Картофельная королева

                ЕГОРКА
     Погода выдалась по-летнему тёплой и безветренной. Легкие беленькие
  облака кочевали по бледно-синему небу. Но уже чувствовалось приближение осени. Из низин тянуло сыростью и скукой. Именно в это время большой
  деревенской семье было не до скуки. Они докапывали картошку на поле,
  сразу же за вербами, которые зеленым шатром укрывали поросший мхом сруб колодца. Осталось собрать десятка полтора подкопанных уже рядков картошки. На краю огорода, ближе к дороге, сушились рассыпанные на земле клубни. Сюда же сносили в вёдрах свежесобранную картошку и рассыпали на подсохшей земле.
     День клонился к вечеру. Мать поглядывала на солнце: пора было варить ужин, ведь в доме как ни как шестеро мужиков, да она - седьмая.  "Мужиками" она называла мужа и пятерых сыновей, что как грибки вытягивались один за другим. Самому младшему по весне пятый годок миновал, но, он не желая считать себя "маленьким", не уступал братьям в сметливости и трудолюбии. Хотя именно ему чаще всего адресовались колкие шутки охочих до розыгрышей братьев. Но он этого
  не показывал, уродившись в бабушку ласковым, совестливым ребёнком. Эту
  уязвимую черту характера тщательно скрывал от братьев, болезненно
  переживая очередную затею братьев.
     А братья, подуставшие за день, лениво собирали картошку,
  которая лежала сверху на земле, бросая в погромыхивающие пустые вёдра.
  Разгребать присыпанную землей им уже было лень, а на мелкую и вовсе не обращали никакого внимания. Мать, заметив огрехи сыновей, бранила за нерадивость, но уставшие дети мало реагировали на привычное ворчание. Только младший, Егорка, спросил:
     - Мама, а что будет на этом поле после того, как мы соберём
  картошку и уедем домой?
     - А что будет? Ничего не будет. Пойдут холодные осенние дожди.
  Морозом закуёт землю и засыплет поле снегом. Зима будет...
     - Но снег же холодный?..
     Он не успел докончить свою мысль, как посыпались колкие насмешки братьев.
     - А где же ты видел горячий снег? Вот натрем тебе уши снегом, станут горячими! - все дружно захохотали.
     Мальчик обиженно опустил головку и рассматривал маленькие картошины, живо представляя себе, как на них ляжет снег и как им, жёлтеньким комочкам, будет холодно в ледяной купели. Он поёжился, невольно ощущая на своей спине холодное дыхание зимы. Быстренько стал собирать маленькие картошины в ведро. Когда ведро наполнилось чуть больше половины, он, держа обеими руками, спотыкаясь, нёс его прямо к возу. Отец уже запрягал Гнедка. Увидел сопевшего
  от непосильной тяжести младшего сынишку, поспешил ему на помощь. Заглянув в ведро, увидел в нём одну мелочь и вопросительно взглянул на сына. Сын, потупившись, еле слышно ответил:
     - Им же холодно будет зимой под снегом...
     Отец улыбнулся в усы и высыпал собранный сыном урожай на воз с
  нарощенными из почерневших досок бортиками.
     Дети продолжали собирать оставшуюся картошку, а мать всё чаще поглядывала на солнце, собирала и ссыпала на воз уже обсохшие клубни.
  Отец поспешил ей помочь и работа пошла веселее. Скоро горка картошки выглянула из-за бортика. Отец кинул в передок воза охапку соломы, помог матери взобраться на воз и, наказав детям  поскорей собрать оставшиеся рядки, пока он вернётся из деревни, тронул вожжи. Натужно поскрипывая, воз покатился по узкой полевой дороге и скрылся за раскидистыми вербами.
     Егорка оглянулся на убранное поле и заметив оставшуюся на земле
  мелкую картошку, стал собирать её, торопливым взором осматривая подсыхающую землю. В маленьких ладошках вмещалось немного картофелин.
  Тогда он собрал в горсть подол своей рубахи и в образовавшееся корытце складывал собранную картошку. Но вскоре уже и подол рубахи отяжелел. Мальчик, осторожно ступая, направился к собранной и подсыхающей  картошке. Туда же с ведром в руках направился один из братьев.
     - О-о-о! Егорка, ты никак клад выкопал? Ну-ка, покаж, покаж!..
     Мальчик в растерянности, остановился. Охочие до насмешек и скорые
  на расправу братья уже поворотили головы в их сторону. Мальчишки рады
  отвлечься от надоевшей за день работы. Заметив растерянность меньшего из братьев, тут же забыли отцовский наказ и приготовились погоготать над ним. Придерживая подол рубахи, малыш медленно пятился назад. Тогда один из братьев пинком поддел отяжелевший подол, и из него в разные стороны выпрыгнули маленькие картошины. Братья дружно захохотали. Забыв об уборке, стали бросать друг в друга мелкой картошкой. Мальчик, утирая грязными ладошками слёзы, ушёл к краю поля и сел на межу.
     А бой между братьями разгорался не на шутку. В ход пошла картошка
  покрупнее. Братья бегали друг за другом по полю, пытаясь отомстить
  за набитую шишку. На ком-то затрещала рубаха. Кто-то вытирал кровавую соплю. Игра явно переросла в настоящую драку.
     Тем временем по полевой дороге шла старушка в рваных лохмотьях.
  Заметив мальчика, сидящего на обочине дороги со вздрагивающими от
  плача плечиками, подошла и села рядом. Егорка поднял на неё глаза
  и заплакал ещё сильнее.
     - Видела я всё, Егорушка. Добро уязвимо. Но именно на нём держится
  мир. Погляди на своих братьев. Зло обуяло их сердцами. Целый день
  собирали картошку, а теперь в порыве гнева опять разбросали её
  по полю. Да ещё шишек себе набили. Ай-я-яй! - она с грустной укоризной посмотрела на дерущихся мальчишек.
     Издалека послышался топот торопливо бегущих коней. Задребезжал
  порожний воз. Отец увидел драку между сынами и поспешил на поле.
  Соскочив из воза, кнутом огрел одного, другого. Остальные разбежались в разные стороны. Потрясая кнутовищем и ругая на все лады своих непутёвых сынов, отец ходил по огороду и не мог унять в себе гнев.
     - Иди, Егорушка. Собирай картошечку. Зима большая, всякая съестся.
     Бабушка погладила мальчика по головке, кряхтя, поднялась и устало зашагала дальше. Егорушка собрал в горсть подол рубахи и стал подбирать разбросанную картошку. Почесывая бока, к нему присоединились братья. А когда уже солнце закатилось за далекие стога, гружёный воз покатился в село.

                БЕДА  ПРИХОДИТ,  КОГДА  ЕЁ  НЕ  ЖДУТ
     Когда солнышко уходило на покой, в доме всё было как обычно.
  Семья спокойно ужинала. Мать суетилась у печи. Отец со старшим сыном строили планы на будущее. Братья прислушивались к словам старшего брата и понимали, что завтрашний день начнётся ещё до восхода солнца и будет заполнен обычной крестьянской работой. Кому-то из них нужно будет носить воду в дом, и скотине. Нужно рубить дрова - не за горами зима. Отец с восходом солнца уедет на мельницу и вернётся только к вечеру. Значит и за скотиной ходить тоже придётся кому-то из них. Только Егорушка поглядывал на рыжего кота, что растянулся
  на краю печи и сладко зевал. Он ничего на завтрашний день не загадывал. Пусть будет, как будет.
     Солнышко в последний раз заглянуло им в окно, оживив поблекший узор
  на занавеске. Огонь мирно потрескивал в печи. Егорушка загляделся
  на пляшущие язычки пламени и подумал про себя: "Какие они ласковые,
  лижут догорающее полено, как леденец..." Ему вспомнился сахарный леденец, петушок на палочке, который мама привезла с ярмарки. Он сглотнул слюнку и взглянул на остывшую картошку. Есть больше не хотелось. Мальчик отодвинул ложку и заворожёно уставился на горевшее в печи полено. "Вот бы мне такой большой леденец! Пожалуй, его и за неделю не обсосёшь..."
     - Егорушка, сынок! Полезай-ка на печь. Вон, гляди, Рыжик давно уже
  тебя там дожидается.
     Мальчик взглянул на Рыжика, и тот тоже ему показался большим сахарным леденцом. Он улыбнулся своим мыслям и взглянул на отца. Тот помог ему взобраться на печь и вышел во двор, чтоб спустить с цепи собаку. Лохматый пёс был его любимцем.
     - Ну, побегай, побегай! - напутствовал пса, который норовил лизнуть
  ему лицо, - да иди же, шалопут ты этакий!
     Пёс вильнул хвостом и припустил через опустевший огород к яру.
  Улыбнувшись в усы, отец вернулся в дом. Вскоре в окнах погас свет.
  Покой и сон окутал этот мирный уголок.
     Солнышко, как обычно, выглянуло из-за пригорка поросшего терновыми
  кустами с морщинистыми от ранних морозцев кисловатыми, дикими сливами.
  Каждое утро хоть на миг радость окутывала эту деревеньку на берегу
  тихой речки, в тени разросшихся верб.
     Но, видать, радость покинула этот уютный уголок. Около седеющего
  пепелища то здесь, то там потрескивавшего и выпускавшего в погожее небо султаны дыма, стояли соседи. Отец, не мигая, смотрел куда-то вглубь затухающего адского костра, будто хотел рассмотреть то, что было ещё вчера его домом, амбаром, хлевом. Конюшню удалось отстоять соседям только потому, что она особняком стояла у дороги. Лохматый пёс, поджав хвост и понурив голову, топтался возле своей неказистой будки.
     - А чтоб ты сдох! Где тебя носило, когда поджигали дом?! - осипшим голосом сказал отец семейства.
     Мать, поддерживаемая соседкой, тихо плакала. Младших детей увели
  соседи, а старшие стояли тут же, перепачканные золой, поникшие и потерянные.
     - Не плачь, Марья. Дети живы, а дом, даст Бог, будущим летом, построите
  новый. Лучше прежнего заживёте... - утешала соседка, поглаживая костлявой рукой по спине погорелицу. - Зиму-то как-нибудь в землянке скоротаете, а уж весной... Ну, не реви. Чай не в лесу живёшь. Люди помогут...
     Подошла другая соседка с закатанными по локоть рукавами, на ходу
  вытирая фартуком мокрые руки.
     - Горе горевать, а дело делать. Ану-кась, соседушки, у меня щи в печи
  поспели. Поедим, посидим гуртом да подумаем ладом. Всю ноченьку на
  ногах. На пустое брюхо и мысли чернее ночи. Ну, пойдёмте, пойдёмте же...
  - поторапливала тётка Катерина. И муж ее Осип, немногословный, высокий мужик с пудовыми кулаками, в длинной навыпуск рубахе, хлопнул соседа по плечу, широким жестом приглашая на своё подворье.
     Сельчане, тоже заторопились к своим воротам. Опустевший двор с чернеющим пепелищем огласился тоскливым воем лохматой собаки. Проходившая с пустыми вёдрами женщина, взглянула на жуткую картину, покачала головой и, подняв глаза к небу, набожно перекрестилась.

                ГОЛОДНАЯ  ЗИМА.
     Зиму коротали в выкопанной наспех землянке. Холодно и сыро было
  в этом полутёмном жилище. Но больше того донимал голод. В погребе сохранилась картошка и разная огородина, но без хлеба сытость быстро
  уступала сосущему чувству голода, и урчащее брюхо всё чаще напоминало
  о себе. Пуд муки, взятый в счёт будущего урожая, мать делила очень
  экономно, подмешивая в стряпню, сушёные и молотые, картофельные
  очистки, жёлуди дуба и мягкую сердцевину кукурузных стеблей. Большим подспорьем была и сама кукуруза. Длинные снопы, с засохшими кашками,
  теснились за конюшней. Отяжелевшие початки клонились к земле.
     - Мамалыгу сварю, когда лепёшек с картошечкой напеку, да всё ближе
  к весне. А как щавель пойдёт - конец голоду. Даст Бог, переживём эту
  зиму, - каждый день, подбадривая себя и ссутулившегося мужа, приговаривала мать.
     Хуже было с одежонкой. Из горящего дома мало чего удалось вынести. А
  уцелевшее барахлишко, нашлись люди, что в суматохе растащили по своим
  дворам. Но были и такие на селе, которые приносили одежонку, особенно детям. Мать благодарила и вытирала фартуком набежавшую слезу.
     За ужином ели картошку: чистили кожуру и, обсыпав крупной солью,
  отправляли в рот. Маленькие картошины складывали горкой перед Егоркой,
  дескать, это он их собирал. А мать приговаривала:
     - Маленькая картошечка самая сладкая. Как говорится, из своих рук
  всегда слаще фрукт. Ешь, Егорушка. Ты среди братьев умнее всех оказался.
     Братья пристыжено клонили головы над столом. Они-то знали,
  что из-за лени много картошки осталось в поле. "Знать бы, что
  случится несчастье... Да что теперь поделаешь: всё снегом замело..."

                СУРОВЫЙ  УРОК
     Весной отец со старшими сынами пахал поле. Вывороченные пласты
  земли раскрывали тайну нерадивости плохих хозяев. Мороженая картошка,
  теперь уже несъедобная, горьким укором совести напоминала братьям о голодной зиме. Отец хмуро поглядывал на сынов, но не попрекал.
  И без того было ясно, что этот суровый урок, запомнится им на всю
  жизнь.

                ПОМОГИТЕ,  ЗА  РАДИ  ХРИСТА!
     Засеяли поля, посадили огороды. Облегчённо вздохнул крестьянский
  люд. Застучали топоры, завизжали пилы во дворах. Люди подправляли
  заборы, чинили крыши, а кто-то затевал новое строительство. Вот в один
  из таких дней знакомые нам погорельцы пошли по улицам деревни. Егорушка сидел на возу, весело поглядывая по сторонам. Ему, малому, было не понять, что творится в душе его отца и матери. А те шли по наезженной деревенской дороге исхудавшие за голодную зиму, ссутулившись от горьких дум, горя свалившегося на их плечи, тяжелой походкой уставшего человека, стучались в каждые ворота и в пояс кланялись хозяевам.
     - Хозяева дорогие! Помогите за ради Христа, чем можете. Век Бога
  будем молить за вас.
     Хозяева, переглянувшись, шли вглубь двора. Несли кто доску, кто
  бревно, кто меру муки, кто гвоздей узелок, кто пирога кусок. Погорельцы
  благодарили и шли к другим воротам. Но людская молва давно опередила
  их. Люди уже ждали у ворот с приготовленными гостинцами. Да и как тут не помочь человеку? "Все под Богом ходим, - рассуждали односельчане. - Надо же помочь человеку с горем справиться. Ведь им же детишек подымать..." Другие, осеняя себя крестным знамением, говорили:
     - Надо, надо помочь. Как знать, сегодня к ним беда пришла, завтра,
  может быть и в наши ворота постучится. Может и нам кто поможет...
     Третьи хмурили брови и придирчиво оглядывали свой двор. Им жаль
  было расстаться с нажитым добром, но соседи уже ждали у ворот идущих по дороге погорельцев, и им волей-неволей приходилось прятать
  за хлебосольной улыбкой свой скуповатый нрав. Такие выносили "то,
  что мне не гоже". Но просящим милостыни выбирать не приходилось.
  Они одинаково кланялись всем хозяевам и сердечно благодарили их.
     Иным и дать-то было нечего. Но хозяева стояли у ворот, смущаясь своей
бедности, и клятвенно обещали, что когда те начнут постройку нового дома, они денёк-другой поработают и своим трудом помогут погорельцам.
     Только к вечеру воротилась семья на своё подворье. Даже всегда улыбающийся Егорка теперь сидел в передке воза, уставший и притихший.
  Соседка Катерина принесла им крынку молока и круглый ещё тёплый хлеб. Мать взяла хлеб и вытерла фартуком набежавшую слезу.
     - Ничего, мать. Даст Бог, и мы выберемся из беды. Вон погляди, какие
  орлы у нас растут! Чем не помощники?
     Мать грустно улыбнулась и начала ломать хлеб.

                ОСЕННЕЕ  НЕНАСТЬЕ
     За постройкой нового дома незаметно пролетело лето. Подошло время
  копать картошку. Только осень в этом году выдалась дождливая, сырая.
  Картофельная ботва полегла и кое-где стала покрываться белым налётом плесени. Ждать наступления хорошей погоды больше было нельзя.
  Утром нового дня вся семья, ёжась от холода, вышла за село. Серый, холодный туман постепенно рассеялся, уступив место моросящему, нудному дождю.
     Картошку подкапывали вилами, чертыхаясь каждый раз, когда острый
  зубец протыкал картофелину. Копали молча. Мёрзли руки. Стыли ноги.
  Промокшая и отяжелевшая одежонка мало согревала продрогшее тело.
  Дети время от времени поглядывали на небо ища в мутной хмари светлый кружок солнца. Но тучи шли так низко и так плотно укрывали землю, что солнечным лучам не пробиться сквозь пелену моросящего дождя. И от того на душе тоже было пасмурно, неприкаянно и сиротливо. Работа продвигалась медленно. Не слышно было обычных мальчишеских шуток, а всё какое-то озлобленное сопение и невольные вздохи.
     В обед мальчишки попытались разжечь костёр, но тепла от него было
  мало, а больше едкого дыма. Ели стоя, полусырую, похрустывающую картошку. Каждый думал уже не об урожае а о том времени, когда наконец-то
  окажется под крышей, в тепле.
     Облепленные грязью вёдра с картошкой,
  носили сразу на воз, с нарощенными бортиками. Надеялись, что под крышей
  её удастся просушить. Подул ветерок, и холодные капли дождя больно захлестали по покрасневшим мальчишеским лицам. Усталость и раздражение,
  накопившиеся за день, искали выхода.
     Мать всё чаще стала замечать оставленную в земле картошку. Но на
  её замечания сыны только отводили глаза и недовольно вздыхали. Малейшая оплошность кого-то из братьев перерастала в ссору. Отец всё
  чаще грозился достать кнут и утихомирить ссорящихся. Братья на время
  затихали, но тлевшая озлобленность на всё и вся в любой момент могла
  вспыхнуть новой ссорой.
     Отец, понукая лошадь и подталкивая воз на выбоинах дороги, направился
  в деревню. Дети тоскливым взором проводили его. Но мать всё поторапливала, каждый раз попрекая упущенным временем. Ныла спина, сводило судорогой озябшие ноги, да к тому же всё чаще стала попадаться гнилая картошка. Неприятная гнилостная жижа, остающаяся на перепачканных сырой землёй руках, неудержимой яростью наполняла сердца мальчишек.
     В это-то время по липкой полевой дороге проходила старушка. Намокшая
  старенькая одежонка путалась в ногах. Из-под накинутого темного платка невидно было её лица. Виднелся только большой мясистый нос с большой бородавкой. Старушка медленно шла по дороге. До деревни осталось уже немного пути, но силы покинули её.  Женщина остановилась передохнуть как раз напротив того места, где копала картошку знакомая нам семья.
  Опершись обеими руками на суковатую палку, печально глядела на людей, ковыряющихся в разбухшей земле.
     Один из братьев, заметив старушку, недовольно проворчал:
     - Во, уставилась, старая ведьма...
     Раздражённое ворчание прошелестело в устах мальчишек. Только Егорка улыбнулся старушке. Он узнал в ней ту самую бабушку, которая гладила его по головке, прошлой осенью. Там, на меже. Но он не успел и слова вымолвить, как один из братьев запустил в неё гнилой картошкой. Ударившись о палку гнилые брызги разлетелись в разные стороны. Мальчишка злобно захохотал. И тут братья, срывая свою озлобленность на бедной старушке, стали забрасывать её гнилью, а то и просто комками грязи. Егорушкины глаза наполнились слезами, и он в отчаянии, что есть силы, закричал:
     - Не надо, перестаньте кидать! Она хорошая!
     Мать подняла голову и изумлённо посмотрела на своих осатанелых
  сыновей. Такими их даже ей не приходилось видеть.
     - Да что же вы, ироды этакие, делаете?! Перестаньте! Кому говорю?
  Вот я вас... Не смейте... вот отцу обскажу, будет вам...
     Кое-как усмирив своих разбушевавшихся сыновей мать, хотела было
  попросить прощения за своих неразумных чад у убогой старушки, но та,
  сгорбившись, облепленная грязью и гнилостными картофельными брызгами,
  ковыляла уже далеко. Мать только головой покачала: "Ох, как нехорошо-то
  вышло..." Затравленными зверьками поглядывали сыны то на мать, то на
  удаляющуюся фигуру старушки. И только Егорушка тихо плакал.
     Работа возобновилась. Но теперь каждый углубился в собственные
  мысли, не глядя друг на друга, боясь даже взглядом выдать порочность
  своих мыслей и того угрызения совести, мучившего мальчишек, но в то же
  время пытались показать хотя бы видимую правоту и независимость.
  Они всё ниже клонили головы, пряча пылающие от стыда лица и чертыхаясь,
  собирали ненавистную теперь картошку.
     Егорка, собирающий самый крайний ряд картошки, приотстал. На него
  никто не обращал внимания. Каждый был занят своей работой, и им не
  было дела до малого. Отставание никого не удивило. "Мал ещё. Вот
  закончим, подмогнём..." А Егорушка, как ни старался, а нагнать в работе братьев своих никак не мог. Подустав, смирился с этим. Просто
  работал и работал.
     Вдруг рука его наткнулась на огромную картошину. Он с большим трудом, высвободил её из земли. Да-а-а! Это была чудо-картошина! Она бы
  вряд ли поместилась в отцовскую шапку. Но забавней было то, что вся она,
  как у бабы Катерины курица-пеструшка с малыми цыплятками. Любопытные
  цыплятки совали головки ей под крыло, забирались на спину, щипали пёрышки на шее и на хвосте, а она только ласково и монотонно квохтала.
  Так и эта картошина была облеплена маленькими картошинами, как бородавками. Все малыши крепко держались за свою мамочку и никак не хотели расставаться с нею.
     Егорка протёр глаза и залюбовался чудо-картошиной. И уже было
  открыл рот, чтоб сообщить о находке матери, но взглянул на своих
  братьев, вспомнил ту жестокость, с которой они швыряли, прошлой осенью
  маленькие картошины, и как ни за что ни про что забросали добрую старушку гнилой картошкой, обиженно склонил головку. Одна только мысль заботила его: как спрятать чудо-картошину от братьев?
     Выход нашелся сам собой. Мальчик руками стал рыть глубокую ямку.
  По-прежнему никто из братьев не обращал на него никакого внимания:
  "Копошится и копошится малец в земле. Что ж тут такого?" А Егорка
  вырыл ямку да такую глубокую, что еле ручонками до дна доставал, выстлал её ботвой, положил на подстилку чудо-картошину, прикрыл ботвой и закидал землёй. А чтоб не потерять это место, где спрятана картошина, он стал собирать ботву и обкладывать на насыпанный им бугорок.
    Мать заметила, как Егорка собирает ботву, и похвалила его:
     - Собирай, собирай Егорушка ботву. Скидывай всю в одну кучу. Видать,
  хороший хозяин из тебя получится.
     Старанием Егорки над картошиной выросла большая горка картофельной ботвы. А дождь всё моросил. Братья ушли далеко вперед, и только
  Егорушкин рядок виднелся несобранной полоской.
     Тем временем подъехал отец. Все вместе докопали оставшиеся рядки,
  сгрузили картошку на воз и уже в сумерках вернулись в деревню. Егорка
  всё шёл и оглядывался на видневшуюся горку картофельной ботвы, решив
  про себя, что вернётся тайком сюда и выроет картошину. Но, как часто
  в жизни бывает, не всегда так случается, как мечтается. Простывший на
  холодном ветру в промокшей одежонке, Егорка заболел. Он метался в жару и еле слышно бормотал:
     - Матушка-картошка! Я заберу тебя с поля. Я не отдам тебя Морозу
  лютому. Погоди немножко. Я иду к тебе, иду...
     Бабушка качала головой и укоризненно выговаривала невестке:
     - Зачем понадобилось брать мальца на поле? Не уж-то без него бы
  не управились? Вон, как мается, сердешный...

                З И М А
     Когда хворь отпустила Егорку, Зима правила миром. Сады и огороды
  укрылись глубокими снегами. Егорка глядел в окно и думал: "Как же
  там моя чудо-картошка? Холодно тебе там картошечка-лапушка?.."
  Несколько раз выбегал на крыльцо, но заботливые родители, памятуя о его
  слабости после болезни, загоняли на печь, к бабушке. Он укрывался с
  головой и тихо плакал. Тайну знал только рыжий кот, но он делиться
  со всеми не спешил. Мурлыкал что-то себе в усы, прикрыв глаза и подтверждая правильность своих мыслей, постукивал хвостом.
     Зимовали уже в новом доме. Распродали зерно нового урожая, чтобы
  расплатиться с долгами. Оставили самую малость, только-только дотянуть до весны. Но однажды мать пожаловалась отцу: "Картошка-то наша
  гниёт. Перебирала её, но, по всему видать, дела наши плохи..."
     К концу зимы ели одну капусту, которая заметно убавлялась. А когда
  зазеленел щавель и молодая крапивка, мать облегчённо вздохнула.
     - Кажись, зиму пережили! Теперь уж как-нибудь дотянем до нового урожая...

                ВЕСЕННЕЕ  НАСТРОЕНИЕ
     Весеннее солнце подсушило дороги. На широком выгоне молодой зеленью улыбнулась трава. На самых прогретых местах, смущённо склонив головки, синели фиалки. Козы лениво стукались рогами, будто разминаясь после долгого зимнего заточения. А уж козлятам - волюшка и простор! Они то взбрыкивали, то пускались наперегонки. Но призывное меканье матери отрезвляло их захмелевшие весенним ароматом головки, с чуть обозначившимися рожками.
     Как те козлята, на выгон высыпали мальчишки. Соскучившиеся по воле,
  жмурясь от весеннего солнца, они, как воробьи на пригорке, то собирались
  стайками, то гонялись друг за другом, показывая свою удаль.
     Высыпали на круг и наши удальцы. Залатанная на локтях и коленях
  одежонка была коротковата на подросших за зиму пацанах. Но это обстоятельство их нисколько не смущало. Часто ссорившиеся между собой дома, на людях братья стояли стеной друг за друга, и ни один, даже самый сильный из мальчишек, не мог соперничать с братьями. Чувствуя свою силу, они задирались, наскакивая то на одного, то на другого, припоминая им прошлогодние обиды. Соседские мальчики один за другим уходили домой с подбитыми глазами, расквашенными носами, порванными рукавами и вывалянные в грязи. Братья же чувствовали себя этакими "непобедимыми героями". Домой вернулись весёлые, довольные собой.
     Егорку мать и за ворота не выпускала. Худенький и бледненький,
  обвязанный крест-накрест бабушкиным платком, сидел он на завалинке, поглаживая пригревшегося на солнышке кота. История с чудо-картошкой
  не сказать, что забылась, а как-то за зиму притупилась в его памяти,
  ведь за это время много разных, не таких уж значимых, но всё же событий наслоилось в его впечатлительной головушке. Да и по нашей человеческой натуре не очень-то мы любим вспоминать свои ошибки и неудачи.
  Такой огорчительной неудачей считал он и вырытую чудо-картошку. Надежды на то, что она перезимовала суровую зиму в ямке, на поле, под ворохом картофельной ботвы, не было никакой. Почти никакой. Но в душе этого доброго мальчика всегда теплилась надежда, что всё хорошее в жизни не может бесследно растаять. Добро, как зёрнышко, непременно где-нибудь прорастёт. Даже если оно всего лишь одно из многих.
     Старенькая бабушка, поддерживаемая матерью, вышла на вольный воздух, села на завалинку, сложив на коленях сухонькие руки. Рядом присела на минутку мать. Терзаемая одной бесконечной думой, "как прокормить такую ораву?..", заговорила, ни к кому особо не обращаясь.
     - Грядки-то я посеяла. Соседи картошку начали садить, а тут голова
  от дум пухнет: чем садить? Ни одной, хоть завалящей картошины не осталось. Вся сгнила! Эх, горе одно не ходит... Как без картошки жить будем? Одна надежда была...
     Мать обхватила голову руками, закачалась под тяжестью горьких дум.
  Все притихли, не зная, что ответить на простой и такой немаловажный
  вопрос.
     - Прогневалась на нас, видать, матушка - Картофельная Королева, - тихо заговорила бабушка. Мать в раздражительном недоумении оглянулась на неё. О какой-то  там Картофельной Королеве она сроду не слыхала. А бабушка, помолчав в задумчивости, продолжила: - Попросить бы у неё прощения. Она, говорят, добрая. Может, и помогла бы нам. Э-хе-хе, грехи наши тяжкие. Не ведаем, чего творим...
     Мать с откровенным недоверием слушала свою свекровь,
  а про себя думала: "Совсем, старая.  Из ума выжила. Бормочет что-то о
  Картофельной Королеве..." А вслух добавила:
     - Какая такая Картофельная Королева? Отродясь о такой не слыхивала! Не уж-то такая бывает? Да в нашу глухую деревеньку, окромя волков, в лютую зиму никто не захаживает. Где ж это видано: королеве да по деревням разъезжать?! Они там, по столицам, в хоромах своих нежатся. Навозным духом дышать они не привычные. Эх, сказала тоже... - И она, отворотив голову, махнула рукой, будто отмахнулась, от болтовни глупой старухи. Только Егорушка, любивший свою бабушку, прижался к её
  плечу и шёпотом спросил:
     - Бабунь, а ты встречала эту, как её, Картофельную Королеву? Какая
  она из себя будет-то? Вот бы поглядеть на нее! Я бы не оробел. Ей-ей
  говорю...
     - А чего робеть, Егорушка? Она, говорят, в шелка не рядится. Холстинкой не брезгует. И с господами дружбу не водит. Всё по полевым и по
  просёлочным дорогам, в лапоточках ходит. Одним только и отличается
  она от простого люда: глаза у неё зелёным светом лучатся. Вот этот-то
  взгляд - дорогого стоит... Эх, кто знает, по каким дорогам она хаживает?
     - Пустое всё! Забиваете голову мальцу всякими небылицами. А я тут
  сижу, уши развесила...
     Мать торопливо поднялась, отряхнула замусоленный фартук и пошла по
  своим делам.

                Н Е У Д А Ч А
     Прошло ещё несколько дней. Соседи заканчивали посадку на своих
  огородах, а мать ходила с ведром по деревне, просила у людей хоть
  несколько картофелин на посадку. Надеялась, что люди сжалятся и не
  дадут пропасть многодетной семье. Но случилось обратное. На какой бы
  двор она не ступила, ей отвечали, что, дескать, самим мало, разводили руками, жаловались на неурожай, а иные откровенно говорили:
     - Наплодила разбойников! Теперь нашим детям и на улицу не выйти!
  Кормить их ещё буду, негодников...
     Так с пустым ведром и вернулась домой мать. Рассказала всё как есть,
  отцу. Тот в сердцах отходил неслухов хворостиной по чём попадя, сел и за
  голову схватился. Попрятались сыновья от отцовского гнева, кто куда.
  Сидят, бока почёсывают. Не смеют и на глаза показаться.

                КАРТОФЕЛЬНАЯ  КОРОЛЕВА
     Тем временем Егорка разыскал старую кошёлку. Вскинул на плечо небольшую лопату и пошёл в поле, к тому заветному месту, где с осени был спрятана в земле чудо-картошка.
     Не очень-то слушалась в его слабых руках лопата. Отбросил он её и
  давай рыть землю руками. Перепачканный, со счастливой улыбкой
  на лице, появился Егорка во дворе. Бросив лопату у ворот, он, протягивая кошёлку, побежал к матери.
     - Мама! Мама! Гляди! Я чудо-картошину принёс! Она не гнилая!
  Гляди, какая хорошая...
     Мать заглянула в кошёлку и ахнула.
     - Где ж ты такую уродину отыскал? Погляди, мать, на своего любимого внука! - обратилась к своей свекрови раздосадованная женщина. -   А рубаху как грязью извоздякал! Одежды на вас не напасёшься, анчихристы вы этакие...
     - То не грязь, а земля-матушка, - поправила её старуха. - С чёрной
  земли мы белый хлеб едим, а на белый снег собаки до ветру ходют.- И,
  обернувшись к внуку, попросила: "Покаж, покаж, внучек! Что за чудо у тебя
  в кошёлке?"
     Но не успела она, все как следует разглядеть, как скрипнула калитка, и во
  двор ступила странная старушка, в лохмотьях и с большой бородавкой на
  носу. Один из братьев, увидев гостью, захихикал. Но старший брат, помня
  гнев отца, влепил ему затрещину, и тот приумолк.
     Мать дала старухе краюху хлеба и невольно посетовала, что живут они
  бедно, даже огород посадить нечем. Взглянула на неё пристально старуха. Полыхнул в ее глазах зелёный огонёк, и застыла мать, где стояла.
  Взглянула на сынов, и те стали, как вкопанные: ни пошевелиться, ни
  слова молвить не могут. А старушка подошла к Егорушке, заглянула в старую кошёлку, вынула из неё чудо-картошку. Повертела в руках, разглядывая будто цветок невиданный. Потом, прикрыв её концом большого серого платка, со спутанными кистями, похожими на переросшие ростки старой картошки, чего-то прошептала и вернула картошину бабушке.
     Бабушка попыталась встать с завалинки, но её больные ноги уже не слушались. Старушка погладила бабушкины колени, при этом сказав:
     - Взойдёт картошечка, и ты, милая, пойдёшь на своих ноженьках. А пока
  оборви эту картошечку - вот и обсадитесь.
     Погладила старушка Егорку по головке и вышла за ворота. Хлопнула
  калитка, и старушка растаяла, как и не бывала.
     "Хорошая старушка. Только глаза у неё чудные и пальцы рук, будто и
  не пальцы вовсе, а зелёные ростки... А может, это и была та самая
  Картофельная Королева?!" - мелькнула догадка у Егорки.
    Мать, слыша слова неожиданной гостьи, думала: "Много ли тех картошин на этом уродце? И на рядок не хватит..." Но молчала, не в силах
  перечить старушке. А та, уходя, и не взглянула на неё.
     - Ну что ж, Егорушка. Подставляй кошёлку. Гляди, росточки, как на
  дрожжах, растут!
     Бабушка отрывала картошинки с чудо-картошины и бережно клала их в
  кошёлку. Уже и кошелка вся до верху наполнилась, а бабушка с одного
  бока картошину оборвёт, а с другой стороны новые картошины вырастают.
  Так и обрывала старушка, пока все кошелки в доме, вёдра и кадки не
  наполнились картошкой.
     - Ну, пожалуй, хватит нам обсадиться! - промолвила бабушка.
     В тот же миг лопнула картошина в её руках, как мыльный пузырь. И
  тут же силы вернулись к матери и братьям.
     - Ах ты, Боже ж ты мой! Чудо-то, какое! Скажи кому - не поверят...
     - А Егорушка поверил, вот и пришла она к нему, - задумчиво промолвила бабушка. - А уж на кого рассердится... горя не миновать!
     - Не та ли это старушка, что вы, нехристи этакие, по осени гнилой
  картошкой закидали?! - припомнила мать. - Это же вы, негодники, беду накликали! Ну, глядите же мне! Не доводите до греха, прокляну!..
     Братья виновато потупили головы. А бабушка, будто не слыша слов
  невестки, продолжала свой рассказ.
     - На каждом огороде родятся её детки. И на каждом огороде есть
  свои, только маленькие Картофельные Королевы. Вот как та, что Егорка
  в кошёлке принёс. О-о-о! Её с почётом везли домой. Мыли и отдельно,
  прямо в кожуре, целиком, как есть, варили. Ставили на стол на большом
  блюде. И каждому, кто сидел за столом, отламывали по картошине. Это
  было главное из блюд на Празднике Урожая. А вкруг неё  и пироги с картошкой, и драники. Да чего только добрые хозяйки не напекут да не наварят из картошечки-кормилицы нашей! Но перво-наперво надо ту картошину попробовать. Это и есть знак доброго расположения к хозяевам  дома и Картофельной Королеве. Едят, ту картошину, не спеша. Солью  посыпают да Королеву хвалят. Доброго урожая на следующий год просят.  А она, Картофельная Королева, как бы далеко в эту минуту ни была,  весь тот разговор слышит и про себя решает, каков урожай будет на
  тот год. То-то детушки! Слушайте да на ус мотайте.
                24 марта 2000г