Недочеловеки

1

 Арбат. Старый Арбат.

 С незапамятных времен это место манило к себе самых неординарных людей. Художники, поэты, актеры, музыканты… и просто те, кого не в силах принять наше загнанное в нелепые рамки предрассудков общество.

 Кто-то называет Старый Арбат местом силы. Правда ведь, есть на Земле уголки, которые не отпускают тебя. И даже не важно, испытываешь ты при этом позитивные эмоции или наоборот. Просто нет сил уйти. Нет воли больше туда не возвращаться.

 Маше было семнадцать. Очень опасный возраст, я Вам скажу. Девочка из обычной семьи. Родители – трудяги. Скучная жизнь, наполненная клишированными банальностями. Все по штампу. Мария училась на последнем курсе ПТУ. Уже через три месяца девушку ждала корочка с приговором «повар» и предсказуемая на всем своем протяжении жизнь.

 Маша не слыла красавицей. Пышная девушка славянской внешности. Лицо круглое, как луна. Полыхающие здоровым румянцем щеки. Круглые светлые глазки. Пухлые губки. Конечно, Маруся хотела быть тощей и плоской. Выйти замуж за богатого и красивого, да чтоб любил и не гулял…. Одним словом, это была вполне обыкновенная девочка, переполненная мечтами и предвкушениями вполне типичными для ее нежного возраста.

 На дворе стоял апрель. Месяц выдался очень теплый. Ранняя весна заставляла гормоны бушевать. Учиться в этот день совершенно не хотелось. Мария посчитала, что пропустить очередную консультацию по почти что дописанному диплому вполне допустимо. Потому, приехав в Москву, девушка решила просто погулять. Она отправилась по Тверской в сторону центра.

 Маша выросла в небольшом подмосковном городе. Там не было таких шикарных машин, важно разъезжавших по улицам. Не было огромных магазинов, манящих красочными витринами. Девушка была в торговых центрах всего пару раз со своими однокурсницами, коренными москвичками. И чувствовала себя дискомфортно. Она боялась напыщенных продавцов, оценивающих ее с головы до ног. Конечно, девочка одевалась на рынке. Китайские джинсы с кривыми швами. Кофты, вытянутые и полинявшие после первой стирки. Сбитые кроссовки, которые она носила уже третий сезон. Мария была хорошо воспитана. Она не устраивала маме слезных истерик, выпрашивая фирменные тряпки. Девушка прекрасно понимала, что ее родители и так пропадали все время на работе, чтоб оплатить ее образование. Иногда Машенька мечтала перед сном о том, как станет шеф-поваром в самом модном ресторане, будет ездить на иномарке, отполированной до блеска, носить дизайнерские вещи, купит себе квартиру… нет! Пентхаус с видом на Кремль.

 Девушка брела себе по улочкам Столицы, сворачивая в переулки, не запоминая обратной дороги. Так ноги ее принесли на Старый Арбат. Маша купила себе хот дог, бутылку колы и села в теньке рядом с фонтаном. По улице шли разные люди. Важные дядьки в деловых костюмах, говорящие по мобильнику. Шикарные девушки с длинными ногами в неприлично коротких юбках. Худые студенты. Грязные панки. Полупьяные художники, зазывающие на портрет. Грозные байкеры в тяжелой кожаной одежде, рычащие, как их железные кони.

 - Привет.  – К Маше подошла худая веселая девушка с очень живой мимикой. – Я Мышь.

- Привет. – Вежливо улыбнулась Мария.

- Ты тут парней моих не видела? Ааа. Вот они.

 К девушкам направлялась группа молодых людей лет 20-25. Выглядели они как типичные отморозки. Самые юные просто неприятные типы. Те, что постарше, похожи на нацболов.

 Маша решила поспешить с этого места, дожевывая сосиску.

- Привет-привет! – Улыбался Мыши один из самых молодых. Он нежно приобнял знакомую. – О, дай попить. Сушняк асчееее просто! – Обратился парень к Маньке и тут же схватил ее колу.

- Олежек. Это просто девушка. Она не со мной! – Одернула знакомого Мышь.

- Тебе жалко?

- Нет. – Помотала головой Мария. Она, конечно, лукавила. Но боялась возражать. Кроме того, остальные парни уже расположились вокруг. Кто знает, что им в голову взбредет?

- Благодарю! – Олег картинно поклонился, вручая пустую бутылку.

- Сам выбросишь, хамло! – Строго сказал ему кто-то из старших.

 Молодые люди начали беседовать между собой, не обращая на незнакомку никакого внимания. В их разговоре мало что было понятно. Да Машке и не хотелось вникать, лишь бы ноги унести целой.

- Держи!

 Девушка подняла перепуганные глаза. Перед ней стоял какой-то бритоголовый дохляк и протягивал стаканчик мороженого.

- Держи. Не грусти. Совсем что-то поникла, я гляжу.

 Маша неловко улыбнулась и приняла презент.

- Тут без вариантов пастись, народ. – Говорил ломающимся голоском какой-то мальчишечка. Совсем худенький и чумазый. На вид ему было около двенадцати лет. – Говорят, мусора на нашем брате план делают. Надо во дворы уходить.

 Все поднялись со своих мест, и пошли куда-то.

- Помчали! – Обратился к Маше один из парней.

- Нет, спасибо. Мне ехать пора уже.

- Да брось. Пошли. Пивка попьем. Познакомимся. Что одной зависать. – Он бесцеремонно забрал ее сумку и пошел за остальными. Мария перепугано посмотрела на Мышь. Девушка мило улыбалась. И Маша пошла с незнакомцами. Ей было немного страшно и ужасно волнительно все это.

 Они пришли в какой-то ухоженный двор. Заняли место на скамейках.

- Присядь. – Молодой человек вернул сумку.

- Как тебя хоть зовут? – Обратился Олег.

- Маша.

- Хорошо. Что-то я тебя раньше не видел здесь.

- Не знаю. Я давно тут была в последний раз.

- Значит, не пересекались.

 Молодые люди что-то обсудили между собой. Несколько человек разошлось по разным сторонам. Кто-то вернулся. Мышь звонко смеялась, разговаривая с каким-то коренастым пареньком.

 Машу заняли болтовней. Милая пустая беседа. Знакомились. Шутили. И эти ребята показались девушке вполне приятными. Почти все студенты вузов. Кое-кто уже работал. Увлекались спортом. Говорили умные вещи. Это не глупые малолетки с курса, у которых только пивнушка и порнушка на уме.

 Скоро кое-кто из отошедших вернулся. Они несли пакеты с едой и выпивкой. Быстро сообразили стол. Стало шумно и весело.

 У этих парней были красивые лица. Уверенный взгляд. Они и не знали той робости, что вечно мешала Маше жить. Девушка смотрела на них с каким-то упоением. Ей захотелось быть такой же. Уверенной. Не закомплексованной. Красивой. Живой. Не бояться смеяться на всю улицу. Задавать откровенные вопросы. Да просто, говорить громко, в голос.

- Хватай. – Олег протянул Маше стакан с водкой и кусок белого хлеба, сдобренного майонезом.

- Я не пью.

- Да ладно! – В один голос протянули ребята. – Ну, за знакомство!

 Девочка не уверенно взяла водку. Конечно, к своим годам ей довелось попробовать алкоголь. Еще в пятнадцать они так отпраздновали конец первого полугодия, что желание пить отпало навсегда. Но уж очень хотелось произвести хорошее впечатление на новых знакомых.

 Они пили уже около двух часов. Лица то и дело менялись. Алкоголь раскрепостил птушницу. Пашка крепко сел Маше на уши. Восторженно вещал про то, как он занимался кикбоксингом. Ездил на соревнования, занимал призовые места. А девушка слушала, улавливая каждое слово.  Она казалась себе жутко привлекательной в тот момент. Сидит себе на солнышке и ведет непринужденную беседу с симпатичным юношей. Он такой сильный. Красивый. Рассказывает складно. Какой же прекрасный день.

- Маш. А у тебя деньги есть? – Нагло вклинился Джон в их почти что интимную беседу.

- Отвали от нее! – Вступился Павел.

- Мне полтишок всего надо. Очень. Я верну.

 Все уставились на девушку. Надо было дать. А то уж совсем некрасиво выходит. Ела-пила за их счет, а полтинник зажала.

 Маша достала кошелек из сумки. У нее было только сто рублей одной купюрой.

- Слушай. Ты мне только сдачу принеси, пожалуйста. А то не на что будет до дома доехать. – Виновато промямлила Мария.

- Пятьдесят рублей принесу через десять минут, не парься. 

 Маша все-таки переживала. У нее были проездные на метро и электричку, но за маршрутку приходилось платить. Совсем не хотелось идти пешком через лес десять километров. Девушку тут же отвлекли веселым рассказом про Джона. И эта забавная история должна была убедить Марию в надежности малознакомого человека.

- Маш! Помоги мне. – Подошла к ней Мышь. – Пашка совсем напился. Одна я его до дома не доведу.

- Попроси ребят.

- Ну, Маш. Они заняты. Самое веселье. Не охота их обламывать. Пойдем. Потреплем по-бабски.

 Мария задумалась. С одной стороны, это была реальная возможность тихо улизнуть и отправиться домой. Только вот денег нет. Да и ладно. Можно снять остатки стипендии в банкомате на вокзале. С другой стороны, не очень и хотелось бросать теплую компанию. Хотя, можно будет приехать через пару дней.

- Это далеко?

- Да здесь, на Смоленской. Пешкарем минут 20.

- Ну, пошли.

 Маша взяла сумочку и отправилась за Мышью. Павел повис на девушках всей своей массой. Он почти не шевелил ногами и что-то бурчал себе под нос. Мышь шла через дворы. Рассказывала что-то, но Машка не слушала. Только тяжело пыхтела, волоча на себе пьяного Пашу.

- О! Я сейчас. Мне очень надо поговорить с этим типом! – Воскликнула Мышь и тут же убежала.

- Пойдем! – Простонал Паша. – Мы пришли уже.

- Может, сам дойдешь?

- Не могу.

 Девушка вздохнула и продолжила путь.

 Они кое-как добрались до подъезда, поднялись на второй этаж. Это был старинный дом с высокими потолками и огромными комнатами. Кругом висела ажурная и сильно изветшавшая лепнина.

- Туда! – Указал Пашка.

 Молодые люди прошли через длинный коридор в комнату. Там было очень грязно. Как-то жутко. Развалившаяся мебель по стенам и углам. Вытертый паркет на полу. Закопченный потолок. Комната выглядела нежилой. Заброшенной. Девушке стало не по себе. Она резко повернулась к выходу, чтобы поскорее уйти и все-таки ехать домой. Но перед ней появился Паша. Он уверенно стоял на ногах. От былого опьянения не осталось и следа. Глаза молодого человека стали какими-то безумными, невидящими.

 Маша перепугалась. Ее колени задрожали.

 Паша двинулся на девушку, сжимая кулаки, а она попятилась назад. Споткнулась обо что-то и рухнула на тахту. Тут же вскочила, снова попятилась. Парень резко схватил ее за волосы и швырнул в угол. Навалился всем телом. Девушка попыталась закричать, но получила сильный удар по лицу. Крепкая рука сильно сжала горло. Машу никто никогда не бил. Даже в детстве она не получала ремня, не дралась в садике. Она не знала, как на это реагировать. Ее тело сковал ужас. Девочка не могла пошевелиться. Панический крик горьким комом застрял в сжатом горле. Из широко распахнутых глаз потекли слезы в два ручья. Все смешалось. И обида, и боль, и страх, и что-то еще, доселе неизвестное, ужасное, животное, низменное. Мария только видела эти бездумные глаза. Они не принадлежали, не могли принадлежать человеку разумному. Девушка пыталась дышать, хватать воздух, но не могла. Она хаотично била руками и ногами. Надвигалась ужасающая всепоглощающая темнота. Маша проваливалась в отвратительную безжизненную бездну. Вдруг оковы спали. Затхлый воздух с невыносимой болью ворвался в грудь. Голова закружилась. В глазах темно. Девочка мигом прижала ноги к груди и зашлась в дикой истерике. Не плакала. Нет. Выла. Отчаянно. Дико. Захлебываясь слезами. Ее тело трясло. Маша не могла остановиться. Открыть глаз. Узнать, что остановило ее палача. Дикий истошный крик вновь  и вновь вырывался из груди. Она рухнула на пол, продолжая сжиматься и рыдать. Потом выть уже не могла. Просто дрожала всем телом. А слезы все текли и текли. В голове не мысли. Чувства смешались, навалились и вдруг ушли. Не осталось ничего. Пустота. 

2

- Она не отъехала?

- Не. Дышит.

- Пашка заебал вписки палить. Не очухался еще?

- До утра и не шевельнется.

- Надо ее поднять.

 Олег подошел к Маше и слегка толкнул. Девушка тут же вскочила на ноги. Глаза безумные. К горлу вновь подступили слезы. Она окинула комнату бешеным взглядом. Рядом стоял Олег. Еще несколько парней, с которыми она провела этот день. Кто-то не знакомый, но очень грозный. Паша валялся в противоположном углу и не шевелился.

- Маша! – Тихим голосом и очень осторожно начал Олежек. – Уже очень поздно. Очень-очень поздно. Всем надо поспать. В этой комнате тебе оставаться не стоит. Пойдем.

 Девушка истерично замотала головой и вжалась в стену. Она не могла произнести ни слова. Продолжала дрожать.

- Машенька. Здесь грязно. Тараканы пешком ходят. Тебя никто не тронет. Пойдем. Пойдем. – Олег осторожно взял девочку за руку и повел за собой. Она не подымала глаз. Сердце неистово колотилось.

 Они зашли в другую комнату. Там было вполне сносно. Почти чисто. Только очень накурено. И народу много. Девушка попыталась вырвать руку, но Олег ее крепко сжал.

- Тебя никто не тронет. – Повторял парень снова и снова.

- Давай сюда. – Сказал тот грозный человек.

 Олег подвел Марию к дивану, стоявшему за старинной ширмой. Она села на край и неуверенно поглядела на ребят.

- Надо поспать тебе! – Приказал грозный человек. Девушка покорно закивала, легла на диван, приняла позу эмбриона и закрыла глаза.

- Подъем! – Раздался противный крик. Маша резко проснулась и увидела над собой милиционера с пистолетом в руках. На лице сотрудника было стойкое отвращение. Он помахал оружием. – Подымайся. На выход.

 Девушка ничего не понимала. Всех парней скрутили и заковали в наручники. По квартире расхаживала милиция.

 Их повели одним строем в отделение. Паши не было видно. Как и того, грозного. Появилась Мышь. Видимо, она уже ночью пришла.

 Маша боялась. Даже смотреть по сторонам. Сотрудники постоянно их всех одергивали, кого-то даже били.

Пришли в отделение. Так она поняла. Отделение милиции. Ребят упаковали в клетку, а ее, Мышь и Олега куда-то повели. Паренька оставили в коридоре, приковав к стулу, а девочек запустили в кабинет.

 Молодая девушка, красивая, поглядела на задержанных с тем же стойким отвращением. Достала какие-то бумажки. Приняла важную позу за столом.

 Мышь развалилась на стуле. Совершенно не переживала. Вела себя вызывающе.

 Маша боялась даже глаза поднять.

- Это чье? – Начала задавать вопросы госпожа инспектор.

- Ее. Откуда у меня такая сумочка возьмется? – Засмеялась Мышь.

- Твое?

 Маша кивнула.

- Что головой машешь. Отвечай.

- Она не говорит. Что-то с нервами. Как в аварию попала пару месяцев назад, так и все! – Заливала оторва.

- Ты не можешь говорить? – Строго посмотрела на Марию милиционерша. Девочка попробовала вымолвить хоть слово, но не могла даже челюсти разжать. Она бессильно помотала головой. - Тогда с тебя начнем. Говори, как оказалась на квартире этой. Кто с тобой был. Как часто там бывали.

- Ой, да не помню я нихера. В запое уже хрен знает сколько.

- В запое, значит. А вам известно, милые вы мои, что на этой квартире произошло тяжкое преступление.

- Не может быть!

- Угомонись! Может. Какие-то ублюдки. Твои, кстати, Мыша, дружки. Пять суток насиловали и избивали девушку. Девочку! Ей всего пятнадцать лет.

- Да ладно гнать! – Возмутилась Мышь. – Это Пашкина краля заяву накатала, да. Вот сука. Да они жили так. Напьются и колотят друг друга. Потом потрахаются в знак примирения. Так и было!

- А вот экспертизы различные другое говорят. Девочка изнасилована группой лиц.

- А я хрен знает, где она ****овала. Мне чужие проблемы до одного места. Говорю же, в запое я. Не помню нихуя.

- Пиши.

- Что писать?

- Что было, то и пиши. Вот и тебе бумага, Мария. Излагай все четко. Как попала, что там было. И имей в виду, что это не просто бумажка, а документ.  Твои свидетельские показания.

 Маша взяла в руки ручку и посмотрела на чистый лист бумаги. Девочке хотелось нацарапать огромными буквами «ПОМОГИТЕ» и вцепиться обеими руками в эту девушку-инспектора. Но она чувствовала на себе выжигающий взгляд Мыши. Напротив кабинета сидел Олег. Он все слышал. Следил за каждым движением. Мария поняла, что ей нельзя раскрывать рта. Начала писать какую-то сказку. Опоздала на электричку. Познакомилась с парнями. Они предложили переночевать. Ничего не знаю.

 Их допрашивали по очереди и вместе. Несколько часов. Показывали какие-то фото. Снова задавали вопросы. Потом сняли отпечатки пальцев. Держали в коридоре. И опять вопросы. Маша уже давно потеряла чувство времени. Она устала. Ее мучили жажда и голод. Но самое страшное, пораженное ужасом произошедшего сознание, так и не хотело работать. Девушка ощущала себя овощем. Грязной безмозглой картофелиной в куче дерьма.

- Пошли скорей. Нас отпустили! – Схватил Машу за руку Олег и потащил куда-то. Девочка не пыталась соображать, куда и зачем они идут. Просто перебирала ногами. Остановились – села. Вновь прижала колени к груди, обхватила ноги руками и уставилась в одну точку.

 Олег долго и эмоционально что-то рассказывал своим старшим товарищам. Без остановки курил и скакал на месте.

- Что с ней? – Спросил грозный.

- Не знаю, Тяжелый. По ходу, крыша съехала. Молчит. Не шевелится даже.

 Все парни внимательно посмотрели на Машу.

- А что случилось? – Поинтересовался один из молодых людей.   

 Тяжелый вздохнул. Это был здоровый парень. Атлетичного телосложения. Угрюмый. Грозный. С низким хрипловатым голосом. От взгляда его злых черных глаз становилось жутко.

- Да Паша… - Тяжелый крепко выругался. – Мышь сучара опять нашла дурочку ему. Вот эту. Мне Шкет стуканул, что они на вписку пошли. Прихожу, а он ее уже придушил почти. Отходил как следует. Рыло разукрасил падле. А с утра мусора. Та девка, которую Паша с дружками своими пер. Она покрепче оказалась. Заяву накатала. Вот их всех тепленькими и взяли.

- Да Пашу отпустят. – Махнул рукой Олег. – Менты между собой терли, я усек. Дело белыми нитками шито. Мышь, кстати, в интернат оформляют.

- Да в дурку ее! – Повысил голос Тяжелый.

- А с этой что делать будем? – Вопросительно поднял брови Олежка.

- Домой отправлять. Посадим на электричку и все. Пусть ее предки лечат. – Решил Тяжелый.

- А чо она сама не свалит? – Развел руки кто-то из парней.

- Идеальная жертва! – Вышел немного вперед Чечен. – Насилие произвело на нее слишком сильное впечатление. Мадам легко внушаема. Могу поспорить, винит во всем себя. Классика.

- Заткнись, а!

- Он прав, Тяжелый. А Пашка ничего не успел с ней сделать.

- Нет.

- Хорошо. Я ей, пожалуй, займусь.

- Оно тебе надо, Щепка?

 Бритоголовый живой паренек хитро улыбнулся и еще раз взглянул на полуживую девушку.

- Посмотри. Настоящая славянка. Кровь с молоком. Покорная. Мозги промывать не надо. К тому же… люблю пышечек. На одну сиську лег, другой укрылся – красота!

 Парни громко рассмеялись.

 Маша не слышала ничего и не видела. Девушка словно уснула. Впала в анабиоз. Мозг защищался от нападения, потому отключил все органы чувств. Осталась только оболочка. Ни души. Ни сознания. Ни воли. Глаза совсем пустые. Даже страха не осталось. Ничего.

- Привет. Тебя Маша зовут, верно? – Аккуратно начал разговор Щепка. Но девушка даже не посмотрела на него. Кивнула только. – Машенька. Тебе надо поесть. Хочешь кушать? А? – Он наклонил голову и заглянул в бездумные глаза девчонки. Смотрел неотрывно минуты три. Наконец, Мария сфокусировала на нем взгляд. Щепка широко улыбнулся. И стало вдруг как-то светлее. У парня были крупные черты лица. Большие карие глаза, всегда восторженно распахнутые и смеющиеся. По-детски высокие щеки. Приветливая широкая улыбка. Он не мог усидеть на месте ни секунды. Постоянно в движении. Во рту была либо спичка, либо зубочистка, которую он гонял языком от одного уголка рта к другому. За это его и прозвали Щепкой. А еще после каждой законченной фразы всегда следовал задорный смешок. При этом парень слегка откидывал бритую голову назад и морщил нос. – Будешь есть?

 Маша отрицательно помотала головой и тяжело вздохнула.

- Но я точно знаю, что ты хочешь! – Парень заговорчески подмигнул  достал из-за спины бутылку колы.

 Впервые за все это время внутри Маши что-то шевельнулось, что-то мелькнуло, похожее на чувство. Девушка взяла напиток и сделала неуверенный глоток. Вдруг она осознала, как сильно хотела пить. В горле совсем пересохло. Мария закрыла глаза и пила, пила. Пока содержимое пластиковой бутылки не кончилось.

- Хочешь еще? – Спросил Щепка.

 Маша на несколько секунд задумалась. Прислушалась к себе. Желудок отчаянно подавал знак тревоги и урчал. Пробуждающийся мозг требовал глюкозы. Девочка поняла, что надо накормить организм. Она не испытывала чувства голода, как и вообще каких-либо чувств. А вот первичные инстинкты работали. Организм хотел жрать.

 Щепка устал ждать ответа. Он достал из пакета два свертка еды и очередную бутылку воды.

- Прости, мать. Смог достать только хачевскую жрачку. Ничего. Сейчас перекантуемся и на этом дерьме, а как все уляжется, поедим нормально. Да? Говорят, ты на повара учишься. Значит, знаешь толк в еде. А я очень люблю покушать. Хотя не толстею совсем. Прикинь! Забавно. Ем и ем, а не толстею. У меня мамка делает вареники с картофаном. Заливает их топленым салом со шкварочками и жареным луком. А лук… он аж золотой весь и мелкий-мелкий. Вооо. Этого добра я готов ведро сожрать. Еще со сметанкой. Ништяк.  – Щепка говорил с таким аппетитом, что желудок девочки болезненно свело. И ел так, словно это было нечто удивительно вкусное. Да посмеивался.

 Маша неуверенно откусила звернутую в лаваш стряпню. Вкуса не ощущала. Словно, жевала вату или бумагу. Пища медленно сползала по горлу и падала комками в пустой желудок. Ни малейшего намека на удовольствие, совершенно механическое действие. Радовала только кола, которую она, кажется, обожала когда-то.

 Щепка закончил трапезу, разместился поудобней на лавочке и закурил. Взглянул на монотонно жующую Машу. Быстро отвел глаза.

- Понимаю, тебе сейчас посрать на все наши объяснения. Такое пережила. Только дело вот в чем. Пашка – больной человек. До армии он спортсменом был. А потом его призвали, отправили служить в десант. Он воевал в Чечне. Был контужен. Вот башню и снесло. Сама пойми. На работу не берут. В спорт не вернуться. Никому не нужен стал человек. Вот и шляется по Арбату. Прикинь только, он там, на Кавказе, друзей терял, сам еле жив остался. А что здесь? Чуреки шикуют, трахают наших женщин. Какого это? Здесь много таких. Мы знаем, что у них в башке война идет. Со спины не подходим. Да вообще, стараемся подальше держаться.

 Маша внимательно слушала паренька. Но эти слова не вызывали никаких эмоций в душе девушки. Не заставляли думать.

- Если хочешь, мы тебя проводим до дома.

 Она отрицательно помотала головой. Домой нельзя. Табу. Маша не могла появиться на глазах отца такой. Грязной. Потерянной. Уничтоженной. Не знала ответов, на те вопросы, что обязательно зададут ей родители. Не знала, как и зачем дальше жить.

 Целый день ребята разъезжали по Москве. С кем-то встречались, говорили. Пили-ели. Снова уезжали. Маше было все равно. Она покорно следовала туда, куда вела ее крепкая рука Щепки. Посадят – сидит, покормят – ест.

 К вечеру народу прибавилось. Все собрались на Арбате. Веселились. Пьянствовали. Царило жуткое веселье.

 Щепка привел Марию на какую-то квартиру. Та же грязь и разруха кругом.

- Сегодня придется кантовать здесь. Но завтра мы уедем к Бате. Там ты сможешь привести себя в порядок.

 Маша сняла кроссовки, легла на ободранный диван и повернулась лицом к стене. Парень укрыл ее своей спортивной курткой и оставил одну. В соседней комнате шло веселье. Играла музыка. Гремели бутылки. По кругу ходил косяк травы. Чечен распинался о том, как прекрасен режим тоталитаризма. Цитировал Гитлера, Геринга и прочих больных уродов. Его никто не слушал. Всех куда больше занимала попойка. Народ продолжал прибывать.

 Девочка сначала вслушивалась в этот безумный шум. Потом закрыла глаза начала проваливаться в сон. Только ее мозг не спал. Каждый раз, услышав шаги, Маша распахивала перепуганные глаза и косилась на дверь, трясясь от ужаса. Прошло уже много времени, как ей казалось. За стеной раздались очередные шаги. Кто-то потоптался на месте и открыл дверь. Девушка повернула голову и тут же вскочила с места. Адреналин мигом вспрыснулся в кровь, разливаясь по всему телу жгучей, удушающей волной. В ушах зашумело. Сердце стучало, сбиваясь с ритма и разрывая грудь. Маша бессильно сползала по стене, не в силах держаться на ногах.

 Та же картина. Те же бесчеловечные глаза, смердящее дыхание. Паша двигался на нее. Он был еще злей. Девушка ощутила его животный гнев.

- Тебе все мало, сука! – Подскочил Щепка. Он ударил палача в лицо несколько раз. Тот рухнул на карачки и заворчал. Защитник ждал, сжимая кулаки и припрыгивая. – Вставай! – Кричал парень. Он пнул Павла в живот, потом в лицо.

- ООО. Кто вернулся! – Развел руками Тяжелый.  – Шкет. Сгоняй, посмотри, не ведут ли его менты.

 Несколько молодых людей схватили Пашу под руки и поволокли в соседнюю комнату.

 Щепка присел рядом с Машей и крепко обнял девушку. Погладил по голове. Она вцепилась в парня обеими руками. Зарыдала.

- Ну что ты. Не надо плакать. Больше ты его не увидишь. Никогда. Испугалась? Ну все. Я больше не уйду. Ложись.

 Они легли на диван. Маша уткнулась лицом в грудь спасителя и тихо плакала.

3

 Щепка открыл глаза и потянулся.

 Маша внимательно разглядывала своего спасителя. Из-под футболки выглядывали татуировки. На кулаках зарубцевались следы многочисленных драк. Паренек и правда был худым, жилистым. Но все равно, для девушки он оставался самым прекрасным на свете.

 Щепка хохотнул в своей обычной манере и широко улыбнулся.

- Привет.

 Девочка только беззвучно пошевелила губами и неловко улыбнулась.

 Народ быстро разбежался. Каждый по своим делам. Только тело Паши осталось лежать на полу. Проходя мимо, Маша вдруг остановилась. Внимательно посмотрела на всмятку разбитое лицо. Впервые за все это время, ей стало хорошо. Она испытала наслаждение от вида поверженного врага. Какое-то животное удовольствие. Дикое.

- Надо ехать. – Поторопил ее Щепка.

 На квартире у Бати было очень хорошо. Уютно. Чисто. Светло. Хозяин расхаживал в семейниках, почесывая свое хозяйство, и страдал похмельем. Его родители уехали на выходные. Пару дней можно было провести здесь. В тишине и покое.

 Маша впервые за долгое время увидела себя в зеркале и замерла. На нее смотрела какая-то незнакомка. Осунувшаяся. Грязная. Злая.

- Вот тебе шмотки. Правда, они мужские. Но сейчас на это никто не смотрит.

- Откуда это, Бать?

- От Карандаша остались. Он как-то вис у меня. А бельишко можешь у матери поискать. В том ящике.

 Девушка прикинула на себя и отобрала кое-что из предложенных вещей. Потом отправилась в ванну. Ее никто не торопил. Маша легла в горячую воду, благоухающую цветами, и закрыла глаза. По телу разливалась приятная нега. Время остановилось. Она лежала, прислушиваясь к своему дыханию до тех пор, пока вода не стала прохладной. Потом помылась, оделась и вышла. Длинные пшеничного цвета волосы струились по спине. Лицо светилось от чистоты и настроения.

 Щепка хитро улыбнулся и пригласил гостью к столу.

 Целый день Маша лежала на диване и смотрела телевизор. Это доставляло ей сильное удовольствие. Девушка ощущала свободу. Чувствовала себя защищенной.

 Мужики о чем-то говорили. Тоже помылись. Похмелились. У них были свои дела. Уже вечером в комнату пришел Щепка.

- Как дела?

 Мария улыбнулась. Ей было хорошо.

- Если хочешь, тут фильмы всякие. Вруби дивидюк, посмотри. Или спать ложись. Завтра много дел у нас. Будем ходить, ездить. С важными людьми встречаться. Мне надо еще с Батей кое-что порешать. Я в той комнате лягу, чтоб тебя не будить.

 В глазах девушки вдруг мелькнуло какое-то разочарование. Она пожала плечами и опустила голову.

- Ну, если хочешь, то к тебе приду. С Батей спать как-то не очень весело. – Засмеялся Щепка и ушел.

 Маша изучила коллекцию дисков. Все фильмы были о войне, скинхедах, футболе. Никакой романтики. Среди актеров фильма «Скины», девушка нашла знакомое имя. Красавчик Рассел Кроу. Она включила кино и устроилась удобно под теплым одеялом. Конечно, подобного зрелища Машенька не ожидала, но отрываться от просмотра было лень. Сюжет захватил.

- А. «Скины». Фильм для девчонок. – Щепка стянул футболку, скинул джинсы и забрался под одеяло. – Прашивая байка о любви. Хотя, можно посмотреть. Так. Для общего развития.

 Маша улыбнулась. Посмотрела на нательные рисунки парня. Где-то ей уже доводилось видеть подобные символы, но где?

- Ты не пробовала говорить? Очень интересно, какой у тебя голос.

 Девушка виновато опустила глаза. Щепка провел рукой по ее волосам и вздохнул.

- Думаю, красивый. Как ты. – Он вытащил спичку изо рта, зевнул и вольготно разлегся. – Спи.

 Мария опустила голову на подушку и продолжала смотреть на парня. Положила руку рядом с его грудью и осторожно коснулась кончиком пальца кожи. Потрогала одну из татуировок. Глубоко вдохнула аромат его тела. Щепка взял ее за руку и строго посмотрел в глаза.

- Чего ты хочешь?

 Девушка залилась краской. Не от вопроса. От собственных желаний. Она хотела отдаться. Всецело и безвозвратно. Безумно. Страстно. Ее губы слегка подрагивали от предвкушения.

 Маша уже не девочка. У нее пару раз было что-то похожее на секс. Ничего особенного. Пара движений в пьяном угаре – вот и вся любовь. В итоге – ничего, кроме дискомфорта между ног и стыда на протрезвевшую голову.

 Щепка не долго ждал ответа. И зачем? Он был очень смышленым молодым человеком. Повернулся и приступил к делу. От первого же поцелуя, голова Маши закружилась. Дыхание стало дрожащим. А тело радостно откликнулось на ласки. Такого с ней никогда не было. Это что-то животное. Безудержное. Дикое. Щепка пожирал Машу. Она растворялась в нем без остатка. Теряя самое я. Не зная стыда. Не помня ни о чем. Девушка жила этим человеком, наслаждаясь им. Позволяя делать с собой все, чего он только пожелает. Дыша, ради его блаженства.

 Под утро сил не осталось ни у кого. Герой-любовник подошел к окну, открыл форточку и закурил. Его тело блестело от пота. А Маша любовалась им, улавливая каждое движение. Она ощущала себя женщиной. Купалась в блаженной истоме.

 Рано утром Батя уже жарил омлет на всех. Щепка брился. А Маша вдруг заинтересовалась своим внешним видом. Теперь. Когда она стала принадлежать такому красивому и сильному мужчине, ей было просто непозволительно выглядеть кое-как. Повезло, что почти все предолженые хозяином пристанища вещи, пришлись впору. Маша натянула джинсы, футболку, толстовку, бейсболку. Вещи были дорогими, качественными. Не то, что ее тряпье китайское. Девушка нашла рюкзак и упаковала в него еще несколько шмоток на сменку. Свои вещи и даже сумку без малейшего сожаления отправила в утиль. Девочке понравилось то, что она увидела в зеркале.

- Тебе удобно? – Поинтересовался Щепка.

 Маша кивнула и покрутилась перед своим хозяином.

- Хорошо. Поехали.

 Девочка внимательно смотрела по сторонам. Она шла гордо, держась за руку Щепки. Чувствовала себя очень важной. Вся такая в фирмацком шмотье с роскошным мужчиной. А какой секс у нее был ночью! И сегодня будет. И завтра. Даже сейчас, если он захочет. А у вас всех никогда такого не будет. Хе-хе. Маша чувствовала себя сильной и свободной. Уверенной. Ей всегда не хватало уверенности. Здоровой наглости. Но теперь другая жизнь. Отныне и навсегда все станет иначе.

 Они приехали на Добрынку. Возле метро, казалось, собрались все фашисты Москвы. Люди обходили галдящих бритых стороной. Ментов вообще не было видно. Много-много парней и даже девушек. Таких же уверенных в себе. Торжественно обозленных.

- О. хоть на человека стала похожа! – Заметил Олег.

- Кто это? – Очень неприветливо спросила какая-то девушка. У нее были поразительно злые глаза и квадратная фигура.

- Это Маша. Она со мной. – Дерзко ответил Щепка. – Маша, это Брига.

- Бригадирша! – Ехидно заметил Батя. От его слов злая девка съежилась и поспешила к остальным.

- Понимаешь, что происходит? – Важно спросил Чечен. Маша помотала головой. – Эх. Молодежь. Сегодня девятнадцатое апреля. А значит… - он поднял брови - … значит, завтра двадцатое. Великий день. День рожденья художника, солдата, поэта и сапожника. День рождения Адольфа Гитлера! И тебе, бестолковое создание, предстоит участвовать в этом светлом празднике. Ты удостоишься чести воззреть иную столицу. Ни одна чурекская мразь не рискнет в этот день открыть свою палатку с жареными крысами. Город станет чист и светел, когда урюки забьются в свои вонючие норы, пытаясь избежать благословенной расправы. Но наших ножичков на всех хватит. Гуки, урюки, жиды – все сдохнут. И мы возродимся из тлена. Наша гордая земля, удобренная их грязной жертвенной кровью, станет плодородной.

 Маша слушала этого полубезумного парня и пыталась понять, он под чем-то, или это состояние души?

 В этот день девушке довелось повстречать множество различных психов. Их тела украшали свастичные символы. Глаза восторженно горели. Молодые организмы жаждали боя. И все как один верили, что ведут священную войну за чистоту нации. Что только от их уверенных действий зависит судьба и благополучие Отчизны. Маша была против фашизма, но держала язык за зубами. Она не понимала больше половины из того, что говорили бритоголовые. И не хотела даже вникать в суть разговора. За то девочка поняла, что ее друг важный человек. К его словам прислушивались. Сам Тяжелый советовался с Щепкой.

- Что загрустила? – Улыбнулся девушке скинхед. – Не интересно тебе?

 Маша пожала плечами. Ей не хотелось разочаровывать своего защитника. Через некоторое время молодчики разделились на группы и отправились по своим грязным делам. С Тяжелым осталось человек 10-15. Они приехали на окраину Москвы, сели в спортивном баре. Стол ломился от различных яств. Алкогольные напитки текли рекой. За соседними столами сидели хулиганы и смотрели какой-то матч. Стоял крик. В экран то и дело летели пивные кружки и пустые бутылки. Это очень забавляло всех. Нацболы подзуживали фанатов. Громко ржали над их пьяными выходками.

 Батя высыпал на стол горсть малюсеньких кулечков из салфеток, наполненных белым порошком. Почти все парни взяли себе по такому и проглотили. Даже Щепка. Маша обеспокоенно поглядела на него, но парень сделал вид, что ничего не заметил. Через несколько минут зрачки закинувшихся наркотой ребят, стали огромными. А энергия поперла через край. Никто не в силах был усидеть на месте.

- Слушай внимательно! – Щепка взял Машу за плечи и заглянул в глаза.  – Ты останешься здесь. Во всем слушайся Чечена. Если что, он знает, где меня искать.

 Девушка вцепилась в друга и отчаянно замотала головой.

- Я тебе сказал! – Повысил голос бритоголовый.

 Парни по очереди выходили из бара и растворялись в вечерних сумерках. Вскоре за столом остались только Маша, Олег, Батя и Чечен. Мальчишкам было скучно, потому они решили пригласить к себе хулиганов с соседнего стола. Попойка развернулась с новой силой.

- Мне понятен твой скепсис. – Заговорил с понурой девушкой Чечен. – Ты считаешь неонацистов отморозками. Ненавидишь всех, кто поклоняется свастике. Это очень типично для таких вот малообразованных людей, как ты. Не обижайся. Ведь это правда. Тебе и не надо быть умной, ввиду половой принадлежности.

 Для чего была создана женщина? Ты Библию читала? Нет. А труп распятого жида на шее носишь! – Чечен небрежно указал на крестик, висящий на шее девушки. – Так вот. Женщина, Ева, была создана для того, чтоб мужчине, Адаму, не было скучно. И это справедливо. Твое дело скрашивать досуг мужика и рожать детей. Ты похожа на женщину. Покорная. Пышнотелая, что особенно важно в вопросе деторождения. Тебе совершенно не обязательно вникать в наши мужские дела.

 А кто есть мужчина? Мужчина – защитник. Это ты прекрасно знаешь на своем опыте. Щепка тем и взял, верно? – Парень хитро улыбнулся и налил Маше водки пополам с соком. – Тебя легко понять. Мой дед тоже воевал с Гитлером. Более того, прошел всю войну. Участвовал в боях за Берлин. И я горд этим. Горд. А потом… он с****ил с завода ведро солярки для трактора. И его расстреляли. Очень типично, правда? Но, такие были времена. Дед знал, какие последствия ждут его в случае провала. А сейчас.

 Они все… эти зажравшиеся тупые ублюдки, все до единого верят, что в случае войны за Россию не кому встать. Прикинь! В нас никто не верит. Но нация, не имеющая национального достоинства, теряет право на существование.

 Ты думаешь о том, в каком мире придется расти твоим детям? Нет. Если ничего не изменится, то в твоего сына будут тыкать пальцем и ржать: «Посмотрите. Русский. Русский!» а тою дочь будет иметь потный вонючий чурек. Вот. Задумайся на секунду и представь, что на месте Паши был бы чурка. И его бы никто не остановил. Ты смогла бы жить после этого? – Маша стиснула до боли зубы. Ее пробил холодный пот. Ужас и отвращения с новой силой вспыхнули в памяти. К горлу подступила тошнота. Девочку передернуло. Она нервно начала стряхивать с рук невидимую грязь и мотать головой.

- Нет. Нет. – Беззвучно шевелила губами Мария. – Нет! – Произнесла она в голос. Перепугалась. Уставилась на самодовольного Чечена. Он слега подался к ней и тихо произнес, неотрывно глядя в глаза:

- А ты только представь, сколько таких девочек живут после этого? Они ненавидят себя, презирают своих детей. Влачат жалкое существование. Их некому защитить. Никому, кроме нас. Только национально настроенные сильные молодые мужики способны валить черную мразь, спасая таких вот девочек от позора. Даруя их детям шанс жить в свободной стране. В России для русских. Никто из нас не дрогнет в бою за чистоту нации, не пожалеет жизни, ради святой цели.

 Маша слушала Чечена, раскрыв рот. Пропуская через израненную душу каждое слово. Внутри нее уже горела ненависть. Полыхала национальная нетерпимость. Девушка посмотрела на своих знакомых новыми глазами. Восторженными. И каждый из отморозков предстал героем.

 Щепка быстро зашел в бар, сел рядом с подругой, стирая кровь с кулаков. Он тяжело дышал. Суетился. Махнул стопку водки. Поморщился. Закурил.

 Маша обняла его и нежно прошептала на ухо: «Мой герой».

4

 Чечен всегда был прав. Его слова и сейчас оказались пророческими. Ни одна палатка с кавказской кухней не открылась утром 20 апреля. На Арбате было столько милиции, что туристы потерлись в их толпе. Наготове стояли автобусы с бойцами внутренних войск, экипированных в каски и бронежилеты. Безмозглые силовики наивно полагали, что скины устроят акцию в этот день. Но бритые пошумели ночью, накануне светлого дня. По всей Москве прошли акты безудержного насилия. Кровь нерусских обильно пролилась на землю. А сегодня молодые люди просто отдыхали. Гуляли по столице. Веселились.

 Так и потекла жизнь Маши. Она всюду следовала за Щепкой, украшала его будни, залечивала раны. Слушала Чечена, как гуру. Через некоторое время, когда в ее верности и покорности были уверенны все, девочку начали привлекать к делам. Она красиво одевалась, вызывающе красилась и ходила в заведе6ния, облюбованные кавказцами. Когда к ней начинали приставать, бритоголовые клали всех без разбора. Убивали тех, кто не был похож на славянина. И бомжей, позорящих нацию. И девушек, замаравших себя связью с нерусскими.  Мария тоже ощутила сладостный вкус насилия. Батя научил ее нескольким нехитрым приемам. Девушка радостно крошила лица врага, захлебываясь от восторга и адреналина. Она была свободна в эти моменты. Сила окрыляла. Всласть завораживала.

 Бритые жили воровством и разбоем. Не отказывали себе в удовольствиях. Пили, закидывались амфитаминами, курили план, ходили на концерты, широко гуляли в барах. Прокутить денежки, снятые с трупов поверженного врага – святое дело.

 Маша была счастлива. Она не вспоминала своей прошлой жизни. Не думала о заброшенной учебе, о бедных родителях.

 Но счастье оказалось не долгим. На националистов была открыта настоящая охота. Милиция знала каждый шаг отморозков. Уже к концу лета от банды Тяжелого осталась половина. Они стали редко появляться на Арбате. Многие вообще уехали из столицы. Однажды вечером Щепка не вернулся. Маша ждала его несколько дней. Плакала. Спрашивала у всех о судьбе парня. Потом нашла утешение в ком-то еще. Кажется, ею не побрезговал Батя. Скины перестали приезжать на Арбат совсем.

 Уже поздней осенью по старой улице начал бродить высохший мужчина. Он подходил ко всем и показывал что-то, спрашивал. Приезжал каждый день. Однажды, кто-то из старожилов пожалел его.

- Что у тебя там, мужик?

 Дядечка неуверенно подошел к асоциальным типам и протянул помятое фото.

- Я ищу свою дочь. В милиции мне сказали, что она бывала здесь.

- Ща у Хранителя спросим. Если была на Арбате, он ее знает. Он все знает.

 Пожилой тип в вытертой косухе, с длинными седыми волосами и мудрыми, хоть и пьяными глазами взглянул на фото, потом на отца и тяжело вздохнул.

- Значит, это твоя дочь.

- Да. Машенька.

- Машенька! – Хранитель ухмыльнулся и вернул снимок.

- Вам что-то известно?

- Была она здесь. Но уже давно не появлялась. Скинхедов сейчас не жалуют. Они, говорят, на трассу вышли.

- Что это значит?

- Значит, уехали автостопом. Но я тебе так скажу…, дочь свою ты не найдешь. Даже если и найдешь, домой она не вернется. Это уже все. Пропала девка, как и все мы. Через месяц сюда придут новые люди, а про нас никто и не вспомнит уже.

 Старик продолжал что-то вещать про Арбат, а отец девочки-подростка побрел дальше искать свою Машеньку.