Безответная любовь. О комплексе неполноценности

                Безответная любовь
   

      Комплекс неполноценности любви. Это своего рода  несчастье, это болезнь, которая  даётся  свыше.    Болезнь не порочная,  не вирусного характера. Болезнь не почек, не печени,  не поджелудочной  железы, а  болезнь сердца и души. Болезнь сердца  не в прямом смысле, а в  переносном.
 
     Я переболел  этой  болезнью.  В  своё  время.  Мне было очень и очень плохо.  И я   с  удивлением  вспоминаю то время, и удивляюсь - ведь я  выжил после  неё. Я был  в  отчаянье, я был так одинок, как только можно себе  вообразить.  И моя  мысль   о поисках  выхода  из сложившейся  ситуации  была похожа на  маленькую хрупкую  птичку, бьющуюся грудкой в  клетке  о железные  прутья, которая всё время пыталась вырваться    и полететь туда,  где  свобода, где  солнце и ветер. 
    
     И  сегодня  утром   мне   приснилось это состояние. Я  проснулся и  вспомнил  этот сон. Он был ярким и впечатляющим.  Я  был   влюблён  окончательно и бесповоротно. Был  влюблён  безнадёжно и беспредельно. И эта  болезнь  была  мне  понятна  и  осознана мною,  как печать прокажённого. И окружающие  люди, которые шли в моём сне мимо меня,  (проходившие  мимо), прекрасно видели моё  состояние (состояние мотылька упрямо бьющегося  о  стекло). 

    Они сочувствовали, качали головой, словно говорили;
      - Надо же,  как угораздило, как крупно  не повезло парню, влюбился по уши и теперь страдает….. 
      - Не скоро же он выкарабкается  из этой напасти. И как же  ему  будет тяжко  жить на  этом  свете с такой  ношей в груди?
 
     Я  же  шёл по  великой  земле, опустив  низко голову, с  видом  несчастного и в сердце  моём звучала песня,  как реквием, наполненная бесконечной  печалью и безысходностью.
 
     Я нёс  в своём сердце ношу - огромную  любовь, большую яркую, как  нёс свою  ношу - тяжкий крест  Иисус Христос.  И этот путь мой  был тернист и тяжек.  Та,  которую  я любил, стояла  рядом и   видела моё  состояние, но ничем  не могла  мне  помочь. Она  стояла  и как бы  извинялась за причинённое мне  беспокойство, за  то,  что она  такая   красивая и бесподобная. За  то, что она  не может мне  ответить  той же монетой любви и безграничной  нежности, словно оправдывалась, что не виноватая она.
 
     И  извинялась, и смотрела на меня  с жалостью, словно я  есть убогий, покалеченный судьбой  человек, пришедший на паперть, просить милостыню, и у  неё  нет в  данном случае для  меня  даже  маленького медного  грошика  или ломтика  черствого  хлеба. 
И если кратко сказать о моём состоянии, то  я был самым несчастным человеком на  планете  и был  первым кандидатом по   сведению  счётов со своей  никчемной жизнью, так  как  ясно  представлял себе  всю  свою бездонную   бессмысленность существования  без неё.
   
     Одним  словом, мне  надо было срочно  бежать  искать крепкую   верёвку, намыливать её  мылом  и по быстрому,  по быстрому накидывать себе на шею  петлёй,  и затем  затягивать без промедления роковой  узел. Тем самым, как  бы  заканчивались все  страдания, и я  почувствовал  бы  себя,  наконец, по настоящему  свободным от этой боли  внутри, от  великой  напасти, свалившейся на мою  голову.
 
     Вот,  именно такой  была  в моём сне  моя  любовь, одновременно бесконечной и  в то же время,  глубоко несчастной. И о  такой любви стоило  рассказать вам и потому  я пишу  эти строки. Стоило  хотя бы потому, что это действительно было в  моей  прошлой жизни (вернее  в юности), и вот  во сне  «Это»  вернулось вновь ко мне, и явилось   во всей  своей  красоте.
 
     И этот  сон заставил меня  вновь  испытать в  полной  мере  бездну отчаянья и  чувства  грусти. Заставило испытать меня  безмерное одиночество. И размеры  моей  печали были   просто огромны. Печаль,  если бы она  была  заметна  глазу,  была  бы высотой  до самых облаков и даже  выше, то есть доставала бы  до самых  звёзд млечного пути.
 
     О такой  Любви можно сказать кратко - «С  ума сойти…», или «С места не встать…»
 Конечно, всё это немного  грустно. Но такое  бывает  с человеком, когда  в глазах становится  темно и нечем  дышать. Когда на  сердце  сладко и  одновременно  жутко от боли.
 
     Такое  было с моим  братом. Ему  было тридцать три года и в этом возрасте  он покончил  с собой, застрелив себя из ружья  в  стайке для коров.  Там  он и сидел в положении сидя,  на подстилке  из соломы и сена. И на его лице  была странная  блаженная  улыбка. Он был счастлив по-настоящему оттого, что наконец-то обрёл  желанную свободу.
 
      И  я подозреваю, что в его крови был  вирус  саморазрушения, что вероятнее  всего,  говорило  о  свойствах,  связанных  с психикой. И  это было печально. Я   подозреваю  и себя, что и во мне  есть, вероятно, эти злополучные маленькие вирусы самоуничтожения. И об этом необходимо говорить,  хотя бы потому, что сама  любовь по существу,  безобидная  болезнь, похожая на грипп. Переболел ею и продолжай  жить   в  своё  удовольствие  далее.
 
      А заканчивать свой путь, отказываясь от будущего – это малодушие, это преступление против  всего человечества, это проявление  слабости духа.

      Что ещё можно сказать по этому  поводу? Вероятно ничего. Есть любовь. И этим сказано  всё. Есть любовь, как  яркая вспышка Сверхновой. И  есть любовь тихая спокойная, как  тихое равномерное горение свечи (которое возможно, вот-вот задует  неловкий ночной сквозняк).
 
     Приснилось мне  прошлое. Я  прошёл когда-то через горнило отчаянной любви, испытал  ожоги  её  пламени. Ожоги прошли.  Испытал  я, пережил и вот живой, смотрю с улыбкой  на   всё пережитое, словно это  было  не  моё сумасшествие, и не моя  болезнь души и сердца.
 
     Время  залечивает и со временем  сердце  огрубевает и  приобретает  иммунитет от этой  страсти.  И теперь, если  взбрыкнёт внутри  дикой  лошадью  нечто  весеннее и  сумасбродное, то я  живо накидываю суровую  узду на коня и  усмиряю  его  разумом, усмиряю  чувства и желания.
 
     Теперь  я  совершенно  другой. И может быть слишком правильный, то есть  нормальный, и не гожусь  для подобных  безумств.
 
     И только во сне, во мне иногда прорывается  то,  что сидит  там глубоко внутри, глубоко  на самом дне моего сердца.  И это  все  же  прекрасно,  что оно ещё  есть  и  что оно было.