Бог Солнца

Хочу рассказать об одном дне из своего балетного детства.
Это был день, когда я со всей серьезностью девятилетнего ребенка поняла, что мир танца держится на единицах- людях, рождающихся раз в сто или  в двести лет. А увидеть такого танцора во время его работы на сцене- счастье даже взрослому человеку, не говоря о маленькой девочке, с трудом познающей тяготы балетного искусства.

Это был 1973 год. Хабаровск. Народный театр Балета.
Тот день начался, как обычно, с поливки пола в студии. Наш преподаватель: Алла Ивановна -яркая высокая брюнетка с прямой как кол спиной, не вынимающая длинной деревянной указки из рук, прохаживалась с этим орудием воспитания ли, пыток ли ( это уж в сознании каждой девочки представлялось по-разному) в предвкушении начала занятия. Эта указка «потчевала» наши лопатки и руки на протяжении всего занятия, и мы боялись ее прикосновения не потому что было больно,  а потому что после ее удара надо было не только смочь не заплакать, но и продолжать делать заданное упражнение , и делать правильно .Позже, будучи уже взрослой девушкой, я прочла воспоминания Майи Плисецкой, Екатерины Максимовой и с удовольствием отметила, что подобное орудие воспитало не только таких серых танцовщиц как я, но и великих балерин тоже.
Пока лейка в руках дежурной фигурировала по деревянному полу , мы сидели кучкой на том же полу возле рояля, делясь шепотом друг с дружкой о первых влюбленностях, о далеко не первых двойках(мало, кто успевал из нас на «хорошо» в школе- хореография изматывала физически и учиться нормально просто не было сил),о новых джинсах …
И тут Алла Ивановна воспользовавшись случаем присечь абсолютно бесполезные с ее стороны разговорчики ,призвала нас к вниманию, сообщив, что на будущей неделе мы идем на концерт танцовщика, который показывает танцы народов мира. От услышанного дальше мы уже сидели со скисшими физиономиями: ибо в нашем понимании танцы народов мира - это либо украинский гопак, либо белорусская полька и не более того. А еще и потому что танцовщик- мужчина, что совсем неинтересно, ибо даже костюм нельзя будет оценить, и в будущем не взять на свое вооружение в собственный гардероб танцовщицы.
Но обязаловка есть обязаловка и, спустя несколько дней, мы всей студией восседали в первых рядах партера городского театра  музыкальной комедии. Хотя город уже тогда, в семидесятые годы был  промышленным и торговым центром , более того находящимся на границе с Китаем, но оперным театром еще не обзавелся. Видимо, высокое искусство предполагает  особую перепись населения, как и строительство метрополитена в городе миллионнике.
Перед началом концерта вышел концертмейстер ( тогда я этого слова не знала и мы все называли человека, объявлявшего номер - просто  ведущим). Прозвучали какие-то вступительные, дежурные слова из биографии артиста, его тематике танца и перечне сегодняшней программы. Раньше или программок не было, или это модно так было , не знаю, но мы вяло прослушали и завздыхали вслед уходящему со сцены ведущему в строгом черном  костюме с тем, что «ох, как долго нам тут торчать».
А потом.. А потом началась сказка. Сказка, рассказанная и показанная во всей широте ее необыкновенности человеком-магом. Человеком, который отнес нас на  своем  волшебном шатре на эти полтора часа в мир Испании, Бразилии, Индии…Это был - Махмуд Эсамбаев.
Это он - мужчина, мог сравниться осиной талией только  с самыми юными балеринами, это он - артист был обожаем политиками многих стран, в результате чего нес имя народного артиста  девяти республик!; это он - Человек,  спасший многих чеченских беженцев во время известных событий в Грозном, взяв проблемы соотечественников на себя. И это все был один человек. Но все это я узнала много позже, а сейчас я вместе с другими девчонками, вытянув шеи ( а они у нас были длинные) с открытыми ртами лицезрели  на сцене чудо Эсамбаева.
Описать все номера невозможно, ибо каждый танец заслуживает отдельного рассказа, или даже повести. Но при всей гениальности у каждого актера есть то свое – то, что выделяет его творчество , то что называется его шедевром. Такой шедевр у Махмуда Эсамбаева- индийский танец «Золотой Бог».
Когда погас свет, впереди, у края сцены мы увидали застывшую в сидящей позе  как индийское изваяние фигуру танцора . Махмуд представлял Бога Солнца, который по либретто ( сюжет балета или танца) должен был обратиться к Богу неба послать на землю живительную влагу. Об этом говорит голос ведущего и мы явственно представляем эту выжженную, голую , безжизненную  пустыню.. Под изумительную индийскую музыку Махмуд начинает вставать из гранд – плие ( глубокое приседание , когда пятки сходятся вместе, а колени раскрыты четко в стороны ;усидеть в этом положении трудно даже несколько секунд, не держась рукою за станок). И танцор встает из этого положения полторы минуты!, причем встает так, что ни один колокольчик на его золотой одежде не зазвенел (как позже я узнала -  весь танец и ставился на силу ног, и на «молчание» колокольчиков). Я не знаю, как вытягивали шеи те, что сидели в последних рядах партера и на балконах, но нам более всего с первых рядов было видно, что танцор оставался изваянием ! все эти полторы минуты, поднимаясь во весь рост совершенно незаметно даже вооруженному глазу!
будущих танцовщиц. Затем Эсамбаев  выполняет священнодействие, кружась по сцене, и заканчивает танец в той же позе, медленно, невидимо глазу, опустившись( заход солнца) в тоже самое положение в течение тех же полутора минут.
 Таким образом, зрители видели изваяние только сидящим и только стоящим, а когда оно вырастало, не видел никто. Этот танец был последним по программе, ибо устроители концерта,  знающие шедевр Махмуда, предвидели тот шквал аплодисментов, который обрушился после мгновения отупения или же шока, из которого зал выходил в течение некоторого времени.
На будущем занятии, мы все, без особого сговора, потрясенные увиденным, даже без указки Аллы Ивановны, пытались сесть в гранд-плие, засекая время на восхожение из него. Падали на пол с трясущимися мышцами ног. Тупо смотрели друг на друга. И плакали.
 Алла Ивановна, смотря на эти наши мытарства, улыбалась, трепала нас ( когда такое было?) любовно по макушкам и говорила, что Махмуд - это феномен, хотя и очень трудоспособный.
Позже, внимая отцовскому слову, что человек должен уметь делать все,
я всегда вспоминала  Эсамбаева. Он  действительно умел все: и играть кастаньетами в испанском танце, и  танцевать в непривязанном цилинде, представляя кокаиниста, и расхаживать по сцене в огромных перьях в виде злого духа …
И сейчас, сидя утром в гранд-плие перед зеркалом, разглядывая  такие ненужные морщины, я улыбаюсь, вспоминая Махмуда- человека, которого до сих пор никто не превзошел.
 Ибо нет тех, кто мог бы перенять у этого великого танцора ни силу духа, ни силу мышц, ни силу сердца …
И слава Богу, что господь дает нам таких людей хотя бы раз в столетие.