Доска почета

   В последнее время мой лучший друг Сашка сильно изменился, стал собранным и сосредоточенным. Все потому, что решил стать художником. Три раза в неделю он ходит в художественную школу, где изучает историю искусства, занимается рисунком и живописью, лепит из глины и даже иногда выезжает на пленэр. Это значит, на природу. Вся Сашкина комната завешена его работами: натюрмортами, пейзажами, рисунками, а на письменном столе красуется устрашающих размеров гипсовая голова. Сашка уверяет, что это какой-то герой античной Греции. То ли, Аксимэн, то ли Поксимэн, не помню.  Кудрявый, белый и со страдальчески  закатившимися глазами.  Сашка на него напялил соломенную шляпу, чтобы этот самый «мэн» не выглядел таким несчастным.  Еще у Сашки имеется  обшарпанный этюдник, который ему от деда достался. Такая здоровенная деревянная коробка на ножках, где хранятся краски, кисти и палитры. С ним мой друг ходит на этюды. Один раз даже взял меня с собой. Мы укатили на другой конец города, в Коломенское. Там Сашка разложил этюдник, поставил подрамник и принялся вдохновенно творить, а я просто шатался вокруг без дела. На Сашку смотреть было одно удовольствие. Он небрежно заложил за ухо кисть, то отходил от своей работы, то приближался к ней, прищуривался, величественно вглядывался вдаль, а потом широким жестом клал размашистые мазки. Словом, вел себя как настоящий живописец. Постепенно вокруг него стала собираться разношерстная публика. С ума сойти, сколько у нас любителей прекрасного!  Одни глазели молча, другие пытались умные советы давать, а какой-то бородатый дядька заявил, что он тоже якобы художник, и видит у Сашки несомненное дарование. Не знаю, кому было больше приятно: Сашке или мне. Меня прямо-таки распирало от гордости. Еще бы!
   Конечно, с приходом Сашки в большое искусство, мы стали дружить намного реже. С одной стороны, это не очень хорошо. Сашкиной дружбы стало категорически не хватать. Зато с другой стороны, у моего друга теперь есть дело всей жизни. Это же так важно! Я вот пока не знаю, кем хочу стать, а Сашка знает. Наша классная руководительница Дарья Степановна тоже гордится, что в ее классе учится такой выдающийся человек. Ходят слухи, что она на педсоветах хвастается Сашкиными достижениями. Разумеется, у него есть и завистники. Убежденный двоечник и  каратист Гоголев обещает Сашке намылить шею при случае. Его безмерно раздражает Сашкина популярность. А зубрилка Настя Камушкина принципиально не дает списывать математику. Всем дает, а Сашке нет. Объясняет это тем, что он, якобы, лентяй.  Все это, разумеется, злостная клевета. Просто не даются моему другу точные науки, хоть тресни. Особенно, математика. Но Сашка не унывает. Подумаешь, математика! И без нее живут как-то люди. А от Гоголева можно удрать. Что-что, а бегает мой друг очень быстро.
  Любимый Сашкин художник – Пикассо. Он мне про него все уши прожужжал. Особенно про всякие периоды в его творчестве. Голубой, розовый, кубизм, романтизм… . От этого разнообразия голова кругом идет.  Сашка в этих загадочных течениях лавирует, как рыба в воде. Он уверяет, что Пикассо гений. Не знаю, лично мне Шишкин больше нравится.  Я на выставку в Третьяковку с мамой ходил. Такие родные пейзажи, близкие уму и сердцу. Сосны словно настоящие, даже запах смолы как будто чувствуется.  А Пикассо этот мне совсем  не понятен. Какие-то углы торчат, фигуры поломанные. Ничего интересного.
Еще Сашка неплохо разбирается в компьютерных программах  для создания изображений. Компьютером у нас в классе все ребята увлекаются. Они, в основном, в стрелялки играют. А Сашка пытается что-то создавать. Он такие открытки на праздники делает, загляденье!
В один прекрасный день, Дарья Степановна пришла в класс и говорит:
– Дорогие ребята! Через месяц в нашу школу прибывает международная делегация. Принято решение руками наших учеников украсить школу. Пусть иностранцы увидят, какие российские дети безумно талантливые! Я попросила директора поручить нашему классу оформить Доску Почета. Кто возьмется за это чрезвычайно ответственное задание?
Все взоры тут же устремились на Сашку. Он поморщился и неохотно так говорит:
– Конечно, Доска Почета – это не бог весть что. Но даже заурядное явление преображается под рукою Мастера. В общем, я возьмусь за это дело. Но с одним условием.
– С каким, Грымов? – Спрашивает Дарья Степановна, с благоговением глядя на Сашку.
– Четверка в четверти по математике плюс один день к каникулам. – Отвечает Сашка.
– Хорошо, Грымов, постараюсь тебе это устроить. – Пообещала Дарья Степановна. – Ты только не подведи. Фотографии отличников я завтра принесу. Откорректируй их в фотошопе, сделай симпатичный фон. Ну, ты и сам все знаешь, что тебе объяснять.
– Все будет в лучшем виде. – Сказал Сашка и напустил на себя рассеянное выражение лица. Он  в последнее время частенько с таким выражением  ходит. Эдакий гений не от мира сего. Сашка уверен, что он неотразим с таким лицом. Камушкина же распускает гадкие сплетни, что у моего друга проблемы с головой. Я ее когда-нибудь за это поколочу. Соберусь с духом и поколочу.
Когда мы шли домой, мой друг рассуждал:
– Что такое Доска Почета? Куча скучных фотографий  зануд и ботаников. Что здесь может быть интересного? Но деваться некуда. Великие мастера тоже начинали  с  бытовухи. Не сразу получается расписать собор Святого Петра или «Гернику» создать. Так уж мир устроен. Но я докажу, что для искусства нет преград. Я создам грандиозное эпическое полотно!
Я слушал Сашку молча, не понимая, к чему он клонит. Идея с эпическим полотном мне совсем не понравилась. По моим представлениям, Доска Почета – это просто качественно сделанные фотографии на красивом фоне. На худой конец, можно добавить каких-нибудь бабочек или цветочки. Зачем сложности-то  городить?  Но не стал разубеждать своего друга. В конце концов, он художник, а не я.
   Все следующие недели Сашка безвылазно сидел дома и творил. Я звал его играть в футбол, гулять в парк, кататься на велосипедах. Погода в эти  дни стояла замечательная. Но на все мои приглашения Сашка сурово отвечал: «Некогда мне». Под его глазами пролегли голубые тени, щеки запали, а выражение лица стало еще более отрешенным. Двойки и тройки сыпались в его дневник, как из рога изобилия. Все мои попытки вернуть Сашку к реальности заканчивались полным провалом.  Я недоумевал. Неужели закрасить пару-тройку прыщиков на компьютере и нарисовать несколько завитушек  – так сложно? Но в Сашкины дела не лез.
  И вот, настал день сдачи работы, накануне приезда пресловутой делегации. Я с утра пораньше пришел к Сашке домой, чтобы помочь донести «Доску Почета». Творение лежало на полу Сашкиной комнаты и представляло собой длинный, толстый рулон. Мы взяли его и понесли в школу. Я был в приподнятом настроении, нисколько не  сомневаясь в Сашкином триумфе. Сашка же был бледен и молчал, словно воды в рот набрал.  Мы явились за полчаса до открытия школы. Заспанный охранник впустил нас, недовольно что-то проворчав вдогонку.
–  Ты в раздевалке посиди, Леха. – Сказал Сашка. – Я сам все повешу.
– Ты уверен, что справишься? – С сомнением спросил я. Стало немного обидно. Я – то надеялся, что первым увижу Сашкино произведение.
– Справлюсь, справлюсь. – Сашка явно нервничал.  Мне даже показалось, что руки у него трясутся. Давно не видел его таким. Я неохотно поплелся в раздевалку. Сел на скамейку и попытался  повторить уроки, чтобы убить время.  Но в голову ничего не лезло. Между тем, Сашка стучал молотком, приколачивая «Доску Почета» на самое видное место. Он пару раз выругался, видимо, заехал себе по пальцам. Мне же не терпелось увидеть все своими глазами. Теперь Сашке назло подойду самым последним. Подойду, посмотрю равнодушно, и отойду молча. Пускай поймет, как он меня обидел. В школу тем временем начали стекаться ученики. Громко галдя, они переступали школьный порог и тут же умолкали. Рассматривали эпическое полотно. В вестибюле царила мертвая тишина. В раздевалку не вошел никто. Доска Почета притянула всех, словно магнит. Интересно, что же там такое Сашка изобразил?  И, тут я услышал пронзительный визг. Словно, кого укололи чем-то острым. Я высунул голову из раздевалки и увидел Настю Камушкину. Она тыкала пальцем в Доску Почета и истошно визжала. Ее верные подружки разъяренно напирали на моего друга. Сашка стоял, втянув голову в плечи, и затравленно смотрел исподлобья. У меня внутри все похолодело. Тем временем, Камушкина подскочила к Сашке и вцепилась ему в волосы. Выражение лица десятиклассника  Антонова – победителя всех олимпиад на свете, тоже  не сулило ничего хорошего. Его шкафообразная фигура стала угрожающе накреняться в сторону Сашки. Я понял, что нельзя терять ни минуты. Ринулся вон из раздевалки и протиснулся через толпу зрителей. На злополучную Доску почета я не смотрел. Надо было срочно Сашку спасать. С трудом отодрал Камушкину, и загородил Сашку от напиравшей толпы.
-- Чего уставились? Не нравится, не смотрите.  Отстаньте от него.
-- А ты куда  лезешь, Челушкин? – ядовито спросила Леночка Барышникова, подлиза и ябеда. – Славу нашего художника разделить захотел?  Может, это вообще ваше совместное творчество? Так мы и тебя сейчас побьем, за компанию.
-- Они всегда заодно! – завопила  Камушкина. – Бей обоих!
Я почувствовал, как краснею от злости. Мои кулаки непроизвольно сжались. Но я не успел ничего ответить.
-- И что тут у нас происходит? – Раздался голос директора школы. – А, неразлучная парочка: Чёлушкин и Грымов! Что натворили на сей раз?
Директор перевел взгляд на Доску Почета и замолчал. Молчал он долго. Я даже вспотел. Что он там такое интересное увидел? Оглянуться и посмотреть я почему-то боялся. Все вокруг молчали и ждали. В воздухе царило напряжение.
-- М-да-а. – Наконец изрек Игорь Петрович. – Интересно. Автор - Грымов, как я понимаю?
-- Да, я автор. – Сказал Сашка и съежился. – А это эпическое полотно.
-- Понятно. Полотно, значит. - Сказал директор. - Все расходитесь. Уроки никто не отменял.
-- Как ты мог, Грымов? – Подскочила, невесть откуда взявшаяся Дарья Степановна. – Я так на тебя рассчитывала!  А ты! Что это за гадкая карикатура? Ты просто издеваешься над нами! Не видать тебе четверки по математике!
-- Не карикатура это, а эпическое полотно. Я так вижу. – Упрямо сказал Сашка и опустил голову. Вокруг начали посмеиваться. Не смеялись только те, чьи фотографии украшали Доску Почета. Они злобно смотрели то на Сашку, то на его творение.
-- Все разошлись! – Громким голосом сказал директор. – А ты, Грымов, приведи себя в порядок и зайди в мой кабинет.
-- Я с ним. – Твердо сказал я.
-- Извини, совсем забыл про тебя, верный оруженосец, - вздохнул директор. – Куда наш герой без тебя-то?
Мы отправились в туалет. Сашка умылся холодной водой и пригладил растрепанные волосы. Его щеку украшала длинная свежая царапина.  Выглядел он таким несчастным, что мне стало его совсем жалко.
-- Да, не переживай ты так! – попытался я его успокоить. – Они ничего в искусстве не понимают. Гении всегда испытывали трудности. Ван Гога вообще сумасшедшим называли, зато теперь его картины миллионы стоят. После смерти прославишься, как все нормальные художники, не волнуйся.
-- Умеешь ты успокаивать, Чёлушкин. – Тяжко вздохнув, сказал Сашка. – Эх, всяк творца обидеть норовит. Что за жизнь?
Директор сидел за столом, внимательно изучая какие-то документы. Он поднял на нас глаза и улыбнулся.
-- Ну, проходите, друзья-товарищи. Присаживайтесь.
Мы послушно сели. Я смело смотрел на Игоря Петровича, полный решимости защищать друга до последней капли крови. Директор рассматривал Сашку с таким интересом, будто видел его в первый раз.
-- Знаешь, Грымов, я в детстве тоже немного рисовал. Но вот художника из меня не получилось, к сожалению. Родители не одобряли, друзья смеялись. Дразнили мазилкой. И я сдался. Надеюсь, ты свои художества после сегодняшнего инцидента не бросишь?
-- Нет, конечно. – Сказал Сашка с вызовом. – С какой стати?
-- Но ведь обидно, когда за картины бьют?
-- Обидно. – Согласился Сашка.- Мне казалось, отличная идея.
-- Верю. – Сказал Игорь Петрович. – А знаешь, что мы сделаем?
-- Пока нет.- Осторожно сказал Сашка и немного напрягся.
-- Мы твою выставку в школе организуем. У тебя работы еще есть?
-- У него полно работ. – Встрял я. – Вся комната увешана. Графика, живопись. Натюрморты, пейзажи имеются. Можно галерею открывать.
-- Отлично. – Обрадовался директор. — Беги домой, тащи все, что можно. А ты, Чёлушкин, помоги товарищу. К завтрашнему дню все развесим.
Мы с Сашкой переглянулись и пулей понеслись за работами. 
На следующий день прибежали в школу раньше всех. На самом видном месте красовалась обычная Доска Почета. Просто фотографии на красном фоне и никаких излишеств. Зато остальные стены первого этажа и всех рекреаций украшали Сашкины рисунки. Самое почетное место занимало эпическое полотно, которое называлось «Лучшие ученики нашей школы или Лукоморье». И тут, я, наконец, разглядел это грандиозное произведение искусства.  Сашка изобразил могучий дуб, и синее море, и цветущий луг, и небо, усеянное звездами и много еще чего. На ветвях сидели худосочные русалки с зелеными волосами и умными лицами отличниц. Толстый белый  кот - Антонов в круглых очках лениво ходил по золотой цепи, задрав пышный хвост. Над полями летела растрепанная Камушкина в ступе, размахивая ободранной метлой. В небе парил Черномор – щуплый девятиклассник Верещагин, полиглот и эрудит. Его лицо украшала страшных размеров борода, на которой висел, как фрукт на ветке,  еще одна гордость гордость школы – математический гений Вова Петушков.  И все в таком духе. Нарисовано Лукоморье было яркими акриловыми красками, радующими глаз. В общем, было здорово, красиво и смешно. Просто немного неожиданно. Я представил себя на месте Камушкиной , Антонова, или девятиклассника Егорова, изображенного в виде чахлого и изможденного Царя Кощея. Мне бы тоже, наверное, не очень-то понравилось.  По крайней мере, поначалу. Лучше всех вышел Гоголев – наша спортивная надежда. Сашка сделал его горделивым «морским дядькой» - предводителем толпы витязей. Гоголев был в русском шлеме, с пикой наперевес  и в кимоно, подпоясанным черным поясом.
У Сашкиных работ толпились ученики и учителя. Все шумно обсуждали выставку. Сашка тотчас стал школьной знаменитостью. После обеда в школу пожаловала зарубежная делегация. Иностранцы были серьезные  и важные. Они с интересом рассматривали Сашкины работы, и, особенно, «Лукоморье». Галдели, обсуждали. Даже сфотографировались на его фоне всей толпой.  По-моему, они убедились, что в московских школах учатся очень-очень талантливые дети.
А четверку в четверти по математике Сашке все-таки поставили. Математичка сказала при всем классе:
-- Математику ты знаешь слабо, Грымов. Зато рисуешь хорошо. А художников надо поддерживать. Им, бедняжкам, несладко живется. Ставлю тебе четыре авансом.
Камушкина возмущенно поджала губы, но промолчала. Она бабу Ягу Сашке теперь никогда не простит. Камушкина  уверена, что Сашка с ней счеты свел таким образом. Но это не правда, я точно знаю. Просто в ней действительно есть что-то от бабы Яги. Теперь, благодаря Сашке это все заметили.  Зато Гоголев перестал Сашку преследовать, ему очень понравилось, как тот его изобразил. Они даже подружились, правда, ненадолго. Нет, все-таки, молодец наш директор! Такое придумать с выставкой! Я его еще больше уважать стал.