Фрагмент 1-ый. Цезарь Октавиан

               
                I. КОНСУЛ

     В год 710-ый от своего основания Вечный город клокотал как вулкан, готовый извергнуть из своих недр потоки кипящей лавы. Еще бы! Ведь случилось чрезвычайное! Риму угрожали! Не кто-нибудь, а римский патриций стоял у его стен и требовал себе консульских полномочий от имени войска! Сенат в замешательстве. Единого мнения нет, а решать надо здесь же, на месте, сейчас!

     Центурион Корнелий, из любезности снявший с головы шлем, терпеливо ждёт ответа отцов-сенаторов. Он - старый воин, один из ветеранов Цезаря. Его крупное суровое лицо обезображено шрамами минувших сражений. Маленькие хитрые глазки немигающим взглядом следят за толпой богато разодетых сограждан, мясистые губы чуть тронуты ироничной улыбкой.

     Сенаторы спорят.
     - Мальчишка! Юнец! Еще и двадцати лет не прожил, а уже курульное кресло* ему подавай! - слышатся возмущенные крики.

     Корнелий теряет терпение и решительно хватается за рукоять своего меча.
     - Решайте быстрее! Вот что сделает его консулом, если не сделаете вы! - гремит его голос.

     Сенаторы вмиг затихают. Они прекрасно знают цену и мощь римского оружия. Особенно в руках таких людей, как этот посланец. Подобные ему, не бросают слов на ветер, они - действуют! Приславший его Гай Октавий, хоть и мальчишка, но Цезарь сделал его своим правопреемником. С тех пор, как он усыновил внучатого племянника, тот стал именоваться Гай Юлий Цезарь Октавиан, влившись в славный род Юлиев, ведущий своё начало от богов и героев.

     Так что ж из того? Цезарь - мёртв, а Октавий - вот он, рядом, и за его спиной легионы, наполовину укомплектованные ветеранами. А это уже не юнцы... Это - сила!

     Только один человек в Риме усомнился в подлинности завещания Цезаря. Звали его - Марк Антоний. Был он ближайшим сподвижником покойного диктатора и имел серьёзный мотив противостоять молодому выскочке. Ведь именно ему Октавиан предъявил обвинения в присвоении имущества Цезаря и его денег. Более того, желая доказать, что он - законный наследник, Гай продал часть своей личной недвижимости и, согласно последней воле своего великого дяди, раздал деньги народу. Скажите, какая щедрость! Но ход себя оправдал! Народ - за него!

     Из Рима Корнелий вернулся в лагерь и, решительным шагом направился к палатке командующего. Войдя внутрь, он вскинул вверх правую руку в приветствии и торжественно провозгласил:
     - Сенат и римский народ приветствуют тебя, консул Октавиан!

     Центурион был доволен удачно исполненной миссией. Вечером, в кругу друзей, он со смехом рассказывал, какой неподдельный испуг был запечатлен на лицах спесивых сенаторов во время их встречи. Новый консул будет ему благодарен! Такого не забывают, уж это Корнелий знал точно! Одного не дано было знать почтенному центуриону, что в тот памятный день, одной только фразой, он обессмертил себя.

     Октавиан стал самым молодым консулом из всех, кого когда-либо знал Рим. Первое, что он сделал - это обвинил Брута и Кассия в убийстве, считая, что должен отомстить за смерть Цезаря. Заговорщики, благодаря умелой пропаганде,из недавних героев-освободителей от тирании, превратились во врагов Отечества. Если в мартовские иды 44 года до н.э. в них видели защитников Республики, то, менее чем через год, о Цезаре вспоминали, как о величайшем из римлян, способствовавшем процветанию государства.

     Он взошел к власти по лезвию меча. Консульство его пахло кровью и дымом пожарищ новых гражданских войн. Оно несло смерть.


                II. ТРИУМВИР

     1 августа 30 года до н.э. Марк Антоний подготовил к бою остатки своих войск и приказал кораблям выйти из Александрийской гавани. Но ему изменил сначала флот, а затем и войска. Печальный и удрученный сидел он в опустевшем дворце египетской царицы Клеопатры VII. Голова была тяжелой от неудач и грустных воспоминаний.

     Двенадцать лет! Долгих двенадцать лет он вершил судьбы Рима совместно с Октавианом!

     Он вспомнил, как Сенат торжественно вручал им чрезвычайные полномочия. Как давно это было! Никто не ожидал, что, дорвавшись до власти, тщедушный Октавиан столь рьяно возьмётся за дело!

     Списки проскрипций... По ним уничтожили многих... Октавиан просто потрясал холодной беспощадной жестокостью. Собственноручно он внес в число жертв даже своего опекуна Гая Торания, который был некогда товарищем его отца Октавия.
     - Ты - должен умереть! - вот краткий приговор, который выносился молодым триумвиром.

     И умирали. Кротко, безропотно и без суда. Кому нужен суд, когда приговор предрешен?

     Марк Антоний поёжился. Несмотря на жаркое египетское солнце, ему стало зябко. Запекшиеся губы неуверенно прошептали страшное:
     - Ты - должен умереть!

     Тогда бы всё знать! Убить бы щенка! Теперь уже поздно!

     Октавиан его никогда не любил. Брак Антония с его сестрой Октавией был лишь политическим ходом и не принес ему счастья. Что мог дать ему этот союз? Ничего, ровным счетом! Вот Клеопатра могла бы его осчастливить! Ведь подле неё растёт сын божественного Юлия - Цезарион. Растут и его, Антония, дети: Александр-Гелиос и Клеопатра-Селена. Солнце и Луна, что может быть лучезарнее?

     На мгновение хмурое лицо поверженного военачальника просветлело. Всё-таки есть в этих прожитых годах крупицы приятных и дорогих ему воспоминаний!

     Боги Олимпа! Ещё Юлий Цезарь мечтал о союзе Европы и Африки! Рим и Египет - вот две вершины, опершись на которые, можно объять этот мир! Египет - житница! Рим - арсенал! Реки пшеницы с юга и тысячи мечей с севера, что или кто устоит перед такой мощью? Клеопатра и Цезарион открывали путь к регентству. С ними можно было оспорить завещание Цезаря в пользу Октавиана.

     Но... Римляне были слишком горды. У кормила власти они желали видеть только истинного римлянина, а не внебрачного полукровку, пусть даже царских кровей! Рим не понял великого плана! Он осудил его за публичный отказ от законной супруги. Октавиан не преминул воспользоваться благоприятной возможностью. Он сделал всё от себя зависящее, чтобы превратить их в изгоев. Хитрец так умело смешал имена Антония и Клеопатры с грязью, что Цезарь остался любимцем Рима, почти божеством, а его сын Цезарион воспринимался народом как черное пятно на белых одеждах Республики.

     Марк Антоний медленно поднялся с места и прошёл в свои покои. Всё как и прежде, но Клеопатры не видно. Лишь тени слуг бесшумно снуют по дворцу. А мысли всё дальше текут...

     Где-то уже это было, но где? Ах, да! Брут и Кассий! Ловко тогда Гай Октавий игру повернул! Ныне, игра повторилась! Но кролик - Антоний! Гай - сызнова волк! Вон за стенами Александрии он бродит, лязгая зубами в предвкушении крови!

     День 2 сентября 31 года до н.э. свёл на нет годы борьбы и интриг. Почти год назад, в битве при Акции, познал Марк Антоний горечь позорного бегства. Исход последней гражданской войны решился в пользу Октавиана. А жаль...

     Входит служанка.

     - Господин, царица заперлась в своей усыпальнице в храме Изиды, и видимо... - голос ее прервался.

     Сердце Антония сжалось в комок.

     Всё кончено! Одним резким движением он сорвал с себя воинский панцырь. Из глубины души вырвался крик:
     - Какой же из меня полководец, когда даже женщина превзошла меня решимостью!

     Он найдёт в себе мужество покончить с собой. Жизнь его всё равно удалась. Её он считает счастливой. Умрёт он достойно, как и подобает римлянину.

     Октавиан сам осмотрел его труп. Любоваться трупом врага в Риме считалось варварской жестокостью. Впоследствии не раз Октавиана порицали за это. Доброжелатели в его защиту свидетельствовали, что он пролил слёзы над мечом, обагрённым кровью Антония. Были ли они искренни, эти слёзы? И что это были за слезы - горечи по утрате или радости при победе? Этого уже никто никогда не узнает...

     Триумфальные праздненства по случаю победы над Египтом длились три дня и завершились 15 августа 29 года до н.э. Октавиан стал единовластным правителем Рима. Антоний - умер, гордая наследница Птолемеев, предпочла смерть от укуса ужасного аспида шествию в золотых оковах перед колесницей триумфатора, а нежелательный наследник - Цезарион, убит в пылу рукопашной схватки при штурме дворца.

     Вряд ли кто знал в эти дни, что празднуется победа Империи над Республикой. Римляне были в восторге. Хлеба в Египте было вдоволь, а зрелища - просто великолепны. Ещё целых два года, следуя своей любимой поговорке: "Поспешай медленно!", Октавиан даст своему народу насладиться призрачным миражом республиканских свобод плотно укутанных в жёсткий пурпур имперского плаща.


                III. ИМПЕРАТОР

     В 29 году до н.э. наконец-то наступил долгожданный мир. При огромном стечении народа триумвир Октавиан сам запер храм Януса Квирина в знак того, что Рим ни с кем не воюет. Событие это было наиредчайшим, ведь от основания Вечного города и до сего дня, храм Януса закрывался лишь раз или два. Народ-воин не часто жил в мире с окружающим миром.

     Гай Цильний Меценат - богатый этрусский магнат был ближайшим другом Августа и его советником во время гражданских войн. Отойдя от политики, он жил в Риме как частное лицо и, будучи тонким ценителем изящных искусств, покровительствовал служителям муз. В его доме собирались выдающиеся поэты и музыканты, артисты и учёные, риторы и ораторы. В прекрасных садах Мецената они проводили долгие часы в беседах и диспутах, состязаясь в красноречии во время прогулок по тенистым аллеям. Денег для них Гай Цильний не жалел, а самых достойных представлял императору.

     Первым пришёл в кружок Мецената мантуанец Вергилий. В этом высоком смуглом несколько провинциальном молодом человеке, Меценат сразу сумел увидеть замечательный редкостный талант. Он подарил ему имение взамен того, которого Вергилий лишился при конфискации земель для солдат Августа. Скоро поэт позабыл об обидах...

     Вергилий писал "Энеиду" - грандиозную поэму, воспевающую подвиги легендарного Энея, которого род Юлиев чтил, как своего прародителя. Октавиан покровительствовал ему, неоднократно писал о его произведении, просил присылать готовые части. Вот и сегодня разговор Мецената с поэтом коснулся как раз этой темы:
     - Пишет ли Август, Вергилий?
     - Да, Меценат. Верховный понтифик прислал мне письмо. Просит доставить ему новый список.
     - Исполни. Август - велик! Счастливы мы, лицезрея его!
     - Прав ты. Воистину сложно сказать, в чем более проявляется его величие: в войне или в мире! Сколько прекрасных построек воздвигнуто в Риме! Храмы, святилища, портики, термы! Трудно всё перечесть...

     Меценату известно, что император гордится тем, что принял Рим каменным, а оставит его потомкам одетым в глянцевый мрамор. Но не это он считает главным. Главное - дух! Меценат отвечает:
     - Постройки, конечно, прекрасны, кто будет спорить! Пример императора побудил многих из знатных семей к благоустройству столицы. Рим должен соответствовать величию державы. Но камень - бездушен. Люди - основа основ! А люди мельчают... Падают нравы... Жёны бросают мужей, да и мужья хороши...
     - Забота о нравах для Цезаря первостепенна! Законы его поощряют крепкие семьи, обязывают граждан вступать в брак по достижении зрелого возраста, карают неверных жён и мужей...

     В отличие от Вергилия, Меценат не столь восторжен в своих оценках.
     - Может и так, но скажи мне, сколько скандальных процессов видели мы, когда мужья доносили на жён, лишь бы набить кошельки!
     - Мир несовершенен, конечно, - Вергилий срывает цветок и задумчиво крутит его в своих тонких изящных пальцах. - Уже то хорошо, что возрождается дух благочестия. Обязанность сына - уважить отца! Так ведь записано в скриптах? Ересь восточных пророчеств несёт к нам тлен развращенья!
     - Цезарь сжигает крамольные списки, из Рима изгнали жрецов иноземных богов. И в этом - он прав. Только выход ли это? Книгу - сожжёшь, человека - изгонишь, убьёшь, наконец! А мысли? Их - тоже в огонь? Благочестие в мыслях должно быть, а не напоказ. Тайное в мыслях хранят!
     - Время, Гай Цильний! Наилучший судья - это время! Нам не решить всех проблем, а оно - всё решает! Встретимся завтра! Прощай Меценат!
     - Прощай, Вергилий! Так не забудь императору свиток стихов побыстрее отправить! Ждать он не любит!

     Пройдёт десять лет и Вергилий умрёт, не закончив своей "Энеиды". Не успев её доработать и считая несовершенной, он завещал её сжечь. Цезарь Октавиан нарушил его завещание и приказал издать её после смерти поэта, чем сохранил для потомков, а имя автора - прославил в веках.


                IV. АВГУСТ

     Глубокой ночью 19 августа 14 года н.э. старик проснулся. Несмотря на широко распахнутое окно, духота была нестерпимой. Пот катил с жирного одутловатого лица и едкими солёными ручейками заливал глаза, не давая возможности вглядеться в непроницаемый мрак. Зловещие сны снились ему в последнее время... То явился друг и зять его, Марк Випсаний Агриппа, чьи кости давно уж истлели, и попрекнул ссылкой своего сына. То дух Антония напомнил ему о смерти сына великого Цезаря. Тени прошлого бередили его угасающий разум. То были тени грехов...

     - Африкан! Огня!

     Надтреснутый старческий голос жалко прозвучал в безмолвии огромной спальни, но чуткое ухо раба всё же его услышало. Дверь отворилась и огромный черный нубиец быстро зажёг четыре больших светильника, подошёл к кровати, чуть пригнулся пристально всматриваясь в его морщинистое измученное долгой болезнью лицо. Он ожидал приказаний.

    Август приподнял правую руку и сделал круговое движение. Сил говорить не было. Умный раб догадался. Взял полотенце и насухо вытер крупные градины пота. Ещё два слабых взмаха кистью, и он бесшумно исчез.

     - А всё ли было, как надо?

     Этот вопрос всё чаще и чаще мучил больного Октавиана. Сорок четыре года стоял он у власти! Власти столь абсолютной, что трудно в неё было верить. Лишь всесильные боги имели подобную власть! Дни его рождений, годовщины его побед, стали всенародными праздниками. Имя его включено в гимны жреческих коллегий, а здесь, в Нолах, над дверью его отчего дома висит благодарственный венок "За спасение граждан". Сенат, гордый римский Сенат, водрузил золотой щит с перечнем его заслуг и подвигов, и дал ему новое имя. Он - Август - Священный! Небывалое имя, конечно, а всё же приятно. По всей Италии воздвигнуты его статуи, а его гения-хранителя почитают наравне с богами-олимпийцами. Но это уже излишества.

     Тут Октавиан Август вспомнил, как много лет назад он собрал все свои серебряные статуи в Риме и перечеканил их в сотни тысяч монет. Глупые римляне взроптали, узрев в распоряжении императора дурное знамение: уничтожив свой образ - не значит-ли уничтожить себя? Успокоились только тогда, когда он торжественно пообещал, что на эти деньги он сделает два золотых треножника для храма Аполлона Палатинского. И сделал! Сделал, как обещал! С тех пор считается, что сам Апполон хранит Августа от несчастья.

     - А счастлив ли он?

     Глубоко посаженные карие глаза на миг вспыхивают искрой надежды, но тут же искра угасает. Какое там счастье?! Родные дочь и внучка - две Юлии, сосланы за развратное поведение. Старшие внуки - Гай и Луций Цезари, которых он усыновил в надежде на опору в старости, умерли молодыми. Умер и младший пасынок, Друз - храбрейший из храбрых, любимец народа и войск. Как видно, то зависть богов! Они ведь, как люди, и в зависти своей, пощады не знают. Остался Тиберий...

     - Ох уж мне,этот Тиберий! - Августа бьёт новый озноб, и он кутается в одеяло. - Бедный римский народ! В какие медленно жующие челюсти ему предстоит попасть! А может быть то хорошо, и Рим вспомнит меня с сожаленьем? Кто его знает...

     Светает однако... Уже не до сна. Надо успеть повидать напоследок друзей.

     - Все ли пришли, Африкан?
     - Да, Цезарь, все.
     - Зови их сюда! А меня, причеши и одень!

     Надо смотреться достойно. Не много осталось.

     Заходят друзья. Сплошь белые тоги с пурпурной сенатской каймой. Одни старики! Всего лишь две фразы:
     - Хорошо ли сыграл я комедию жизни? Коль хорошо сыграли мы, похлопайте и проводите добрым нас напутствием.

     Друзья удаляются. Тихо кругом. Только сердце стучит, молотом тяжким отдаваясь в ушах.

     Теперь, черёд Ливии. Единственной женщины, которую он любил на протяжении долгих лет жизни. Вот она входит. Чуть сгорбленная, седая, но всё-ж таки царственная законная супруга. Садится рядом, берёт его холодеющую руку в свои тёмные иссохшие ладони. На миг Августу кажется, что это пришла его мать. Но нет, это - Ливия.

     Шум у ворот. Кто-то прибыл из Рима, но кто? Знать бы хотелось, ведь Рима ему уже не видать...

     Октавиан с усилием отрывает голову от подушек. Сердце в груди полыхает. Страшный кровавый туман застилает глаза, время его уже на исходе. Рвется в клокочущем горле последняя фраза:

     - ЛИВИЯ, ПОМНИ, КАК ЖИЛИ МЫ ВМЕСТЕ! ЖИВИ И ПРОЩАЙ!

     *Курульное кресло - особое кресло без спинки с Х-образными ножками выполненное, как правило, из бронзы и слоновой кости. В Древнем Риме могло принадлежать только высшим магистратам. Известно, что Гай Юлий Цезарь был первым человеком в Риме, получившем золотое курульное кресло.

16 - 22.VIII.2001.
 
На иллюстрации: статуя императора Августа из Ватиканского музея в Риме. Италия. (ист. Википедия).


Фрагмент 2-ой. http://www.proza.ru/2010/04/16/1131      
    
    
    


Рецензии
Здравствуйте, Глеб!
Читала , и такое впечатление создалось, словно из тёмной смуты современности вы широко открыли двери в тёмные смуты прошлого и осветили трагические страницы, чем-то смутно, сквозь туман веков, напомнившие современность.
" Октавиан просто потрясал холодной беспощадной жестокостью. Собственноручно он внес в число жертв даже своего опекуна Гая Торания, который был некогда товарищем его отца Октавия. - Ты - должен умереть! - вот краткий приговор, который выносился молодым триумвиром. - И умирали. Кротко, безропотно и без суда. Кому нужен суд, когда приговор предрешен?"
Эмоционально, ярко написано!
С уважением,

Элла Лякишева   01.06.2023 05:39     Заявить о нарушении
Благодарю за столь эмоциональную рецензию! С уважением,

Глеб Фалалеев   10.06.2023 19:53   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 24 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.