* * *
Месяц пролетел как один день. Призыв царя не остался неуслышанным и немудрено – жить то хотелось всем. Причём жить не под швахским игом, а свободными русскими людьми. Поэтому известие о скорой войне всколыхнуло всё население Червякино и прилегающих земель. Русский народ миролюбив, но трогать его не стоит – это уже поняли многие наши вороги, но швахи, видимо, особой понятливостью не отличались, две войны уже отгремели и обе не по нашей воле. Однако никакого положительного эффекта поражения швахов не принесли, уроки истории те совершенно не разумели, а посему предстояло нам задать им ещё один, как можно более серьёзный урок.
Для выполнения этой задачи были приложены все силы. В спешке укреплялись городские средства обороны, стены крепости по мере необходимости наращивались, усиливались оборонительным вооружением, запасы которого также неустанно пополнялись. По приказу царя были выделены значительные средства из казны на закупку у ближайших соседей всевозможных материалов, которые могли бы пригодиться при осаде города. То, что осада будет сомневаться не приходилось – швахи обладали весьма неслабой армией, которая по большинству состояла из алчных наёмников. Эти, с позволения сказать, воины, умели мощным ударом сокрушить войско противника, чтобы как можно скорее приступить к грабежам и мародёрству. Поэтому любому оппоненту швахов необходимо было иметь мощные городские укрепления, за которые отводились остатки разбитой армии, пока швахи грабили прилегающие окрестности. После этого начиналась осада. Жаждущие ещё более богатых трофеев наёмники с яростью кидались на крепостные стены, но получив жестокий отпор теряли всякую охоту карабкаться на неприступные бастионы и попросту дочиста разграбляли всё вокруг крепости. Боевой дух швахов падал, задор угасал и всё преимущество, полученное в результате внезапного удара сходило на нет. Вот тут то и вступало в действие всё мастерство военачальников обороняющейся стороны. При грамотной стратегии швахов вполне можно было одолеть, что мы и намеревались сделать.
К разработке стратегии были привлечены все мало-мальски грамотные воины, охотники и даже преступный люд. Этим, в случае их помощи в войне, обещано было прощение их грехов и немедленное освобождение из темниц и острогов. Также были привлечены все старосты сёл и деревень, градоначальники мелких городков, и прочие местные управленцы. Каждому из них были разъяснены боевые задачи, основная суть которых сводилась к формированию партизанских отрядов и ополчений из числа местных жителей. Срочно налаживалась связь между городами с помощью позабытых в мирное время сигнальных костров. Поскольку маршрут продвижения швахов был заранее известен, то не составляло особого труда продумать все возможные варианты установки ловушек, западней и прочих неприятных сюрпризов для наших гостей.
Тактика партизанской войны, предложенная Джедаем, могла серьёзно ослабить основные силы швахов ещё до подхода к столице. Поскольку именно Червякино было основной целью нападения врага, самые основательные изменения производились в его окрестностях. Какие и для чего – мы увидим уже тогда, когда они будут применены, а пока стоит упомянуть о внутригородских делах.
Помимо каменщиков и плотников, занятых на крепостных укреплениях, самыми занятыми людьми в городе были кузнецы. Денно и нощно в кузнях горели горны, стучали молоты, летели горячие искры - кузнецы ковали оружие. За месяц все арсеналы были забиты под завязку. Было изготовлено неимоверное количество наконечников для стрел, именно на них возлагается основная надежда при обороне города. Мечи лежали кучами, копья стояли как снопы соломы, все запасы металла были израсходованы, но постоянно пополнялись – купцы тоже трудились изо всех сил.
В город прибывало пополнение из всех возможных мест. Народное ополчение проходило ускоренный курс обучения ратному делу. Воевода Роман возглавлявший всё наше войско буквально сбился с ног, но успевал везде, где он был нужен. Под умелым руководством войско с каждым днём преображалось как в боевом, так и в моральном плане. За поднятие боевого духа отвечал Джедай. Вот ей-богу не совру, никогда и ни от кого я не слышал таких речей, как от моего друга за это время. Джедай каждый день выступал перед ратниками, он встречал новоприбывших вместе с воеводой Романом, произносил такие зажигательные речи патриотического характера, что после них мужики рвались в бой с горящими глазами. Войско наше росло и усиливалось, а время бежало и бежало.
Скажете, нельзя подготовиться к войне за месяц? Может быть, но если сильно приспичит – то можно, что мы и доказали. По истечении срока в нашем распоряжении был самый укреплённый город в мире, огромная армия, готовая сложить головы за родную землю, и несомненно, величайшие умы во главе её. Мы ждали врага.
Да! Царевна Настасья всё же была отправлена к своему суженому в далёкий Индурин несмотря на жёсткое сопротивление. Самые быстрые кони унесли её к Фарику, который и сам то едва, наверное, успел добраться до дому. Султаны были отправлены самые подробные письма с объяснением причин столь стремительного визита, а также указание не отпускать невесту вплоть до особого распоряжения. В самом неприятном случае – совет вам да любовь, царское родительское благословение и не поминайте лихом сложивших головы друзей. Настасью то отправили, а вот царица наотрез отказалась покидать своего супруга, полностью будучи готова разделить с ним все тяготы войны и даже принять смерть, если Господь допустит такую несправедливость.
Итак, мы ждали врага как никто не ждал врагов своих. Мы были готовы так, как никто никогда не был готов. И будь проклят тот, кто не пожелает нам удачи!
* * *
- Ж-ж-жик!!! – просвистела стрела над моим ухом. - Ш-ш-ш-шах-х-х!!! - опрокинулась бадья с кипящей смолой. - А-а-а-а-а-а!!!!! – донеслись протестующие против подобного обращения крики откуда-то снизу. Толпа нападавших отхлынула от стен, сотрясая воздух отборными ругательствами и активно жестикулируя. Ещё бы, понять их можно – почти каждый день пытаться закарабкаться на огромную стену и не получать никакого иного радушного приёма, кроме как камнем по голове или смолой за шиворот. А тут ещё и командир орёт как ненормальный – «Вперёд, ослиное отродье!!! На стены!!! Маму вашу...!!!». Приятного мало. И погода как назло скотская – то дождь, то туман, такой что своей руки не видишь, да ещё и комарья налетело со всей округи!!! Жуть, в общем полная. Хорошо ещё что не зима, а то совсем бы замёрзли, нафиг.
Осада шла своим чередом. Уже две недели швахи сидели у стен Червякино, проклиная всё на свете. Лёгкая завоевательная прогулка, которую обещал им вождь Сигнур, оказалась не столь приятным делом – проклятые русские не собирались сдаваться и вообще, вели себя столь нагло, что бывалые швахские воины только укоризненно качали головами. Особенно отличался один, тот у которого на шлеме был укреплён высокий красный гребень, наподобие петушиного. Его многочисленные беседы с осаждавшими город швахами доводили последних до былого каления.
- Сто золотых монет за смерть Петушиноголового! – объявил вождь Сигнур, но ни один швахский лучник не мог поразить вожделенную цель, поскольку наглый русский редко появлялся на стенах. Зато его голос, усиленный во много раз каждодневно звучал над окрестностями, заставляя русских воинов покатываться со смеху, а швахских командиров в остервенении скрипеть зубами, отправляя на бессмысленный и беспощадный штурм всё новые и новые отряды пиратов.
Впрочем, никто из лучников особо и не старался вонзить наконец-то свою крылатую стрелу в глотку наглого врага. Петушиноголовый ни разу не оскорбил ни одного рядового воина-шваха. Все его насмешки и издёвки были направлены исключительно в адрес генерального штаба швахской армии – сотников, тысячников, военных советников и, естественно, самого главного человека в этом списке – вождя Сигнура.
Случалось и так, что сами швахи падали наземь от хохота, когда Петушиноголовый заворачивал что-то особенно горяченькое в адрес их полководца. Что и говорить - Сигнура в войске недолюбливали, а тут такая радость – проклятый вражина обкладывает его с ног до головы и всё это безнаказанно можно слушать, радуясь и соглашаясь со сказанным в душе. Многие швахские атаки так и захлёбывались, не дойдя до крепостных стен.
- Ну сколько можно, Альмагур, в самом деле, - в злобной истерике вопрошал Сигнур в шатре колдуна, - он над нами издевается! Мои воины уже слушают его больше, чем меня! Выходят каждый вечер к стенам и сидят, потешаются, когда он меня поносит! Это уже совсем нив какие рамки не лезет!
- А я что могу сделать? – равнодушно пожал плечами чародей. – Меня он не трогает, значит умишко кое-какой есть, а что до тебя... разбирайся сам.
Альмагур Блонд взял из золотой чаши гроздь спелого сочного винограда и медленно, растягивая удовольствие, начал поедать ягоду за ягодой. Сигнур, невысокий круглолицый бородач в золочёных доспехах в молчаливом бешенстве смотрел на него. Спорить с магом было трудно, к тому же чревато всякими нехорошими последствиями – Сигнур прекрасно помнил, как тот превратил его в большую зелёную муху с непомерным аппетитом, за какую-то дерзость. Превратил и отправил на скотный двор. Так вкусно и так много не ела ни одна навозная муха во всём мире, но Сигнуру было совсем не до смеха. Его плоть требовала пищи, всё больше и больше, тогда как разум понимал, что ест он вовсе не жареную кабанятину с яблоками. Слава Одрину, чародей не оставил Сигнура в этом обличье навечно, а только провёл воспитательную работу, с целью повышения вежливости.
- Ну Альмагурчик, дорогой, ну что тебе стоит, ну убей его, ну ты же можешь, - заискивающе сказал вождь. – Ну пожалуйста, он мне всю стратегию портит. У меня скоро войска не останется, а у меня по плану ещё три государства в очереди на разорение стоят. План горит, понимаешь?
- Угу, - чавкая произнёс маг, - понимаю, но помочь ни чем не могу.
Он щёлкнул пальцами и в воздухе появился старинный свиток, обвязанный лентой, скреплённой сургучом. В мгновение ока лента развязалась и свиток развернулся до самой земли. Потемневший пергамент был исписан мелким текстом до самого конца свитка, где стояли две размашистые подписи и огромная печать.
- Вот видишь, согласно контракту, я не обязан выполнять приказания, связанные с убийством или нанесением тяжкого вреда важного государственного деятеля.
Несколько строк в свитке загорелись ярким красным цветом.
- Кроме того, ты меня обманул Сигнур, я создал магические доспехи не для того, чтобы покушаться не жизнь царя Андрона, а только для шпионских действий. А ты меня подвёл – решил царя русского угробить, подорвать тем самым мою репутацию.
- Да ладно, Альмагур, - поморщился вождь. – Одним царём больше, одним меньше. Какая разница?
- Э, нет! Согласно контракту, при грубом нарушении условий он может быть вовсе расторгнут. Скажи спасибо, что царь Андрон оказался жив, а то меня бы уже тут не было.
- Да тебя и так тут нет! От тебя же никакого толку, сидишь в своём шатре, виноград лопаешь, а воины мои какой-то городишко взять не могут! И это приличном то колдуне!
- А ты не ругайся, а то лопнешь. Сейчас ты сам поставил себя в такие условия, что я могу лично выбирать, какие приказы мне исполнять. Смотри пункт шестьдесят второй, подпункт четырнадцатый.
В свитке загорелись ещё две строки.
- О, клянусь вонючими подмышками Одрина, кто придумал этот контракт! - воскликнул Сигнур. – Я бы его на части разорвал.
- Ну, контракт составлял твой незабвенный папаша, который, кстати, так и не взял этот город, и Верховный маг Школы Чародеев Двенадцати морей. Так что, угроза твоя глупа и бессмысленна.
Сигнур в ярости топнул ногой. Альмагур повёл пальцем и свиток, мгновенно свернувшись и завязавшись лентой, шлёпнул вождя по маковке.
- Всё, свободен. Иди, штурмуй город вождь, а то мне тут уже скучно.
Сигнур выскочил из шатра, костеря всех и вся, пнул ногой зазевавшегося на его пути пирата, разрубил саблей пару горшков, торчащих на оставшемся от пожара плетне и вошёл в свою палатку.
Всё с самого начала пошло наперекосяк. Сигнур рассчитывал быстренько захватить обескровленную столицу русских и отправиться дальше, в земли заграинцев и поляков, пока не закончился контракт с Альмагуром. Но коварные русские обманули его – земли царя Андрона стали настоящим проклятием для швахов. По всему пути следования кораблей Сигнура их подстерегали ловушки и западни. На корабли падали сваленные деревья, в узких местах реки были перегорожены так, что приходилось по полдня разбирать завалы под летящими из дремучих лесов стрелами.
Продвигаться по суше было ещё хуже. Жители деревень, оказавшихся на пути завоевателей каким то непонятным образом узнавали о приближении врага и исчезали неведомо где. В домах устанавливались ловушки в виде самострелов, направленных на входную дверь и поражавших первых вошедших в дом солдат. На улицах появлялись замаскированные медвежьи ямы с острыми кольями. Лесные дороги были завалены засеками. В деревнях не оставалось ни скотины, ни запасов продовольствия, поэтому Сигнуру приходилось отправлять дополнительные караваны обратно, на захваченные уже земли, за провизией. Эти караваны также попадали в засады передвижных лесных отрядов русских, что наносило незапланированные потери швахскому войску.
В итоге, к русской столице войско швахов уменьшилось на четверть. Сигнуру пришлось отправлять гонцов на родину, с приказом прислать большое подкрепление, пока остатки пиратского воинства не уменьшились до непоправимых размеров.
Столица встретила швахов весьма неприветливо. Первым делом, насторожённый Сигнур предложил русским провести переговоры, во избежание излишнего кровопролития. Те согласились, а что им ещё оставалось, но и тут Сигнура ждал сюрприз. На переговоры явился сам царь Андрон, который по сообщению шпиона Порфа, сошёл с ума и был полностью недееспособным. Однако, русский царь выглядел вполне здоровым, речи вёл умные и грамотные, и вообще, не имел никаких признаков какого-либо недуга.
Но самым гадким во всей этой истории было присутствие на переговорах нового советника Андрона. Наглый самоуверенный тип, с петушиным гребнем на голове, разнёс в пух и прах всю переговорную стратегию Сигнура. Он напрямую заявил, что заговор швахского вождя давно разоблачён, поскольку не отличался особой выдумкой. Кроме того, Петушиноголовый (имя советника Сигнур запомнить не смог), проявил необычайную осведомлённость о каждом этапе продвижения швахской армии, словно имел в ней своего шпиона. Поведал он и о том, какие потери понёс враг, немного поугрожал насчёт того, что «домой из вас вернутся не многие», вкратце поведал о необыкновенно мощной обороне города, посулил прибытие союзных войск из пяти государств, чем вверг Сигнура в лёгкое недоумение. Обычно против швахов никто выступать не осмеливался, а следовательно, никаких союзников у русских быть не должно. Хотя, кто их, проклятых, знает?
Под конец переговоров Петушиноголовый договорился до того, что предложил Сигнуру сдаться. Это прозвучало настолько неожиданно, что вождь даже обалдел. А Петушиноголовый чётко и ясно обозначил свои требования, такие как полный вывод войск с русских земель, подписание мирного договора на максимально продолжительный срок, а также выплату денежных компенсаций за разорённые земли. Подобной наглости Сигнур стерпеть не смог и грозно пообещал разрезать всех защитников города на мелкие кусочки и скормить их свиньям. В ответ Петушиноголовый попросту послал Сигнура по нескольким известным, но неприятным адресам, после чего переговоры были свёрнуты и Сигнур, под смех и улюлюканье, летевшее с крепостных стен вынужден был вернуться к своему войску.
Проклятый колдун, обеспечивавший безопасность переговоров защитным невидимым колпаком, в переговоры не вмешивался, дав тем самым русским почувствовать некоторое облегчение. Они, по-видимому поняли, что чародей не собирается особо помогать захватчикам, что естественно во многом облегчало оборону.
После провала переговоров швахи приступили к осаде города. Но тот оказался на редкость крепким орешком, на памяти Сигнура ни один город не оказывал столь жёсткого, уверенного, основательно продуманного сопротивления. После нескольких попыток штурма, которые были отбиты, осада приняла затяжной характер. Это несло некоторые неудобства, поскольку все окружавшие столицу деревни были сожжены самими русскими, швахам пришлось жить под открытым небом. Сыро, грязно, холодно, караваны с продуктами вечно запаздывают – к таким условиям настоящему воину и пирату не привыкать, но всё же куда приятнее встречать ночь в захваченном городе, под шум кубков во время праздничного пира. Да ещё когда твои мешки набиты золотом и драгоценными камнями, на улице ржут захваченные тобой кони, а на ложе тебя согревают прекрасные русоволосые рабыни. Красота, да и только, но не в этот раз.
А тут ещё каждый вечер проклятый Петушиноголовый выступает из-за крепостных стен с непристойными речами, подрывая и без того низко упавший боевой дух. Правду говорят, слово сильнее оружия жалит, если сказано с умом. А уж ума то у Петушиноголового было, видимо, в избытке.
Сигнур размышлял. У его ног сидела черноволосая рабыня, из какого то захваченного в прошлом набеге города. Она стащила с ног повелителя сапоги и лёгкими движениями растирала его ноги, утомлённые после долгого дня. Но Сигнуру сейчас было не до массажа. Приближался вечер, а значит ещё один день потерян, и сколько их ещё пройдёт под стенами этого города – кто знает? А время идёт, рушатся планы Сигнура. Ещё две страны хотел он покорить и разграбить, пока не наступили холода и не сковало реки толстым льдом. Да видно не судьба. И бросить ненавистный город в своём тылу нельзя - ударят в спину и вообще разобьют наголову всё войско. А у швахов с этим делом строго – один неудачный поход, одно крупное поражение – и свергнут к дьяволу, изгонят с поста Великого Вождя, а то и голову отрубят.
А тут ещё и подкрепление задерживается. Скорее бы что ли подошли резервы, а уж тогда один решительный штурм, один нажим и свалим мы этот проклятый город, сравняем его с землёй, чтобы и воспоминаний не осталось о Червякине. Царя Андрона живьём велю в землю закопать, жену его с дочкой сам попробую, а потом солдатам подарю – пусть с русским царём породнятся. Ха-ха! А Петушиноголового – ух, что же с ним сделать такого? Даже придумать сейчас не могу, но уж потешусь славно! И Альмагур умоется, тоже мне чистоплюй какой – убивать никого не может! Пусть катится на все четыре стороны, без него обойдусь.
На этой приятной мысли Сигнур расслабился, улыбнулся. Мимо палатки протопали несколько воинов.
- Пошли скорее, сейчас начнётся! – услышал вождь.
Сигнур скрипнул зубами. Авторитет его падал как сосулька с крыши по весне, быстро и неумолимо. И всему виной этот Петушиноголовый! Опять сейчас начнёт поливать Сигнура грязью, и ведь рот ему не заткнёшь, и солдат зажать уши не заставишь. Да и самому слушать придётся, снежный волк его задери!
- Добрый вечер, дорогие наши радиослушатели! В эфире радио «Джедай»! И с вами я, ваш любимый радиоведущий! О чём мы сегодня с вами поговорим, а? Есть у кого-нибудь предложения?
- О бабах, давай! – заорал один из швахов, здоровенный детина с белыми, заплетёнными в косички волосами.
- О! О женщинах можно говорить бесконечно, но вот беда, нужны ли они вам?
- Нужны! – грянул хор голосов.
- Вот и я так думаю, но вишь какая беда жёны то ваши сейчас дома сидят, скучают, а вы тут их роль исполняете, как в стаде бабуинов – вожак имеет кого захочет! Вождь Сигнур, видимо жены не имеет – уж больно он вас любит погонять. Сигнур, признайся, нравиться смотреть на крепкие мужские задницы, когда они на штурм нашей крепости бегут? По глазам вижу – нравится! Что поделать судьба у тебя такая – бабы таких не любят. Росту у тебя, ну разве что лизнуть бабу куда, а чтобы на неё залезть, так тебе лестницу нужно ставить, да потом ещё и поддерживать, чтоб не свалился!
Швахи захохотали. Сигнур скрипнул зубами.
- Интересно, а на коня ты как заползаешь? Или у тебя только лошади, для тренировки, так сказать? Расскажу тебе байку. Приезжает как-то вождь Сигнур на пограничную заставу на самом дальнем море. Осмотрел всё, доволен, и тут видит – на корабле, в трюме лошадь! На кой хрен, говорит, вам тут лошадь, вы же моряки? А начальник ему и докладывает, мол, так и так, баб нету, вот лошадь и пользуем. Походил Сигнур туда-сюда, почесал лысину, так, говорит, табуретку мне, быстро! Принесли табуретку...
Голос Джедая затих.
- Ну, чего дальше то? – послышались крики из толпы осаждавших.
- Чего дальше? Понятно чего. Залез Сигнур на табуретку, штанишки снял, ну и...
Толпа дрогнула от смеха, командиры забегали, осыпая солдат ударами плетей, но их быстро затолкали, затуркали, отобрали втихаря плети, благо темнота скрывала лица.
- Дальше давай!
- Дальше? Ну целых полчаса Сигнур с этой кобылой глубину мерял, всю её затиранил, нафиг! Вышел, довольный, улыбается. Молодец, говорит, десятнику, хорошо придумал, не кобыла – огонь! А десятник ему и говорит: «Великий Вождь, а мы её не так используем. Мы на неё втроём - и в ближайшую деревню, а там баб навалом!».
Швахи захохотали так, что проснувшиеся птицы с воплями разлетелись кто куда. Стрельцы и ополченцы на стенах города не преминули поддержать их. Позеленевший от гнева Сигнур выскочил из палатки и принялся разгонять воинов, размахивая саблей как былинкой. Швахи, корчась от смеха уворачивались от своего предводителя, пытались скрыться от его гнева, но так, чтобы было слышно, что же там передаёт радио «Джедай».
- Мать честная, Сигнур, собственной персоной! «Мы не рыбы, мы не птахи, мы ночные швахи-страхи!». Так их, так, слева заходи, слева, вон он ржёт, стоит! Эй, вождь, ну-ка залезь к нам, на стеночку, а тот тут котелок смолы остывает, вылить некуда! Проведём тебе мгновенную эпиляцию по всему телу. Да не того лупишь, эх ты, вождь краснокожих, тебе только бабуинами и командовать, а не храбрыми швахскими воинами.
Взбесившийся Сигнур схватил арбалет и тяжёлый болт унёсся по направлению крепостных стен, чиркнул по камню башни.
- Эй, ты, снайпер Галушкин, - донеслось в ответ, - руки в заборе поправь, обезьяна, а то не ровен час себе задницу прострелишь.
- Я сейчас тебе задницу отстрелю, ослиный сын! Выйди сюда, навозный червяк, я выну из тебя твою вонючую требуху и заставлю сожрать на моих глазах!
- Ну нет, я человек умственного труда, мне железякой махать здоровье не позволяет. Лучше уж вы к нам, а мы вас чаем напоим, с казинаками!
- Сам ты козий враг, чтоб тебе своей слюной умываться, висельник! Ничего, твой смердящий труп ещё послужит завтраком для моих псов!
- Мечтать не вредно, вредно не хотеть мечтать! Эй, люд честной заморский, продолжаем нашу передачу, в эфире программа «Для тех, кто не спит один».
Швахи снова собирались под стенами, всё начиналось заново.
* * *
- Не знаю, Джедай, насколько их ещё хватит, - царь Андрон со скучающим видом вертел на пальце корону.
- Насколько-насколько, видно будет, нам главное до зимы продержаться, а там они сами манатки соберут и свалят несолоно хлебавши!
- До какой, к лешему, зимы? Ты что, совсем сбрендил с царского самогону? До зимы мы тут сами перемрём, а им ни хрена не сделается – они же северяне!
- Ну и что, северяне тоже мёрзнут.
- Дурак ты, Джедайка, ох и дурак! Вот говорили мне умные люди – не иди на поводу у Джедайки, ничего путного он не выдумает, а я, пенёк, не послушал! Надо было сразу этим швахам ультиматум поставить, через шапку, мол, нечего им тут делать, раскусили мы их заговор – и дело с концом! Так нет – нашёлся умник, насоветовал, войну победоносную объявили, себе на голову. Что молчишь?
- Ну откуда же мне было знать, что они такую нехилую армию с собой притащат. Пираты они ведь как – небольшими отрядами должны нападать, внезапность – их главный козырь!
- Во-во, внезапность! А ты думал, что Сигнур воевать один пойдёт, с ножиком сапожным - герой, ядрена мама!
- Ну не надо утрировать, Семёныч, не так всё плохо.
- Конечно, не так всё плохо. Но и не так и хорошо. Припасов в городе надолго не хватит, потому как урожай собрать не успели, а вот швахам то свои всё равно пожрать привезут, как их караваны не перехватывай – все не перехватишь. И вообще, что ты всё нукаешь? Ну да ну, как конюх на кобылу!
- Ну-у-у...
- Тьфу!
Повседневное заседание штаба проходило в тронном зале. В принципе, все стратегические замыслы сходили на нет, поскольку швахи не проявляли особого рвения по поводу захвата нашей столицы, хотя бдительности наши воины не ослабляли ни на минуту. Придумывать было особо нечего, никаких сверхзадач противник нам пока не задавал и после первых отражённых штурмов война приняла осадный характер, нудный и скучный до ужаса. Вот и тешили себя кто как мог, стрельцы играли в жмурки, Порфирий в темнице играл сам с собой в крестики-нолики, царь с Джедаем по обыкновению беззлобно переругивались, а я вёл летопись, как и положено штатному историку.
- Посуди сам, Семёныч, было бы куда хуже, если бы их колдун не валял дурака, а занимался своими прямыми обязанностями – то есть пакостил бы нам по полной программе. Тогда бы мы уже сидели не тут, а в тюряге какой-нибудь. Кстати, а он что, настоящий колдун?
- Представь себе.
- Блин, а я думал, что всё это сказки.
- Да ну тебя, Джедайка, сколько раз тебе говорено было, что у нас и колдуны есть и черти, и лесная нечисть разная. Даже драконы говорят есть.
- Ну нафиг!
- Вот тебе и нафиг. При батюшке моём Семёне, сказывали, прилетал дракон.
- Змей-Горыныч, что ли?
- Хрен-Гаврилыч! Ты не перебивай, коли спросил – слушай!
- Лады.
- Вот, прилетел, значится, ирод этот крылатый, пару деревень пожёг, а потом требования выдвинул – мол, золота там, вина, девушек красивых, ну и ещё какую-то фигню.
- Ничего себе – фигня! Это же смысл жизни!
- Кому как. Ну, перечить такому не каждый станет, вот и откупились как могли. Баб, правда, ему не дали, да он и не настаивал, вина напился, золото забрал и в Гадских пещерах спать улёгся.
Джедай заржал во всё горло.
- То я думаю, откуда там такие зверюги водятся, Горыныч там, видать, по пьяни всех местных зверей... того, - Джедай сделал ну очень неприличный жест,- попробовал!
Я аж покраснел, а царь захохотал ещё громче Джедая.
- Наверно!
- И чем всё закончилось? – успокоившись, спросил Джедай.
- А вон, Броньку спроси, он же историк. Пусть скажет.
Я лихорадочно начал вспоминать то, что было написано по этому поводу в местных анналах. Признаться, я никогда не верил в эту историю со Змеем-Горынычем, однако что-то подобное мне попадалось в старых книгах. Да и ударить в грязь лицом как историку мне не хотелось. Внутри моей головы даже извилины, казалось, зашевелились, но без какого-то более-менее видимого толку. Пришлось выкручиваться.
- Ну, там, короче, тема была мутная, - начал я сочинять, мешая обрывочные знания с выдумкой, - дракон этот, ну, Змей-Горыныч который, он э-э-э-э... больной был на голову и старый уже, вот. Он когда уже на наш город напал, так ему за двести лет было. И царь Семён, молодой, сильный, решил что задержался Змей на земле нашей. Ну, собрал царь дружину и пошёл на битву со Змеем окаянным. Долго бились они, день бились, ночь и опять день...
- Короче, Склифосовский! – прервал меня Джедай.
- Ну, короче, побили они дракона, лапы ему пообрубали, уши, а потом он сам еле-еле улетел, неведомо куда.
Всю эту брехню царь слушал не перебивая. И только после того, как я замолчал, он изволил выразить некоторые сомнения.
- Неужто так и записано в книгах старых?
- Истинно так, царь-батюшка! – положа руку на сердце ответил я.
- Брехня...
Царь почесал шею где-то под бородой и, сощурившись хитро, открыл нам великую тайну, которую рассказал ему его батюшка – царь Семён.
Оказалось, что никакого побоища со Змеем-Горынычем не было и в помине, так что я не очень то был не прав, когда не смог сразу припомнить какого-либо описания подобного события. Дело оказалось куда проще – Змею были выставлены огромные бочки с вином, которые он по своей жадности опорожнил не задумываясь о последствиях. В силу своей змеиной малограмотности в вопросах винопития, Горыныч не в меру окосел и оказать хоть какого-то сопротивления доблестной дружине царя Семёна не смог. Змея аккуратно повязали цепями, забили в каждую пасть по деревянной заглушке и оставили в сём неудобном положении до утра, когда было решено провести показательный судебный процесс по всем существовавшим в ту пору юридическим нормам.
Очухавшись поутру Змей-Горыныч имел вид столь жалкий и немощный, что отходчивые русские сердца дрогнули в едином порыве сопереживания и (кто же не бывал в столь унылом положении) опохмелили своего пернатого узника тем, что ещё осталось в бочках. После сей процедуры между царём Семёном и Змеем-Горынычем было заключено мировое соглашение о разграничении сфер влияния и взаимном невмешательстве в дела друг друга. Горыныч был освобождён от пут и фыркнув на прощание зверским перегаром улетел восвояси.
- Да, поучительная история, - сказал Джедай. – После таких исторических хроник так и хочется вмазать граммов по шестьсот на каждый глаз, дабы проверить их на историческую достоверность. Ты как, Броник?
Я пожал плечами. Вроде и не против...
- Но-но, - угрожающим тоном произнёс царь Андрон. – Хрена вам на воротник, а не вина, совсем нюх потеряли, пропойцы.
- Да ладно, мы же так...
Между тем обстановка у стен крепости стала накаляться. Железной рукой Сигнур пресёк всевозможные брожения умов в своём войске (если там был хоть один), и всерьёз начал готовить новый штурм. Под стены города стягивались огромные массы швахских воинов, готовились осадные башни и стенобитные орудия, лучники швахов вели постоянную пристрелку стен. Пробившиеся сквозь наши довольно примитивные заградительные отряды караваны пополняли запасы швахского продовольствия, оружия, а также исправно увеличивали количество живой силы противника. Сигнур готовил решающий штурм.
Мы тоже не сидели сложа руки. Отступать нам было некуда, ждать нечего и надеяться не на что, разве только на чудо. Но чудо заставляло себя ждать, а посему все горожане готовились к кровопролитному сражению, полные решимости защищать своих детей, жён, матерей, город, ну или кому там что было более дорого.
Утром, как только встало солнце мы с царём, Джедаем и воеводой Романом вышли на крепостную стену. Суровые дружинники посторонились, отдавая честь начальству, пропустив нас на главный наблюдательный пункт. Картина с главной башни открывалась такая, что дух захватывало. Поднявшееся на дальним лесом солнце лишь окрасило верхушки деревьев нежно-розовым цветом, осторожно пробиваясь сквозь тяжёлые еловые лапы и трепещущие на ветру листочки молодых берёзок. За рекой, там где в этот ранний час неведомые лесные духи зажигали крошечные огонёчки в каждой капельке лежащей на траве росы, где от остывшей за ночь земли поднимался густой белый пар, сливавшийся с остатками предрассветного тумана, было необыкновенно темно и мрачно. Впрочем как и на нашем берегу. И там и там плотной стеной стояло швахское войско.
Плотные ряды суровых бородатых воинов в лёгких кольчугах и тяжёлых доспехах, с длинными копьями, увенчанными изогнутыми зазубренными наконечниками и страшными даже на вид боевыми топорами, с кривыми саблями и узкими вытянутыми мечами. Там и тут из плотной массы солдат выделялись командиры сотен и десятков, на конях всех мастей, рядом с ними гордо реяли на ветру швахские знамёна с кроваво-красными драконами, белыми медведями стоящими на задних лапах, угольно-чёрными воронами с мечами в когтистых лапах.
В центре этой огромной массы народа алел шатёр вождя. Сам Сигнур на огромном чёрном жеребце гарцевал под своим главным стягом, изображавшим гигантского спрута, каждое из щупалец которого было занято каким-либо оружием. Стяг был огромен, конь тоже явно был рождён для какого-то неведомого богатыря, поэтому на фоне этих довольно внушительных предметов малорослый Сигнур смотрелся довольно забавно.
- Интересно, какие у него комплексы? – шепнул мне Джедай.
Андрон шикнул на него сквозь зубы. Джедай и сам понял всю неуместность каких бы то ни было шуток в данный момент и мгновенно замолчал.
Сигнур выехал на небольшой холмик посреди своего громадного войска и поднял руку, закованную в боевую перчатку.
- Царь русский Андрон, я, великий вождь Сигнур Свирепый, победитель и покоритель Северных земель, гроза и ужас земель лежащих южнее них, желаю говорить с тобой!
Царь катнул желваки под кожей. Тут же на его плечо легла рука Романа.
- Не стоит, государь, зело коварен сей подлец. Может и стрелой запустить.
- Выходи на стену, не бойся! Мои лучники не станут стрелять. – Сигнур поднял коня на дыбы. – Я сам отрублю тебе голову, когда войду в крепость. Они не посмеют лишить своего вождя такого удовольствия.
Швахское войско захохотало, лязгая металлом в голосе и на теле.
Андрон упрямо мотнул головой и шагнул на стену.
- А-а-а, вот и отважный царь, - прокричал Сигнур. – Слушай, царь, я не хочу крови. Сдай мне город и я позволю тебе уйти. Можешь взять свою жену и дочь – их не тронут. Я добрый.
Швахи снова загоготали. Андрон стоял не шевелясь. Молча. Как статуя.
- Ну, а городишко твой придётся маленько пограбить. Что делать, твои лесные люди принесли нам большие убытки, их как-то надо возмещать. Но ты не бойся, город мы жечь не станем, мы просто сравняем его с землёй. А ты можешь уйти. Я сдержу своё слово – тебя не тронут. Да, чуть не забыл, прикажи своим русским девкам одеться понаряднее – к ним придут очень хорошие женихи. Горячие и нетерпеливые, так что пусть не одевают свои трусы – они им не понадобятся. Так, парни?
- Да-а-а-а!!! – взревела толпа грабителей и насильников.
Андрон стоял мрачнее тучи. Лицо его почернело от гнева, я видел как подрагивали его ноздри от ярости, но что он мог ответить? Если город падёт - слова Сигнура станут реальностью.
- А твоего друга, Петушиноголового, я сам остригу наголо и посажу в клетку, чтобы потешить всех желающих. Правда болтать он не сможет – я вырву ему язык, но его голой задницы будет достаточно для веселья.
Джедай возмущённо фыркнул.
- Ну-ка, дай-ка я скажу этому борзому огрызку пару ласковых!
Роман остановил его жестом.
- Не время.
- Ну так что, царь? – продолжал издеваться Сигнур. – Ты сделал свой выбор? Ты сдашь мне свой город или я приду и возьму его силой!
Андрон поднял голову.
- Приди. И возьми, если сможешь!
Сигнур яростно взмахнул рукой и несколько десятков стрел взвились в воздух, но Андрона уже не было на стене.
- Ну Семёныч, чётко ты его сделал, - восхищённо сказал Джедай. – Прямо как царь спартанцев. Приди и возьми!
Андрон окинул всех серьёзным взглядом.
- Ну, сейчас начнётся. Не посрамите, ребятушки!
И началось.
* * *
Дикий ор хлестнул по ушам, мгновенно заглушив все остальные звуки. Войско швахов ринулось на приступ нашей крепости. Уверенными движениями швахи перекинули добрую сотню заранее заготовленных помостов через крепостной ров, благополучно прикрываемые лучниками они сумели подобраться к стенам города. Надо отдать должное нашим врагам – стрелять они умели. Тучи стрел на мгновение закрыли солнечный свет и частым дождём пролились на наши укрепления. Те, кто не успел прикрыться щитами были убиты на месте, но таких было немного – наши воины были готовы ко всему.
Не прекращая поливать стены дождём из стрел швахи начали поднимать осадные лестницы. Тук – и лестница появилась прямо перед моим носом, заставив меня выйти из оцепенения. В конце концов я тоже был защитником своей Родины! Миг – и заранее приготовленный шест уже отталкивал вражескую лестницу от стены.
- Навались, ребята! – раздался громкий голос воеводы.
И мы навалились. Лестница дрогнула под нашим напором и медленно, словно нехотя, отвалилась от стены, верхушка её пошла по крутой дуге, увлекая за собой швахов, облепивших лестницу. Один из наиболее прытких захватчиков, почти добравшись до самого верха попытался мечом перерубить наш шест, но не успел – центр тяжести лестницы переместился назад и, поддерживаемая громким криком падающих, лестница рухнула в толпу, круша своих недавних строителей.
Мы издали радостный вопль, хлопнули друг друга по плечам, но расслабляться было некогда. Осадные лестницы вырастали как грибы после дождя – то тут, то там. Защитники упрямо отбрасывали их обратно, но количество лестниц только росло. Воевода Роман громким чётким голосом отдавал приказания, поддерживая мужество своих воинов и без того сражавшихся отчаянно. К этому моменту наши меткие лучники вплотную занялись вражескими товарищами по оружию. Калёные стрелы стаей голодных волков метнулись в сторону швахских стрелковых отрядов. Не прикрытые крепостными стенами швахские лучники попали в жестокую кровавую баню. Длинные стрелы пробивали их лёгкие кольчуги, разрывая плоть своих жертв и орошая вытоптанную траву реками крови.
Где-то там, среди стоящих в башнях и стенных укреплениях лучников был мой лучший друг. Джедай не терял времени даром, отказавшись принимать пассивное участие в сражении он за время подготовки к войне упорно учился стрелять из лука. И, надо сказать, весьма преуспел в этом весьма не лёгком деле. Всего за месяц Джедай почти сравнялся в искусстве стрельбы из лука с нашими лучшими мастерами. А ведь они были или опытными воинами или старыми охотниками, бьющими куницу в глаз за добрую сотню шагов. Подобными достижениями Джедай похвастаться не мог, но его стрелы исправно поражали любую цель, благо сейчас недостатка в них не было.
Тем временем мы оттолкнули вторую лестницу, отправив швахов в короткий, но весьма увлекательный полёт. Рядом оторвалась от стены ещё одна, и ещё, и ещё.
- Так держать, ребята!- Воевода Роман в позолоченных доспехах, но без шлема словно прогуливался по крепостной стене, не обращая внимания на свистевшие вокруг стрелы. – Смолу варить покуда запасов хватит! Масло на стены!
И раскалённое масло рекой лилось со стен. И расплавленная смола. И кипяток. И летели вниз, на головы врага камни – большие и малые. И сыпались стрелы. И не смолкал под стенами яростный, полный злобы и боли ор. И упорно карабкались по лестницам обожженные, ошпаренные, поцарапанные швахи. Мы толкали и толкали лестницы, руки налились свинцом, в голове уже не было иных мыслей, кроме одной – оттолкнуть, сбросить ненавистного врага, оторвать вцепившиеся мёртвой хваткой в верхушку стены лапы, ударить в перекошенное от ярости лицо врага. Не пустить, не пустить, не пустить!
А врагов становилось всё больше. Швахи наплывали как морские волны на берег, одна за одной. В городские ворота размеренно бухал таран. Ворота держались. Командовавший обороной на другой стене царь Андрон видимо понял опасность и на прикрытый деревянной крышей, защищавшей воинов от наших стрел таран полилась горящая смола. Крыша вспыхнула, смола полилась вниз, сквозь щели, на ломавших ворота швахов. Вспыхнула одежда – горящие факелами швахи кинулись назад, наталкиваясь на плотные ряды своих товарищей. Паника, хаос, крики, стоны, плач и вопли ярости – всё смешалось вмиг. И тогда в сторону крепости двинулись осадные башни.
Громадные сооружения на колёсах толкаемые рабами и захваченными в плен крестьянами медленно начали приближаться к стенам крепости, высотой не уступая им. На каждой башне сидело несколько десятков человек. Ситуация резко ухудшилась, стрелки сидящие в башнях имели возможность куда более качественно поражать защитников крепости. Наши лучники перенесли огонь на осадные башни, но преимущество перешло к нападавшим и они решили его использовать в полной мере.
Башни приблизились к стенам, перекинулись мосты и на стены бросились швахи.
- Эх, греческого огня привезти не успели, - сказал кто-то из защитников, - мы бы этих гадов ещё на подходе сожгли!
- В мечи их, ребята! Руби ворога лютого! – громыхнул голос воеводы. И вот он уже сам впереди всех воинов, молнией разит врага меч воеводы Романа, развевается стяг царский за его спиной. А швахи наседают, нет уже времени лестницы отталкивать – враг на стенах! Меч в руки, злость в зубы, страх в сторону!
И пошла-понеслась рубка страшная, кровавая. Куда не глянь – мечи да сабли сверкают, топоры свистят, кровь брызжет. Прямо передо мной на стене возникла корявая фигура в тёмных латах. Здоровая бородатая рожа оскалилась в звериной ухмылке, вжикнула секира над моей головой. Хрена там! Пусть не силой я силён, но ловкостью. Увернулся от удара и сам ткнул своей сабелькой вострой, в шею, в горло, где тело доспехом не закрыто, как старые воины учили. Упал швах, кровью алой меня окатив, а я как будто и не заметив его в сторону, от меча кривого уворачиваясь. И снова удар! В руку, выше локтя ничем не прикрытую. Повисла рука на жилках неподрубленных. Да тут и кинулся на меня воин швахский, умелый. Отбил в сторону сабельку мою да и взмахнул мечом, в русской крови измазанным. Вот и смерть моя! Но толкнул меня в сторону кто-то из защитников, воткнул копьё короткое в подбрюшье шваху, да и сам упал, стрелой сражённый.
Подхватил я саблю чью-то и снова в сечу кинулся. Ворвался в толпу озверевших от крови бойцов, от ударов увёртываясь побежал по стене туда, где стяг царский вился. Да нет уже стяга – срубили молодца, что держал его. Но жив воевода, меч его не знает устали – валятся враги вокруг Романа. Держит воевода швахов, что с осадной башни на стену крепостную рвутся. Срубил Роман голову швахскую, шагнул назад, прикрыли его воины, и тут он меня увидел. Схватил за плечо и прокричал в ухо:
- Беги, Бронька, на башню северную, к Джедаю! Скажи, пусть огненными стрелами башни осадные жгут! Не удержаться нам!
Ринулся было я на башню, но не успел. Краем глаза увидел как с северной башни по воздуху верёвка летит с петлёй татарской. Упала петля на башню швахскую, обвила бревно крепкое, натянулась. И тут ударили по башне лучники наши, кося топчущихся на ней швахов, а по верёвке скользит воин наш, одной рукой ремень через неё перекинув, а другой меч держа. Я его узнал.
- Джедай!!!
- Куда? – заорал воевода. – Куда, дурак, ой дурак! Смерти ищет!
Но Джедай уже был на осадной башне. Ловко, быстро, орудовал он мечом так, что, казалось, всю жизнь только этим и занимался. Прикрывали его стрелки наши, удержался Джедай, выжил. А следом за ним второй воин, третий... Зажали наши врагов на мостике, изрубили в куски, новым подняться не дали. А тут и вторая башня заполыхала.
Взвыли швахи всем войском, усилили натиск по лестницам, но нас уже было не сдвинуть. Схватил я лук воина убитого, колчан почти пустой и стрелу за стрелой во врагов пускать стал. Врагов много, целиться не надо – один чёрт не промажешь. Потянулся я за очередной стрелой, хвать – а стрел то и нету, кончились все. И тут мне кто-то в руку стрелу вложил. Выстрелил я, вторую в ладонь сунули, третью – стреляй - не хочу! Тем временем воины наши отважные всех швахов со стен сбросили, а кого не успели - искрошили в щепки! Тут то и отхлынули швахи. Не хватило у них сил город с первого приступа взять, а может смелости не хватило, а может просто не за родную землю дрались они.
Вздохнул я облегчённо, лук выпустил и к стеночке присел. Хотел пот солёный со лба смахнуть, да руки не поднять – дрожат руки от усталости, как чугуном пушечным налились. И руки те же, что стрелы мне подавали платочком шёлковым лицо мне обтёрли. Да кто же это? Открыл я глаза и не поверил им – близняшка-солнышко, Маша, или Ариша, сразу и не разобрать. Обтирает лицо моё, а сама улыбается сквозь слёзы девичьи. А одета то как – не узнать. Рубашка красная пояском подпоясана, штаны мужские в сапоги заправлены, волосы огненные тонкой лентой убраны. А на пояске нож охотничий в ножнах висит. Разбойница да и только!
- Ты? Откуда ты здесь, зачем?
- Ну как, откуда? – улыбается лукаво. – Из дому тятькиного, не с Лукоморья же.
- А Ариша где, или ты Ариша и есть?
- А что, Ариша тебе дороже? – смеётся солнышко. – Что ж ты, Машу-бедняжку совсем забыл, даже слова ласкового не молвил, спасибо не сказал за стрелы калёные.
Опять смеётся, не отнять у них, близняшек, счастья простого – радость людям нести, душу словом добрым согревать. А вот и Ариша, воину раненому руку перевязывает, серьёзная вроде, а сама на нас косится, улыбается.
- Так это ты мне стрелы подавала?
- А то кто же? Уж не тараканы их тебе из подпола таскали.
- А отец то ваш знает что вы здесь, неужто он вас отпустил?
- Как же, отпустит он! Отец нас с Аришей дома запер, приказал строго-настрого в подполе сидеть, а чуть что в ход подземный уходить. Да только мы кочергой окошко высадили да и сюда бегом.
- Так ведь убить же вас могли! Что ж вы на стены то полезли, бедовые!
Вскочила Маша, фыркнула возмущённо, глазками голубыми стрельнула.
- Так что ж мы, за город свой постоять не сможем? Или земля эта нам не родная? Или не любим мы народ свой, чтоб за печкой прятаться? А слышал ты, чем вождь швахский бахвалился? Готовьте, мол, девок, женихи к ним идут горячие! Вот и приготовились мы, как могли. Уж лучше с ножом сапожным на врага кинуться да смерть свою встретить, чем в полон идти, рабыней разбойничьей! Да и женихи у нас свои найдутся, возьмёшь меня в суженые, а, Броник?
Оторопел я от такого напора, да вижу только – смеётся опять Маша, искорки золотистые в глазах её скачут. А у самого сердце заходится – какие же смелые они, отважные, да я за них и жизнь бы отдал, кровушку бы свою до капельки пролил, но не отдал их врагу лютому. Напади сейчас швахи – руками голыми рвать их стану, а в город не пущу.
- Ай молодцы девки! – сказал седой воин, перевязанный от плеч и до самого пояса, усмехнулся устало, - ничего не боятся!
- А то! – подбоченились близняшки. – Ничего нам не страшно!
- А вот я знаю, от чего вам страшно станет.
- От чего же это?
- А вон, батюшка ваш, Еремей Степаныч сюда идёт. Ох и достанется вам на орехи!
Увеличились резко глазки голубые, раскрылись ротики, метнулись по воздуху косички рыжие – и всё, нет уже девчонок на стене крепостной, только слова Машины в ушах моих сладким звоном стоят.
А Еремей Степаныч не один пришёл.
- Броник, друг, живой! Ну молодец, слушай! Как мы им навесили, а? – крепкие руки Джедая сжали меня в объятиях. Джедай был возбуждён, чёрен от копоти, красен от крови и страшно рад меня видеть. Я тоже не отказал себе в удовольствии расцеловать своего лучшего друга. Признаюсь, в глубине души меня не оставляло тревожное чувство за жизнь Джедая, поскольку я не видел чем закончилась его дерзкая выходка.
- Джедай, как же ты мог так... ну, у меня слов нет, ты... ты... герой, честное слово!
- Да ладно! Вот они – герои! – Джедай обвёл рукой вокруг. – Вот это реальные чуваки, нет, я такого даже в фильмах про войну не видел. Ну как, мужики, - крикнул он, - есть ещё силёнки, рога этим муфлонам поотшибать?
- Найдём! – отозвался кто-то.
- Клёво! Держитесь, парни, скоро опять начнётся. И на этот раз будет хуже.
- А ты нас не пугай! Мы пуганые.
- Ну и ладно. А нам, Броник, рассиживаться времени нет. Царь совет держит.
* * *
- А положение у нас хреновое, - Андрон Семёныч расхаживал по комнате, где собрались военачальники всех уровней. – Людей много полегло. Стены нам подпортили серьёзно. Запасов смолы и масла пока хватит, но они нам не помогут, коли швахи за дело всерьёз возьмутся. А иного ждать не приходится. И помощи тоже.
Все молчали. Суровые, запачканные дымом и кровью, раненые и оглушённые командиры понимали своего государя. Дела наши и впрямь были неважнецкие. При отражении штурма погибла почти половина защитников города. На смену погибшим вставали наши последние резервы – юнцы, оружия боевого в руках не державшие, девки да бабы, на подхвате покуда, а там, гляди, в бой им идти придётся. Даже гоблины, толку от которых в драке было мало и те вышли на стены. Понимали, мохнатые, что не будет у них ни малейшего шанса выжить, коли швахи город займут. Не любили швахи подобные нацменьшинства. И хоть мастера-оружейники из гоблинов были не в пример лучше воинов, и тех пришлось на бой ставить.
- И что ты предлагаешь, государь?
- Не знаю. Если бы хоть на полпальца уверен был, что Сигнур воин – пошёл бы с ним на переговоры. Город бы сдал, сам бы сдался, лишь бы он народ отпустил, баб да ребятишек, да и мужиков с ними. Но не верю я Сигнуру. Собака он подлая, коварная - обманет, вырежет всех до едина и глазом не моргнёт.
- Так что же нам, смерти ждать? И сложа руки сиднем сидеть? – воевода Роман не был настроен на покорность. – Биться надо, до последнего камнем-глыбой стоять, а не в рукав плакать!
- А я, Роман Евграфыч, в рукав не плачу, - хмуро сказал царь. – И ситуацию не хуже твоего понимаю. Нет у нас иного пути, как насмерть стоять. И нечего на меня глаза пучить, самому хреново на душе. И рад бы голову за правое дело сложить, да только сколь невинных душ этот головорез на тот свет отправит. Об этом ты думал?
Роман только махнул рукой. Он всё прекрасно понимал. Он был опытен, умён, но тут и впрямь впору было завыть с тоски.
- Народ уводить надо, - сказал он. – Путями подземными уводить.
- Надо. А как? Швахи вокруг города стоят, к реке все подходы перекрыты, куда уводить прикажешь? Сразу всех вырежут, а опосля и в город по этим путям вползут, как крысы лесные.
- Значит, увести надо швахов с тех мест, отвлечь!
- Как?
- ...
- И я не знаю.
- А я знаю. – Молчавший до того Джедай поднял голову и глянул в глаза царю. – Я знаю.
- И какого, мать твою за ногу, ты молчал, коли знаешь? – взгляд царя стал вкрадчиво-заинтересованным. – Умный, етить твою!
- И незачем так орать, - буркнул Джедай, - я вообще то думал.
- И чего надумал.
- Я соберу всех швахов у городских ворот, всех до единого – будь уверен. Но вряд ли надолго. Так что, готовь людей к ускоренной эвакуации.
- Э-э-э... чему?
- Манатки пусть собирают! А на стены чучел в доспехах наставить надо будет, чтобы ни одна свинья не чухнула, что народа в крепости нет. Ну и нам всем остаться придётся. Для достоверности, так сказать.
Царь недоверчиво глянул на Джедая.
- И как ты намерен всех швахов у ворот собрать?
- Сейчас расскажу. Только повели сперва народ к уходу готовить, каждая минута будет на счету. Ну, чего тупишь, царь? Поверь мне, всё будет аллес гут. Командуй!
Распоряжения были отданы немедля.
- Ну, теперь колись, чего удумал.
Джедай раскололся.
- Ты дурак! Нет, хуже – ты дурак среди стада баранов! Я то думал, ты чего путного предложить хочешь – и на тебе. Ой, горе мне с тобой, Джедайка, горе! Ну, что теперь, прикажешь гонцов обратно звать, народу отмашку давать, мол, никуда вы не пойдёте, с нами умирать будете! А почему? А потому, что советник у царя – дурак, каких свет не видывал! А раз у царя такой советник, то и сам царь тоже дурак! Посадить бы тебя на кол, да у нас каждый дурак сейчас на счету. И кол тоже. О-о-о-ой!!!!
Андрон со стоном схватился за голову, закрыл лицо ладонями, замер.
- Ну, проорался? – вежливо поинтересовался Джедай. – Может теперь выслушаешь? Или ещё поорать хочешь?
- А чего тут орать? Это надо додуматься – вызвать Сигнура на поединок! Да нахрена ты ему сдался? Мечом то ты, может, махать и научился, но супротив Сигнура тебе и минуты не выстоять. Покрошит он тебя в мелкую окрошку! Махом! А швахи прям так и попрут смотреть, как их вождь тебя за мгновение искалечит! Так попрут, что все посты бросят. А народ у нас как муха – вжик, и никого уже нету! Сбежали все!
- И опять ты орёшь.
- А как тут не орать?
- И впрямь, Джедай, глупо это, - встрял в разговор воевода.
- И ты тоже! Да дайте же мне слово сказать! Что за недоверие, ей-богу! Минуты не выстоять, народ-муха, - Джедай передразнил царя, заставив того подпрыгнуть на месте. – Всё! Хорош! Теперь я говорить буду. Во-первых, ты, Семёныч, прав – мне против Сигнура на мечах и минуты не выстоять. Базара нет. Но с чего ты взял, что я с ним буду в ножички играть? Я не грузин, моя фамилия не Камикадзе и жить мне тоже охота. Во-вторых, чтобы собрать всех швахов простого поединка не достаточно. Скажи мне, Семёныч, когда в городе весь народ в кучу собирается, а?
Царь развёл руками.
- Ну, на ярмарку. Или на свадьбу какую достойную. Ну, или если казнить кого надо. А ты это к чему?
- К чему? Правильно мыслишь, владыка, народу нужно шоу!
- Чего?
- Шоу, говорю. Эх вы, серость, одно слово – провинциалы.
- Ты словами то не разбрасывайся, не ровён час...
- Да ладно, ладно. Короче, я вызываю Сигнура на поединок по матерщине. Операцию называю – «Полный песец»! И я даже знаю, кто нам в этом деле поможет...
* * *
Великий вождь Сигнур пребывал в смятении. Проклятый Петушиноголовый явился в его лагерь и фактически в наглую вызвал вождя на состязание, да ещё на какое! Состязаться в ругани, конечно, дело весёлое, но вождь чувствовал подвох, а вот в чём он мог выражаться – этого Сигнур помыслить не мог. Шансов на спасение у русских не было, всё воинство Сигнура стояло под стенами их столицы и не сегодня-завтра она падёт. В то же время Петушиноголовый вёл себя уверенно и даже нагло, впрочем как обычно. Причину столь дерзкого замысла тот объяснил довольно просто – осознавая приближение скоропостижной своей кончины Петушиноголовый хотел потешиться перед смертью.
Награда: в случае победы Петушиноголового Сигнур отпускал из своих смертельных объятий женщин и детей и, соответственно, мог расправиться со своим соперником как его душе угодно. В случае победы Сигнура русские сдавали город, полностью полагаясь на милость победителя.
Предложение было насколько заманчивым, настолько и странным. Своим пиратским изощрённым нутром Сигнур чувствовал, что Петушиноголовый имеет какую-то свою скрытую от него выгоду. Правда какую – вот вопрос. А проклятый колдун не соглашался читать мысли хитрого соперника. Он вообще обнаглел, отказываясь от какой бы то ни было деятельности ссылаясь на пресловутый четырнадцатый подпункт шестьдесят второго пункта. Бюрократ.
- Кстати, любезный Альмагур, а не соизволишь ли ты окинуть своим зорким взглядом крепость русских? – вредным голосом поинтересовался Сигнур. – Уж не готовят ли нам они какую-нибудь пакость?
Альмагур одарил вождя таким взглядом, каким смотрит образованный человек на придурковатого прощелыгу, считающего себя великим хитрецом и внушающего себе что он строит ужасно коварные козни. Проще говоря – как на дебила. Сигнура аж передёрнуло внутри от ярости, но он научился сдерживать свои чувства общаясь с колдуном. Себе было дороже.
Альмагур лениво взял со стола свиток пергамента, провёл над ним рукой и протянул его Сигнуру.
- На, глянь сам, - сказал маг.
Сигнур недоуменно уставился на свёрнутый лист пергамента.
- Да не так, в него глянь, в дырку.
Вождь приставил свиток к глазу, глянул сквозь него на стену и... О чудо! Вид был такой будто Сигнур стоял у самых крепостных стен, а не на расстоянии двух полётов стрелы от них. Он ясно видел камни, сложенные старыми мастерами, обожжённые и испещрённые ударами стрел зубцы крепостной стены, но главное, он видел русских воинов, стоящих на ней. Их было много. Возможно не столько сколько день назад, но весьма порядочно. Кто-то стоял на посту, вглядываясь в швахский лагерь из-под ладони, (нет у них такого вот свитка!), кто-то спал согнувшись в три погибели. Многих вообще не было видно, кроме верхушек шлемов и наконечников копий, торчащих из-за зубцов.
Очевидно, что русские готовятся к отражению второго штурма. Все воины на стенах, в боевой готовности. Сигнур немного успокоился, но тревожное ощущение в груди изредка давала о себе знать неприятным покалыванием.
- Как ты думаешь, великий вождь, зачем им это надо? – поинтересовался Альмагур. Вот ведь, вроде просто так спросил, а морда хитрая, как у кота, сметаны втихаря обожравшегося, наверняка что-то знает. И ведь не выспросишь, ни почём не скажет, сволочь волшебная.
- Силы копят, - уверенно ответил Сигнур. – Думают, что день передышки их спасёт. Ха! Наивные глупцы!
- Но ведь первый твой натиск они отбили. И башни осадные сожгли.
Сигнур скрипнул зубами.
- Просто им повезло. Могучий Одрин любит играть со своими будущими гостями. А башни они сожгли потому, что кто-то отказался наложить на них чары от огня. – Вождь кинул взгляд на колдуна. Тот как ни в чём не бывало хитро улыбался. - Но это невеликая беда, уже строятся новые башни, выше и крепче прежних. К тому же, я надеюсь, на этот раз ты соизволишь исполнять хотя бы часть своих обязанностей.
- Посмотрим, вообще я собираюсь решить этот вопрос после вашего завтрашнего словесного побоища, если, конечно, ты собираешься принять вызов этого дерзкого мужа.
- Ты сомневаешься в моих способностях? Языком он, конечно, горазд трепать, но что касается ругани, то тут мне нет равных, уж это я тебе твёрдо говорю. Я приму его вызов, публично унижу его так, что он уже никогда не отмоется, а потом разотру в пыль этот порядком надоевший мне городишко. И никто меня не остановит.
- Ну что ж, тоже неплохо, а я хотя бы пополню свой лексикон новыми идиоматическими выражениями, ваша грубая ругань не несёт никакого эстетического удовольствия. Кто знает, - Альмагур прикрыл глаза, - может когда-нибудь, когда меня пресытит ваша мирская суета я сяду за письменный стол и напишу трактат о разнообразности и целесообразности ругательных слов и выражений. Чудовищно интересная будет книжица.
Сигнур снова приложил к глазам свиток, но не увидел ничего такого, что мог бы увидеть без него - колдун снял свои чары. Сигнур расправил плечи, покрутил головой, разминая мышцы шеи и с хрустом потянулся.
- Гонца мне! – повелел он. – Готовить ответ – я принимаю вызов. Поединок состоится завтра, ровно в полдень.
* * *
Две делегации сошлись в поле чуть раньше назначенного времени. Сигнур был облачён в свои парадные доспехи, ослепительно сиявшие на солнце и поневоле заставлявшие щуриться всех смотрящих на вождя людей. Но, к его великому сожалению доспехи пришлось снять. Альмагур Блонд, дипломированный маг Школы Чародеев Двенадцати морей, заблаговременно подготовил место для предстоящего состязания, соорудив на поляне невидимый магический колпак, не пропускавший никаких металлических изделий. И как не усердствовал Сигнур в своих увещеваниях маг был непреклонен – поединок должен пройти чисто, без каких-либо эксцессов в виде прилетевшей откуда-нибудь стрелы или внезапно завалявшегося в сапоге ножа. Магический колпак полностью ликвидировал подобные неприятности, беспрепятственно пропуская звук и оставляя полный обзор для окружающих.
Альмагур Блонд любил всякие необычные действа. Казалось, что может показаться необычным профессиональному магу и чародею? Уж кто-кто, а человек окончивший высшую школу магов не должен был ничему удивляться в мире людей. Но Альмагур не был чужд мирским забавам. Он любил и красивых девок и сладкое вино, с увлечением занимался живописью, не прибегая к помощи магии, и вообще, считал себя прогрессивным человеком, замечающим всё новое и интересное. Даже такая грубая забава как поединок в ругани не проходила мимо него незамеченной. Ну а насчёт словаря мата – кто его знает, может это и не была шутка, жизнь покажет. А жизнь у чародея обычно весьма длинна, если её не прервёт кто-то не в меру ретивый до её окончания.
Вот чего не любил Альмагур, так это насилия и войны. По молодости, лет этак до двухсот, подобные зрелища заставляли сердце мага трепетать от некоего звериного возбуждения, но однообразие войны, горя, страданий не может льстить разуму нормального человека. Альмагур отстранялся от подобных вещей и если бы участие в войне не входило в учебный план курсов повышения квалификации, которые он проходил на данном временном отрезке, то вряд ли кто-то сумел бы заставить присутствовать его здесь. Хвала Арданусу, контракт, по которому проходил практику Альмагур имел множество бюрократических лазеек, поскольку необходимость в подобных практиках давно отпала и магам разрешено было варьировать условия соглашения. Руководители Школы, закостенелые ретрограды эпохи Канувших Миров, цепко держались политики сохранения традиций, давно ставших костными для магов нового поколения. Светлые маги отказывались от ряда условий необходимых для получения диплома, таких как военная практика, однако для сохранения баланса между Светлыми и Тёмными магами Ректорам пришлось сделать ряд поправок в учебном процессе. Эти поправки давали магам право отказаться от выполнения некоторых не устраивающих их функций в случае нарушений контракта со стороны нанимателя. Подобной лазейкой Альмагур сейчас и пользовался, приводя в бешенство вождя швахов, чей покойный отец заключил контракт для своего будущего сына, в надежде что с помощью квалифицированного чародея Сигнур сможет воплотить в жизнь его сокрушённые планы.
Сейчас Альмагур ожидал чего-то нового. Джедай, а именно так звали соперника Сигнура, (хоть Альмагур и подозревал, что это тоже не настоящее его имя), казался ему весьма занятным человеком, с которым стоило пообщаться поближе. Не то чтобы маг желал поражения своему нанимателю, скорее он ждал грубого нарушения условий контракта, чтобы избавиться от этой порядком надоевшей ему практики. Возможно было бы уместным разрешить Сигнуру какой-нибудь ножик в потайном кармане пронести, Джедай наверняка сумеет вывести вождя из душевного равновесия, а там, глядишь, убийство при отягчающих обстоятельствах, разрыв контракта и... В отпуск, на Карарские острова, на пару десятков лет. Альмагур сладко жмурился на тёплом сентябрьском солнце. Всё же приятно помечтать. Но прежде всего дело.
Мы с Джедаем появились не так эффектно, как наш соперник. И дело тут было не в недостатке у нас соответствующей атрибутики – этого добра в царских палатах было предостаточно. Просто человеку подобает вести себя скромнее, а в данном случае сей факт создавал разительный контраст с напыщенным Сигнуром, что по мнению моего более просвещённого товарища должно было сыграть нам на руку. И нам, кстати, не пришлось проходить через процедуру разоблачения.
В магический круг было допущено всего пятеро. Прежде всего это был сам Альмагур, Сигнур с его звериного вида телохранителем, способным посворачивать нам шеи безо всякого оружия и я с Джедаем. После кратких вступительных речей и приветствий, более похожих на разминку перед состязанием, в центр круга вышел чародей.
- Уважаемые господа и, возможно, присутствующие здесь дамы! – торжественно обратился он к окружавшим магическую сферу швахам. Наши воины стояли на стенах, не собираясь спускаться. Добрая половина из них на самом деле была чучелами, облачёнными в боевые доспехи, а ещё одна неслабая по количеству часть имела гораздо более важное дело. Нам оставалось только дождаться условного сигнала, что всё идёт по плану и швахи покинули свои боевые посты. По моим предварительным прикидкам все пираты собрались здесь, ибо весть о предстоящем поединке облетела лагерь швахов со скоростью молнии. Пропустить подобное зрелище мало кому хотелось, поэтому неудивительно, что все наблюдательные посты были явно или тайно оставлены. По крайней мере мне хотелось так думать.
- Я, Альмагур Блонд, маг и чародей Двенадцати морей, рад приветствовать вас всех на нашей импровизированной сцене, где прямо сейчас разыграется поистине восхитительное действо! Битва разума и острословия, состязание в находчивости и быстроте умственных процессов, схватка изощрённых мудрецов словоблудия! Это будет незабываемое зрелище! Поприветствуйте наших участников!
Толпа вокруг нас взревела как стадо обезумевших слонов. Признаюсь, я слышал крик только одного слона, причём обезумевшим он не был, но как мне кажется я имею право на подобное сравнение.
- Я знал что на него можно положиться, - шепнул мне Джедай. – У дяденьки явная страсть к шоу-бизнесу. Посмотрим как он нас представит.
- В дальнем углу, (хм, а есть ли у круга углы), нашей сцены - человек, бросивший вызов судьбе, могучий повелитель словесных потоков, мастер слова кинжальной остроты, убийственный в своих речах и непредсказуемый в делах, неподражаемый, таинственный и неповторимый Джедай Петушиноголовый!!!
Толпа ответила на представление оглушительным свистом и рёвом. Со стен крепости послышалось громовое «Ура-а-а!!!» и звон мечей. Джедай вышел в центр сферы, подняв руки в приветствии. Поклонившись во все стороны он поправил свой специально подготовленный и покрашенный в ядовито-зелёный цвет гребень и широко улыбнулся. Затем он протянул руку к стене города, как бы прося благословения. Царь Андрон стоящий на башне осенил Джедая крестным знамением и не спеша махнул левой рукой. Джедай улыбнулся ещё раз, а я облегчённо вздохнул – царь подал условный знак, что всё в порядке, швахи покинули свои посты и эвакуация началась. Если бы он махнул правой рукой – всё было бы хуже.
- В противоположном углу сцены, - продолжал тем временем чародей, - человек, которого вы все хорошо знаете. Великий и могущественный правитель, непобедимый воин, всесокрушающий и беспощадный, коварный и милостивый, изобретательный и страшный, властитель умов и король непечатного слова, блестящий виртуоз и несравненный комбинатор идиоматических выражений и просто зверских ругательств – Сигнур Свирепый!!!
Толпа швахов взорвалась криком и ором. Если существовало бы стадо слонов таких размеров, то на земле не осталось бы свободного места.
- Вот гад, - снова зашептал мне на ухо Джедай, - своего то он круче представил.
- Конечно, на то он и свой.
- Ладно, с него станется. Главное, всё идёт по плану. Царский сигнал видел?
- Видел. А нам теперь что делать?
- Бодаться будем. А там посмотрим, может и выживем, у меня одна надежда – если выиграем, колдун не даст Сигнуру нас порвать.
- Джедай, я жить хочу!
- Удивил. Я, типа, не хочу.
Гул толпы продолжался довольно долго. Всё это время Сигнур павлином расхаживал по сфере и раскланивался, бил себя кулаками в грудь и издавал победные и угрожающие крики.
- Кинг-Конг засохший, - скрипнул Джедай.
- Вы готовы? – спросил Альмагур. Толпа замерла. Джедай и Сигнур встали лицом к лицу в центре круга. Это выглядело довольно комично, поскольку Джедай был на голову выше своего оппонента.
- Право первого слова предоставляется Сигнуру Свирепому, как лицу вызванному на поединок!
Сигнур и Джедай разошлись каждый в свою сторону, бросая друг на друга ненавидящие взгляды.
- Ну что, вонючее отродье дикой свиньи, - начал Сигнур, - ещё не передумал биться со мной?
- Ха! Напугал, блошиный выкидыш! – бодро ответил Джедай. Толпа довольно загудела, раздались подбадривающие Сигнура крики.
- Ты грязная портянка, пролежавшая ночь в выгребной яме! Даже навозные мухи дохнут от твоего зловония! Я уж не говорю о зелёной плесени, дыбом вставшей на твоей голове! Или это твои вчерашние сопли?
- Зато ты свои сопли спорол ещё на завтрак, злобный кусок мочевого пузыря!
- Сын болотной ведьмы и ядовитого фиолетового тролля!
- Ну, я не могу быть твоим сыном, это ты зря!
- Ты кусок толстой кишки, набитый остатками шакальего пиршества!
- Злобная пародия на теорию Дарвина!
- Ободранный козёл, засунувший голову в свою тухлую задницу!
- Чудище двужопое!
- Кривоногий самец синей пустынной крысы!
- Чмо, истерзанное вшами!
- ...
- ...
- ...
И всё примерно в таком духе. Толпа швахов одобрительно ревела после каждого выпада их предводителя. Наши воины отзывались громким гулом на реплики Джедая. Но постепенно все стали одинаково реагировать на каждое оскорбление, из чьих бы уст оно не исходило. Поединок превращался в откровенную веселуху, где всем, похоже, было глубоко плевать на будущий результат.
- Загаженный чайками протухший труп висельника!
- Сын ишака и обушмаренной узбечки!
Сигнур краснел, синел, покрывался разноцветными пятнами, но стойко держал удары Джедая. Тот, напротив, был спокоен, только улыбался своей ехидной улыбочкой, что выводило Сигнура из состояния душевного равновесия. Альмагур Блонд с интересом внимал вынужденным собеседникам, изредка поглядывая на свиток, по которому само по себе скользило чёрное гусиное перо, записывая, видимо, каждое сказанное слово.
- Гнилая отрыжка обожравшегося енота!
- Кровавый понос зелёного бабуина!
Такого представления в нашем городе не было с поры памятного чемпионата по матерщине, свёрнутого на скорую руку из-за бабской забастовки. Народишко конкретно веселился, позабыв похоже обо всём. Даже я, знавший ради чего всё это было затеяно и то поддался атмосфере всеобщего безумия. Лишь временами в моём мозгу просыпалась мысль – лишь бы все успели уйти, лишь бы успели. Но она тут же исчезала в водовороте новых словесных изречений Сигнура и Джедая. Толпящиеся вокруг сферы швахи активно помогали своему вождю изрекая не столь красноречивые, но порой весьма ценные перлы.
- Скажи что он красная старушечья задница! – орал кто-то.
- Да уж твоя задница наверняка покраснее любой старушечьей! – тут же откликался Джедай и крикун обиженно замолкал.
Признаться, я никогда не видел ничего подобного. Казалось, когда вся эта вакханалия закончится швахи разойдутся по своим делам, забыв напрочь о войне, настолько все были веселы и беззаботны. А бойцы словесного фронта подкидывали им всё новые темы для глубокого исследования.
- Червивая прокажённая язва!
- Загнивший в матке тампон!
- Твоя мать была затасканной шлюхой в матросском борделе!
- Зато твой папаша был чемпионом Гондураса по аннилингусу!
- Это что такое?
- Показывать не буду, спроси у папани!
Джедай тянул время как мог. В жуткой перепалке полдня минуло как один миг. У ног Альмагура аккуратной пирамидкой лежало больше дюжины исписанных убористым почерком свитков. Швахи похоже устали от смеха. Большинство из них лежало на земле, похрюкивая от хохота и держась за болящие бока.
- Сто-о-о-оп!!! – зычным голосом провозгласил Альмагур. – Перерыв! Я думаю, уважаемые господа, что состязание можно считать удавшимся! Может пора подвести итоги? Кто же победил? Прошу голосовать.
Вот этот вопрос поставил всех в тупик. Определить победителя было невозможно, как и припомнить большую часть прозвучавших матюгов. Окружавший нас народ серьёзно задумался. Кто-то чесал затылок, кто-то морщил лоб, но ни один не смог сказать с полной уверенностью – кто победил. Невысокий уровень образования не позволял швахам схитрить и назвать победителем своего бойца, хоть Сигнур и активно призывал к этому. Швахи думали.
- Ну что? – спросил чародей. – Кому же улыбнулась победа? На чьей стороне сегодня был Лукавый Локхи? Я жду вашего решения.
Из толпы швахов вышел седовласый воин с испещрённым шрамами и морщинами лицом. Было видно, что среди своих соотечественников он пользовался солидным авторитетом, поскольку все почтительно замолчали.
- Меня зовут Торгвен, - сказал воин. – Вы все знаете меня, кроме этих иноземцев, конечно. Кто может сказать, что я хоть раз в своей поганой жизни сказал лживое слово?
Толпа отрицательно загудела.
- А кто может сказать, что я предавал своих товарищей по оружию?
Снова отрицательный гул.
- А может я плохой воин?
Тот же эффект.
- Так вот, что я хочу сказать. Клянусь Одрином, я в жизни так не веселился как сегодня, а я многое видел и слышал. Но даже я не могу выбрать из них явного победителя. Если кто-то может это сделать – пусть выйдет и скажет своё слово. А я не могу. Равны они, уж прости великий вождь, но не могу я отдать свой голос тебе. Нужно быть честным.
Толпа одобрительно зарокотала. Послышались возгласы типа – «Правильно, верно говоришь!» и тому подобные.
- Так вот что я могу предложить, о могучий Альмагур, - склонил голову Торгвен. – Пусть эти поистине великие словоблуды завтра во второй раз сойдутся, а там мы и решим – кто из них сильней.
Альмагур задумался.
- Я не против. А вы, любезные зрители?
- Да-а-а!!! Пусть ещё раз сойдутся!!! – заорала толпа.
- А что скажут наши доблестные соперники?
- Да ради бога – махнул рукой Джедай. – Завтра я этого коньячного клопа по обоям клейстером размажу.
- Сигнур?
- А что, разве я не победил этого гнусного выродка? – зло спросил вождь.
- Народ требует второй схватки.
Сигнур кинул ненавидящий взгляд на своё воинство. Те непреклонно ждали его ответа.
- Ладно, я согласен.
И ликующий рёв снова огласил поляну.
* * *
Так хреново мне никогда не было. Даже с самого тяжёлого похмелья. Даже после того, как я получил бычьим лбом под зад, за то имел неосторожность плюнуть ему в глаз, (опять же по пьяни). Даже когда девки засунули меня... Не будем о грустном.
Я растекался вязкой комковатой лужицей, источая весьма неприятный, на мой взгляд, аромат. Левый глаз всё время смещался куда-то вправо и неуклонно поворачивал изображаемую им картинку кверху ногами. Правый глаз вообще стёк вниз и им я ничегошеньки не видел. Какие там руки-ноги-голова? Подобных привилегий мне не полагалось. Я, если честно, и сам никогда не видал особых анатомических подробностей подобного рода у прокисшего поноса безногой собаки. Я и безногой собаки то никогда не видел. А уж её отработанного топлива и подавно.
При чём тут это? Всё просто – в данный момент именно я находился «в теле» того самого материала, о котором упомянул чуть выше. И никакой не бред. И, поверьте мне, я кристально, абсолютно трезв, хотя сейчас мне как никогда хочется нажраться.
А всё началось с того, что проклятый швахский колдун придумал новую фишку для второго раунда поединка между Сигнуром и Джедаем. Фишка состояла в том, что для окончательного определения победителя, (дабы не произошло новых затруднений по этому поводу) Альмагур превращал помощника одного из бойцов в то, что слетело с языка его соперника. Говоря проще, если вас назвали козлом, то козлом вы и становились. Идея была принята на «ура» всем войском швахов, а вот Сигнур и Джедай отнеслись к ней с большой настороженностью. Тем более, что помощник проигравшего поединщика навсегда должен был остаться в образе, который принёс поражение его хозяину.
Вот это мне совершенно не понравилось. Нет, не то чтобы я сомневался в способностях Джедая, но как-то мне было не по себе от мысли, что я могу провести остаток своих дней в виде, например, вот этого самого кровавого собачьего поноса. Интересно, а сколько живёт вот такая смердящая лужица? И в каком виде приходит к ней смерть? Скосить косой такое безобразие не удастся даже этой костлявой старухе.
Под давлением публики обе стороны вынуждены были принять столь негуманные условия. Но если у своего громадного телохранителя Сигнур даже не собирался спрашивать согласия, то Джедай проявил верх благородства, соизволив предложить вместо меня кандидатуру всё ещё пленённого казначея. К сожалению, его предложение было отвергнуто, а поскольку никаких других возможных замен не предвиделось, то чаша сия не миновала мою скромную персону.
- А если мы проиграем?
- Ну, тогда Родина тебя не забудет. Если от неё что-нибудь останется. – Джедай смотрел на меня настолько серьёзными глазами, что я резко поколебал свои убеждения о нашей вечной дружбе.
- ...
- Шутка! Не бзди, Броник, я не проиграю. Ещё никогда я не оставлял своих друзей в беде. Зато времени мы вытянем предостаточно, а там, глядишь царь с воеводой чего-нибудь придумают. Шоу маст го он, мой друг.
Ему легко говорить, он не го...он, как я в сейчас. Но я согласился.
Для полного смеха Альмагур решил оставлять превращаемым помощникам глаза и уши, чтобы они могли видеть триумф и горе своего хозяина. И вот я взирал своим переворачивающимся в жидком подобии тела левым глазом на своего «конкурента». Тот представлял собой монументальную композицию под названием «Глист в скафандре». Стоит упомянуть, что практически после первого выпада Джедая у Альмагура возникла серьёзная проблема – он попросту не знал, что имеет в виду Джедай, когда говорит, например, «силиконовый унитаз», «ихтиандр под майонезом» или «Мандела после стирки «Тайдом». В ходе экспресс-совещания Альмагур и Джедай выяснили, что квалификации мага хватит для того, чтобы сотворять вещи, о назначении и внешнем виде которых он понятия не имеет. После очередного пассажа моего друга Альмагур морщил свой убелёнными сединами лоб и производя сложные пассы руками являл миру невероятные творения извращённого мозга Джедая и своих рук. Результат порой удивлял и приводил в дикий восторг самого Джедая, поскольку образы, вызванные фантазией мага не всегда совпадали с тем, что он бы ожидал увидеть.
Нечто невыразимое словами стояло сейчас перед нами. Глист в скафандре медленно переворачивался вверх ногами, пока мой глаз окончательно не стёк на бок. С Сигнуром всё было гораздо проще – он выражал свои гадкие мысли чёткими и понятными образами. Я превращался во всевозможных зверей с разного рода уродствами и повреждениями, методично расплывался лужицей или складывался кучкой с неизменно дурным запахом разных оттенков, а также превращался во что-то, чего не мог понять сам. Фантазия у Сигнура была никудышная, зато злобы и кощунства над окружающим миром у него было в избытке, а посему он мало в чём уступал Джедаю.
- Уродливая помесь страуса и тюленя! – успел услышать я ненавистный голос и всё снова завертелось перед моими глазами. Метаморфозы происходили быстро и не успел я опомниться как уже созерцал величественную фигуру глиста в скафандре с весьма приличной высоты. Я наклонил голову на длинной шее и придирчиво оглядел свои голенастые куриные ноги огромных размеров, увесистый мясистый хвост с плавниками, а также успел дунуть на мешавшие обзору усы, торчащие прямо из великолепного клюва.
- Хрен с припаянной башкой! – метнул ответный шар Джедай и на месте глиста появился широко распространённый корнеплод с человеческой головой.
- Альмагур, я не этот хрен имел ввиду, - недовольно сказал Джедай. Маг скосил на него свой взгляд и вопросительно промычал: М-м?!
- Угу, - утвердительно качнул головой Джедай.
Альмагур выполнил кистью руки замысловатую фигуру... Да-а-а, так было куда интереснее! И не в пример похабней. Такого хрена мир ещё не видал. Ну, может у самого большого слона... Не берусь судить.
Швахи ржали во всю мощь своих лужёных глоток, да и на стенах народ веселился от души. Неужели меня сейчас все видят? Позор, как я после этого людям в глаза глядеть буду? А если кто из дочурок Еремеевских видит? Мне ж потом до конца своих дней от них придётся по закоулкам прятаться. Конечно, я надеялся что всех женщин уже успели вывести из города, но эти чертовки вполне могли и улизнуть из-под опеки отца.
Засмотревшись на стены родного города я прослушал следующее оскорбление швахского предводителя, но меня тут же низвергло с высот куда-то вниз. Обзор несколько ухудшился, зато я осознал, что вполне могу почесать себе спину одной из своих восьми ног, покрытых красной шерстью. Ух, если бы я только мог дотянуться до горла ненавистного врага хотя бы парочкой конечностей! Но, к сожалению, после того как нас всех чуть не разорвал гигантский бычий цепень, извлечённый Джедаем из тёмных уголков своего мозга, Альмагур принял необходимые меры предосторожности и ни я, ни мой собрат по несчастью не могли причинить никому никакого вреда. Такова селява! Шоу маст, блин, го он!
Ответ Джедая не заставил себя долго ждать. Не могу привести в историческом документе полноценный вариант его словесного возмездия, но звучало это как:
- Восьмикрылый семих...й!
Даже Альмагур покраснел от вида того, что ему пришлось создать. Если подобное существо выпустить за пределы магической сферы, то это грозит массовым принудительным разложением всей армии швахов, со всеми вытекающими последствиями в виде травматизма, психических расстройств на почве сексуальных домогательств и вероятного отступления в целях сохранения поголовья. Я порадовался, что природный красный цвет существа, в теле которого я находился в данный момент, не позволит мне покраснеть больше остальных, но тут покраснел бы даже самый красный помидор, вплоть до полного перезревания.
- А-а-а-а!!! – прокатился по толпе швахов изумлённый гул. Воистину, скульптура внушала уважение не только количеством отражённых в его имени конечностей, но и их размерами. Сигнур раскрыл рот, чтобы ответить но в этот момент восьмикрылый... человек(?) расправил свои крылья, одновременно приводя в боевую готовность и все свои остальные причиндалы. Сигнур застыл с открытым ртом. Толпа вокруг восхищённо ахнула, а Джедай издевательски захохотал. Кажется, мы выиграли.
Однако Сигнур пришёл в себя быстрее остальных и, почуяв нависшее над ним поражение выплюнул очередную пакость. Находясь под воздействием увиденной картины он, видимо, не смог накопить должный уровень злобы, а посему его оскорбление было на редкость безобидным:
- Ты, ты... тупорылый... тупорылый...
И я стал тупорылым.
Швахи разочарованно загудели. Ругательство конкретно не удалось, зато Джедай мгновенно оценил обстановку и немедленно начал добивать соперника:
- Прелый памперс! Ишак с синдромом Дауна! Кривожопый пеликан! Засохший клитор мамонта!
На последнем ругательстве Альмагур взмахнул руками.
Восьмикрылый исчез.
Над полем повисла гробовая тишина.
Перед этим творением померк даже восьмикрылый извращенец. Альмагур в оцепенении опустился на подскочивший к нему стул. Сигнур упал в обморок. Джедай заржал. Я ничего не понял. И вдруг толпа швахов взорвалась оглушительным рёвом. В воздух полетели шапки, шлемы, сапоги, крики радости, матюги, выражающие дикий восторг, а также мелкое холодное оружие в виде ножей и кинжалов.
«Вот не повезёт тому, кто их поймает» - промелькнула в моей голове глупая мысль. И лишь вслед за ней пришла другая, – «Мы победили».
- Мы победили!!! – заорал я и внезапно осознал, что могу орать! Орать во всё горло! Нормальное, человеческое горло!
- Броник! Друг! – Схватил меня в охапку Джедай. – Ты снова человек! Как я по тебе соскучился!
- Джедай! Если бы ты знал, как я по СЕБЕ соскучился!
- Джедай! Джедай! – громко скандировала собравшаяся вокруг магической сферы толпа. Эти же слова неслись со стен города. На башнях взвились царские стяги, знаменующие успешное завершение нашей операции. Джедай ходил кругами вокруг сотворённой Альмагуром фигуры победно воздев руки и с наслаждением озирая бушующее вокруг нас людское море.
Тем временем место в центре сферы занял Альмагур.
- Я думаю, не осталось сомнений в победителе, - сказал он, - кто со мной согласен?
Швахи утвердительно заголосили.
- Итак, после тяжёлой и изнурительной схватки, сокрушительную победу одержал русский поединщик Джедай!
- Да-а-а-а-а!!! – отозвался огромный коллектив зрителей, прилежно ожидавших официального подведения итогов. – Да-а-а-а!!!
- Не-е-ет!!!
О, Сигнур очнулся. Сказать, что он был разъярен – значит скромно промолчать.
- Скоты, тупоголовые бараны, выродки! Я ваш король! Голосуйте за меня! Я победил! Я! Я! Я!
Толпа замолчала, но лишь для того, чтобы дать слово своему представителю.
- Прости, о Великий вождь, - сказал Торгвен, - ты наш король, это не поддаётся спорам. Прикажи, и мы пойдём за тебя в любую битву. Повели, и мы сложим за тебя свои головы. Но этот бой ты проиграл. Всё было честно, тут мне не дадут солгать мои братья по мечу. Петушиноголовый выиграл – смирись с этим и давай выполним условия поединка. Всё честь по чести.
- Да, Сигнур, давай без обид, - примирительно положил руку на плечо вождя Джедай. Вид у моего друга был самый миролюбивый.
- Ну нет! Хрена вам лысого, а не условия! – злобно заорал Сигнур. Он сбросил руку Джедая и повернулся к своим воинам. – Меня обманули, меня предали, и это сделали вы – мои воины! Вы отвернулись от своего короля, свиньи! Но я прощу вас! Раскатайте этот городишко по камешку, вырежьте всех до одного людишек! А с этих двух поганых сволочей я лично сдеру шкуру, живьём!
- Эй-эй! Полегче, папаша! Мы так не договаривались!
- Молись своим богам, Петушиноголовый! Дайте мне меч! Альмагур, убери этот чёртов круг!
- И не подумаю, - спокойно отозвался маг. – Вы заключили соглашение и я намерен проконтролировать выполнение его условий.
- А! Так ты с ними в сговоре! Ты, мерзкая собака! Подчинись мне, блудливый шакал, тухлая колдунья башка!
- Сигнур, поединок уже закончился. Я не намерен терпеть оскорбления от тебя! Я требую разрыва контракта! – В воздухе возник пресловутый свиток.
- Ты хочешь разорвать контракт?
- Да, - твёрдо сказал маг.
- А что? Я дам тебе свободу. Я отменю контракт. Но сначала...
- Чего ещё тебе?
- А вот чего, - торжествующе произнёс Сигнур, - в случае расторжения контракта по инициативе магической стороны, то есть твоей, данная сторона обязана выполнить одно желание стороны нанимателя, то есть меня! Пункт девяностой второй, подпункт четырнадцатый! Что, удивлён? Я нашёл время изучить твою мерзкую бумажку!
Альмагур бросил взгляд на свиток. Соответствующая строка загорелась ярким синим цветом. Похоже, Сигнур знал что говорит.
- Давай, Альмагур! Выполняй мою просьбу!
Маг пошевелил губами.
- И чего ты хочешь?
- Смерти! Смерти этим двум грязным псам! Разорви их на части перед моими глазами, растопчи их в пыль, уничтожь, чтобы и памяти о них не осталось!
Я похолодел. По проторенной дороге между лопаток диким стадом ринулись бежать мурашки. Джедай крепко сжал мою руку.
- Вот теперь мы встряли, друг, может даже пора прощаться.
Но маг не спешил выполнять волю Сигнура.
- О, мой дражайший вождь, - елейным голосом сказал Альмагур, - если бы ты удосужился ив самом деле изучить контракт, а не искать в нём только то, что тебя устраивает, ты бы мог увидеть и шестнадцатый подпункт девяносто второго пункта.
- Это где говориться, что пожелание должно быть выполнено немедленно?
- Нет, это пятнадцатый подпункт. А шестнадцатый гласит, что последнее желание нанимателя не должно быть сопряжено с применением силы, способной причинить смерть объекту желания. Проще говоря, я не могу их убить. К тому же, желание может быть направлено лишь на один объект.
По мере дискуссии в свитке загорались и гасли строки, на которые ссылались соперничающие стороны.
- Да ты, Альмагур, бюрократ!
- Что поделать, приходится ограждать себя от противоправных действий работодателей. Профсоюз, понимаешь, не дремлет.
Сигнур задумался. Пока он думал, Джедай начал переговоры с Альмагуром.
- Альмагур, насколько я понял, карательная мера, которую сейчас столь старательно обдумывает Сигнур, коснётся только одного объекта?
- Точно так.
- Могу я попросить, чтобы этим объектом был я?
- Ты сам хочешь подвергнуться тому, что выдумает Сигнур? Добровольно?
- Да, а моего друга пусть отпустят. Ты согласен?
Альмагур пристально поглядел на Джедая.
- В тебе определённо, что-то есть. Я прослежу, чтобы твой друг невредимым вернулся в город, только ради твоего благородства.
- Спасибо, великий маг.
Я был растроган поступком Джедая почти до слёз. Я клянусь, что пытался отговорить его от этого опрометчивого заявления, но он был неприступен.
- Ты должен вернуться, Броник. Ты хороший парень, ты мой друг и я никогда не прощу себе, если с тобой что-нибудь случиться.
- А я смогу себя простить?
- Да не парься, я как-нибудь выкручусь...
Тем временем Сигнур соизволил явить миру столь долго вызревавшее решение:
- Уж если ты не можешь их убить, то отправь их тогда подальше отсюда – на остров Огненных Дождей!
Альмагур презрительно покачал головой.
- И как тебе не стыдно! Напрямую убить нельзя, так ты один чёрт решил их погубить, хоть и с отсрочкой. Ну прямо беда, до чего ты кровожадный.
- Выполняй! – взвизгнул Сигнур, - таковы условия контракта.
- Увы, - пожал плечами маг. – Тут я спорить не могу, бюрократические проволочки посильнее любой магии. Извини, парень.
Джедай понимающе усмехнулся. Альмагур поднял руки к небу, закрыл глаза и начал что-то шептать. Вокруг его пальцев появилось едва заметное синее свечение, столь знакомое мне по предыдущим нашим приключениям. Не переставая шептать Альмагур опустил руки, направляя их в нашу с Джедаем сторону. Светящееся облачко сорвалось с его пальцев и окутало Джедая, стоящего передо мной. Моё сердце тревожно забилось, я ощутил неприятный холодок и предчувствие горького расставания с самым близким мне человеком. Синее облако окутало Джедая, постепенно становясь всё гуще и скрывая черты своего невольного пленника. Джедай стоял спокойно, с достоинством принимая свою участь. Внезапно вокруг нас раздались звонкие удары. Я оглянулся и увидел, что со стен крепости летят стрелы, летят с явной целью помешать чародею сделать своё дело, но не могут пробить магический купол, со звоном отскакивая от него. Сигнур издевательски захохотал. Джедай повернулся к нему и сложил пальцы в неприличном жесте. Затем он повернулся ко мне, поднял руку и что-то сказал, видимо прощаясь. Но слова его утонули в синей дымке, всё плотней окутывавшей его. Через мгновение Джедай исчез.
- А этот что тут делает? – завопил Сигнур тыча в меня пальцем.
- Не спеши, - вежливо ответил Альмагур, - координаты надо маленько уточнить.
Синее облако окружило меня, постепенно застилая окружающий пейзаж. Мне было всё равно, куда меня отправит заложник магического контракта, всё равно без моего друга жизнь мне была не в радость. И зачем Джедай попросил разделить нас? Я готов был отправиться вслед за ним на неведомый остров Огненных Дождей, что бы там нас не ожидало, какие бы сюрпризы не приготовил нам коварный швахский король. Синева сгущалась вокруг меня и вдруг пропала. По глазам ударил яркий слепящий свет, что-то кольнуло меня со всех сторон и в тот же миг я рухнул с высоты человеческого роста на камни площади моего родного города. Альмагур сдержал своё слово.
Меня окружили родные русские лица. Нельзя сказать, что не был рад своему возвращению, но потеря лучшего друга не давала мне возможности радоваться. Я был хмур, неразговорчив и вообще не являл собой образец общительности.
Через некоторое время я предстал перед царём. Андрон Семёныч сжал меня в объятиях и принялся расспрашивать. Я обрисовал ему всю картину, не упуская малейших деталей и всех тонкостей проведённой операции, которая, кстати, прошла удачно. В окрестностях города не осталось ни одного швахского воина, который мог бы упустить шанс поглазеть на матерную битву. Наши с Джедаем усилия привели к тому, что все женщины и дети были скрытно выведены из города и укрыты в надёжных местах. Кроме того, лишний день соревнования позволил несколько улучшить положение дел с запасами продовольствия и оружия, принесённых из лесных тайников и схронов.
Всё было бы хорошо, но...
- На остров Огненных дождей, говоришь? – теребил бороду царь. – А что же там такого может быть, чтобы Сигнура проклятого утешило?
- Да какая разница, - отвечал я. – Он Джедаю смерти желал, а значит отправил его туда, откуда возврата нету. Прости меня, государь, не уберёг я Джедая, наоборот, он меня от погибели избавил, с чародеем уговор держал, жизнь свою на мою выменял.
- Не кази себя, Бронислав, не виноват ты ни в чём. Да и Джедая хоронить ещё рано. Уж кто-кто, а это такой прохвост, что из любой ловушки выскользнет, да ещё и нагадит туда от чистого сердца. Может и вернётся, родимый.
Этот трогательный момент был грубо, но в связи с крайней необходимостью, законно нарушен. В комнату вбежал гонец.
- Царь-батюшка! Швахи окаянные на приступ пошли!
Через миг мы уже были на крепостной стене. Перед нашими взорами открывалась уже довольно привычная суета в лагере противника – швахи готовили новый штурм. Реки воинов собирались в отряды, поднимались к небу острые копья, звенели доспехи, сверкали мечи и сабли. На своём чёрном коне гарцевал Сигнур.
- Ну вот, ребята, сейчас всё и решится. Жить нам на этом свете или Богу души отдать. Не отдадим врагу землю Русскую, не посрамим память дедов и отцов наших! - Царь Андрон был суров и торжественен.
- Неравны силы, други - больше их, супостатов. Ну уж ежели черёд наш смерть принять, то примем мы её с радостью, за детей наших бьёмся, за матерей, за родителей. А ну, ребята, к бою готовсь!
- А-а-а-а-а!!! – громким рёвом ответили царю защитники, потрясая мечами и копьями. Не было нужды в словах правильных, все понимали, что смерть над головой нашей гнездо свила, да вот чтоб заклевать нас ей еще помучаться придётся.
А смерть приближалась твёрдой поступью широких швахских колонн, скалила зубы железом отточенным, сверкала огнём из глаз медведей и драконов на стягах вражеских. Но что это? Скачут гонцы швахские, коней в пену загнав, перед Сигнуром на колени прямо с ходу падают. Вздыбил коня вождь и назад ринулся. Встали на месте отряды чёрные. Остановились лестницы на полпути. Шум и смятение в рядах вражеских. Что это?
- Войско, войско, - с башни крепостной кричит кто-то из наших воинов, - войско чужое на горизонте!
А мы с царём и воеводой уже к башне бежим. Как на крыльях летим по ступеням каменным. Взобрались, глядим вдаль, а там...
А там, позади чёрных швахских колонн, позади шатров цветных, позади обозов и кораблей на реке реют стяги золотые да сверкают доспехи серебряные грозного войска Индуринского. Фарик на помощь к нам пришёл!
Дело Швах. Часть 3
© Copyright: Максим Мазаев, 2010
Свидетельство о публикации №210041500582
Свидетельство о публикации №210041500582
Рецензии