Эпизод 42. Огнём и мечом

Обращение к читателям, впервые заглянувшим в мои креативы.
Данный «эпизод» является главой книги, именуемой «Несколько эпизодов из жизни людей и демонов». Описываемая ситуация будет более объяснима в контексте всей книги. Все предыдущие главы размещены на моей странице на сайте. 




         «…И я избавился от острой неприязни
         И посочувствовал дурной его судьбе.
         - Как жизнь? – спросил меня палач.
         - Да так себе…
         Спросил бы лучше он: «Как смерть?» -
         За час до казни…».

         В. Высоцкий. «Когда я об стену разбил…».



 

  «…- Добрый день, братья! – мой бодрый звонкий голос заставил их синхронно обернуться. Милые лица. Я окончательно удостоверилась в справедливости своих догадок.
  - И тебе доброго дня, девушка, - неторопливо проговорил старший, пристально меня разглядывая.
  - Что, не открывают? – осведомилась я участливо.
  - Нет, - сокрушённо качнул головой монах. – А сказали, дома должен быть хозяин.
  - Да точно ли сказали?
  - С той или иной степенью вероятности, - пробурчал собеседник.
  - Так, может, спит человек? Или вышел куда по срочному делу?
  - Может, и так, - кивнул доминиканец задумчиво.
  Я проверяла. Скользнула чувствами сквозь щели в пространство дома. Никого!
Никого. Неужели? Неужели всё-таки послушался? Уехал? Неужели мне впервые в жизни по-настоящему повезло?! Так вот оно какое, бесовское счастье! Кто бы мог подумать, при каких странных обстоятельствах я его обрету.
  Впрочем, надобно всё равно перестраховаться. На людей ни в чём нельзя положиться. Они походя нарушат любые обязательства и разрушат любые планы. Особенно – планы, возлагаемые на них нечистой силой. В моём положении полагаться можно только на себя, да и то с известной осторожностью.
  - Мы подождём, пожалуй, - резюмировал старший. – Время есть.
  - Так прямо на крыльце и станете дожидаться? – уточнила я. – Посреди улицы?
  - И то верно. Не гоже, - старший глубокомысленно потёр подбородок.
  Затем извлёк из кармана загнутую на конце железную спицу, сосредоточенно перекрестился, пробормотав нечто вроде: «Именем Господа», вставил спицу в замочную скважину и принялся аккуратно проворачивать. Я заинтересованно наблюдала. Простенький замок сдался сразу. Но, невзирая на простоту замка, профессионализм взломщика заслуживал глубочайшего восхищения.
  Монах толкнул дверь. Неспешно убрал отмычку в карман. Обвёл меня испытующим взглядом.
  - А тебе, девушка, придётся пройти с нами. Таковы интересы дела, - сообщил он с ноткой лёгкого сожаления. Не знаю, о чём он сожалел: о судьбе ли безвестной горожанки, затянутой волею случая в следственный водоворот, или о собственном времени, каковое придётся затратить на общение с некстати подвернувшейся любопытной дурёхой.
  - Зачем это?! – я изобразила настороженность.
  - Именем Святейшей Инквизиции, - пояснил он равнодушно. – Для дачи показаний.
  - Ничего я вам не покажу!
  - Идём, дочь, не бойся, - второй монах незаметным, но увесистым тычком в спину подтолкнул меня в дом. – Разговор у нас выйдет мирный. Если найдём общий язык.
  В отличие от меня, монахи в жилище Виктора никогда прежде не бывали. И потому, затворив дверь, завертели головами, ориентируясь на местности. Я протиснулась меж ними и сразу прошла в комнату. Ломать комедию было уже ни к чему, но мне хотелось ещё чуть-чуть подурачиться.
  - А ты здесь уже бывала, - не преминул отметить наблюдательный старший.
  - Угу, - легко согласилась я, забираясь с ногами на кровать.
  Доминиканцы, обойдя комнату, обшарив глазами всю обстановку, подсели к столу. Младший тут же принялся раскладывать походный письменный прибор: чернильницу, перо, свиток.
  - Я являюсь полномочным дознавателем Инквизиции по здешнему округу, - доложился старший, вяло сунув мне под нос какую-то грамоту с гербовой печатью. Прежде, чем я успела прочесть хоть слово, он спрятал её обратно за пазуху. – Можешь звать меня брат Алексис. Мой помощник, брат Фома, будет вести запись нашей беседы. На всякий случай. Сама понимаешь, письменное слово надёжней, чем память человеческая.
  - Это допрос? – вскинулась я. – Ни слова не скажу без своего адвоката!
  - Покуда это всего лишь частная беседа. Допросы мы ведём с подозреваемыми. И c обвиняемыми. Им же предоставляем государственного адвоката. Тебе нужен адвокат?
  - Я ни в чём не виновата! – я молитвенно сжала руки на груди.
  - Естественно. Именно поэтому следствие обращается к тебе за помощью. Ты согласна помочь следствию?
  - О, да, - я часто закивала, сделав радостное лицо. – Конечно, всего лишь помочь…
  Алексис поморщился.
  - Итак, - продолжил он. – Давно ли ты знаешь пресвитера Виктора Готье, проживающего в данном доме?
  - Увы, да, - скорбно вздохнула я. – Но почему он интересует вас?
  - Ты не должна задавать вопросы. Ты должна только отвечать.
  - Но я имею право знать! Ведь мы вошли в его дом тайком, противозаконным путём, значит на то есть веские причины. К тому же, вы сами сказали, что меня ни в чём не обвиняют.
  - Пока, - уточнил Алексис.
  - Это произвол! Меня забрали с улицы, без предъявления обвинений и ордера на арест! А теперь удерживают здесь насильно! Это похищение человека!
  - Разговаривай тише, пожалуйста, попросил Фома. – На улице могут услышать. Не нужно беспокоить соседей.
  - Слушай, девушка, - Алексис устало потёр лоб. – Мне кажется, ты плохо понимаешь. У нас есть определённая задача и не так уж много времени. Либо ты сотрудничаешь с нами и уходишь отсюда одна, своими ногами… Либо…
  Я смотрела на него. Сквозь него. И видела свежезарубцевавшуюся язву на внутренней поверхности его желудка. В пилорическом отделе, если быть точной.
  - Хорошо, - я подарила им одну из самых неотразимых улыбок. Мои пальцы меж тем подобрались к золотой цепи, охватившей мою шею. Подцепили её. Потянули вверх. Холодная металлическая бляха поползла наружу из корсажа. Перевёрнутая пентаграмма, вписанная в пятиугольник. Печать Бафомета.
  Любому нормальному человеку сей знак показался бы лишь образчиком маргинальной бижутерии. Вызовом обществу, облечённым в благородный металл. Как серьга в носу. Или татуировка на заднице.
  Только не моим собеседникам. И я знала. И они знали. И я знала, что они знают.
  И всё же, я ожидала большего. Хотя бы проблеска удивления на донышках глаз. Как выяснилось, во мне до сих пор осталась жива тяга к театральным эффектам. Но всё, что мне досталось – это две гримасы искреннего разочарования.
  - А-а-а, - протянул Алексис.
  - Здравствуйте, мадмуазель, - мягко произнёс более деликатный Фома.
  - Так бы сразу и сказали, - проворчал Алексис. – И не нужно было бы попусту тратить время. Ни Ваше, ни наше. Вы же понимаете, что мы при исполнении.
  Язва в пилорусе слабо запульсировала, наливаясь алым: сдерживаемое раздражение. Стыдно. Почему опять – стыдно мне? Мне! Не им, облечённым в белые одежды, чей цвет никак не вяжется с тонами их промысла. Мне!
  - Мне хотелось проверить вашу выдержку, - я постаралась выглядеть невозмутимой.
  - Проверили, - констатировал Алексис.
  - Вы не обижайтесь, - чуть суетливо встрял Фома. – Просто со временем беда. Вертимся, как белки. Вы же понимаете. Приходится иногда проявлять резкость. Если бы только жизнь чуть поспокойнее…
  - Брат, - одёрнул Алексис.
  - Я думаю, у нас всех найдётся несколько минут на добрую беседу, - произнесла я примиряюще. – Тем более, что нам уже доводилось встречаться ранее.
  Алексис приподнял бровь, но ничего не сказал. Фома, извиняясь, развёл руками: дескать, простите, не припомню.
  - Водку будете? – пошла я напрямик. – Aqua vitae? – пояснила в ответ на их непонимающие взгляды.
  - Водку?! – грозно насупился Алексис. Должно быть, тем же тоном он выносил обвинение в ереси очередным незадачливым арестантам.
  - Будем, - тяжело вздохнул Фома.
  Алексис мрачно кивнул.
 Приоткрыв дверцу старого шкафа, я, не глядя, пошарилась в нём левой рукой. Естественно, графин и стопки явились не из самого шкафа, а из гораздо более далёких пространств, коих удалось достигнуть силой категорического намерения. Оттуда же нам досталась разделанная селёдка в продолговатой тарелке и стеклянная банка с очень мелкими маринованными огурцами.
  Первую порцию напитка разливали в сосредоточенном молчании.
  - Ну, за встречу, - предложила я. Возражать никто не стал.
  Я вспомнила, где мы встречались в прошлый раз. В нашей бухгалтерии. Возле окошка кассы. Только у нас были разные окошки: у меня – номер один, для постоянных сотрудников; у них – номер два, для временных работников по срочному договору. Обычно такой договор заключается на год и перезаключается каждый раз заново, если администрация решает продлить сотрудничество. А выплаты идут ежеквартально. В тот раз я, помнится, быстренько получила аванс под нынешнюю операцию. А хмурые контрактники нервозно переминались с ноги на ногу у своего закрытого окошка. Меня они словно бы и не замечали, но я спиной уловила тот самый срисовывающий взгляд. Видимо, один из их профессиональных навыков. Когда я уходила, их окно так и оставалось закрытым. Не знаю, получили ли они деньги в тот день.
  - Ну, и как она, жизнь? – поинтересовалась я, чтобы завязать непринуждённую беседу. А побеседовать ох как было нужно.
  - Идёт, - веско ответствовал Алексис, прохрустев огурцом. – Своим чередом.
  - Как работа? – продолжала расспрашивать я.
  Мимика обоих инквизиторов отреагировала быстрее, чем речь. Алексис болезненно сморщился. Фома фыркнул с изрядным возмущением.
  - Вы бы лучше спросили: как оплата! – выпалил он.
  Напарник наступил ему под столом на ногу.
  - А я не буду молчать! – не унимался Фома. – Я не бесплатно работать нанимался! И тут говорю, и там скажу. Это безобразие!
  - Задерживают? – сочувственно вскинула я брови домиком. – Надолго?
  - Не то слово!
  Фома нервно потянулся разливать водку. Стопку он опустошил, словно принял дозу успокоительного лекарства. Но лекарство не подействовало.
  - С апреля, - выдохнул он. – Как за первый квартал выплатили – так и всё. Ни гроша. Ждите, говорят. Идёт, говорят, перераспределение бюджета.
  - С апреля? – ахнула я. – С апреля – ничего?
  - Ни-че-го, - отрезал Алексис.
  - Неужели некому разобраться с этим вопросом?
  - А кому?! – воскликнул Фома. – Кому это надо? Это нам надо, и только, и больше никому. Ваш Бафомет станет разбираться, что ли?! Еле-еле один раз к нему пробились. Так он нам четверть часа зубы заговаривал: дескать, потерпите, всё образуется, со всеми рассчитаемся, ещё и компенсацию накинем. Ага. Накинут они. Компенсацию. На Страшном Суде. Ваш казначей как твердил, так и твердит: перечислений не было.
  - А компенсация?
  - А что – компенсация?! – Алексиса тоже прорвало. – С прошлого года расценки не менялись. А план, между прочим, поднять не забыли. И не в чём-нибудь, а в количестве человек! Человек, отдельных человеческих единиц, понимаете?
  - А раньше как было? – опешила я. Действительно, я совершенно не знала специфику их работы. Мы, «белая кость», никогда не вдумывались, как выполняют свою работу существа, которых мы нанимаем по временному договору. Они, как бы, второй сорт. Их мелочная возня нас не волнует, мы стоИм неизмеримо выше на социальной лестнице.
  - Раньше… - Фома мечтательно улыбнулся. – Раньше план мерили в количестве малефиций. Арестуешь, бывало, одного такого малефика, а за ним – целый букет статей тянется. Тут тебе и сделка с дьяволом, и порча, и святотатство, и ересь, и отравления, и падёж скота, и лишение мужской силы… И чего только нет. С одной, бывалоча, матёрой ведьмы план на целый месяц готов был.
  - Да-а-а, - покивала я, - неплохо было. А когда ж поменяли установку?
  - Да вот, с прошлого года и поменяли. Пересмотрели эффективность работы и говорят: плохо работаете, граждане братья. Мало с вас шкур сходит. Надобно ещё содрать. И ведь дерут, дерут…
  - То есть, теперь выходит, что надо хватать каждого, мало-мальски уличённого? – попыталась прояснить я.
  - Выходит, - вздохнул Фома. – Вот и бегаем по городам и весям, как язычники в древней Греции.
  - А почему в Греции? – не поняла я.
  - А потому, что у них всё время спортивные состязания проводились, - пояснил Алексис с каменным лицом. – Олимпиада называется. Типа, кто первый на Олимп забрался, тот нынче и громовержец. Вот они и носились, как угорелые, с факелом. Днём с огнём человека искали…
  - Ага, - Фома радостно заулыбался мрачноватой шутке своего партнёра. – И мы – и днём, и с огнём, и с мечом… Как угодно, в общем. Со всех сторон. Откровенно скажу: планы на этот раз нереальные поставили. Не сделаем мы их.
 Алексис наступил ему под столом на ногу. Фома демонстративно вывернул лапу из-под его сандалии.
  - И не надо меня одёргивать, - заявил он. – Станем молчать – будем работать бесплатно. Много и бесплатно. Вам не нужны деньги, брат Алексис? Вы трудитесь за идею?
  Алексис молча влил в себя стопку. Я пошарилась в прежнем шкафу. Из обильной вселенной удалось вытащить миску с тёплыми пирожками. Кажется, пирожки были с зелёным луком и яйцом. Братья-контрактники оживились. Язва Алексиса окончательно затухла, подёрнувшись плёнкой защитной слизи.
  - И много вам по плану надо человеко-единиц привлечь к ответственности? – снова заговорила я.
  - В этом месяце ещё пятнадцать, - прочавкал Фома. – На двоих. Двух колдунов, одного еретика, одного оборотня и одиннадцать ведьм.
  - И-и-и… все они уже известны? Осталось только арестовать?
  - Ха, - Фома мотнул пирожком. Несколько крошек начинки вывалилось на стол. – Если бы. Их ещё найти надо! Вычислить. Идентифицировать. Распознать козлищ среди овец, так сказать.
  - А почему именно столько? Почему одного еретика и одного оборотня? А не двух, скажем, еретиков? Ведь так было бы проще. Оборотня – поди найди, а еретиков кругом пруд пруди.
  - А вот ЭТО Вы у своего Бафомета спросите! Нам такая разнарядка дана. У нас ведь теперь по каждой категории отдельно план стоит. Отдельно по ведьмам, отдельно по колдунам… И заменять нельзя. Иначе – пиши объяснительную. Да ещё в деньгах урежут.
  - Ужас какой, - искренне ужаснулась я. Никогда не думала, до чего у людей тяжкий, неблагодарный труд. А ведь вся их деятельность сводится лишь к тому, чтоб максимально облегчить нам завершение обработки каждого клиента по стандартной схеме: разоблачение, общественное порицание, позор, мучения, смерть.
  - Да как же вы всё терпите-то! – воскликнула я в сострадательном порыве. – Неужто не было мысли бросить всё?
  - Да были, сто раз уж, - отмахнулся Фома. – А куда денешься? Где средства на жизнь брать? Где ещё в наше время порядочному человеку можно найти нормальный заработок? Я уж не говорю про достойный заработок – но хотя бы просто: нормальный! Не на большую дорогу же идти.
  - Вы обратили внимание, как сейчас распределяются материальные блага в человеческом обществе? – подал голос Алексис. – Кучка толстосумов распоряжается всем. А остальной народ живёт на грани нищеты.
  - Или за гранью, - встрял Фома.
  - Честному человеку заработать собственным трудом на достойную жизнь практически невозможно, - докончил мысль Алексис. – Потому что для этого надо грабить и убивать. Причём не эпизодически, а систематически, масштабно, так сказать… Или к вам, вон, наниматься.
  - Да, я понимаю, - кивнула я. – Но позвольте один вопрос: вам-то для чего деньги? Вы же монахи. У вас же это… обет… нестяжательства, - вспомнила я слово.
  - А что, монаху кушать и пить не надо? – возразил Фома. – Одеваться, опять же. Думаете, нам рясы бесплатно выдают? Сандалии вот эти?
  - Думаю, да, - растерянно отвечала я.
  - Ничего подобного! За бесплатно можно выпросить только старые отрепья, полные вшей. Да и то ещё кастеляну кланяться придётся в ноженьки. А хорошая ряса из приличного материала никогда дешёвой не была. Зимой обязательно шерсть надо, летом – лучше лён, чтоб и не мялась, и тело дышало. Кстати, шить лучше на заказ, а это тоже деньги. А сапоги на зиму! Вы знаете, сколько стоят сапоги из хорошей кожи, шитые на заказ?!
  - Кажется, я поняла, - пробормотала я, - дорого.
  - А дом содержать, семью кормить! – продолжал Фома в запальчивости.
  Я не стала выяснять, какую такую семью приходится содержать бедному монаху, принесшему обет нестяжательства.
  - Инфляция каждый год растёт, - вздохнул Алексис. – Земля дорожает, стройматериалы. Налоги всё время повышают…
  - Лошадей обещали служебных дать ещё зимой, - посетовал Фома. – Сентябрь уже. И где они, спрашивается?
  - А где?
  - А не знаю, - развёл руками Фома. – Никак не могут из Ахал-Текина к нам доставить. Обоз застрял на полпути в горах. Так и приходится на своих двоих топать. Обувь горит – жуть! Все ноги уже по колено стёрли! Вот такая жизнь. А говорят: инквизиция у нас зажралась, мошны бриллиантами набивают, сортиры из золота себе строят, как сыр в масле катаются. Сами бы так покатались!
  - Да, не позавидуешь, - согласилась я. – А что, отечественных коней не хотят выдать?
  - Не хотят. Говорят, наши дохнут быстрее. Особенно от работы.
  - А-а-а, - возразить мне было нечего.
  - Ну, а у Вас как дела? – сделал жест вежливости Фома. – Как сами живёте-можете?
  - И-э-э-э-эхххх! – я прочувствованно махнула рукой. И махнула стопарь.
  - Неужели всё так плохо? – изумился инквизитор.
  - И не говорите, - замотала я головой. – И не спрашивайте!
  - А у вас-то чем плохо? – не унимался Фома. – Неужели тоже… того… перераспределение бюджета?
  - Да что там бюджет! Чистый кризис.
  - Да ну?! – синхронно вытаращились оба контрактника.
  - Вот оно что, - глубокомысленно добавил Алексис.
  - На земле весь род людской чтит один кумир священный, - тихонько затянула я скрипучим голосом, повесив нос в чарку с водкой. Стало по-настоящему грустно.
  - А здесь… тоже по работе? – сочувственно осведомился Фома, чтобы отвлечь меня от печальных мыслей.
  - А, кстати, да, - опомнилась я. – Вот что, господа. Зачем вам Готье?
  - Дык, того… В разработку.
  - Как колдун? Или, извиняюсь, как оборотень?
  - Да хорошо бы, как оборотень, - отвечал Фома, а вздохнули оба разом, синхронно. – Только нету материала на оборотничество.
  - А на что есть?
  - Вон, - Фома небрежно сунул мне под нос сложенный вчетверо листок. – Связь с нечистой силой, дьяволопоклонство, бесоодержимость…
  - Надо подумать, - добавил Алексис, - кто нам сейчас, всё-таки, актуальнее: колдун или еретик?
  - А где оборотня брать будем? – резко спросил Фома.
  - В монгольской орде, - огрызнулся Алексис. – Пролетаем мы с оборотнем.
  - Какой чёрт его вообще в план засунул? – возмущённо запыхтел Фома.
  - Тебе конкретное имя назвать? Ты пойдёшь ему свои претензии высказывать?
  Пока братья по вере вели дружескую перепалку, я развернула бумажку. Без сомнения, то был донос. Ибо какое ещё человеческое литературное произведение начинается словами: «Спешу довести до сведения Святейшей Инквизиции, что известный мне пресвитер католической церкви Виктор Готье состоит в тесной связи с нечистыми духами, именуемыми чертями, или бесами, или также демонами…». Далее выяснилось, что донос, как и подобает такому документу, полностью анонимен. Каждый добропорядочный католик наделён неотъемлемым правом написать анонимный донос в инквизицию. Это одна из величайших свобод, завоёванных прогрессивным человечеством в ходе жесточайшей брани, ведущейся не на земле… «…Оные бесы наделяют его сверхчеловеческой силой, - сетовал безвестный поборник справедливости, - позволяющей вершить любые магические действа, как то: подчинять человеческую волю, находить подземные клады, выплавлять золото из свинца и повелевать животными, крупными и малыми – к примеру, тараканами, каковым он отдавал приказы, и они в точности повиновались…».
  Ох, что-то мне сие описание напомнило. Как пропел один бард с далёких северных просторов: «…А я узнал по почерку родную невидимку».
  - Кто сдал? – спросила я напрямик.
  - Да свой же, напарничек, - фыркнул Фома. – Коллега, так сказать, по цеху. Вместе, небось, философский камень пилили, да Готье ухватил кусок поувесистее, вот во втором зависть и взыграла.
  - Нету у вас ничего святого, святые отцы, - укоризненно покачала я головой.
  - Почему нет! Это у них вон, - Фома ткнул пухлым пальцем в бумажку, - ничего святого нет. А у нас очень даже есть. У нас есть квартальный план по количеству виновных. И соответствующие выплаты за его реализацию.
  - Вынуждена вас разочаровать, господа, - я сделала скорбное лицо. – Лессанж поспешил. Готье находится у меня в персональной разработке. И любое вмешательство на данном этапе недопустимо.
  - Я так и понял, - заявил Алексис. – Как только вы печатью перед нашим носом покрутили. Ну, что ж… Новые поиски, новые труды. Вся жизнь земная есть не больше, чем юдоль страданий. Ничего удивительного. Удивительно было бы, если бы Вы нас хоть чем-то обрадовали.
  - А ведь выходит, не соврал отче…, - с некоторым удивлением заметил Фома. – В отношении связи с нечистыми… пардон… духами.
  Я развела руками, давая понять, что не намерена разводить дискуссию.
  - Ну, Вы хоть дайте знать, что ли, когда у Вас того… разработка закончится, - попросил Фома. – Лишний еретик никогда не помешает. План-то всегда горит.
  - Всенепременнейше, - солидно кивнула я. – Как только, так сразу.
  Водка в графине закончилась. Как и пирожки в миске. Инквизиторы вспомнили, что их заждались совершенно неотложные дела.
  - Мир полон греха, - провозгласил Алексис. – И покуда по тёмным задворкам душ людских коренится гнусная ересь, не будет нам ни покоя, ни отдыха…
  Он даже на миг сделался похож на борца за идею.
  - Да, волка ноги кормят, - подытожил прагматичный Фома. – Засиделись мы тут. Хорошо, конечно, с Вами… А, кстати, у Вас свободные часы выдаются? А то у меня на сегодняшний вечер…
  Но узнать о его намерениях по поводу сегодняшнего вечера я не успела.
  Поскольку, создав непродолжительный шум в области прихожей, в комнату ввалился сам хозяин дома.
  Последовавшая немая сцена была достойна пера лучшего из классиков.
  Первым опомнился Алексис.
  - Здравствуйте! – произнёс он, со всем присущим ему достоинством.
  - И Вам… не болеть, - буркнул совершенно сбитый с толку Виктор.
  - Да благословит Вас Господь, святой отец! – весело провозгласил Фома. Он на удивление быстро оправился от разочарования, связанного с провалом запланированного мероприятия.
  - С-спасибо, - выдавил Виктор. – А могу узнать, чему, собственно, обязан?...
  - Братья приходили ко мне, - вмешалась я. – Мы уже всё обсудили, и теперь они вынуждены откланяться.
 - А чего ж так скоро? – осведомился Виктор с плохо скрываемой язвительность. – Вы окажете мне честь, если разделите мой скромный обед…
  - Вы счастливый человек, святой отец, - назидательно произнёс Алексис. И его тон, а особенно – двусмысленность фразы, напрочь отбивали охоту иронизировать. – Ибо у Вас есть время и возможность вкушать обед. А нам, увы, надобно поспешать. Долг зовёт. Мир, знаете ли, полон скверны…
  - Ну, что ж, как скажете. Благодарю, что почтили моё скромное жилище своим визитом.
  - Не стоит благодарности, - оскалил зубы в улыбке Алексис. И стал похож на волка. Я обратила внимание, что зубы его на редкость чисты, здоровы и ухожены.
  Потом я отправилась провожать гостей. Или выпроваживать, что вернее. Алексис вышел сразу. Фома замялся в дверях.
  - Слушайте, - быстро зашептал он. – Если вдруг Вам лично понадобится надёжный агент… Я не намерен задерживаться на нынешней работе. Понимаете?
  - Понимаю, - вздохнула я. – Только я и сама, боюсь, на нынешнем своём месте долго не задержусь.
  - А куда же тогда? К конкурентам подадитесь? – последнюю фразу Фома пролепетал еле слышно, с благоговейным придыханием.
  - Возможно, - ответствовала я уклончиво.
  - У них контора посолиднее, - Фома мечтательно закатил глаза. – Хорошо, если там, у них понадобятся надёжные агенты… Я умею быть надёжным. Вы мне верите?
  - Вполне. Если вдруг возникнет надобность, Вы будете первым, о ком я подумаю.
  - Вы ведь сумеете меня разыскать? – произнёс он с великой надеждой.
  - Легко, - заверила я. – Пентаграмма, хрустальный шар, пара свечей из чёрного воска – и всё, как на ладони.
  - Хорошо. Спасибо. Мы ведь все в одной лодке?
  - А то!
  - Ну, удачи Вам.
  - С Богом! – напутствовала я.

  - Это что за весёлая компания? – спросил Виктор недовольно, как только я вернулась. – И как вы сюда пролезли? Я забыл запереть дверь?
  - Не переживай, всё уже закончилось. Ребята приходили обсудить кое-какие вопросы по работе. Мы пришли к консенсусу.
  Виктор подхватил пустую рюмку со стола и тщательно обнюхал. Заглянул в пустую миску из-под пирожков.
  - Инквизиторы? – уточнил он.
  - Как ты догадался? – изумилась я. – По запаху?
  - Да нет, - Виктор пожал плечами. – Просто слегка с ними знаком. Доводилось встречаться прежде.
  - У них были к тебе претензии?
  - У них всегда есть претензии. К кому-нибудь.
  - Ну и как они тебе?
  - Да как… Нормальные инквизиторы. Должно быть, долго и успешно служат на своём поприще. Работа, говорят, накладывает отпечаток…
  - Ладно, они больше не вернутся.
  - Да пусть делают, что хотят, - чересчур легкомысленно отмахнулся Виктор. – Мне, в принципе, уже всё равно.
  Он выдержал эффектную паузу. Но, не дождавшись моей бурной реакции, сдался первым, заулыбался и пояснил:
  - Уезжаю я.
  - Да? – я так и всплеснула руками.
  Неужели мечта сбывается? И человек впервые в жизни решил поступить благоразумно? Бежать, бежать надобно от нашего бесовского брата, или сестры, всё одно – в скит, в пустынь, в Гималаи…
  - Да, - Виктор заулыбался ещё шире. – Такое странное состояние: вроде, переживать положено, а меня веселье пробирает. Совсем не к месту. Как будто я снова впал в детство. И убегаю из дома, чтобы уплыть в море с пиратами. Глупо, да?
  - Ты куда собрался? – я остро почуяла подвох. В пустынь с таким настроением не бегут даже праведники.
  - А-а-а! Наконец-то спросила. В Рамс. Есть такой городишко, милях в ста отсюда. Только никому не рассказывай, это тайна. Мы с Мари решили уехать. Начать новую жизнь. Как говорится, с чистого листа.
  - А-а… - у меня не нашлось слов.
  - Ты не пугайся, мы же не совсем в чужие края едем. Я всё продумал. У меня там сокурсник осел. На службе в мэрии. Он хороший парень. Думаю, поможет обустроиться на первых порах. Работу я найду. В юности пять лет, считай, галантереей торговал, кое-чему успел научиться. В последний год у отца, вообще, весь учёт вёл. Может, со временем удастся и дело своё открыть… Не буду пока загадывать.
  - А как же…
  - Да Бог его знает, - отвечал Виктор на все невысказанные мои вопросы. – Сам себя спрашиваю: а как же? Это как нырять в реку с обрыва в незнакомом месте. Никогда не знаешь, какое там дно. Выплывешь ли благополучно или шею свернёшь…
  - Но…
  - Но сейчас я почему-то почти уверен. Что мы все выплывем.
  - Ну, да…
  - Да! У тебя бывают такие предчувствия?
  - М-м…
  - У меня иногда бывают. Умом понимаю прекрасно, что сам создаю себе проблемы. А что-то внутри подсказывает: всё замечательно!
  И я опять промолчала. И даже не удивилась, не возмутилась уже собственному малодушию. МЕСЯЦ. От силы месяц они будут думать, что живут новой жизнью, с чистого листа. Месяц они будут думать, что ЖИВУТ. А потом начнут умирать… По очереди, не все сразу.
  Что лучше: провести последний месяц на земле, предаваясь радужным надеждам, или погрязнув во мраке отчаяния? И кто я такая, чтобы решать этот вопрос за других?
  - Вик… Ты сейчас заигрываешь с собственной судьбой. С Провидением, если угодно. Ты отдаёшь отчёт?
  - Да, - заявил Виктор с безмерно довольным видом.
  - Рассчитываешь выиграть?
  - Нет… Не так. Не выиграть. Договориться. По-хорошему. По-честному.
  - Ты наглый, но наивный, - констатировала я. 
  - Я скромный. А когда я не скромный, то красивый и умный.
  - Понятно. Боишься, но пытаешься хорохориться. А не жалко всё бросать?
  - Что именно?
  - Всё, чем ты жил до сего момента. Служение, статус, приобщённость к священным таинствам. Станешь, как все. Человеком из толпы. Сереньким обывателем.
  Виктор состроил мрачную мину.
  - У меня ещё будет время это обдумать, - произнёс он. – Потом. А сейчас я должен действовать.
  Может, это и к лучшему, пришло мне на ум, что никакого особого «потом» для него не предвидится. Утрата смысла жизни порой стократ мучительнее, чем скоропостижная кончина.
  - Натали, - Виктор снова встряхнулся, собрался, отринув прочь тревожащие сомнения. – Извини пожалуйста, я должен бежать. Договорился с одним человеком: он покупает дом. Платит прямо сейчас, наличными, всю сумму. Редкая удача. Нужно немедленно оформить сделку. Он меня уже ждёт. Ты, если хочешь, оставайся здесь…
  - Да нет, я тоже пойду.
  - Ну, тогда пошли.
  Мы распростились на крыльце.
  - Ты это… не пропадай, - заявил Виктор напоследок. – Как только мы с Мари там малость обустроимся – милости просим в гости. Ты ведь сумеешь нас найти? Я напишу Фламмелю. Он в курсе.
  - Ладно. Может, загляну как-нибудь. Не обещаю. Как получится.
  - Хорошо. И всё-таки, не хочу прощаться надолго.
  - Ни пуха тебе.
  - К чёрту.
  Он вдруг порывисто притянул меня к себе. Со всей дури хлопнул по спине (кажется, хрустнул, вставая на место, смещённый позвонок). И, выпустив из объятий, не оглядываясь, умчался в лабиринт переулков.
  Продаст дом. Молодец. Возможно, у него даже останутся деньги на грядущие похороны.
  Я запрокинула голову. По уходящему в вечность небу неспешно плыли аккуратные чистенькие облака…». 


Примечание автора.
Уважаемые читатели! Это ещё НИКАНЕЦ. ОКОНЧАНИЕ следует!