Лялька, или Что ты знаешь о жизни, щенок...

АННА АНИЧКИНА
               
                (И опыта дилетантки)

               Мы познакомились, когда Ляльке было около восьми лет.
               Шел набор в первый класс. Частная школа, кто понимает, - дело тонкое. С одной стороны, нужно завлечь побольше детей, а с другой - учить потом все, что набралось. Ученик шел на удивление хорошо, и мы решили сделать два (редкая удача!) класса - посильнее и, совершенно верно, послабее. Мне достались умники. Завуч утвердила списки - я перекрестилась и уехала в отпуск.
               В конце августа в школу пришла молодая ухоженная блондинка (другие типы "частных" матерей в ту пору не водились), попросила посмотреть ее дочь, сказала, что ребенок -  аутист, но вполне адаптирован к жизни. Я сделала вид, что понимаю, о чем со мной говорят, и на следующий день женщина привела на собеседование Ляльку, не по возрасту крупную девочку, с длинными вьющимися волосами, черными восточными глазами и здоровым цветом в целом обыкновенного лица. "Ребенок как ребенок," - отметила я про себя. Дело было лишь в том, что "собеседовала" я с ней в основном при помощи рисунков, так как значение многих слов она не понимала. Чтобы как-то подбодрить Ляльку, дотронулась до ее пухлой загорелой ручки, но девочка вздрогнула, сморщилась, как от прикосновения к чему-то мерзкому."Она потом позволит, когда привыкнет", - уверила меня блондинка. Я соображала, как бы поделикатнее отказать им, но девочка, косясь в мою сторону, осторожно, одними уголками губ улыбнулась и на вопрос матери, хочет ли учиться у Александры Юрьевны (интересно, как дитё будет это выговаривать?), радостно закивала, мелко так... и второй подбородок обозначился от удовольствия на ее ожившем лице.
                Я не стану пугать нервного читателя описанием своих дальнейших отношений с родителями учеников, в сущности интеллигентных, в большинстве своем образованных и, конечно же, гуманных (красивое слово) людей, которые через некоторое время поняли, кто учится рядом с их "отборными" чадами. К счастью, дети меньше знают о жизни, потому  добрее взрослых, и явные странности "другого" человека их просто забавляют, особо не раздражая,  -  раздражение от бытия еще не успело накопиться.
                Каждую перемену Лялька гоняла с игрушечной коляской вдоль, поперек и по диагонали класса, всем наезжая на ноги и шумно при этом извиняясь. Если у нее что-то не получалось, плакала громко и с выражением - дети искренне утешали ее, но лишь мое "строгое" лицо могло привести ее в чувство. Она делала то, что казалось ей в ту минуту естественным. Когда мы собирались на обед, Лялька, одевшись одной из первых, помогала сориентироваться в правых-левых ботинках самому младшему, которого как-то сразу выделила. В самом деле, объект ее внимания никаких чувств, кроме жалости, не вызывал: маленький, худенький, с огромным портфелем, который поочередно носили все: шофер, десятиклассники, директор, я. Лялька протягивала подшефному крупную пятерню, он послушно вкладывал ладошку в Лялькину руку, и они парой шли на обед. Конечно же, их дразнили женихом и невестой. Жених страдал - невеста была счастлива.
                Пропускаем, уважаемые профессионалы от медицины, и те ужасы, которые были связаны с подготовкой к урокам и объяснением того же самого заново после уроков - этого не понять тем, кто не сталкивался с подобными детьми. Моя работа во многом была схожа с ноской воды в решете. Но Лялька, обладавшая фотографической памятью, на удивление грамотно писала, в отличие от нормальных детей, в сто двадцать пятый раз выводивших (мать их) "чу-щу" с буквой "ю". Скрупулезности, с которой подходила Лялька к делу, мог позавидовать любой отличник. "Смотри, какой у Ляли порядок на столе, а какие тетрадочки!" - ставили  мамаши в пример своим чадам аккуратистку Ляльку, не подозревая о том, что нарушение кем-либо этого строгого порядка могло привести Ляльку в страшное состояние. Ритуальность поведения была основой спокойствия девочки: пенал - справа, книжки - слева, портфель - на крючке. И не дай Бог... Аутичные дети - непознанный мир. Если Лялька попадала в тупик, то, повернув мое лицо к себе (как это делают малыши, когда учатся говорить), внимательно и как-то очень спокойно смотрела мне в глаза и - мол, не бойся, это не больно - "вынимала" из меня правильный ответ. А временами ее взгляд проходил сквозь меня, и зацепиться за него было невозможно, лишь хлопок или резкое "сосредоточься!" возвращали Ляльку назад.
                Мы заканчивали третий класс, когда в школе появился психоневролог. Директор школы, даром что кандидат филологических наук, был хозяином рачительным, и вошедший в историю лозунг "экономика должна быть экономной" мы ощущали на себе. Тем не менее он пригласил для санации всей школьной полости известного врача, который, проигнорировав явных придурков, вызвал на беседу нас с Лялькой (смешно звучит, правда?). Его вердикт был предельно ясен, как задачка  для третьего класса, - программа в объеме начальной школы. Не более. "Вы согласны со мной, Александра Юрьевна?" - подчеркнуто спокойно, с расстановкой, как и полагается психиатру, спросил доктор. - "Да!" - мелко закивала я, и второй подбородок почему-то обозначился на моем лице.
                Понятно, что дальше Лялька "образовывалась" дома.
                Сейчас она студентка библиотечного колледжа. Ей двадцать. Иногда я получаю от нее записочки о том, что русский сдан на "четыре", или поздравления с праздником. Вот недавно: "Поздравляю вас с 8 Марта и дочке вашей Соне". И в этом вся Лялька.
               


© Copyright: Анна Аничкина, 2010
Свидетельство о публикации №21004141387