись в космические скафандры, что всё равно не помешало Ашахебуседу заключить нас в деревянную клеть и опустить в яму.

Остаток дня и ночь провели, свернувшись улитками. Галатея на мою жалобу ответила, что доложит Аиду, и сказала нажать кнопку на нагруднике моего скафандра. Я сделала так: заколебалась яма и рассыпалась клеть. Я выбралась, став на плечи Эшмуна, и вытащила его. Воин, нас охранявший, лежал без чувств. Стражники у ворот пытались нас задержать,  но всякий раз острия копий скользили мимо скафандров, будто неведомая сила изменяла их направления. Мы побежали в сторону горы. Пробегая мадианский табор, догадались набрать в бурдюк воды, который нашли на колу у шатра. Бурдюк через несколько стадий сбавил скорость бега вдвое, а ещё немного, и он нас остановил.

– Слушай, любимая,– сказал запыхавшийся Эшмун,– если хочешь стать богородицей, то выпьем воды.

Сил прибавилось. Когда же мы выбились из них и упали изнеможённые, а организованная за нами погоня приближалась, разговорник издал трель, и я прислушалась.
– Напрасно убегаете, вы под защитой.

Когда уже можно было различить потные лица бегущих солдат, передние стали валиться на землю, на них – бегущие сзади. Солдаты пытались подняться, но не получалось. Тогда по приказу командиров нас стали обходить, повторилась та же картина.
Мы хохотали, чем озлобили преследователей, солдаты схватили луки и пустили стрелы, которые упали, едва сорвавшись с тетивы. Наткнувшись на непреодолимую силу, воины отступили. В лагерь египтян побежал гонец. Через время из ворот выскочили две колесницы. У роковой черты, кони упали на колени, и подняться никак не могли. Тогда привели колдуна из мадианян. Колдун испытал на себе действие подземных сил и стал плевать на необоримое место, тем не менее, падал, как и все, когда пытался сделать шаг вперёд. Видимо, объяснил начальникам наше могущество и ушёл.

Мы попивали из бурдюка, а команда воду взять с собой не догадалась, и стала выказывать недовольство. Принесли воду и еду. Подкрепившись, воины попытались ползком приблизиться к нам, но руки их подгибались, а ноги не слушались. Эшмун бросил камень в цепь солдат для проверки проницаемости пространства. Камень описал дугу и упал перед охранением, мы спокойно поднялись и скрылись за увалами. Цепь лучников тоже продвинулась и держалась на расстоянии брошенного камня.

Ожил разговорник: – Умный в гору не пойдёт,– сказала Галатея.– Вы можете идти, куда угодно, сфера безопасности всегда вокруг вас. Вспорите лагерь, и Ашахебусед созреет для переговоров. Но помните, вы всегда должны двигаться, когда в круге остаются парализованные, потому что они очнуться.

Ну что ж, решил Ашахебусед, самозванка нейтрализована, но непонятно, какие силы ей способствуют, ему бы их на службу. Он решил, что события сегодняшние требуют внесения их в документ, и позвал писца.

– Начальственные уста мои не успели вчера сказать то, что случилось. Астарта выбежала из шатра вместе со спутником своим искусным Эшмуном, который лечит. Стража у ворот не смогла их задержать, они были как заговорённые. Побежали они на гору Хорив, мы преследовали их, уже догнали, но неведомая сила повалила наших доблестных солдат, ни один не мог сделать шага вперёд. То же постигло знатных колесничих и местного мага. Говорят всякое, но из разных лоскутов не сошьёшь одеяла. Решил взять их осадой.

В шатёр донёсся гвалт и крики, будто повторялась атака хеттских колесниц под Кадешем. Стража вбежала, исказив лица свои, и упала на животы: – Там эти, в небесных одеждах!

Начальствующий выскочил всполошённым перепелом. Воины, сбежавшиеся защитить своего командующего, валились волнами перед глазами Ашахебуседа. Вскоре упал и он, будто выдернули у него ковёр из-под ног. Когда очнулся, увидел широкую просеку на том месте, где стояли шатры начальников и солдатские палатки. Всё что стояло: знамёна, жертвенники, умывальники, столы обеденные – лежало разрушенное. Валящий вал возвращался.

«Я простёрся на животе своём,– внесёт в документ начсевстран,– и взмолился тельцу своей матери Мину1, богу восточной пустыни, но не успел Он меня услышать, ибо потерял я способность мыслить. Когда глаза мои вновь увидели творение Мина, то на горле своём ощутил острие копья. Встать мне не позволили, а вложили в руку тростинку для письма и мой приказ всем полкам идти на Север за Астартой. Что делают в таком положении верные слуги царя? Глупые выбирают смерть, умные – жизнь. Я – умный, поэтому кушаю по прежнему пирожки с перепелиной начинкой, и буду их кушать, пока не попаду на елисейские поля, и там воздастся мне за то, что хитростью овладел сверхоружием, которым положу к ногам господина моего, да будет он жив, невредим, здоров, земли от моря до моря».

Несколько дней армию преследовали жёны бога Йахве и жёны Аль-Элиона, их было больше, чем солдат: матери, сёстры и полевые жёны несли любовь своих сердец за уходящими. Солдаты по ночам делили с ними хлеб. Ничто не могло остановить женскую стихию. Заслон лучников отказался стрелять в дев, меченосцы не поднимали мечей, а тонкие щиты не сдерживали напора любви. Тогда Ашахебусед решил мудро: хвост армии станет населением завоёванных земель. Вернулись за стадами и отцами, за бабушками и дедушками, за братьями и слугами, за невестами, многие из которых были беременные. Сзади выставили заслон из колена Вениаминова. Все переженились, и армия превратилась в бардак. Где хвалённая египетская дисциплина,  где результаты муштры еврейских новобранцев? Военные имели ответы на эти вопросы. Расстреляли десяток евреев и семьи разодрали силой. Между мужской и женской частями армии поставили ещё один заслон, начальники которого были суровы до предела.

После недельного марша устроили привал в Элафе и тот самый смотр войскам, которого я требовала. Крепость была передним зубом египетского аспида, которым он кусал Азию, и располагалась в начале Акабского залива. В ней сидел и варил красное пиво египетский комендант со товарищами. Несколько месяцев назад он уже докладывал Ашахебуседу, когда тот шёл в Мадиан, о не способности гарнизона к военным действиям. Солдаты «арендовали» купеческие барки, и возят из Пунта контрабанду и торгуют ею с амаликитянами, потому что содержания от правительства не имеют. Амалик это древняя деспотия, и египетский флаг над крепостью просто недоразумение. Портом распоряжаются оседлые кочевники и не трогают египтян, потому что помнят ещё время, когда солнце всходило на юге и клонилось на севере, раскидывая камни их городов по пустыне. К тому же моряки они никакие и приглашают египетских кормчих и матросов на свои барки. Элаф скорее арендован египтянами, чем оккупирован. Мы знали, что прибрежная полоса Моря Заката, шириной несколько парасангов, есть земля Египта, но до неё нужно ещё добраться через независимый Амалик.
Крепость, просто форт, не больше Умм Рахма на ливийской границе, из которого я бежала, но внушительной высотой стен с зубчатыми башнями. Весь гарнизон в ней не помещался, хоть состоял всего из двух отрядов1 и двадцати колесниц. Воины с семьями жили в военном поселении, отделённом от портово-рыбачьего городка рвом и укреплением.
 
Ашахебусед соединил в дивизии по три полка, назначил в еврейских и египетских частях по три начальствующих, чтобы слышать на совете равные уста. Предводителем евреев остался Иисус Навин, египтян – сам Аша. Главенствовать формально меня не назначали, поставить предводительницей мог военный совет, если признает. Финикийцы хорошо подсоюзили Египту, весть о сожжении ахейского флота адмиралом Йахве облетела весь Египет. Но Йахве – еврей, а я – финикиянка. О финикийцах евреи мало знают, тропа Авраамова не проходила через их земли. Поддержат они меня? Поначалу не могла соединить в себе неприязнь к Йахве, мучителю своему, и желание объединить Финикию. Это означало способствовать загребущим рукам Египта заграбастать мою родину, на одной Палестине он не остановится. Осеняющие империю боги, а после знакомства с аидом и елисейскими полями вроде и не совсем боги, но по могуществу даже сильнее, продвигают созревший народ туда, где хотят закрепиться. Зевс двигает ахейцев, Аид – египтян и в одном направлении, где-то они встретятся. Объединиться финикийские царьки не желают даже в виду угрозы с моря и с Мизии.

Открыла совет и сказала слово от Аида, Йахве и Рамсеса, которое указывало армии путь на север.
– Почему мы должны тебе верить? – Усомнился Иисус Навин.– И что тебе известно о тактике?
– Господин Аша уже поверил, может быть тебе показать мою тактику?
– Говоришь храбро, будто я тебе друг.
– О! Тогда кто тебе египтянин?
– Он был моим хозяином, и другом стать не успел.
– Тогда зачем он дал тебе оружие?
– Чтобы Йахве добыл землю для своего племени. Он внушил египтянину выпустить нас и вооружить.
– А я – земная жена Йахве и веду вас по слову его.

Иисус посмотрел на Ашахебуседа, тот кивнул, подтверждая.
В палату вошёл дежурный по гарнизону и доложил коменданту форта, что амаликитяне покидают Элаф.

– Это значит, что Амалик нас не пропустит. Совет продолжим после битвы. Выдвинуть авангард в пятьдесят колесниц и по полку пехотинцев, чтобы враг не атаковал нас в лагере. Построить армию боевыми порядками на север и восток. Полки еврейские и египетские должны чередоваться, часть евреев переходит под командование египтян и наоборот. Семьи ваши, организованно разместить в лагере по расположению полков, чтобы после битвы знали, кого оплакивать. Я поеду убеждать царя амаликитян, чтобы пропустил нас.

Приказала коменданту задержать эвакуацию жителей, они пригодятся нам, как аргумент в переговорах. В сопровождении десяти колесниц отправилась по долине Рифидим навстречу Амалику. Вскоре обогнали еврейскую пехоту, шедшую походным порядком. Сделала замечание полковому командиру, что он не на марше, а в наступлении, приказала развернуть полк во фронт.

– Помни, командир, что дивизия «Ра» была разбита, потому что солдаты беспечно следили за ящерицами. По флангам выстави разведку. Как звать?
– Вениамин,– оцепенело ответил полковник, разглядывая мой наряд.
– Покажется враг, атакуй его, несмотря на численность. Этим ты спасёшь свою мать, которая сейчас находится в твоей палатке.
– Благодарю тебя…
– Астарта,– подсказала.

Вскоре догнали повозки с беженцами и остановили их.
– Сыны Сима, куда бежите? Разве с вами поступали плохо, разве не свободно вы хозяйствовали в Элафе?

Выслушав молчание, записала их имена и дома, где они жили, и работу, которую выполняли, и имена их начальников, и повернула их обратно.

Кончался день, впереди заклубилась пыль, это возвращались еврейские колесницы. Командир доложил, что в десяти парасангах стоят амаликитяне. Дневной переход в пешем порядке, завтра они будут ночевать здесь. Велела начальнику колесничного отряда соединиться с полком Вениамина, послать гонца к Ашахебуседу с донесением, а с утра перехватывать разведывательные разъезды противника. Вениамину сойти с дороги и залечь в степи до подхода противника или основных полков нашей армии.

Сама решилась испытать гостеприимство врага. Звёзды зернились на каменистой дороге, но управлять колесницей было не легко, бег лошадей замедлился, возница с трудом удерживал колёса в колее.

– Госпожа,– обратился колесничий,– нас засыплют стрелами, не спрашивая, кто такие. Я не сумею их отразить в темноте.

В таком случае нужно обезопасить себя. Предупредив кортеж, что сейчас они почувствуют неприятный обморок, и следует уложить лошадей и лечь самим, я нажала на кнопку. Когда волна безопасности достигла нужного расстояния от центра сигнала, и люди и животные пришли в себя, я успокоила всех, объяснив, что таким образом нас охраняют боги.

Через час убедилась, что мера предосторожности принята не зря. Вокруг нас образовали кольцо амаликитяне, грозившие стрелами, копьями и пращами, за нами по сторонам дороги лежали парализованные люди, верблюды, ослы и лошади. Наши упряжки тоже испугались необычного зрелища, и я поняла, что каски поставили Ашахебуседу не боевых коней, а первых попавшихся из стада. С таким колесничным войском победы не одержать. Нужно хотя бы надеть на глаза коням шоры и заткнуть им уши, чтобы меньше видели и слышали, что творится вокруг.

Вблизи лагеря нас остановили деревянные ежи. Разобрав их, двинулись дальше. У ворот лагеря успели выкопать ров.
Я сошла с колесницы и подняла руку. Чтобы меня услышали, нужно убрать защитный колпак.

– Пусть выйдет ваш командующий для переговоров.
Оказывается, царь стоял за поднятым мостом и подвергся защитному действию божественных сил. Сейчас ему оказывали помощь. Изучив меня, царь понял, что неведомая сила исходит от меня.
– Пусть Ашахебусед сворачивает на северо-запад и движется берегом моря, я не буду ему мешать.
В словах царя таилась хитрость. Повернув таким образом, мы подставим амаликитянам тыл.
– Мы пройдём там, где считаем нужным.
– Где?
– Военная тайна,– ответила и поднесла руку к кнопке.

Пришлось царю ещё раз испытать гнев богов, потому что лучники натянули тетивы. Не предупреждённые, мои люди и кони тоже попадали. Вражеские стрелы были отброшены, а лучники и копейщики отключились. Центр и окружность ожили разом. Я сказала воинам, чтобы  ложились спать.

Да, беспечность. Наутро нашли себя окопанными непроходимым для колесниц рвом, лагерь амаликитян был пуст, мост перекидной перед воротами убран, возможно, и поломан. На его месте растянуто на шестах одеяло с нарисованной непристойностью: два амаликитянина соединились со мной сзади и спереди. Коварный агаг1!

Послала в лагерь двух колесничих поискать лопат, и один попался на самострел. Лопаты нашлись, целая гора щепок. Тогда приказала срыть мечами отвесные стены рва, чтобы получились пологие откосы для прохода колесниц. К полудню мы вырвались из плена. За время, потраченное на копку, можно выиграть сражение.

Осмотрев лагерь лично, пришла к заключению, что противник раз в десять превосходил Объединённую армию. На битву со столь могущественным народом может решиться только безумный. Эту мысль нужно как-то донести до Элафа. И мы пустили коней во весь опор. Следов прохождения людского потока мы не заметили. Куда скрылся Амалик? Через два часа бешеной скачки достигли Вениамина, сидевшего в засаде. Амаликитян он не видел. Повернула полк назад.

В Элафе образовалось два лагеря и не только мнений, но и положений. Евреи отделились и укрепились. Что это значит, к кому примкнуть?

От гонцов Ашахебусед знал примерно о численности амаликитянской орды, и даже то, что на восток от Элафа её нет. Путь на восток открыт!
– Шасу1 ушли в Египет,– сказал вельможа, когда вошла в его шатёр, и в словах его звучала горечь.– У царя моего нет сил, чтобы спасти Дельту.
– Но у тебя в тылу два миллиона черноголовых, вернёмся  и вооружимся.
– Ослы задом не ходят,– был его ответ.– Евреи вышли из Египта не для того, чтобы возвращаться. Если вернутся двести тысяч воинов, то Дельта и будет для них обетованной землёй.

Ожил разговорник, и Галатея огласила мне приговор: – Мы дали тебе средство для защиты, а ты использовала его для нападения на Амалика. Чего доброго, одна его остановишь. Народ Амалика тоже ищет плодородной земли, его гонит засуха, и боги не будут ему мешать, один Йахве взъелся на него, потому что посмел стать на пути евреев. На кнопку больше не надейся.
 
Вот она любовь богов, бросили! Теперь я – никто. Посмотрим, кто сильнее, человек, или бог подполья.
;Куда направишь сандалии? – спросила Ашахебуседа
– Поднимать Мадиан. Его люди послушны, как овцы. Эфиопы могут помочь, если вернуть им порог. Юг Аравии плодовит, людей там, как ячменя в амбарах.
– Разве эти не осядут? Варвары идут в Кемт, чтобы стать египтянами, чтобы не питаться ящерицами и акридами2. Иосиф стал лучшим из вас. Ты сам превратился в слугу царя. Нужно дать азиатам болото, пусть осушат, и будут питаться. Пусть Рамсес, да будет он жив, здрав и невредим, напишет Речение к Амалику.
– Амалик невежественен. Он в шкурах и не носит тонких одежд, спит в шатрах, больших палат не строит, не читает и не пишет. Он годится в пастухи, даже горшки эмалировать он не может. Уничтожать следует повсеместно врагов благородной столицы с многочисленными канцеляриями. Защита наша – уста Ра, а не речения.
– Вспомни, и ты так жил. И вот, моешь голову и умащаешь тело …
– Идём к Иисусу, и спросим его, зачем он отделился,– сказал Ашахебусед,– зачем разрушил силу и стал слаб?

В сопровождении полковых командиров, вестовых и факельщиков подошли к вратарям еврейским. За своих стражники нас не признали. Заставили ждать, и было нам неприятно, и подумали: наседку не пускают цыплята в курятник. Но вот пришли с факелами и осветили, унизив тем.

– Обрежь своё сердце,– шепнула командующему.
Ашахебусед молча сжал мне руку.
– Вернулась Астарта,– сказал он Иисусу,– пойдём в форт и продолжим совет.
– Ашера мне не советник,– ответил сын Навина.– Форт – это Египет, мы изошли из него.
– Разве ты не египтянин? – Стала испытывать Иисуса.– Разве за 430 лет Египет не стал тебе родиной? Твой праотец Иаков привёл в Египет 70 евреев, а Моисей вывел два миллиона, разве так плодятся в неволе? Кости Иосифа ещё там.
– Нет. Мумию Прекрасного мы несём с собой. Нас ведёт Йахве, бог наш, его отец клялся Аврааму, Исааку и Иакову, что вернёт нам вынужденно оставленную землю. Тропа Авраамова, места его стоянок, вырытые его рабами колодцы, поле Ефремово, колодец Исаака под Вирсавией, порт Евхай, основанный Йахве, и город Берит – вот наше наследство. Вы пришли уговорить меня спасать Египет, но Йахве это не нужно. Он ведёт нас на север. Тебе же, воевода, мы отплатим за твоё добро. Пути наши расходятся. Что касается тебя, Ашера. Жена земная ещё не богородица и на святость претендовать не может. Нам ты не нужна. Военный совет закрыт.

Иисус показал спину, её осветили факелы.
На другой день лагерь черноголовых пришёл в движение, полки и весь обоз двинулись на северо-восток. Охрокожие – на юг, поднимать арабов, тоже семитов. Ашахебусед послал к Иисусу гонца с предложением обменяться связными, чтобы быть осведомлёнными о положении корпусов. Иисус предложение принял, и пять верховых из начальствующего состава примкнули к евреям, столько же прибыло в египетский корпус.

Из-за культурного ли своего превосходства господин Аша оставил нам с Эшмуном колесницу без возницы? Вот и всё моё завоевание.
С отчаяния отматюкала Галатею: – Слушай, стерва бессмертная, ты завела меня в полустепь, чтобы я здесь окочурилась?

Вместо ответа, Галатея отключила разговорник. Тогда использовала Эшмуна, отдала ему колесницу с тем, чтобы он продал её филистимлянам в Газе, сел на судно до Тира и сообщил отцу, что его дочь нуждается во всём, в чём может нуждаться дочь такого скряги, как он. Я охладела к своему другу и чувствовала его лишним возле себя, мешающим сблизиться с Приапом. Сделав несложные временные расчёты на путешествие Эшмуна в Тир, раскачку отца на закупку товаров, чтобы выгодно сбыть их в Элафе (расчётливые отцы-купцы без выгоды детей не спасают), снаряжение каравана или судна в Газу, я подумала, что успею к Хориву и обратно. На что? Даже за рыбу на обед мне нечего было дать продавцу. Докатилась. Правда, имела короткий меч из стали «халипс», скорее парадный, чем боевой. Им я рассчитывала заплатить капитану судна  за доставку в Мадиан.

Я бродила по причалам с мечом на перевязи, и рыбаки косо глядели, недоумевая, зачем я здесь щеголяю в доспехах. Ни одного пришвартованного судна. Поинтересовалась у рыбака, готовившегося отплыть на большой лодке под парусом. Моей речи он не понял. Тогда догадалась сама. Испугались грабежа, и отошли в море. Рыбак, к которому обращалась, вовсе не за рыбой собрался, предположила, а сообщить судам, что войска ушли из Элафа.

– Эй, гонец! – Прямо ему по-египетски.– Мне нужно в Мадиан. Часто туда отправляются купцы?
– Каждый день, но баб не берут.
– Я рассчитаюсь.
– Твой расчёт в кустах стоит одну дыню.
– Вы так бедны?
Гребцы оттолкнули лодку, гонец не ответил.

И я решила испытать, ценят ли в Элафе возвышение сердца. Сняла за портовыми амбарами доспехи и меч, уложила в узел со скафандром и, вспомнив продажных женщин Библа, распустила волосы. Пока шла к храму, чтобы по старой привычке сесть на приступки и поднять подол, несколько мужчин остановили меня. Предлагали дешёвые бусы, медный браслет, деревянный гребень. Сев у входа в храм, надорвала ворот платья и откинула его.  Понуро сидела не долго. Кто-то положил на колени дыню. Я подняла голову, передо мной стоял комендант форта. Взяла дыню обеими руками и разбила её об его голову. Египтянин был ошарашен, но сопровождавший его патруль опомнился быстро и стал подходить, нацелив копья. Но я успела скрыться в храме, двери сразу захлопнули.

Мне не пришлось торговаться с купцами за проезд, и меч остался при мне. Жрецы сами привели в храм капитана барки и показали ему ту, о которой говорил уже весь город. Капитан поклонился мне, как святой деве. На меня накинули длинный плащ с капюшоном, и мы вышли подземным ходом.

Места встречи с Мемноном достигли за трое суток. Там причал, у которого обменивалось товарами Иофорово племя, и нашёлся смотритель, одолживший мне ослика. Почему ослу нужен погонщик? Он без погонялы идёт только к воде. Так и люди, без верховного погонщика они никуда не придут. Рамсес, Хаттусили, Агамемнон гнали людей на грабёж, но Амалик (в смысле народ) идёт сам, он идёт к воде, и никто его остановить не сможет. Так зачем колочусь о судьбе Египта?

Вместе с мадианами, обменявшими кожи, шерсть, упряжь для тягловых животных на ткани, бронзу, медные котлы, с двумя ночлегами в горах, добралась до оазиса. Слава Мелькарту, Иофор жив, но других действующих лиц в таборе не оказалось. Даже Моисеевой орды перед Хоривом.

Шейх встретил приветливее. События его обстругали, то же самое и меня. Разместил и угостил запаренной травой с изюмом.

– Слава Аль-Элиону,– вздохнула.
Шейх покосился.
– Я виделась с Йахве.
Иофор подгорячил мою наполовину выпитую чашу, что было верхом любезности святого лица. Но молчал – признак мудрости.
– Он сейчас управляет тенями в царстве мёртвых.
Шейх склонил голову, как бы одобряя занятие своего бывшего клиента.
– Просил передать, чтобы ты немедленно откочевал в безопасное место. Через три дня сюда вернутся египтяне (это говорю уже от себя), чтобы набрать рекрутов.
– Госпожа уйдёт с нами?
– Нет. Я вернусь к причалу ждать Приапа.
– С тобой он не пойдёт, со мной тоже. Останется с вельможей.
– Дай мне парусник, чтобы вернуться в Элаф.
– Смотритель тебе поможет.– Иофор открыл ларец, стоявший на комоде, вынул перстень с хризолитом и протянул мне со словами: – Храни тебя Аль-Эльон.
Не знаю зачем, сказала глупость: – Богов нет.
Шейх усмехнулся.
– Знаю.– И улыбаясь, добавил: – Кроме Аль-Эльона.

«И Мелькарта», – промелькнуло в моём сознании.
Эта мысль продолжала кружиться, пока ехала на ослике к причалу. Вот убедилась, что боги – это наши предки, скрывшиеся от прямых контактов с несовершенной мелюзгой. Для поучения нас, они придумали культ. Если с богами смутно ясно, то с тенями совершенно темно.  То, что живут они в нас, понятно, они носители разума, но вот оставляют покойника и попадают на острова блаженных и поля Осириса, в мрачное пыточное царство Муту. На полях работают, в царстве мучатся. Какова их судьба и кто заключил наш разум в подземелье и есть ли оттуда ему выход? Тень Йахве хочет объединить подземку. Что это даст? На что годны тени? Рамсес объединяет земли, чтобы сосать их плодородие, Агамемнон разрушил Трою и увез сокровища и рабов. Купцы для этой цели нанимают рамсесов и агамемнонов. И все успокоятся в царствах мёртвых. Есть ли в нижнем месте иерархия? Новые ли разумы внедряются в младенцев или в них входят тени? Разумеется, новые, потому что ещё никто не возгордился, что он Тутмос или Суппилулиума. Взять с другого конца, с атлантов. Если они придумали подобные носители, разговорники и защитные сферы, то умеют выхолащивать память из старых разумов. Мы с Полифемом осмотрели не все острова, но в той последовательности, в которой мы их посещали, наблюдалось ослабление памяти у теней, их уже не интересовала поверхность. Возможно, что на последнем острове тени не помнят даже своих имён, превращаются в очищенный разум, обладающий способностью, внедриться в плод, в зародыш. Так, так, так. А что же Йахве? Дорвавшись до власти, он остановит обновление разумов, и станет внедрять помнящих себя, и, конечно же, только из своего племени. Землю заселит народ одной веры, культуры и религии.