Катерина Бандурина
Пролог………………………………………………………… 2
Глава 1. Зеленая вывеска………………………………….. 4
Глава 2. Утешая шубу………………………………………. 14
Глава 3. Чашка горячего чая с малиновым вареньем…. 25
Глава 4. Секс под наблюдением…………………………… 38
Глава 5. Снегопад…………………………………………… 50
Глава 6. Ныряя в ванну с речными рыбами…………….. 68
Эпилог…………………………………………………………. 82
Пролог
Они лежали на диване, накрывшись теплой зимней шубой. Он плакал. Она плакала. Он обнимал ее, и его объятия казались ей такими душными. Но оторваться она не могла. Сон начал брать верх над ее сознанием. Так всегда бывает после долгого и мучительного выяснения отношений. Когда говоришь вдруг всю правду. Когда понимаешь, что причиняешь боль. Но промолчать уже невозможно. Он прижимался к ней всем телом, стараясь каждым сантиметром прикасаться к ней. Потому, что понимал, что эта ночь для них -- последняя. Он, наверное, в последний раз хотел насладиться близостью с ней. Но не той плотской близостью, которой обычно наслаждаются мужчина и женщина. А близостью в прямом смысле этого слова – быть как можно ближе, каждой клеточкой тела, каждым атомом…
Последнее, что она запомнила перед тем, как провалиться в сон, было странное чувство. Она не сразу разобрала, что это. Но, прислушавшись, она вдруг почувствовала, как ритмично движется его грудь при дыхании. Точно в такт ее вдохам и выдохам. Он даже дышать старался ей вунисон. Эта мысль кольнула ее сознание и затерялась в обрывках сновидений.
Мила, как обычно, проснулась позже Ивана.
Иван сделал ей чай. Как она любит по утрам – зеленый, с жасмином и двумя ложками сахара.
- Резко похолодало ночью, да? – спросила Мила, не зная о чем еще, кроме погоды, можно было говорить с ним.
- Были заморозки… - ему тоже трудно было говорить с ней.
- Хорошо, что мама привезла сюда старую шубу. Одеяла на даче только летние.
- Очень, очень резко похолодало… - Иван отвечал задумчиво, не переставая помешивать давно растворившийся в чашке сахар.
Мила привстала на диване, огляделась. Она была одета, как вчера вечером. Спали на диване на маленькой дачной кухне с бревенчатыми стенами. На своей даче. Они так и не добрались до постели прошлой ночью. Усталость свалила их прямо там, где они выясняли отношения.
- Я встал раньше тебя, так что успел собраться, - сказал Иван, протягивая Миле чашку чая.
- Хорошо… - без всякой радости в голосе ответила она, - я тут еще побуду. Надо прибраться, закрыть дом. Поеду потом сама, на электричке.
- Как хочешь.
Такое безразличие обидело бы Милу раньше. Но не теперь. Она понимала, что сделала ему невероятно больно. И не могла требовать от Ивана даже понимания. Ей было странно даже то, почему он не орет на нее так, как орал вчера вечером. Ей казалось, этот крик никогда не стихнет. В глазах у Ивана этим утром стояли только невероятная печаль и обида. Ему казалось, что просто невозможно после стольких лет вдвоем, после того, как он впервые, наверное, за всю сознательную жизнь, полюбил и сроднился с женщиной, переплетясь корнями, – вдруг расстаться. Мила очень хорошо его понимала. Даже слишком хорошо. Ведь корни, соединяющие их, были еще не перерублены, и его чувства она даже иногда принимала за свои.
В прихожей, когда он собирался уже уходить, Мила долго разглядывала его лицо. Мрачный, как туча, но все равно привлекательный. Она помнит, как ерошила эти чуть вьющиеся волосы. Пальцы на физическом уровне помнят, как гладили эту сильную спину. Шея и щеки отчетливо хранят тепло прикосновения его мягких губ. Почему же она не могла с ним больше быть? Она сама толком не могла ответить на этот вопрос. Ни себе, ни ему. Просто что-то внутри не загоралось, как раньше, когда он смотрел на нее. Просто она не думала о нем по вечерам, ложась спать. Просто ей больше не хотелось ерошить ему волосы, проводить пальцами по спине и целовать Ивана в ответ на его поцелуи. Просто… Очень просто. Но жить с этим было невыносимо сложно.
Иван надел ботинки, отложил в сторону нелепую оранжевую маленькую ложечку для обуви, выпрямился и пристально посмотрел на Милу.
- Ты точно решила?
Горло Милы сжало будто тисками. Сколько раз нужно было ему это повторить, чтобы он понял? Хотя, может, он никогда не поймет ее. Ведь очень трудно понять, что любимый, самый дорогой тебе человек тебя больше не любит.
- Точно. – Мила хотела сделать решительный голос, но вместо этого голос прозвучал тихо и хрипло.
Неожиданно, Иван сделал шаг к Миле, обнял ее, с силой притянул к себе. В глазах сверкнула невероятная страсть… или злоба…, или, может быть, отчаяние… Он стал целовать ее так страстно и горячо, как никогда раньше не целовал. Но ей от этого почему-то стало страшно. Она неловко оттолкнула его от себя. Получилось как-то нелепо… Незавершенный поцелуй растаял на их губах. Иван развернулся, взял свои сумки и вышел за дверь. Миле не хотелось его провожать. Она ушла на кухню, и только мотор его машины ревел за окном, будто обвиняя её. Потом и он стих.
Осень уже вовсю выпускала в атаку северный ветер. Он бесновался в лысеющих ветвях деревьев и бился мордой в стекла окон. Миле стало вдруг очень душно. Она накинула на плечи мамин коричневый плед с толстыми кистями, надела на босые ноги вечно стоящие в прихожей валенки и выскочила на улицу.
В этот момент осенний северный ветер, который пронизывает до костей, ударил её прямо в лицо. От неожиданности Мила открыла рот и глубоко вдохнула. Ветер ворвался в грудь и растекся внутри, заполняя холодом вены и артерии. Мила тут же спряталась обратно в дом. Она подогрела в микроволновке невыпитый зеленый чай, который заварил ей Иван и сделала пару глотков. Чай должен был ее согреть. Но он не согревал. Холод поселился внутри нее на два долгих и одиноких года.
Глава 1
Зеленая вывеска
В принципе, эти годы не были уж такими одинокими для Милы. В конце концов, она была привлекательной молодой девушкой, и мужчины не обходили ее стороной. У нее случилась интрижка на работе – она работала администратором в гостинице, а ее любовник – главным менеджером по персоналу. Но он был женат, а у Милы никогда не возникало ни малейшего желания претендовать на место его супруги. Потом был бурный роман с человеком, который врал, что работает крупным начальником большой фирмы. Который врал, что скоро его переводят в филиал их фирмы в Лондоне. Который врал, что Мила – единственный свет в его жизни… Вобщем, с человеком, который, в принципе, слишком много врал.
Но, по сути, ни одного из них она не любила. Не билось ее сердце в учащенном ритме. Она не краснела, как в юности, от их взглядов. И ни с кем, по сути, не хотела проводить дольше, чем двадцать четыре часа подряд. Благо, они относились к ней так же.
В тот вечер она в очередной раз уличила своего менеджера во лжи, и ей стало очень обидно. Не больно, а именно обидно. Не многим нравится, когда из них делают идиотов. Мила возвращалась по темной улице из ресторана. Там остался менеджер, с которым она уже больше никогда не встретится. Он воспринял ее предложение о разрыве на редкость спокойно. Остался в ресторане потому, что она не дождалась десерта, а он заказал блинчики со сгущенкой.
Мила шла по улице, пытаясь понять, почему она не чувствует горя, смертельной обиды. Почему не плачет? Только чувство легкого разочарования вызывало небольшую тошноту. Как и два года назад, дул мерзкий ноябрьский ветер.
Мила шла пешком. На этой улице она ни разу не бывала, но ей было необходимо пройтись, чтобы привести мысли в порядок.
Итак… она не в печали. Почему? Очень просто. Она не любит человека, с которым рассталась. Тут Мила задумалась. А кого она любила в своей жизни? Когда-то давно она любила Ивана. Но и к нему любовь прошла. Как-то внезапно взяла – и пропала. Как будто закатилась под диван… А может… Мила остановилась: … А может, она потеряла способность любить?
Эта мысль ошарашила. Она мучительно попыталась вспомнить, что чувствовала, когда любила Ивана. На ум ничего не приходило… Вспоминались лишь избитые признаки любви, которые описывают в романтических книгах. Но вот вспомнить, физически вспомнить, как это «любить», Мила не смогла. Она могла вспомнить, как чувствовать страсть, как чувствовать гнев, как чувствовать азарт… А про любовь – ничего. Какая-то душевная амнезия…
Вдруг Милу кто-то толкнул в плечо. Это была фигурка худощавого парнишки в темном пальто. Он, не обратив внимания на девушку, быстро шмыгнул куда-то вниз по маленькой лестнице.
Мила очнулась от своих мыслей. Она огляделась. Перед ней - узкая улочка, сплошь заставленная припаркованными к тротуару автомобилями. Кругом темно. Пара фонарей в разных концах улицы оставляла круглые световые блины на асфальте. Мила удивилась, что парнишка не заметил ее на тротуаре, ведь кроме нее прохожих тут не было. Ни души. Она сделала пару шагов к той лесенке, по которой спустился парнишка. Пять ступеней вели вниз, к деревянной маленькой зеленой двери, словно в подвал. Над дверью горела маленькая вывеска «Возврат потерянного». Смешные объемные буквы были такого же зеленого цвета. Вывеска была скромной, прямоугольной, но почему-то притягивала внимание, как магнит. Гипнотизировала. Мила не могла оторвать взгляда от этих зеленых букв целую минуту. Она ни о чем не думала, просто разглядывала букву «о», букву «з», букву «е»… Вдруг ей показалось, что буквы стали пульсировать. Ветер подул в глаза, Мила моргнула, и пульсация прекратилась. Вывеска стала совершенно обыкновенной.
Мила уж было решила развернуться и идти искать ближайшее метро, как вдруг передумала. «Возврат потерянного», - прозвучало у нее в голове.- Глупо, конечно…» Но если вспомнить то, о чем она думала до того, как парнишка ее толкнул, то ведь ей было что возвращать…
Она решительно шагнула вперед по лестнице и открыла дверь.
Перед ней был узкий коридор, погруженный в полумрак, стены, покрашены в теплый коричневый оттенок, и очень высокий потолок. Вот и все. Коридор казался невероятно длинным, а потолок - невероятно высоким. Тем более для подвального помещения… Потолок метров пять в высоту, не меньше. На самом верху вальяжно покачивались яйцеподобные белые плафоны, они казались очень тяжелыми.
Мила сделала пару шагов вглубь.
Как будто в ответ на ее шаги навстречу раздалось бодрое цоканье каблуков. Из самого конца коридора шла женщина лет сорока, в строгом коричневом костюме. Элегантные жемчужные бусы украшали шелковую желтую блузку. Туфли на невысоком каблучке были в тон костюму, а скромные маленькие бантики на мысках туфель – желтые, точь-в-точь как блузка. Эта женщина воплощала собой строгую элегантность.
- Здравствуйте, Вы – Мила, надо полагать?
- Откуда Вы знаете? – удивилась Мила.
Женщина достала из подмышки свою папку, заглянула в нее.
- Вы у нас значитесь следующей в списке.
Мила была удивлена.
- Вам очень повезло, группа уже сформирована и Вы даже немного опаздываете на вводный инструктаж.
- Вы уверены, что Вам нужна именно я?
- Нет, - серьезно ответила женщина, - это мы нужны Вам. Следуйте за мной и найдете то, что ищете.
Женщина развернулась на каблуках своих безупречных туфель и пошла вперёд. Миле все это казалось весьма странным, но она все же двинулась следом. Ей стало безумно интересно: что это за странное место, откуда женщина узнала ее имя?… Может, угадала? Но в это как-то не слишком верилось… Еще Миле стало немного страшно. Все это было нереально. Как будто она попала в сон, только наяву. Подобный страх смешанный с любопытством, она испытывала только в двенадцать лет, когда вместе с соседской-подружкой вызывали пиковую даму с помощью зеркала.
Коридор заканчивался единственной дверью в противоположной стене от входа. Женщина открыла её и вошла. Мила – за ней.
Они очутились в головокружительно огромном зале. Он весь был заставлен стеллажами, а стены увешаны полками. Потолки были такими же высокими, как и в коридоре. Но теперь воображение потрясала еще и ширина зала. Теплый желтый свет озарял царящий в этом зале кавардак. На полу валялись необъятные кучи какого-то хлама. То тут, то там находились непонятные предметы – несколько эмалированных ванн, наполненных детскими игрушками, велосипед, книги, картины, стулья… Все это было похоже на неорганизованный склад. Стеллажи были заставлены не только книгами, как бывает в библиотеках, на них были набросаны диски, кассеты, в ряды выстраивались статуэтки, кипами валялись чьи-то письма, тетради и документы. Справа от Милы стояло большое бюро, на котором можно было найти все – от горшка с фикусом до золотого кольца с бриллиантом.
Прямо перед ней пространство было расчищено, и в круг стояли шесть совершенно разных стульев. На пяти из них сидели люди. Один был свободным. Женщина показала Миле рукой на него и сказала:
- Присаживайтесь, пожалуйста. Побыстрее. Мы и так запаздываем с началом.
Мила села на стул. Слева от нее оказался тот самый парнишка в темном пальто, который случайно толкнул ее на улице. На лицах окружающих -- ожидание и интерес. Женщина встала в центр круга и оказалась спиной к Миле.
- Это платно? – не выдержал мужчина, сидящий напротив Милы, лет пятидесяти, в дорогой дубленке, с бегающими глазами.
Женщина, видимо, улыбнулась ему, так как он вдруг улыбнулся ей.
- Нет, мы не берем за свою деятельность никакой оплаты. Мы – не коммерческая организация. Но впредь я попросила бы дождаться, пока я вам расскажу все по порядку, а потом уже задавать вопросы.
- Мы ждем уже и так полчаса, - возмутилась полная женщина, сидящая через стул от Милы. На голове у нее, по старой советской привычке, красовался розовый берет. Мила вспомнила, что ее бабушка тоже часто, входя в помещение, так и не снимала с головы свою шапку.
- Наберитесь терпения, - повернулась к ней элегантная женщина, - поверьте, ваши ожидания оправдаются. Итак наш клуб называется «Возврат потерянного». Название не слишком красивое, зато сразу ясно, зачем мы тут собираемся. Совершенно бесплатно, вы будете приходить к нам раз в неделю и искать то, что потеряли. Рано или поздно вы это отыщите.
- Где искать? – удивился молодой человек в длинном шарфе, который сидел по правую руку от Милы. - Здесь?
- Именно, – уверенно ответила женщина.
Мила засуетилась. Она увидела в глазах всех окружающих смятение и решила высказаться.
- Дело в том, что то, что потеряла я, вряд ли окажется в ваших вещах.
- Ошибаетесь, - опять очень уверенно ответила женщина, - все так говорят и, все потом находят то, что потеряли.
- Но это не совсем материальная вещь …
- Тишина! – резко прервала женщина.
Она обернулась к Миле и строго на нее посмотрела.
- Я же сказала, все вопросы потом. Я еще не закончила рассказывать правила наших с вами встреч. Итак, вы будете искать здесь то, что потеряли. Возможно, вы найдете это сегодня же. Тогда дальнейшие встречи не понадобятся. Но, возможно, ваши поиски затянутся. Для этого я должна оговорить с вами наши правила. Во-первых, вы обязаны будете покинуть наш клуб, как только найдете то, зачем пришли. Повторно появляться в этом месте запрещено. И во-вторых, вы не должны пропускать наши встречи. Пожалуйста, планируйте свои дела так, чтобы каждый четверг в девять вечера быть тут. За пропуск вы тоже будете исключены. Вы можете пользоваться любыми предметами, которые тут находятся. Но вынести отсюда можно будет только один – именно то, за чем вы пришли. Это все. Можете приступать к поискам.
Женщина поправила и без того аккуратный пучок на голове и зашагала к двери.
- Но вы же обещали, что можно будет задавать вопросы! – возмутилась Мила.
Женщина обернулась, смерила Милу взглядом и строго произнесла.
- Мы работаем более пятнадцати лет. За все эти годы к нам попадали люди с совершенно разными пропажами. Если они не нарушали правил, то каждый из них, в конце концов, находил то, что потерял. Вы с вашей пропажей не самый невероятный случай, поверьте мне.
И женщина вышла из комнаты.
Мила посмотрела на лица присутствующих. Все были в не меньшей растерянности, чем она.
- Что здесь происходит? - захлопала глазами полная женщина в розовом берете.
- Без понятия, - отозвался парнишка слева от Милы.
Вдруг дверь снова открылась, и элегантная женщина добавила, заглянув в зал.
- Да, у вас на поиски каждый четверг будет ровно по два часа. Советую начать прямо сейчас. И если вам понадобится лестница, - она посмотрела на полки у самого потолка, - можете позвать меня. Меня зовут Марина. Хотя не исключено, что в этой комнате тоже может быть лестница.
И она опять скрылась за дверью.
- Она что, все это время будет по коридору ходить туда-сюда? – поинтересовался мужчина с бегающими глазами.
- Да, не видел тут других дверей, кроме входной и этой, - парнишка слева от Милы показал на дверь из зала.
- Какая разница, что будет делать она. Меня гораздо больше интересует, что делать нам? – нахмурился молодой человек в длинном шарфе.
Женщина в розовом берете решила взять инициативу в свои руки.
- Дело в том, что моя дочь работает в центре психологической помощи. Для начала, я думаю, нам нужно всем познакомиться друг с другом. Меня зовут Валентина Игоревна. Я - домохозяйка.
- Я не нуждаюсь в психологической помощи, - насупился мужчина с бегающими глазами.
- Но имя свое вы нам можете сообщить? – настаивала Валентина Игоревна.
- Феликс Арсеньевич, - нехотя выдавил из себя мужчина.
- Меня зовут Мила, - она решила поддержать женщину, которая так старалась им хоть чем-то помочь, - я работаю администратором в гостинице «Космос».
- Очень хорошо! – обрадовалась Валентина Игоревна, - ведь гораздо приятнее общаться с людьми, о которых хоть что-то знаешь.
Мила утвердительно кивнула.
Все остальные молчали. Внимание Милы привлек молодой человек в длинном шарфе, справа от нее. Он сидел свободно, как у себя дома. На его лице не было растерянности, в которой пребывали все остальные, или он не хотел ее показывать. Молодой человек внимательно изучал лица сидящих вокруг него людей. Когда его взгляд остановился на Миле, ей показалось, что он пытается понять ее, понять, зачем она здесь, что она ищет, кто она такая… Это сканирование взглядом заставило Милу чувствовать себя неуютно.
- А Вас как зовут? – обратилась она к молодому человеку, чтобы снять напряжение.
- Дмитрий. Можете называть меня Дима. На данный момент я работаю стоматологом в одной частной клинике. Но скоро собираюсь открывать свою, – он говорил четко, по делу, без лишних эмоций. Такая хладнокровность показалась Миле признаком безучастия к окружающим. Признаком, возможно, даже эгоизма. Даже Феликс Арсеньевич проявлял свои эмоции, хотя они явно были не к месту. Но они были.
- И как скоро вы собираетесь открывать свою клинику? - ехидно поинтересовался Феликс Арсеньевич.
- Как накоплю достаточно средств. Думаю, через семь лет и четыре месяца.
- Какой точный подсчет, - с иронией сказал Феликс Арсеньевич.
Дима не счел нужным ему что-либо отвечать. Он просто презрительным взглядом окинул Феликса Арсеньевича и стал рассматривать мешок с картошкой, который валялся в одной из гор хлама. Картошка была чистая, свежая, такую Мила бы непременно купила, если бы встретила на рынке.
- Так, - засуетилась Валентина Игоревна, - у нас остался последний молчун. Как тебя зовут? – обратилась она к парнишке в темном пальто слева от Милы.
- Митя, - тихонько пропищал парень, - я заканчиваю учиться в школе. Одиннадцатый класс.
- Молодец, - по-матерински приободрила его Валентина Игоревна, - А теперь, я думаю, нам всем нужно понять, что это за место и стоит ли вообще приходить сюда в следующий раз. Милочка сказала, что ее потеря несколько не материальна. То же самое, могу сказать и я. То, что я потеряла, не может найтись в этом бардаке.
- А что Вы потеряли, - поинтересовался Феликс Арсеньевич.
- Ну… - замялась Валентина Игоревна, - это не так просто объяснить…
- А Вы не объясняйте, Вы назовите, - Дима перевел свой сканирующий взгляд на нее.
- Ну, понимаете, - начала Валентина Игоревна, - я раньше была очень творческой натурой… писала стихи… неделю не могла прожить без того, чтобы не побывать в театре… жила в свое удовольствие, духовно развивалась. Потом вышла замуж, родилась Оксана, потом Степа… Все как-то закрутилось… Последние годы я живу очень серо. Встречаю мужа с работы, мою посуду, готовлю Степе завтрак в школу… И мне стало казаться, что я, ну… посерела что ли… Никуда не хожу. Даже книжку нет времени почитать. Хотя раньше я читала по две книги в месяц! И радовать меня все перестало… Один день похож на другой. Мне кажется, я потеряла вкус к жизни. Поэтому я очень рада, что попала в такое необычное место. Я чувствую, что уже происходит что-то новое, что-то волнующее…
- И Вы думаете, тут валяется ваш вкус к жизни? В какой кучке? Вот там, в грязном белье? Или вон там, в рабочих инструментах? – снова съязвил Феликс Арсеньевич.
- Не знаю… - растерялась Валентина Игоревна, - наверное, нет… Но мне кажется, я попала сюда не просто так. Совершенно случайно попала! Так всегда бывает. Выход всегда находится неожиданно, не по плану.
- Я всегда могу найти выход. Из любых ситуаций. Случайность, конечно, возможна. Но если у тебя голова работает, все можно решить, - самоуверенно произнес Дима.
- Да? – спросила Мила, - тогда что тебя привело сюда?
Дима замолчал. Повисла неловкая пауза.
- Может, Вы тоже расскажете, что потеряли? – спросила Валентина Игоревна, с надеждой взглянув на Митю.
Мите не очень хотелось говорить, но под ее взглядом он нехотя произнес:
- Я потерял уверенность в себе.
- А она у тебя хоть когда-нибудь была? – заржал Феликс Арсеньевич.
Парнишка вжал голову в плечи.
- А что Вы так ехидничаете? – возмутилась Мила, - Вы тут с нами в одной лодке! Давайте, скажите, что Вы потеряли, и мы посмеемся над вами!
- А я не должен ни перед кем отчитываться, - заявил Феликс Арсеньевич, - это мое дело, что я потерял. И ни вам, ни кому бы то ни было я этого говорить не собираюсь.
- Но мы ведь можем Вам помочь, - мягким тоном сказала Валентина Игоревна.
- Я не нуждаюсь в помощи таких, как вы.
- Каких это «таких»? – возмутилась Мила.
Но Феликс Арсеньевич решил оставить при себе мнение о собравшихся. Хотя по взгляду было видно, что он считает собравшихся кучкой неудачников.
- Ну ладно, - продолжила Валентина Игоревна, - оставим в покое Феликса Арсеньевича. Пусть пока истекает желчью. Скажите, Мила, что потеряли вы?
Мила заметила, как все собравшиеся уставились на нее. Феликс Арсеньевич уже готовил в уме очередную колкость. Дима, наверное, имеет какую-то версию и спешит проверить, правильно ли он просканировал Милу. Ей стало неуютно. Почти стыдно. Охватило чувство, будто ей сейчас нужно будет прямо тут, перед этими чужими людьми, раздеться догола.
- Нет, - замялась Мила, - я, пожалуй, тоже не буду говорить, что ищу. Это - слишком личное.
Валентина Игоревна почувствовала, что теряет опору. Ей хотелось, чтобы все были откровенными с ней.
- Но ведь то, что рассказала вам я или Митя – тоже очень личные вещи. Ты так не думаешь?
- Вы рассказали это нам добровольно. Никто Вас не заставлял, - Миле все меньше нравился этот разговор.
- Но ведь так мы не сможем сотрудничать!
- Да оставьте Вы девку в покое, - неожиданно Феликс Арсеньевич вступился за Милу, - ну, не хочет она говорить! Ее право. Не лезьте в душу.
- На курсах психотерапии, которая ведет моя дочь, всегда…
- Но это не курсы психотерапии, - спокойно произнес Дима, - и Вы не психолог. Я думаю, ваши расспросы ни к чему не приведут. Мы пришли сюда, чтобы искать. И самое правильное - начать поиски.
- Хорошо, ладно, - Валентина Игоревна «сбросила обороты», - но как нам с Митей искать тут то, что хотим найти мы? Вкус в жизни и уверенность в себе и правда не могут тут валяться! Скажите, ваша пропажа ведь тоже не какой-то предмет?
- Нет, это не предмет, - ответил Дима, - но говорить об этом я тоже не хочу. Видимо, мы все тут потеряли что-то нематериальное, не так ли?
Все закивали головами.
- Но в этом зале мы можем найти только предметы.
Дима встал, окинул взглядом кучи хлама, разбросанные повсюду.
- А вдруг, ту есть что-то, что натолкнет Вас на вашу потерю? Томик стихов Блока, например? – обратился он к Валентине Игоревне, - Или еще что-то? Мы все видим, что место странное… Может, тут, черт возьми, волшебная палочка валяется, которая даст нам то, что мы хотим! Я считаю, надо искать.
Больше Дима не сказал ни слова. Он развернулся и пошел к ближайшему стеллажу.
- Это глупо, - заявил Феликс Арсеньевич.
- Я думаю, смысл наших собраний… в том, чтобы мы рассказали друг другу о наших проблемах и вместе смогли бы их решить…
- Это тоже глупо, - заявил Феликс Арсеньевич, - болтовнёй делу не поможешь.
- Тогда Вы можете смело встать и уйти! – вскипела Мила, - если все, что мы предлагаем, по вашему мнению, глупо! Или Вы можете сами предложить что-нибудь?
- Нет, – насупился Феликс Арсеньевич и скрестил на груди руки.
- Мне тоже кажется, что надо искать, - озираясь, сказал Митя.
- Что искать? Как? – недоумевала Валентина Игоревна.
Митя привстал, оглянулся на Диму, который методично снимал с полок и просматривал книгу за книгой. Он сделал пару шагов в его направлении. Дима обернулся. Он взглянул на Митю с таким пренебрежением, что даже у Милы пошли мурашки от этого холодного взгляда. Митя сел. Но потом он, словно собравшись с духом, снова встал и направился к куче старых покрышек, рыболовной утвари и еще чего-то, что было не разобрать издалека. Куча эта находилась в пяти метрах от стеллажа, у которого стоял Дима. Митя присел на корточки около этой кучи, снял полиэтиленовую пленку, которая накрывала половину вещей, и стал перебирать что-то мелкое, что он доставал из покрышек. Это были шахматные фигуры, рыболовные блесны, блюдца и прочие никак не связанные между собой вещи.
Миле тоже вдруг захотелось заглянуть туда. Или в другую кучу. Или на какую-нибудь полку… Говорить ей больше уж точно не хотелось. А Валентина Игоревна обязательно сейчас стала бы пытать ее вопросами.
- Я тоже пойду осмотрюсь, - сказала Мила и встала со стула.
Она решила пройтись вдоль зала, узнать, что там, за кучами вещей, за шкафами, за этажерками и двинулась вглубь, но скоро ей стало казаться, что этому залу нет ни конца ни края. По крайней мере, чтобы перерыть все эти вещи, нужно было, как минимум, лет пять.
Валентина Игоревна осталась наедине с Феликсом Арсеньевичем. Она хотела было задать ему еще какой-то вопрос, но по его виду поняла, что на разговоры его тоже не тянет. Тогда она встала и тоже принялась бродить по залу. Высокомерный Феликс Арсеньевич остался сидеть на месте, закинув ногу на ногу.
Мила шла сквозь полутемные узкие проходы, которые все больше сужались по мере ее продвижения вглубь зала. В конце концов ей пришлось шагать поверх вещей, чтобы добраться до противоположной стены. Она была оклеена матерчатыми обоями бордового цвета с вертикальными полосками. Мила втайне надеялась, что тут где-то есть еще какая-нибудь дверь, которая выведет ее в нужное направление. Но дверей больше не было.
Она провела рукой по гладкой стене. Обои показались ей очень приятными наощупь. Похожими на шелк. Теплыми и гладкими.
И тут Мила увидела в одной из куч хлама яркую материю голубовато-зеленоватого цвета. Этот цвет показался ей до боли знакомым. Она подошла ближе. В комоде, между двумя ящиками, была зажата эта самая ткань. Мила взяла краешек в руки и увидела полуоторванную белую кружевную тесьму. Где-то она ее уже видела. Где-то в далёком детстве. Она приоткрыла ящики и заглянула внутрь. Да, это было платье. Ее платье, которое Мила надела на первое сентября. На свое самое первое сентября, когда впервые пошла в школу. В этом платье она казалась самой себе такой красивой, а когда ветер раздувал легкую юбку, становилась похожей на Диснеевскую принцессу.
Мила вытащила платье, прижала его к щеке.
Она помнила, как мама гладила его тем утром, как надела это платье на Милу, завязала два огромных банта и говорила: «Сегодня у тебя такой важный день! Ты запомнишь его навсегда. Ты пойдешь в школу и будешь учиться хорошо-хорошо. У тебя будет столько приключений! Как бы я хотела пойти в школу вместе с тобой…» Конечно, Мила училась не так хорошо, как предсказывала мама, но приключений в школе ей и правда хватало.
Мила вдруг почувствовала, что от этого платья до сих пор пахнет так, как пахло тогда – каким-то цветочным запахом стирального порошка, пахнет даже немножко паром от утюга, как будто мама только что погладила его. А еще оно немного пахло мамой. Это именно то платье. Не какое-то похожее на то, что было в детстве, а именно оно.
Мила стояла с этим платьем в руках, а в голове вертелась куча детских воспоминаний, впечатлений. Так она простояла, наверное, все оставшееся время. От мыслей ее отвлек звонок. Резкий - так звонит старый будильник.
Мила посмотрела на мобильный телефон. Одиннадцать. Время истекло. Надо идти домой.
Она подумала, что нужно забрать платье с собой, но тут ей вспомнились слова Марины, той женщины в элегантном костюме. Она говорила, что взять с собой можно только одну вещь. Только то, зачем она пришла. Понятно было, что детское платье не вернет Миле способность любить. И она аккуратно сложила платье и положила его в ящик комода.
На выходе Мила столкнулась с Димой. Все остальные, по всей видимости, уже ушли. В коридоре, сзади Милы с Димы, зацокали каблуки Марины. Она провожала их до двери.
- Далеко забрела? – спросил Дима Милу.
- Да, дошла до конца зала.
- Нашла что-нибудь?
- Не то, что искала.
- Понятно. Я тоже.
- Придешь еще раз? – спросила Мила.
- Не знаю… Мне не верится, что тупое перебирание непонятных предметов мне что-то даст, - ответил Дима и пропустил девушку вперед.
- До встречи через неделю, - мягким тоном попрощалась Марина.
- До свидания.
- Всего хорошего.
И Марина закрыла за ними дверь. Сзади послышался щелчок замка. Она зачем-то заперла дверь.
Мила и Дима вместе поднялись по лестнице и оказались на улице.
- Не знаешь, что это за улица? – спросил Дима.
- Сама заблудилась. Тут на доме, наверняка, должно висеть название.
- Ну, ладно, я поехал, - ответил Дима, садясь в свою машину, - тебя подбросить?
- Нет, - улыбнулась Мила, - я пойду искать ближайшее метро. А то не буду знать, как в следующий раз сюда добраться.
- Как хочешь, - спокойно произнес Дима и захлопнул дверь своей машины, затем, он открыл окно и спросил:
- Так, значит, ты сюда еще вернешься?
- Не знаю… тоже пока еще не решила. Но на всякий случай хочу узнать маршрут.
- Ну, ладно. Пока.
И Дима лихо рванул по пустой темной улице. Красные огоньки его машины быстро скрылись за поворотом. Мила зашагала наугад в ту же сторону, куда поехал он. «Какой-то он уж больно самоуверенный…» - с неприязнью подумала она.
На следующий день, Мила твердо решила, что делать в этом странном месте ей нечего. Логически рассудив, она вдруг поняла, как глупо все это выглядит со стороны. Ей показалось даже, что это какое-то странное мошенничество, а может быть, даже секта.
Глава 2
Утешая шубу
На работу Мила пришла, как всегда до начала ее смены. Ей предстояло весь день стоять за стойкой и выдавать ключи от номеров, регистрировать посетителей и выслушивать их капризы на четырех иностранных языках, которые она знала.
Смена начиналась в семь утра, и в гостинице в эту пору было немноголюдно.
Сидя за компьютером, она думала о том, что вот-вот старый управляющий должен отойти от дел. Это был милый дедушка, Петр Семенович, который проработал в этой гостинице более двадцати лет. Он знал каждого своего сотрудника по имени отчеству, знал, сколько у кого детей и даже домашних животных. Он всегда следил за тем, чтобы всем было уютно и комфортно, и даже иногда «вклинивался» в личные дела своих работников и старался уладить случившийся конфликт мирным путем. Видимо. это было так, потому что семьи у этого человека не было, и люди на работе заменяли ему сестер, дочерей, кузин и кузенов, сватов и золовок.
Однажды Петр Семенович застукал Милу с Ромой в прачечной. Тогда еще Рома не сделал такой быстрый рывок по карьерной лестнице и был, как и Мила, администратором.
- Я понимаю, вы - молодые, можете считать, что я несу ахинею… Человек старой формации… Но, Рома… у тебя такая хорошая жена Лидочка.
- Я знаю, - потупился Рома. Было неприятно, что его застали на месте преступления, и отвертеться было уже невозможно.
- Что нам теперь будет? – спросила Мила, жалобно глядя в глаза Петру Семеновичу.
- Да ничего вам не будет, - махнул рукой старик, - мне скоро на пенсию. Зачем перед уходом вам жизнь портить.
- Ну, раз так, я, пожалуй, пойду, - сказал Рома и попытался выйти из прачечной.
- Не спеши, Рома. Я ведь мог бы и Лиде позвонить.
Рома напрягся, лицо его перекосило. Он остановился и напряженно посмотрел в глаза Петру Семеновичу. Глаза у старика были лукавые, но добрые.
- Не звоните, пожалуйста, - попросила Мила и увидела во взгляде Ромы немое «спасибо», - я понимаю, что на работе романы заводить запрещено.
- И всё-то ты про работу, девонька моя. Я ведь про жизнь хочу сказать, понимаешь? Ты красивая, образованная девочка. И я знаю, много пожил, в людях разбираюсь – сердце у тебя не злое. На чужом несчастье счастье не построишь.
Мила опустила глаза.
- Знаю…
- Вот. И было бы ради чего! – Петр Семенович вдруг нахмурился, - Вы же так… поиграться решили! Была бы у вас любовь великая – понимаю. А вот так, ради игры семью под угрозу ставить… – Стоит ли, Рома?
- Ну, мы просто… - начал было Рома, но Петр Семенович его прервал.
- А ты не отвечай мне ничего. Мне твой ответ не нужен. Ты загляни внутрь себя, подумай.
Петр Семенович вышел из прачечной, оставив Рому с Милой вдвоем.
Он так ничего никому и не сказал. Он больше никогда не возвращался к этой теме. А Рома и правда задумался. А может, задумался над словами: «Я ведь мог бы и Лиде позвонить». Так или иначе, их связь быстренько свернулась.
Мудрый все-таки он был, этот Петр Семенович.
Но еще больше воображение Милы будоражил вопрос, кого же поставят на это место? У нее были все шансы. Она давно и с большим рвением работала тут. И она знала, что никто лучше нее не справится с этой работой. Последние два года она часто брала дополнительные смены, работала по ночам. Быстро разрешала все нестандартные ситуации.
- Мила, можно тебя на секундочку? – прервал ее мысли Рома.
Он был как всегда чисто выбрит, служебный пиджак без единой пылинки, а спина такая прямая, будто он швабру проглотил. Но его широкая улыбка на этот раз показалась Миле какой-то натянутой.
- Да, Ром, сейчас…
- Не Рома, а Роман Геннадьевич, - прошипел он Миле сквозь белозубую улыбку.
Мила быстро вышла из-за стойки и пошла за ним в его кабинет.
Он теперь занимал высокую должность, поэтому и кабинет у него был со всеми удобствами, компьютером и даже маленькой банкеткой у стены. Он тоже занимался персоналом, но стоял выше Петра Семеновича.
Мила вошла в кабинет и плюхнулась на банкетку.
- Да, да, я Вас слушаю, Роман Геннадьевич, - весело сказала Мила.
Рома вдруг обернулся и, сверкнув глазами, навис над Милой.
- Ты звонила моей жене?!
- Что?! – ничего не понимая, спросила Мила.
- Чего ты добиваешься, я хочу знать?!
- Ром, ты что?! Никому я не звонила!
- Не надо притворяться! – его чисто выбритое личико покраснело от злости.
- Я не притворяюсь, Ром! Между нами уже давным-давно ничего нет. С чего мне сейчас вдруг понадобилось звонить твоей жене? Мне никогда это не было нужно!
- Да?! – его голос сорвался на визг. Но в тот же момент он сник. Руки безвольно опустились, плечи ссутулились, и он отошел к своему рабочему столу. Тяжело, даже как-то старчески опустился на стул.
- Я ничего не понимаю… - тихо сказал Рома, - она подозревает меня… мучает вопросами… она о чем-то догадывается…
- А что, поводов нет?
- Ну, ты ж меня знаешь, - хитро улыбнулся Рома.
- Тогда чего ты хотел?! Женщины всегда это чувствуют…
- Она не чувствует, понимаешь! Она что-то знает! Она откуда-то знает, что я покупал тебе цветы. Хотя все чеки я тут же рву и выбрасываю далеко от дома. И никогда не покупаю цветы в своем районе. И всегда в разных ларьках… Продавцы не могли меня выдать…
- Боже мой! Да ты прям Штирлиц!
Рома встал, снова подошел к Миле.
- Скажи честно, ты ведь ей что-то сказала? Мне нужно знать, что. Я не буду сердиться, правда. Мне просто нужно понять, что именно она знает, чтобы просчитать, как дальше себя вести, - елейным голосом попросил Рома.
- Да честное слово, я ничего ей не говорила…
- Черт! – Рома с силой долбанул кулаком в стену прямо рядом с Милиной головой, - не сознаешься, да?!
Мила вздрогнула от неожиданности. Потом встала, выпрямилась, посмотрела ему прямо в лицо.
- Роман Геннадьевич. Я не собираюсь перед Вами оправдываться. Я ничего никогда никому о нас не говорила. Вы можете продолжать так истерически вести себя, но я в этом участвовать отказываюсь. Слава богу, что наши отношения давно в прошлом. Не понимаю, как я могла связаться с таким неуравновешенным психом, как Вы!
Мила фыркнула, хотела было открыть дверь и выйти, но Рома схватил ее за руку.
- Стой, стерва! Я ведь знаю, что ты проболталась…
Мила попыталась вырвать руку, но у нее не получалось – его пальцы сжимали запястье, как наручники.
- Пусти!
- Пущу… Ты только знай: один щелчок моих пальцев – и ты вылетишь с этого места куда-подальше! Ты, наверное, уже размечталась занять место Петра Семеновича? Только у тебя не то, что этого места не будет, нигде в этом городе ни в одну гостиницу тебя не примут работать. Все твои характеристики зависят только от меня. Понятно?!
- Я знаю четыре языка. Меня возьмут куда угодно.
- Языки, милая моя, это еще не профессия. Это большой плюс, но это не решающий фактор.
- Рома, я, правда, ничего никому не говорила.
- Я буду наблюдать за тобой. Один сбой, хоть малейший… и ты покатишься у меня отсюда со свистом!
Мила вскипела, выдернула руку и тоже начала орать.
- Я не виновата в том, что у тебя паранойя! Надо себя уметь контролировать, а не спать со всеми подряд! Тогда спать крепче будешь!
- А я, Милочка, со всеми подряд и не сплю. С работы ты одна у меня такая, - он снова говорил приторным елейным голосом, - А это риск… ты можешь кому угодно проболтаться – уборщице, подружке Юлечке с ночной смены… А Лида у меня ревнивая…
Мила внимательно посмотрела на Рому. Он ей сейчас казался настолько тошнотворно-отталкивающим, что хотелось запустить в эту расползшуюся в улыбке рожу кирпичом.
- Значит, ты будешь искать повод? Чтобы меня уволить?
- Малейший, дорогая… Малейший… И наш дружный коллектив сделает тебе ручкой.
Он замахал ладонью, как машут дети на прощание.
Мила в бешенстве стукнула каблуком по полу.
- Я выкладывалась тут на триста процентов! Все это время! И уж поверь, я не собираюсь так просто терять это место! Просто так меня уволить тебе не дадут! И я тоже не дам тебе повода!
Мила хлопнула дверью и зашагала к своей стойке. Возле нее уже скопилась очередь из трех человек. Другая девушка, работающая вместе с ней за стойкой, не справлялась с потоком посетителей.
Всю последнюю неделю, Мила работала на пределе. Она старалась максимально угождать всем постояльцам, внимательно все протоколировала и ежесекундно ловила на себе сверлящий, ненавидящий взгляд Романа.
Странно, но чем ближе был четверг, тем чаще вспоминалось ей то школьное платье, которое она нашла в том необычном клубе. Почему оно лежало там? Кто мог туда принести это давно потерянное и забытое платье из далекого детства Милы? И все сильнее Милу тянуло обратно, в этот хаотичный бардак. Ей снова хотелось копаться в ненужных вещах, искать что-то, чего она никогда не могла там найти… Это было какое-то подобие деятельности… и оно давало ощущение того, что ты пытаешься решить проблему, а не опускаешь руки. Ближе к четвергу пальцы начали сами, невольно, перебирать ручки, карандаши и листки бумаги за стойкой. И эти неосознанные движения стойко ассоциировались у Милы с тем местом.
В среду она уже ни о чем не могла думать, кроме того, как будет бродить там, среди странных куч хлама, как будет разглядывать незнакомые, но до того трогательные вещи. Ей вдруг подумалось, что каждая вещь находится там не просто так. Что она принадлежала когда-то кому-то, что она хранит историю жизни своего хозяина, его запах, его переживания, связанные с ней. И Миле остро захотелось почувствовать этот запах и пережить эти эмоции. Пускай пока не свои, пускай чужих ей людей. Но вдруг, когда-нибудь, она ощутит и свои собственные. Те, которых так давно и жадно ждала…
В четверг Мила бодро шла по улице Клинива, которую она, кстати, не нашла ни на одной карте Москвы. Ноги сами ее вели от метро в этот маленький темный закоулок, в котором таилось место, где можно спрятаться от работы, от передряг и гипнотически рыться, рыться и рыться в каких-то вещах… Миле показалось, что сама природа застыла в ожидании чего-то важного. Вопреки всем календарным законам, ноябрь никак не хотел выпускать на улицы снег. Видно было, что ему не просто сдерживаться, и он уже трещал по швам, хрустя порывистым хриплым ветром, упрямый месяц ноябрь…
У дверей с вывеской «Возврат потерянного» уже собрались Дима, Валентина Игоревна и Митя. Видимо, они чувствовали на этой неделе то же, что и Мила. По крайней мере, у Мити и Валентины Игоревны на лице было написано нетерпение. Дима, как всегда, хотел казаться безучастным. Но характерное перебирание пальцев выдавало и его.
- Всех зацепило? – спросила Мила, подходя к двери.
- Решил еще раз придти. В конце концов, что я теряю? – нарочито равнодушно сказал Дима.
- Я всю неделю думала, как снова приду сюда… - сказала Валентина Игоревна.
- Я сначала сомневалась, а потом тоже не удержалась, - призналась Мила и улыбнулась женщине. - Что, еще закрыто?
- Да, - Митя посмотрел на наручные часы. Они были странные, как будто советские, но почему-то казались новыми, - мы на десять минут раньше. Наверное, нам откроют ровно в девять.
Мила вздохнула, прислонилась к стене и стада ждать.
Валентине Игоревне, от природы такой общительной, было неловко стоять вот так просто и не занимать себя хоть каким-нибудь разговором.
- А Вы нашли в тот раз что-нибудь важное? Мы с Вами на выходе не встретились, Вы, наверное, там задержались…
- Да, - отозвался Дима, - мы с Милой вышли чуть позже Вас. Я не нашел ничего сверхважного. Билетик в кино.
- Да что Вы говорите? На какой фильм?
- Старый, восьмилетней давности, а билет уже никуда не годится.
- Как интересно… а я вот нашла афишу. Представляете, новую афишу к премьере спектакля «Серебряные колокольчики» по пьесе Ибсена. Этот спектакль шел в театре Советской Армии в прошлое воскресенье. Я подумала, что не просто так на глаза мне попалась эта афиша…
- И Вы пошли на спектакль? – угадала Мила.
- Да, сходила. Получила невероятное удовольствие. Сто лет не была в театре…
- С мужем? – поинтересовался Дима.
- Нет, одна… У него много работы. Он, конечно, был очень злой…
- Почему злой? – удивился Митя.
- Ему не нравится, когда я надолго ухожу из дома… Он у меня человек строгий… Вы бы знали, с каким скрипом он меня сюда-то отпустил в этот раз. Я ему рассказала об этом клубе, так он мне целый скандал закатил! Мол нет таких клубов, и улицы Клинива в Москве нет!
- Но ведь и правда нет, - подтвердил Дима, - я специально смотрел по карте. Тут должен быть дом пятнадцать, а не улица…
- А Вы кому-нибудь рассказывали об этом месте? – заговорщески спросила Валентина Игоревна.
- А это можно? – засомневался Митя.
- Не знаю, - Мила пожала плечами, - я никому не говорила.
- А зачем? - спросил Дима, - кому интересно слушать про какой-то склад в подвале.
- Я не говорил… - на всякий случай сказал Митя.
Тут глухо щелкнул замком и открылась дверь. На пороге стояла Марина. На ней были темно-синяя плиссированная юбка и небесно-голубая блузка, на блузку был надет приталенный строгий жакет, а к юбке сбоку, на линии талии, был кокетливо привязан маленький голубой платочек. Волосы собраны, как в предыдущий раз, в пучок. Только в этот раз шпильки заканчивались маленькими голубоватыми жемчужинами. Несмотря на возраст, Марина была одной из самых привлекательных женщин, которых когда-либо видела Мила. Мила подумала о том, что красота бывает не только вульгарно-сексуальной, какую навязывает нам масс-медиа, но и вот такой, подчеркнуто строгой, изящной и утонченной.
- Добрый вечер. Рада вас видеть, - поздоровалась Марина и впустила всех собравшихся внутрь.
- А где Феликс Арсеньевич? Решил не приходить или опаздывает?
Все переглянулись. Миле не верилось, что эта манящая магическая притягательность клуба «Возврат потерянного» может кого-то не зацепить.
И тут словно в подтверждение ее мыслей послышались рёв мотора, скрип тормозов и в двери влетел Феликс Арсеньевич в дорогой черной норковой шапке.
- Я не опоздал? – перепуганно спросил он.
- Нет, - улыбнулась Марина, - Вы как раз вовремя. Идемте.
И они все вместе двинулись по коридору. Мила подумала, что коридор не напрасно такой длинный. С каждым шагом она чувствовала, как удаляется от реальности, от своей привычной жизни и погружается куда-то… Вот куда? Может быть, вглубь себя…
На этот раз стульев в зале не было. Марина запустила всех в зал и закрыла дверь. Только сейчас Мила обратила внимание, что над дверью висели большие круглые часы с зелеными стрелками. Скромные, без всяких украшений. Просто зеленые стрелки на белом фоне. И цифры от одного до двенадцати.
- Ну что, начнем тут все обшаривать? – потер руки Феликс Арсеньевич.
Видимо, ни у кого больше не оставалось сомнений, что цель их визита в этот клуб – прочесывание куч хлама.
Сам процесс перебирания вещей настолько затягивал, что все с упоением взялись за дело. Каждый работал по-своему. Дима подошел к тому же месту, где остановился в прошлый раз. Он начал методично перебирать полку за полкой, быстро просматривая листы и бумаги, валявшиеся там в беспорядке. Перебирал их, складывал в аккуратные стопочки и возвращал на место.
Валентина Игоревна металась от одного шкафа к другому, от одной полки к следующей. Ее поиски казались Миле совершенно беспорядочными и бессмысленными. Она вдруг ни с того ни с сего могла оставить прежнее место поисков, как будто услышав голос за спиной, встать и пойти искать, очень целенаправленно в соседней куче вещей.
Самую странную методику поисков выбрал вальяжный Феликс Арсеньевич. Он отрыл где-то маленький, шатающийся пыльный стул, положил на него свой носовой платок и уселся в центре зала. Он просто сидел на стуле, обводя взглядом все закоулки этого помещения. Иногда он вставал, подходил к тому месту, которое ему чем-то заприметелось, брал в руки тот предмет, который его заинтересовал, возвращал его обратно и снова садился на стул. Он мог сидеть, просто смотря по сторонам, и десять и пятнадцать минут.
Мила начала поиски по велению чувств. Ее взгляд остановился на маленькой резиновой красной шапочке, очень похожей на ту, в которой она в детстве принимала ванну. Она вытащила эту игрушку из кучи. Сама куча была высотой в три роста Милы. Чтобы вытащить игрушку, ей пришлось встать на стул. Она осмотрела эту кучу, и взгляд ее упал на карниз. Обыкновенный деревянный карниз, который был воткнут в кучу хлама, как меч. Такой карниз висел у ее бывших соседей по даче. Она с силой потянула его на себя, и куча стала сыпаться вниз, чуть не сбив Милу с ног. В образовавшуюся дыру можно было попытаться залезть, что Мила и сделала. Она шагнула на неустойчивую поверхность, нашла опору для ноги, зацепилась рукой за какую-то длинную палку и влезла вглубь этой кучи. Света не хватало, но Мила наощупь перебирала предметы. Если предмет напоминал ей что-то, вызывал в голове образы и фантазии, она направляла поиски в ту сторону. Вскоре Мила прорыла тоннель в этой куче. Ее совершенно не волновало, что эта шаткая конструкция, бог знает, на чем держащаяся, в любой момент может обрушиться и засыпать её хламом.
Когда Мила оказалась с другой стороны этой вещевой пирамиды, то увидела внизу Диму. Он не замечал Милу, потому что она находилась на полметра выше его затылка, а он был слишком увлечен своими поисками, чтобы глазеть по сторонам.
В отдалении от Димы, у того же стеллажа, копался Митя.
Миле показалось, что мальчишка не просто так выбрал Димин стеллаж. Он часто косился на Диму и понемногу приближался к нему. Словно боясь, что Дима прогонит его. Дима на него не обращал никакого внимания. Он был занят своим делом, и никто больше его не волновал. Мила даже заметила, что Митя не глядит на предметы, которые берет в руки. Он машинально достает их с полок и ставит обратно. Взгляд его направлен на Диму.
Миле стало неловко подглядывать за чужими людьми, и она хотела было уползти в глубь своей кучи, как вдруг Митя решился и подошел к Диме.
- Кхем… - Митя немного стеснялся, и от этого у него першило в горе, - вас зовут Дима? – поинтересовался парень.
- Да, - не глядя не него, ответил Дима.
- Так странно, у нас одинаковые имена, - Митя сделал еще пару шагов к Диме.
- Я заметил, - сухо ответил парню Дима.
- Вы думаете, это просто так? Случайность?
- Я не знаю, - Дима не горел желанием с ним разговаривать. Он всячески отворачивался и делал вид, что сильно занят. Но Мила заметила сверху, что и Дима уже не смотрит на предметы, которые перебирает.
Любопытство перевесило чувство совести, и Мила решила остаться и посмотреть, как пойдет их разговор. Она улеглась на что-то мягкое, положила голову на руки, в общем, уютно устроилась.
- Вы работаете стоматологом? – Митя спрашивал то, что уже и так знал, отчаянно пытаясь зацепиться хоть за какую-то ниточку в разговоре.
- Да.
- А вы учились на стоматолога?
- Ну, а как ты думаешь? – немного раздраженно ответил Дима. - Кто бы мне доверил свой рот, если бы я не учился?
Мите стало неловко. Он опустил глаза и решил отойти.
Диме, наверное, показалось, что он слишком резко ответил, и поэтому спросил более мягко:
- А почему ты спрашиваешь?
Митя тут же вернулся на место, словно ждал, что его позовут обратно.
- Я просто… скоро школу заканчиваю… Вот, думал, какую профессию выбрать…
- Ммм… - задумался Дима, - выбирай стоматологию. Люди верно говорят, с нашей профессией без куска хлеба точно не останешься.
Дима подмигнул Мите, и тот во весь рот заулыбался.
Мите почему-то было очень важно найти с этим человеком какой-то контакт. Он тянулся к Диме, видя в нем, возможно, что-то такое, чего ему самому не хватало.
- А Вам не противно? – по-детски наивно спросил мальчишка.
- Это моя работа! Как мне может быть противно?!
- Моя девушка, - Митя очень подчеркнуто сказал «моя девушка», словно хотел похвастаться наличием таковой, - говорит, что мне нужно стать бизнесменом.
- Ага. А больше она ничего не говорит? – презрительно фыркнул Дима.
- Ну… она много чего говорит… она вообще-то болтливая… - потупился Митя.
- Не слушай никаких девушек. Иди туда, куда тебя потянет сердце. Этих девушек у тебя будут сотни, а профессия одна на всю жизнь. И важно, чтобы ты ее любил.
- Я понимаю… просто ей хочется, чтобы я много зарабатывал. И сразу… Митя говорил довольно тихо и, чтобы расслышать слова, Миле приходилось сильно напрягать слух.
- Глупая стерва. Бросай ее немедленно, – резко ответил Дима.
От такого резкого и грубого тона Митю даже пошатнуло, как от маленькой взрывной волны.
- Вы не можете так говорить, Вы ее не знаете…
- Я знаю женщин, - отрезал Дима.
- Я люблю ее, - почти шепотом пробурчал Митя.
- Что я могу тебе сказать. Тогда ходи у нее под каблуком, а она будет вертеть тобой, как захочет. Хочешь быть слизняком? Твой выбор. Я тебе мешать не буду. – Дима очень презрительно, почти с отвращением, посмотрел на Митю и отошел в сторону.
Митя остался стоять на месте. Его лица Миле было не видно, но по опущенной голове и еще более ссутуленным, чем обычно, плечам Миле показалось, что он дико расстроен. Он даже тихонько шмыгнул носом. Потом Митя сжал кулаки, выпрямил голову и решительно подошел к Диме. Он ткнул Диму пальцем в плечо и с напором заговорил:
- Знаете что?! Знаете… Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей девушке! Вы не можете так говорить! Она любит меня, а я люблю ее! Я просто хотел с Вами поговорить, а Вы, как моя мать, думаете, что умнее всех! И знаете все наперед! Так вот, нифига Вы не знаете!
Дима повернулся к нему и тихим, но раздраженным тоном прервал монолог мальчишки.
- Ты можешь тут петушиться сколько влезет! Мне насрать на тебя, на твою девушку и вообще на все твои проблемы. Я просто сказал то, что думаю. Девка, которая ищет от тебя прямой выгоды, да еще поскорее, которая не думает о твоем будущем и о твоей карьере, о твоих желаниях – тупая стерва. Я сказал так, потому, что мне кажется, что я прав. Не нужен тебе мой совет – катись отсюда. Жуй сопли всю жизнь, как ты это делаешь сейчас. Все, до свидания!
Вдруг Митя сорвался с места и со всех ног бросился куда-то в глубь зала.
Миле видно было с высоты, что он забрался в какую-то старую шубу, уткнулся носом в мех и пытается сдержать слезы. Мелкая дрожь трясла его плечи, но ни одного звука от него не было слышно.
Мила быстро выскочила из своего укрытия, в два прыжка спустилась с высоты и налетела на Диму.
- Вы что, совсем бесчувственный чурбан?! – со злобой прошипела Мила, - зачем Вы довели мальчишку до слез?
- Это не я, - сухо ответил Дима, - он сам себя довел.
- Я все слышала, Дмитрий! Вы наорали на беззащитного парня! Хотя вы знаете, что он здесь ищет именно уверенность в себе! Как бы Вам понравилось, если бы мы знали, в чем Ваша проблема и били по больному месту?!
- Во-первых, в следующий раз, когда будете подслушивать, предупреждайте заранее, чтобы я в разговоре мог упомянуть, как отношусь к таким вещам. А во-вторых, я высказал ему свое мнение, только и всего. У меня не было цели обидеть его.
- Я не специально подслушала. Но то, что сделали Вы – отвратительно! Он там сидит и плачет! Я бы на Вашем месте, пошла туда и попыталась его успокоить.
- Плачет, потому, что сопляк, как я и говорил. Ни один нормальный мужчина не расплакался бы оттого, что сказал ему незнакомый человек. Тем более, если он на сто процентов уверен, что эти слова неправда.
- Откуда Вы знаете?! Может, Вы задели его за больное?!
- Откуда Вы знаете, может и он меня за больное задел! Я же не плачу тут по углам! – Дима кипятился не на шутку.
- Но Вы – взрослый мужчина! А он еще мальчишка! Знаете, Вы просто жестокий, высокомерный идиот, - сказала Мила с отвращением.
- Вы имеете право так думать. Я совершенно не хотел завоевать Вашего расположения. А сейчас, извините, у нас осталось всего полчаса. Я бы хотел продолжить поиски, - Дима отвернулся от Милы и занялся перебиранием старых виниловых пластинок, лежащих на полке.
Милу просто колотило от такого высокомерия, безразличия и жестокости.
Она пошла в глубь зала.
Там, все так же закутавшись в шубу, сидел Митя.
Мила села рядом с ним.
- Митя, - позвала его Мила.
Митя молчал.
- Митя, вылезай, - Мила пыталась с ним говорить как можно более ласково.
Но от ее слов мальчишка начал еще чаще всхлипывать.
Тогда Мила просто обняла пушистую шубу, в которой он прятался и стала, как бы успокаивая, гладить его по голове. Пушистые волоски шубы гладить было приятно.
- Не слушай ты всяких идиотов. У него нет чувств. Он и пальца твоего не достоин. Готова поспорить, у него в отличие от тебя, девушки нет. А значит, ты уже круче него.
- Думаете? – из шубы послышался глухой голос Мити.
- Конечно. Способность любить – великое счастье. Наслаждайся этим.
Митя угукнул из своей шубы, тоненьким голосом, как цыпленок.
- Ну, вылезай оттуда. Шуба пыльная, мало ли… не стоит ее прижимать к лицу.
Митя нехотя шмыгнул носом и забарахтался в шубе. Через несколько секунд из нее показалось заплаканное лицо с мокрыми длинными ресничками.
- Ну вот, видишь? Так ведь дышать легче, - улыбнулась ему Мила.
- Вы тоже думаете, что я слизняк? – искренне спросил Митя, глядя Миле в глаза.
- Я думаю, что ты - ранимый молодой человек, который способен почувствовать очень много. Я думаю, что ты пока еще не научился контролировать свои чувства.
- Как это, контролировать?
- Ну, вот ты чувствуешь что-то… Допустим, чувство голода. Но у тебя лекция.
- У нас уроки.
- Ну, хорошо, урок. Ты сидишь, тебе хочется есть. Ты это очень хорошо чувствуешь. Но ты ведь знаешь, что пойти и покушать можно только после урока, на перемене. Вот так и с чувствами. Иногда нужно их уметь откладывать. Только не на долго. Их обязательно надо пережить. Ведь если ты не поешь, ты умрешь с голоду. Но эмоции надо переживать тогда, когда для них подходящее время.
- Понятно.
- А то, представь, сидишь ты, допустим, на саммите Большой Восьмерки и вдруг чувствуешь злость. Как наорешь на Барака Абаму, во всю глотку…
Мила засмеялась, Митя в ответ тоже заулыбался.
- Это с опытом приходит. Ты только-только еще вступаешь во взрослую жизнь…
- Да не такой я и маленький! – возмутился Митя.
- Конечно! Раз девушка есть – уж точно не маленький, – улыбкой поддержала его Мила.
Митя еще раз всхлипнул, но уже успокаиваясь.
Неожиданно раздался резкий звонок.
- Пора, - сказала Мила, вставая и протягивая руку Мите.
- Ага, - он бойко вскочил на ноги, специально не берясь за Милину руку. - Наверное, хочет показать, что он быстрый и ловкий, - подумала Мила и улыбнулась.
Хотя Дима с самым независимым видом ушел в другую сторону, Миле вдруг показалось, что из-за стеллажа за ней и Митей наблюдают. Но не успела она это понять, как человек уже скрылся за шкафом. Миле почему-то хотелось думать, что это Дима. Все же, ей казалось, что он не мог быть настолько жестоким и безразличным.
Глава 3
Чашка горячего чая с малиновым вареньем
Чтобы оценило начальство, Мила на этой неделе взяла несколько лишних смен. Понятно, что Роман не сделает ей никаких поблажек и будет высказываться против повышения. Но, в конце концов, он не единственный, кто решает эти вопросы.
В воскресенье гостиничный конференц-зал арендовало несколько крупных производителей стоматологической техники. Они проводили там какой-то ежегодный съезд Ассоциации стоматологов, и у Милы было много хлопот. В конце дня, в ресторане, устраивали фуршет. Бело-черные, похожие на пингвинов, официанты носили блестящие подносы туда-сюда мимо Милы. У нее сосало под ложечкой. Вкусный запах из ресторана разносился по холлу, а она как раз позавтракала только чашечкой кофе. С самого утра ее охватило какое-то беспричинное волнение, так что кусок в горло не лез.
И вскоре Мила поняла, с чем это было связано.
В холле толпилась куча народу. Но его она не могла не узнать. Он стоял в небольшой компании серьезных мужчин и что-то им рассказывал. Обаятельно улыбался, жестикулировал. Все слушали его, то и дело кивая головами.
Дима.
Это было, как взрыв.
Нет, в самом Диме не было ничего необычного. Просто Миле казалось, что то, что происходит там, в клубе «Возврат потерянного», – это какая-то другая жизнь. Какая-то параллельная реальность. А тут вдруг эта параллельная реальность врывается в ее обычную жизнь! Самым невероятным образом оказывается у нее под носом, на ее собственной работе! Это смутило, поразило… тысячи эмоций за одну секунду.
Она не сводила с Димы глаз.
- Да, симпатичный, - хихикнула Юлечка, ее подружка, которая стояла за стойкой рядом с Милой.
- Кто? – удивилась Мила.
- Тот парень, на которого ты пялишься уже десять минут.
- А… Дима… - смутилась Мила, - нет, просто я его знаю… и не ожидала увидеть тут.
- Это гостиница, дорогая. Рано или поздно сюда приходят все, - Юлечка попыталась сделать философское выражение лица, даже подняла указательный палец кверху, но у нее все равно ничего не получилось. Юля была юной кокетливой блондинкой с озорными веснушками на аккуратном маленьком носике.
- А откуда ты его знаешь? – Юлечка подвинулась ближе к Миле, чтобы было удобнее тихо посплетничать.
Но сплетничать Миле не хотелось. Особенно про Диму.
- Да так… - Мила попыталась сделать как можно более пресное выражение лица, - в один клуб вместе ходим.
- Он тебя танцевать приглашал? – ткнула ее в бок Юлечка.
- Нет, это не такой клуб. Это что-то вроде клуба игры в шахматы… - замялась Мила. Ей не хотелось пускать Юлечку в укромные уголки своей души.
- А зря… я б с таким потанцевала, - вздохнула Юлечка.
Она постояла рядом с Милой еще минуту, но, поняв, что никаких сплетен и интересных историй Мила ей не расскажет, пошла за компьютер заполнять бланки.
Дима вскоре скрылся из виду в конференц-зале и долго оттуда не выходил. Миле очень не хотелось, чтобы он ее заметил. Она продолжала сердиться на него за то, что он устроил Мите, и не желала с ним разговаривать.
Видимо, конференция была закончена, потому что двери зала распахнулись, и оттуда повалила толпа народа. Все спешили скорее попасть на банкет.
Одним из последних из зала вышел Дима.
И тут он наткнулся взглядом на Милу.
Вопреки ее ожиданиям Дима приветливо улыбнулся и помахал ей рукой.
Миле пришлось улыбнуться ему в ответ.
- Привет, - поздоровался Дима, подойдя к Милиной стойке.
- Здравствуйте, - холодно поздоровалась Мила.
- Вот сейчас я вспомнил, что Вы говорили, что работаете в этой гостинице. Надо же… Москва – маленькая деревня.
- Да, я тоже не думала Вас встретить в реальной жизни.
- Что значит, в реальной жизни? – удивился Дима.
- Ну… здесь, в смысле. Не обращайте внимания, я очень устала.
Дима облокотился на стойку. Миле было странно видеть его в таком хорошем расположении духа, заинтересованным, готовым к разговору. Это на него было совершенно не похоже. Хотя, по сути, откуда ей знать, что это за человек, и что на него похоже, а что нет…
- Вы разве не должны сейчас быть на банкете? – поинтересовалась Мила.
- Да… - Дима опустил глаза, - я вижу, Вы все еще сердитесь на меня за Митю?
- Немного, - сухо подтвердила Мила.
- Вы правы. Я погорячился. Не знаю почему он вызывает у меня сильное раздражение. Но Вы совершенно правы, я не должен был так срываться на парня. Он, в конце концов, ни в чем не виноват. Я обязательно извинюсь перед ним в следующий четверг.
Это удивило Милу еще больше. Ей казалось, такой человек, как Дима, не способен был произнести слова «я не должен был» и тем более «я извинюсь»…
Мила улыбнулась.
- Эта улыбка значит, что Вы меня прощаете?
- Прощать Вас должна не я, а Митя.
- Я же сказал, что в четверг все с ним улажу, - мягко, но четко произнес Дима.
- Вы меня поражаете. Я думала, Вы…
Мила задумалась: как его назвать. Самодовольный? Зазнавшийся? Черствый? Почему-то ей не хотелось говорить ему это в лицо.
- Какой? – Дима попросил закончить фразу.
- Ну, что Вы не из тех, кто так просто извиняется.
- Я извиняюсь не просто. Я извиняюсь только тогда, когда понимаю, что был не прав.
- Вы всегда такой рассудительный? – наклонила голову Мила.
- По большей части, - на лице у Димы снова возникла эта раздражающая самодовольная улыбка, - Вы во сколько заканчиваете?
- Я думаю, Вас это не должно волновать, - строго сказала Мила.
- Она заканчивает в восемь, - совершенно неожиданно встряла Юлечка.
- Спасибо, - Дима улыбнулся Юлечке. Та кокетливо повела плечом и скрылась в дальнем углу стойки. Мила бросила не нее колкий злобный взгляд.
- Дима, я думаю, Вам не стоит… - попыталась было Мила что-то сказать, но Дима ее перебил.
- Сейчас полседьмого. Я думаю, полтора часа на фуршет мне вполне хватит, - сказал Дима, - Вам что-нибудь тайком оттуда вынести?
- Спасибо, я не голодная, - соврала Мила.
- Ну, хорошо. Тогда в восемь я подойду к Вам и подвезу на машине. Он говорил совершенно утвердительно, как будто вопрос был уже решен, и Милиного согласия даже не требовалось. Это безумно раздражало девушку.
- Не надо меня подвозить! – Мила ответила довольно резко, но Дима пропустил эти слова мимо ушей, спокойно удаляясь от ее стойки к залу ресторана.
- Да ты влюбилась, мать! – Юлечка ткнула Милу локтем в бок.
- Ничего подобного! Это самый нахальный и бесчувственный тип, которого я когда-либо встречала! – раздраженно ответила Мила.
Юлечка смотрела на Милу, наклонив голову влево, и улыбалась во весь рот. В глазах - огонек азарта.
- Ты влюби-и-и-и-и-лась, поэтому и кипятишься, – весело ответила Юлечка.
- Да иди ты! – не хватало еще спорить с этой дурочкой! Что она могла знать о Миле и ее чувствах! Дима вызывал у нее только раздражение. Хотя… если отбросить случай с Митей, раздражало ее как раз больше всего именно безразличие и невнимание к ней. Да, то что он – интересный внешне молодой человек, Мила была готова признать. И она даже могла согласиться с тем, что он ее в какой-то мере заинтересовал как мужчина. Но чтобы влюбиться – уж точно нет. К сожалению, Мила всегда слишком трезво смотрела на людей, чтобы чувствовать к ним любовь. Когда видишь в человеке все его изъяны и пороки, трудно надеть розовые очки и влюбиться. Боже, как хочется! Но насколько это невозможно… С ее то неспособностью полюбить… Она даже могла представить, что встречается с Димой, что целуется с ним, что даже спит с этим человеком. Но вот как любить Диму или кого бы то ни было – Мила не представляла. Ей казалось, что рано или поздно любые отношения будут обречены. Ведь рано или поздно холод, живущий у нее в груди, даже от самый горячей страсти оставит лишь воспоминания, как ледышки равнодушия. Мила вспомнила, как это случалось с ней всякий раз. Поначалу ей было интересно. Как и сейчас. Интересно и, возможно, немного приятно. А потом – все равно… Все равно, будут ли они встречаться сегодня или через месяц, или вообще не будут… Все равно, понравится ли она ему в этот вечер или нет… Пусто и ровно… Интересно, бывает ли такой термин, как «душевная фригидность»? Если бывает, то это как раз ее случай. И никто, тем более, Дима, не мог ее от этого излечить.
К восьми часам почти все стоматологи разошлись. Видимо, после длинной и серьезной конференции всем хотелось поскорее добраться до дома и заняться привычными любимыми делами.
Без пятнадцати восемь из зала появился Дима и направился к Милиной стойке.
Но Милы там уже не было. Она очень не хотела сталкиваться с ним и, вопреки протестам Юлечки, отпросилась пораньше.
Однако в холле ее ждал неприятный разговор с Ромой.
- Зачем ты берешь дополнительную смену, если не можешь отработать ее до конца?
- Я ухожу всего на полчаса раньше, - с мольбой в глазах произнесла Мила, - я попросила Юлю подменить меня. Она справится.
- Ты думаешь, что вешать свою работу на чужие плечи – правильная тактика? – Рома смотрел на Милу прищурившись.
- Я не думала ни о какой тактике. У меня дико подскочило давление, - соврала Мила. Хотя голова у нее и правда немного побаливала.
- Я учту эту твою болезненность в характеристике при увольнении.
- Это не повод меня увольнять!
- Возможно… - задумался Рома, - я говорил с твоей Юлечкой. Она делает вид, что ничего не знает. Ты ее попросила?
- Она и правда ничего о нас не знает, - с раздражением сквозь зубы прошипела Мила, - мне надоели твои допросы! Ты сам себя выдашь такими расспросами!
- Допустим, она ничего не знает. Допустим… Но мне бы не хотелось держать у себя человека, у которого против меня есть козырь.
- Да какой козырь!? – вскипела Мила.
Она уже была невероятно зла и ходила вокруг Ромы кругами.
- Нет никаких козырей, никаких тактик, я с тобой ни во что не играю! Мне ничего от тебя не нужно! Ни-че-го! Я с радостью, с превеликой радостью забуду о нашем прошлом, как о страшном сне! У тебя паранойя, правда! Тут к психотерапевту надо обращаться, а не ко мне!!!
- Тихо! – прервал ее Рома. Его глаза забегали, он начал суетливо озираться. – Ты понимаешь, что тебя могли услышать?! Вот, вот этого я и боялся… Все, ладно, иди, успокойся и не ори на все здание, понятно?! – шепотом прошипел Рома.
Мила раздраженно шагала по холлу к двери.
Когда она открыла дверь, резкий морозный воздух обжег ей в лицо. Снега так и не наблюдалось. Казалось, вся Москва замерла в каком-то напряженном ожидании. Люди то и дело посматривали на небо: не сыплется ли сверху хоть какой-нибудь мелкий снежок? Ходили слухи, что то ли в Марьино, то ли в Бутово выпадали осадки, похожие на снег. Но даже если это было и так, то он так быстро стаял, что никто не успел толком разобраться, было ли это снегом или обыкновенным дождем. И где это собственно произошло, тоже никто не запомнил.
Милу тоже не обошло стороной это ощущение ожидания, она шла по улице, всматриваясь в темное небо. Ни одной тучки, из которой мог бы посыпаться снег, на небе не было и в помине.
- Мила! – окрикнул девушку Димин голос.
Мила обернулась.
- Мила, - повторил Дима, подбегая к Миле, - что ж Вы так рано ушли? Мы же договаривались, что я Вас подвезу.
- Это Вы так решили. Я Вам не давала своего согласия.
- Да ладно Вам, - обаятельно улыбнулся Дима, - я ж по-человечески, по-хорошему…
Миле стало немного неловко за свою резкость.
- Простите, у меня что-то разболелась голова, и я решила пораньше уйти с работы. Вот только… меня немного задержали…
- А я тоже вышел чуть раньше. И получилось, что мы тут столкнулись. Удачно, правда?
- Как посмотреть… - засомневалась Мила, наклонив голову, - я правда устала и не настроена сейчас на дружеские беседы, Вы уж извините.
- Раз Вы устали, будет как раз лучше, если я подвезу Вас домой. Быстрее доедете.
- Сомневаюсь, - снова повторила Мила, - сейчас как раз пробки.
- Ну, тогда я Вас провожу, - ничуть не растерялся Дима, - а машину потом заберу.
- Зачем?
- Как зачем?
Мила остановилась.
- Скажите, зачем Вам это нужно? – спросила Мила, глядя Диме в глаза.
И тут Дима второй раз удивил ее своей откровенностью.
- Мне не нравится, что Вы на меня сердитесь. Мне неприятно, что Вы считаете меня не тем, кем я являюсь на самом деле. А еще мне неприятно, что я Вам соврал тогда.
- Соврали? – удивилась Мила.
- Да. Я сказал, что совершенно не хочу произвести на Вас хорошее впечатление. Что мне все равно, что Вы обо мне думаете. Так вот, мне не все равно.
- Вы на редкость прямолинейный человек… - сказала Мила.
- Я просто не люблю врать. Сам когда-то настрадался от этого и теперь взял за правило никогда никому не врать. И Мите я тогда сказал чистую правду. Просто, слишком резко, наверное, - Дима замолчал.
- Не врать невозможно, - улыбнулась Мила.
- Пока у меня получается, - Дима улыбнулся ей в ответ.
- Ну, хорошо, Дима, - смягчилась Мила, - если Вы хотите произвести на меня хорошее впечатление, можете проводить меня до дома. Тем более район у меня не из приятных… особенно по вечерам.
- Согласен быть Вашим телохранителем на этот вечер, - с готовностью отозвался Дима.
И они вместе зашагали в сторону метро. Милино раздражение и правда испарилось. На удивление у них нашлось много тем для разговора, и они ни минуты не молчали по пути домой.
Уже у самого подъезда, они остановились, и Дима тепло попрощался с Милой.
- Ну, как? Мне удалось улучшить мнение о себе? – спросил он.
- Ох, Дима… это ведь опасно… - тихо произнесла Мила.
- Что опасно? – удивился Дима.
- Стараться производить на меня хорошее впечатление… - задумалась Мила.
- Для кого опасно?
- Для Вас…
- Я не боюсь опасностей, - снова самоуверенно произнес Дима.
- Напрасно… - Мила хотела еще что-то добавить, но решила, что лучше задать ему вопрос, - вот скажите, что Вы там ищете, в этом клубе? Вы кажетесь совершенно полноценным человеком…
- Вы тоже, - ушел от ответа Дима.
- Это я только кажусь, - грустно улыбнулась Мила.
- У Вас ловко получается.
- Не скажете мне, что ищете? – уже не надеялась Мила.
- Нет, не скажу. Вы уж извините, но это слишком личное, - сказал Дима, твердо глядя Миле в глаза.
Мила, конечно, поняла его. Ведь ей самой не хотелось рассказывать Диме о том, что ищет она. Но любопытство не давало покоя. А еще ей почему-то показалось, что, не желая рассказывать, Дима отгораживается от нее. И это ей почему-то не понравилось.
Ей показалось, что Дима сейчас попросится к ней в гости на чашечку чая. И она уже начала думать, как бы повежливее ему отказать. Но к ее удивлению и в какой-то мере разочарованию Дима вдруг сказал:
- Ну, ладно, я побежал забирать машину. До встречи!
И, не дождавшись от нее даже слова «пока», развернулся и пошел прочь.
Это снова взбесило Милу. Он как будто он нарочно то злит ее, то дразнит. А может быть, ничего нарочного в его поведении нет? Он казался довольно искренним все это время. И почему он просто не мог захотеть по-дружески проводить Милу? Без всякой задней мысли. И не думал заходить к ней домой… Ну, почему он даже не думал заходить к ней домой? Обидно как-то…
Следующая встреча в клубе «Возврат потерянного» началась со страшного скандала. Скандалила Валентина Игоревна. Скандалила не с кем-то из членов клуба, а с собственным мужем по телефону.
Она очень преобразилась за этот месяц. Нелепый розовый берет сменила кокетливая терракотовая шляпка с бабочкой на боку. Она не очень сочеталась с ее брючным костюмом, но, безусловно, была экстравагантной. Щеки Валентины Игоревны горели румянцем. Глаза светились азартом. Даже в этом телефонном разговоре с мужем она наверняка представляла себя персонажем какой-нибудь новомодной пьесы.
- Да, я пошла! Мне все равно! Я не могу сидеть привязанной у тебя на кухне! – кричала она в трубку. - С детьми будет все нормально! Оксана уже большая девочка. А Степе я назавтра все собрала в школу. Что ты от меня хочешь?! Что?! Знаешь, мне это просто надоело! Ты меня не понимаешь, не понимаешь моих потребностей! Ты – примитивный человек! Ах, так!? Знаешь, я просто не представляю, почему вышла за тебя замуж… Наверное, это было моей самой большой ошибкой!!! – и она со злостью захлопнула крышку мобильного телефона.
Валентина Игоревна обернулась. Мила, Дима и Феликс Арсеньевич стояли в полном недоумении. Она смутилась.
- Извините, пожалуйста, что вам пришлось выслушать этот разговор… Просто…
- Да, семейные драмы, все понятно, - вальяжно ответил Феликс Арсеньевич. А потом добавил:
- А Вы, я смотрю, своего мужа строите! - И хихикнул.
- Знали бы вы, сколько лет он меня строил… - вздохнула Валентина Игоревна.
Мила заметила, что нос у Валентины Игоревны порозовел, как будто у нее был насморк. В подтверждение Валентина Игоревна достала кружевной белый платочек и громко чихнула, уткнув в него свой розовый нос-кнопочку.
Мила решила тактично удалиться, чтобы не смущать и без того разнервничавшуюся женщину. Она прошла вдоль странного стенда с развешанной коллекцией жуков и бабочек.
Вдалеке, около компании молодых, подтянутых, идеально стройных магазинных манекенов, стоял Митя. Из-за его спины вышел Дима и тронул парня за плечо.
- Чего? – сердито спросил Митя.
- Ну, как там твоя девушка? – очень добрым голосом спросил Дима.
- Нормально, - буркнул Митя.
- Это хорошо. Знаешь, я хотел извиниться… - начал Дима.
Мила вспомнила, что в прошлый раз Диме очень не понравилось, что Мила подслушивала его разговор. И хотя любопытство сильно ее одолевало, она все-таки решила отойти в сторону и заняться своими делами.
Но поиски на этот раз шли отвратительно. Мила не могла установить связь с предметами. Все они казались Миле чужими и совершенно не вызывали никаких чувств. Она ходила по залу, выискивала хоть какую-то зацепку… Старая метла… Самовар с отломанным носиком… Холодильник без дверцы, забитый банными принадлежностями… Некоторые вещи ей казались совершенно бредовыми. Но ничего так толком и не могло навести ее на воспоминания.
Вдруг Мила услышала шорох за громоздким шкафом у самой стены. Она пошла на звук.
Там, ссутулившись, стоял спиной Феликс Арсеньевич и что-то делал со стеной. Он переступал ногами методично то вправо, то влево, шаги мелкие, похожие на суетливое топтание на одном месте.
Что-то щелкнуло.
Феликс Арсеньевич засунул руку в стену.
Видимо, в стене был какой-то отсек или ящик, а может даже и сейф.
Он стал вынимать оттуда предметы и бросать их на пол.
Он совершенно не замечал Милу.
Вот на пол полетел плюшевый ушастый заяц. Вот набор пластмассовой одноразовой посуды. Мягко опустился на пол красивый шифоновый шарф персикового цвета. Забряцали и шумно грохнулись на пол несколько дверных ручек. И вдруг у Феликса Арсеньевича что-то в руке блеснуло и отправилось в карман. Мила толком не разглядела, что это было, но ей показалось, что блестящий предмет напоминает какое-то украшение. Возможно, серьги или подвеску.
- Что это? – спросила Мила, и Феликс Арсеньевич вздрогнул от неожиданности.
- Мила?! – удивленно посмотрел он на нее, и глаза его забегали, - а что ты тут делаешь?
- Да вот… стою тут и не могу понять, что Вы что-то нашли?
- Да… нашел, - тихо ответил Феликс Арсеньевич и оглядел пространство за спиной Милы. Там никого не было.
- Это то, за чем Вы сюда пришли? – спросила Мила.
- Ну… не совсем так…
- А зачем Вы положили это в карман? Вы заберете с собой?
Феликс Арсеньевич вдруг метнулся к Миле, схватил ее за плечи и поставил спиной к стене.
- Вы думаете тут разбросан всякий хлам, - заговорил он быстро и тихо, - но иногда… тут находятся очень ценные вещи. Вот, смотрите, - он вытащил из кармана ту блестящую вещь, которую извлек из ящика в стене.
Это был кулон. Скорее всего бриллиантовый. Он переливался даже на таком тусклом свету.
- Это… он… это драгоценный камень? – спросила Мила.
Феликс Арсеньевич тут же быстро спрятал кулон в недра своего кармана.
- Не знаю. Возможно, подделка или бижутерия. Надо отнести к оценщикам… В прошлый раз я наткнулся на перстень. Совершенно потрясающий! С рубинами. Золото чистейшей пробы. У меня знакомый ювелирщик есть, он сказал, что кольцо стоит не меньше трехсот тысяч.
- Рублей? – удивилась Мила.
- Не смешите меня! Долларов, конечно! Антикварное! Век пятый нашей эры… я был в шоке!
- Но… разве можно отсюда брать? Помните, Марина говорила, что отсюда мы имеем право вынести только один предмет. Только то, за чем пришли…
- Я Вас умоляю, - отмахнулся Феликс Арсеньевич, - как будто нас кто-то на выходе обыскивает!
Мила нахмурилось. Ей казалось, что он поступает очень неправильно.
- Но ведь, это чьи-то вещи. Вы совершаете воровство!
- Наивный ты человек. Ты слышала, что мы тут уже черт знает какая группа! Сюда впускают людей. И все… За нами ведь никто не следит! Да мы можем тут все, что угодно делать и брать! Если этого не возьму я, то кулон достанется кому-то, кто придет после меня. Дак, чем я хуже? Этот хлам ведь, даже не пылесосят! Никакой ревизии… Вы тоже можете забрать отсюда все, что угодно…
- Вы не боитесь, что Марине станет об этом известно?
- Тогда почему она пустила меня в этот раз? Я в прошлый раз забрал дорогущий перстень! Брось, она даже не знает, что тут лежит…
- А вдруг, знает кто-то другой? – спросила Мила.
- Кто?
- Не знаю… кто-то выше Марины…
- А Вы уверены, что над ней кто-то стоит? Что она не сумасшедшая? Может, это просто ее бредовое хобби - завлекать людей на склад и забавляться тем, что люди тут копаются, пока не поймут, что все это профанация чистой воды?
- Я так почему-то не думаю… - покачала головой Мила.
- Ваше дело, - фыркнул Феликс Арсеньевич.
- Вы же… Вы же не бедный человек… - возмутилась Мила. Правда, возмутилась все равно тихо, чтобы никто не услышал. Ей было неприятно, что Феликс Арсеньевич так поступает с клубом «Возврат потерянного», и ей очень не хотелось, чтобы кто-то увидел, что она каким-то образом причастна к его поступкам. Хотя бы как свидетель.
- Очень не бедный, - подтвердил Феликс Арсеньевич. У меня сеть суши-баров по Москве.
- И Вы вот так вот спокойно крадете? Зачем? Вам же не надо перебиваться с хлеба на воду… - она пыталась достучаться до Феликса Арсеньевича.
- Ты посмотри еще раз, - Феликс Арсеньевич достал кулон и приставил к глазам Милы. Слишком близко… камень расплывался перед её глазами.
- Посмотри, девочка… Если бы ты нашла его раньше меня, ты бы отказалась? – спросил Феликс Арсеньевич.
Мила задумалась.
Соблазн конечно был… Но все-таки…
- Нет, - помотала головой Мила, - я пришла сюда не за этим. – И это было совершенно искренне.
- Ну и дура, - Феликс Арсеньевич убрал кулон обратно в карман, - как раз ты бы смогла больше не работать. Где ты там работаешь?
- В гостинице «Космос».
- Так вот, ты смогла бы свою собственную гостиницу открыть! Если бы я в свое время упускал такие возможности, я бы, может быть, и сейчас работал кассиром в Макдоналдсе. – Больше ему нечего было сказать Миле.
Миле тоже расхотелось говорить с этим человеком, и она вырвалась из закутка, куда втиснул ее Феликс Арсеньевич.
Он прошипел Миле в спину, :
- Только попробуй расскажи об этом кому-нибудь… у тебя будут крупные неприятности.
Мила обернулась. Ее задела эта угроза.
- Да? Что Вы мне можете сделать?
- Поверь мне, Милочка, я могу сделать все, что угодно. И что самое приятное, мне за это ничегошеньки не будет, - он подмигнул Миле как-то нахально, не по-доброму.
Мила ушла. И почему все ей угрожают? Угрожает Рома… Этот теперь, хрыч – клептоман… Неужели люди думают, это лучше всего? Не лучше ли попросить, объяснить… Она ведь многое могла бы понять и принять… Лишь бы только откровенно сказали, да так вот и так… ну не могу я отказаться от такой легкой наживы. Не в моем это характере. Если я откажусь - потом всю жизнь буду обвинять себя за упущенную возможность… Она ведь поняла бы! А угрозы… Наверняка, угрожают от слабости. От того, что не видят другого выхода и очень, очень боятся.
Но на этом день в клубе не закончился.
Мила пыталась отвлечься от неприятного чувства. В конце-концов, это на его совести. Она пыталась снова настроиться на предметы. Ощутить былой азарт и теплоту где-то в животе, как раньше, когда она находила что-то важное.
И снова раздался какой-то шум. Это было похоже на звук бьющейся посуды. А потом крик. Женский крик. Из женщин в клубе была, кроме Милы, только Валентина Игоревна. И Мила сразу узнала ее голос.
На этот раз шум был где-то около двери.
Мила побежала туда, и увидела, что над Валентиной Игоревной склонился Дима.
Она сидела на корточках, потирая руку.
На полу около нее валялись осколки кружки и была разлита какая-то дымящаяся жидкость. В этой жидкости лежала зеленовато-оранжевая бумажка.
- Все в порядке? – спросил Дима.
- Руку обожгла… - жалостливым голосом сказала Валентина Игоревна.
- Покажите. Сильно?
Дима взял руку Валентины Игоревны, посмотрел на ладонь. С внешней стороны она покраснела.
- Так… придете домой и наложите успокаивающую мазь. А еще лучше – пену. Знаете, есть такая… «Пантенол спрей » называется. Очень хорошо от ожогов помогает.
- Хорошо, - всхлипнула женщина.
- Я думаю, тут не так все страшно… - успокаивал ее Дима.
Он взял Валентину Игоревну под локоть и помог ей встать.
- Как это вышло-то?
- Да вот… потянулась за флаером… - показала она на мокрую бумажку на полу, - а там чай был горячий. Почему они все так вперемешку распихали? – шмыгая носом, жаловалась она.
- Странно, - Дима сел на корточки над кружкой, - мы тут уже полтора часа… Странно, что чай не остыл. Посмотрите, он даже на полу все еще дымится… Это точно чай?
- Точно, - подтвердила Валентина Игоревна.
Дима аккуратно двумя пальцами взял бумажку флаера за уголок, который торчал из лужи разлитого чая.
- Что это?
- Понимаете, Дмитрий, я тут каждый раз нахожу что-нибудь… То афиши, то рекламки… А потом в течение недели хожу на мероприятия, о которых тут узнала…
- Зачем для этого ходить в клуб «Возврат потерянного»? Зашли бы в Интернет, - спросил Дима, разглядывая флаер.
- Интернетом у меня только дочка пользуется. Я не умею… А последнее время она на меня обижается… не хочет для меня ничего там искать.
- На что она обижается? - поинтересовался Дима.
- Она всегда встает на сторону отца! А я вечно оказываюсь плохой! Мы с ним в последнее время сильно ссоримся… вот она и показывает… что не одобряет.
- Муж не хочет Вас отпускать сюда?
- Если бы только сюда, - всплеснула руками Валентина Игоревна, - он вообще никуда меня не отпускает!
- Ну… может, у него на это есть свои причины… может, он ревнует вас?
- К кому меня можно ревновать! Ну, Вы что, - засмеялась Валентина Игоревна.
- А тогда, почему он так себя ведет?
- Да потому, что ему надо, чтоб я была дома!
- Для чего? – не понимал Дима.
- Ну, просто, чтоб была! – объясняла Валентина Игоревна.
- Просто ничего не бывает. Всегда есть причина. Может быть, ему грустно дома без Вас. Может быть, ему Вас просто не хватает? Может быть, он чувствует, что теряет Вас, пока Вы ходите по всяким мероприятиям?
- Ну… возможно… - неуверенно согласилась Валентина Игоревна.
- Куда Вы в последний раз ходили?
- На мюзикл. Очень известный. Ой, он такой хороший! Декорации, костюмы… Но особенно танцевальная постановка. Удивительная хореография! Главная героиня танцует в, знаете, современном таком ключе, с элементами халста и рок-н-ролла. А массовка – контрапунктом – вальсы, танго… классические вещи. Хотя не совсем классические, конечно…
- А зачем Вы туда ходите?
- Как зачем? Зачем люди ходят по культурным мероприятиям?
- Нет, вот Вы, конкретно, а не какие-то другие люди. Вы – зачем?
- Ну… - задумалась Валентина Игоревна, - в театре, на балете, в опере, в книгах… там все… все такое насыщенное… Столько событий! Столько переживаний!
- Вы ходите туда за эмоциями? – уточнил Дима.
- Да. Скорее всего…
- А что, дома эмоций у Вас совсем нет? – Дима стал вдруг очень серьезным.
- Ну, как Вам сказать… Дома что? Дома быт…
- Не понимаю я Вас… Что значит «быт»? Знаете, моя девушка, когда уходила от меня, тоже сказала «быт заел». Что это значит? Я так и не понял… Все эти мелочи… Я вот, например, обожал для нее готовить. Она на актрису училась. В институте пропадала допоздна. А я ходил в магазин. Высматривал, что бы ей такое понравилось вкусненькое… Она очень любила манго. А еще она любила мясо… не знаю, как называется… я его резал тоненько, лук на противень колечками выкладывал, сверху эти мясные кусочки, а потом заливал все соусом сверху. Майонезом со сливками и с приправами… И это не было «бытом»… Я представлял себе, как она придет домой. Как почувствует вкусный аромат уже с порога… Как, уставшая, скинет пальто, сядет за стол… как посмотрит на меня с благодарностью. Как ей будет вкусно… Разве это не эмоции?
- Эмоции…
- А Ваша ссора с мужем? Разве это все Вам безразлично? Нельзя это назвать эмоциями?
- Конечно, можно, - согласилась Валентина Игоревна. По лицу было видно, что она задумалась о чем-то очень важном.
- Так почему Вы ищите их только в театре или на мюзиклах?
- Там они как-то… ярче…
- Но ведь это от Вас зависит… Не знаю, - Дима замолчал. Он снова посмотрел на лужу чая.
- Слушайте, - спросил Дима, - я вот думаю, почему все-таки кружка с чаем не остыла?
- Не знаю… может, это какое-то чудо…
- Нет, я не об этом. Может, Вам что-то хотели этим сказать? Флаер лежал в этой кружке?
- Сверху, на ней, - Валентина Игоревна руками показала, как флаер закрывал кружку с чаем.
- Вам что-нибудь эта чашка напоминает?
- Да нет… - растерялась Валентина Игоревна, - хотя…
Она взяла в руки флаер, подняла его к носу.
- Пахнет малиной. Это чай с малиновым вареньем. Я такой пила вчера…
- Вы болеете?
- Да, простыла… муж сделал…
Дима улыбнулся.
- Заботится.
- Да, - Валентина Игоревна тоже улыбнулась, словно вспоминая что-то, - вообще-то он у меня и правда, заботливый.
- Вот, Вы думаете, вкус в жизни Вы найдете в театрах и на выставках… А может быть… может, Вам просто нужно посмотреть на свою семью чуточку по-другому. Ведь жизнь именно там. Там, а не в каких-то либретто… Ведь у Вашей жизни наверняка есть вкус.
- Наверное, - она снова понюхала бумажку, - может быть, это вкус чая с малиновым вареньем?
- Не знаю… это Вам лучше знать, - сказал ей Дима и отошел в сторону.
Валентина Игоревна наклонилась над чашкой. Чай на полу уже остыл, и она собрала на ладошку осколки. Долго она смотрела то ли на них, то ли куда-то в пространство…
Дима пошел в глубь зала и наткнулся на Милу.
- Снова подслушиваете? – спросил он девушку.
Мила смутилась.
- Вам что, искать нечего?! – возмутился Дима.
- Есть… просто сегодня поиски почему-то не идут… - грустно сказала Мила.
- У меня тоже.
- А Вы… Вы молодец, - восхищенно сказала Мила, все еще глядя на лицо Валентины Игоревны. В нем постепенно что-то менялось. Она стояла, наступив ногой на флаер, совершенно забыв про него. Стояла и складывала осколки чашки.
- Не стоит меня переоценивать. Просто я иногда до чего-то дохожу… И если это касается какого-то человека, сообщаю ему свои мысли.
- Как Вы догадались спросить про чай?
- Просто догадался. Интуиция, наверное. В этом месте чувства почему-то обостряются.
- У меня тоже, - задумалась Мила.
Спрашивать больше было нечего, но Миле почему-то очень не хотелось заканчивать разговор с Димой.
- Как Вы думаете, скоро выпадет снег? – Мила задала самый нелепый вопрос из всех, что было возможно. Откуда он мог знать?
- Вы тоже его ждете?
- Очень, - призналась Мила.
- Давайте ждать вместе. Может, он сегодня вечером выпадет?
- Что Вы хотите сказать?
- Я хочу сказать, что приглашаю Вас ждать со мной снег.
- Где? – удивилась Мила.
- На улице. В помещении его глупо ждать, - усмехнулся Дима.
- Почему бы и нет? Я после клуба свободна… - неожиданно согласилась Мила.
И, правда, почему бы и нет? В этот вечер она точно посмотрела на Диму другими глазами.
Глава 4
Секс под наблюдением
Они с Димой ехали в автомобиле по ночной Москве. Миле почему-то всегда казалось, что нет места уютнее, чем машина. За окном гулял холодный ветер, а здесь было настолько тепло, что Мила даже сняла пальто. Играла приятная мелодичная музыка. Они рассекали ночную улицу серебристым капотом, и вдаль уносились бесконечные неоновые огоньки и вспышки города.
С Димой было очень уютно. И легко…
Мила видела, как он старался ей понравиться, как выделывал всякие фортеля под музыку, доносившуюся из автомобильной магнитолы. Он пританцовывал головой и плечами, сидя в кресле. Это было так заразительно, что Мила тоже, раскрасневшись от теплого воздуха, танцевала на своем сиденье.
Она и не заметила, как оказалась у Димы дома.
Жил он на самой окраине Москвы, на самом последнем этаже, двадцать четвертом, кажется.
Квартира была угловой и с балкона, заставленного пышными зелеными растениями, открывался вид на современный город и лес. Противоречивый, контрастный вид, как сам Дима.
С одной стороны, бушевал красочный город. Красные реки машинных огней текли в бесконечной суете. Яркий город жил и горел и этим завораживал.
А с другой стороны балкона открывался вид на лес. Темный и сплошной он, казалось, наступал на город своей мрачной тенью.
Мила поежилась. Скорее не от холода, которым сквозило от рамы окна, а от гнетущего вида леса. Ей показалось, лес смотрит именно в это окно. И он видит что-то. Что-то, что Мила так тщательно старается скрыть от Димы…
Дима подошел сзади и нежно обнял ее за плечи.
- Холодно? – спросил он.
- Немного.
Мила оглядела квартиру.
Явно холостятское место. Ярко-красные стены, мало мебели, бардак. Комната была единственной, и от кухни ее отделяла невысокая резная перегородка из темного дерева, которая могла складываться гармошкой, как ширма.
Дом создавал впечатление заброшенной берлоги.
Шторы запылились. На шкафу бог знает сколько времени лежала старая гитара. Было ясно, что ее уже очень давно никто оттуда не доставал. На небольшой полке стояли несколько красивых рамок из-под фотографий. В одной - фотография какой-то пожилой пары. Скорее всего, родители Димы. Все остальные рамки были пусты.
- Ты давно живешь один? – спросила Мила.
- Уже не помню, сколько… наверное, лет сто.
- Не одиноко? – Мила с сочувствием посмотрела на Диму.
Диме не понравилась эта жалость, и он напустил на себя веселое равнодушие. Плюхнулся на диван, раскинув руки и ноги, стараясь выглядеть как можно более раскованным.
- Одиноко бывает бездельникам, - небрежно слетело с его губ, - мне всегда есть чем заняться.
- Я вижу, - сказала Мила, взяв один из бесчисленных дисков с компьютерной игрой, которые были разбросаны у монитора на рабочем столе Димы.
- У меня куча друзей! Мы частенько шатаемся по барам, пьем ночи напролет, орем песни под гитару… - говорил Дима, почти оправдываясь.
- Ты играешь на гитаре? – спросила Мила.
- Да.
- На этой? – она указала пальцем на ту пыльную старую гитару, которая лежала на шкафу.
- Ну… - растерялся Дима, - последнее время что-то забросил.
- Можно?
Мила протянула куру к гитаре, и Дима немного нахмурился.
- Да, бери… - недовольно сказал Дима.
Ему, видимо, не очень хотелось, чтобы Мила доставала ее со шкафа. Как будто она вместе с гитарой могла достать оттуда какие-то воспоминания.
Но Мила все равно взяла инструмент, перекинула пеструю ленточку чрез шею и стала перебирать пальцами струны. Гитара совсем не была настроена.
- Ты тоже играешь? – поинтересовался Дима.
- Только, когда мне грустно, - улыбнулась Мила.
Она вдруг заметила, как он смотрит на нее. Таких глаз она давно ни у кого не видела. Это было что-то похожее на взгляд дикой собаки, которой человек неожиданно протянул кусок колбасы. Недоверчивый, но с оттенком надежды.
- У тебя много растений, - сказала Мила, взяв еще один аккорд.
- Да… люблю смотреть, как они растут. Поливать их. Такое впечатление, что… - Дима замолчал. Но Мила продолжила за него:
- … что заботишься о ком-то?
- Наверное… - задумался Дима, - ты смотришь не как все.
- Это как?
- Обычно люди смотрят и делают простой вывод, например, какой бардак или странный цвет стен. А ты… как будто хочешь понять меня.
- Дом иногда говорит о хозяине то, что сам хозяин никогда не признает.
- Тогда не советую тебе заглядывать в шкаф, - с улыбкой сказал Дима, - там у меня улики с мест преступления: мой боевой нож и парочка скальпов.
- Какой кошмар, - Мила решила поддержать шутку и притворно испугалась, - вот значит, где логово того самого маньяка! Мамочка!
- Не бойся, - Дима хищно оскалился, - тебя я сегодня не убью. Ты мне еще пригодишься.
- Это для чего же? – сказала Мила, опустив колено на диван рядом с Димой.
Дима посмотрел ей в глаза. Посмотрел так, как будто надежда пересилила недоверие. Она видела, что нравится ему.
Миле вдруг почудилось, что она ему очень нужна. Наверное, так нужна, как никто и никогда не был нужен ей. Хоть он и пытался шутить, казалось, он впервые, за долгое время позволил кому-то смотреть на себя, такого, какой он есть, на свое жилище… позволил хотя бы попытаться понять себя. И в ответ на такое доверие Миле захотелось сделать ему что-то очень доброе. Подарить ему хоть чуть-чуть своей нежности.
Она наклонилась и поцеловала Диму.
Он вдруг схватил ее за плечи и прижал к себе.
Гитара оказалась между ними, и Мила немного смутилась.
Дима снял с ее шеи гитару и аккуратно отложил в сторону.
Никогда еще Мила не чувствовала столько нежности в кончиках пальцев, которыми Дима скользил по ее телу.
Вдруг Дима прервал поцелуй и посмотрел куда-то в окно. Шепотом он спросил:
- Это все честно?
Мила поняла, насколько важно было для него услышать «да». Она знала, что Диме сейчас нужен не банальный поцелуй и даже не секс, ему нужно было, чтобы его любили. Хотя бы этой ночью. Именно любили. И тут Мила подумала, что именно в этот вечер, она может его любить. Хотя бы попытается, насколько может ее застывшее сердце. Ведь - это именно то, чему она так хочет научиться. И ей показалось, что Дима тот человек, который мог бы помочь ей в этом.
- Честно, - ответила она так же тихо.
Тогда Дима закрыл глаза и обнял ее. Он не стал целовать или трогать ее. Он просто на несколько секунд застыл, крепко сжимая ее в руках, как будто боялся, что она может исчезнуть, как мираж.
Потом голова Милы закружилась в круговороте ласк, поцелуев, объятий, стонов, неги и теплого нежного дыхания. Она ерошила его волосы. Он пропустил свои пальцы, сквозь пальцы ее рук и крепко сжал Милину ладонь. Он проводил рукой по ее груди, а ей хотелось откликаться на его прикосновения всем телом, и она выгибалась, как кошка, слегка прикрыв глаза пушистыми ресницами. Она целовала его в ухо, слегка прикусывая мочку, и смотрела, как не его руке появляются мурашки то ли от щекотки, то ли он нежности. Она улыбалась. Он дышал. Она закрывала глаза. Он целовал. Она дышала. Он сжимал. Она кричала. Они любили друг друга в ту ночь.
А потом они уснули.
Первым уснул Дима.
Своей сильной рукой он обхватил Милу и прижал к себе, стараясь держать ее крепко так, словно боялся, что она может исчезнуть. Мила тоже этого боялась. И она была очень рада, что Дима так крепко держит ее.
Наутро, когда Дима проснулся, Мила стояла у окна, обернувшись в простынь.
- Уже встала? – спросил Дима.
- Надо на работу… - грустно ответила Мила.
Дима задумался.
- Спасибо тебе, - сказал он Миле.
- За такие вещи спасибо не говорят.
- Все равно…
Мила улыбнулась и села рядом с ним. Он тут же схватил ее за руку. Мила чувствовала, что ему очень хочется прикасаться к ней. Хотя бы держать руку. Хотя бы ненадолго.
- Ты когда-нибудь любил? – спросила Мила.
- Я не люблю говорить о любви. - Вдруг, от него повеяло холодом. Он тут же разжал ладонь, и Милина рука застыла в воздухе.
- С тобой что-то случилось? Расскажи. - Она провела рукой по плечу Димы, но он съежился от ее прикосновения.
- Почему вам обязательно все всегда нужно знать? – резко ответил Дима.
- Нам, это кому? – не поняла Мила.
- Девушкам.
- Ну, раз я – это «мы»… - обиделась Мила. От обиды она даже не нашла больше слов.
- А разве ты не девушка? И разве тебе не хочется все знать? – настаивал Дима.
- Вчера мне показалось, что тебе хотелось поделиться со мной. И ты был не против того, чтобы я знала.
- Вчера речь не шла о любви.
- А… - Мила просто не знала, что сказать.
Ей казалось, что она видит совершенно другого человека. Хотя…
- Ты знаешь, может, оно и к лучшему, - сказала Мила, - Давай и правда не будем заходить на эту территорию. Так, по крайней мере, тебе не будет больно.
- А тебе? – спросил Дима.
- За меня можешь не беспокоиться. Я сама привыкла о себе думать.
Мила встала с дивана и принялась одеваться.
Наверное, это все, и правда, к лучшему. Прошлым вечером ей казалось, что она нужна ему. Может, так оно и было. Но только вечером. К тому же они оба неплохо провели время. А большее? Ну, кого она обманывает… Она не могла дать Диме ничего большего. Секс из жалости – максимум на что она была способна. Он казался ей неплохим парнем, и она знала, что не должна позволять ему влюбиться в себя. Иначе он бы страдал, как страдали все, кто ее любил. Потому что, в конце концов, ей стало бы душно в его объятьях, как это бывало и раньше. Наверное, он тоже это почувствовал и старается сейчас отгородиться от этой опасности. Правильно делает. И ей, наверное, нужно помочь ему в этом.
У порога Мила строго посмотрела на Диму.
- Ты ведь не влюбишься в меня?
- А что? – в Диме вдруг опять проснулись вчерашняя надежда и нежность. Он не мог ответить сразу «нет», и Мила почувствовала это.
- Не стоит, Дим. Поверь мне, - сказала она ласково, чтобы не задевать его чувства.
- Нет, конечно! Мне это и в голову не приходило, - он ответил ей шутливо, тоже, видимо, чтобы не обидеть. Но ей показалось какое-то разочарование в его голосе.
Но было уже поздно. Надо было спешить на работу.
Мила выскочила из подъезда, поцеловав Диму на прощание в губы.
Дима захлопнул за ней дверь. Началось ожидание.
Мила очень ждала следующей встречи в клубе.
Ждала и боялась встречи с Димой.
Вдруг он принесет ей цветы? Начнет ухаживать? Или, не дай бог, позвонит в середине недели, не дождавшись четверга, и попросит встретиться? Ей это было совершенно не нужно. Но она никак не могла забыть его взгляд. Нежный, доверчивый, ждущий чего-то. Ей казалось, хотя он и не говорил о любви, что он что-то чувствует к ней. Как ей тогда поступить? Быть с ним и врать, что любит? Или сразу лишить его надежды? И то и другое, в конце концов, причинило бы ему боль. А она так не хотела делать больно этому человеку. Господи, хоть бы он повел себя так, как будто ничего не произошло. Хоть бы он не влюбился…
Но Дима не звонил. Держался. Молодец.
Мила заметила одну особенность, которая не менялась с того времени, как она начала посещать клуб «Возврат потерянного». Это прослеживалось каждый раз. Первые пятнадцать минут в клубе определяли ход дальнейшей встречи, которая заканчивалась каким-нибудь событием.
В предвкушении встречи она шагала по голым, бесснежным тротуарам от метро до улицы, которой нет на карте.
Начался декабрь.
Никто уже не ждал снега. Жители города смирились с унылым течением бесконечной осени и даже заговорили о том, что теперь в Москве, как в Европе. Дамы покупали модные пальто и радовались тому, что нет необходимости портить прически громоздкими шапками.
Она ждала встречи с Димой. Всю неделю надеялась, что Дима будет благоразумным.
Но началось все не с личного разговора Милы и Димы. И не с каких-нибудь перепалок с Феликсом Арсеньевичем. И не с Митиного неловкого «Здравствуйте… как дела?»
Все началось с построения. Как в армии.
Пять человек клуба «Возврат потерянного» выстроились в шеренгу в своем, ставшим уже почти родным, огромном зале склада.
Перед ними шагала туда-сюда безупречно выглядевшая Марина.
В этот раз она была одета в полосатый блейзер – черная и белая горизонтальные полоски. Узкая высокая стойка-горлышко обхватывало ее тонкую шею. На груди и запястье висели элегантные ниточки жемчуга. Черные строгие брюки закрывали каблуки ее туфель.
- Итак, кто мне скажет, где наша любимая Валентина Игоревна? – спрашивала она всех, словно провинившихся школьников на линейке в актовом зале.
- Мы почем знаем? – хмыкнул Феликс Арсеньевич. - Мы что с ней дружбу водим?
- Она опоздала. Это простительно, - нахмурилась Марина, - однако, если она не придет в течение двух часов, то будет автоматически исключена из клуба. Вы все помните об этом?
- Так точно! – Феликс Арсеньевич вытянулся по стойке «смирно» и козырнул рукой.
- Ваш сарказм, Феликс Арсеньевич, совершенно неуместен, - заявила Марина.
- Но мы и вправду не знаем, где она, - развела руками Мила, - в прошлый раз она тут была и нашла какой-то флаер и кружку с чаем… Может, она нашла то, что искала?
- Или сделала выбор в пользу того, чтобы не искать, - добавил Дима.
- В любом случае, - сказала Марина, - ровно через два часа двери нашего клуба закроются для нее навсегда. Я не требую, чтобы вы ее нашли или ответили, где она. Я просто хотела вас предупредить, что так будет с каждым, кто пропустит наши встречи.
- А если, - пропищал Митя, - если человек заболел…? Она в прошлый раз чихала, кажется… Вдруг, она в больнице?
- Это тебе не школа, Митя. Тут справки от врачей не помогут. Либо ты приходишь в девять, либо остаешься за дверью.
- Но это нечестно… - протестовал Митя, - я как раз хотел отпроситься на следующий раз.
- Отпроситься? – нахмурилась Марина.
- Да… понимаете, я еле достал билеты… - Дима вытащил из кармана какие-то бумажки и стал протягивать их Марине, - Вероника, моя девушка, очень хотела попасть на концерт… А он как раз в четверг…
Марина даже не стала смотреть на билеты.
- Правила есть правила, молодой человек, - оборвала она.
- Что тебе дороже? – обернулся к нему Дима, - то, за чем ты сюда пришел, то, что ты можешь здесь найти? Или концерт на один вечер?
- Я не знаю… - Митя опустил глаза и стыдливо спрятал свои билеты обратно в карман, - Вероника сказала, что если я не достану билеты, она не будет со мной праздновать Новый год…
- Пф-ф-ф! – ухмыльнулся Феликс Арсеньевич, - Мариночка, а если я все понял и совершенно не хочу слушать этот ваш, - он кивнул на Митю, - детский лепет, можно мне уже приступать к поискам?
- Конечно, - Марина снова стала приветливой и улыбчивой, как раньше, - приступайте, пожалуйста.
Марина улыбнулась на прощание и покинула зал.
- Привет, - Мила подошла к Диме, - как дела?
- Нормально, - сухо ответил он и отвернулся.
Миле показалось это странным. Но подходить второй раз она не стала. Они вчетвером, отправились в глубь зала. Шли все рядом, рассеянно глядя на разбросанные вещи.
Феликс Арсеньевич быстро шмыгнул куда-то вправо и скрылся за стеллажами.
Мила шла справа от Димы. Слева шел Митя.
Мила не смотрела на Диму и не заговаривала с ним. Просто шла сама по себе. Просто им пока было по пути.
А вот Митя растроенно шлепал чуть сзади, пытаясь не отставать от Димы.
- Что же делать? – не выдержал Митя и поглядел на Диму.
- Не знаю, смотри, что тебе дороже, - ответил он.
- Может, удастся поговорить с Мариной один на один и объяснить все? – участливо предположила Мила.
- Ты же слышала, - холодно ответил Дима, - она не похожа на человека, который отступает от правил.
- Но может… - тихо начала Мила.
- Не может, – отрезал Дима.
Мила была в недоумении! Снова прежний! Самодовольный, резкий! И как она могла подумать, что Дима – тонкий и душевный человек? Вот же он, во всей своей красе! Только еще более категоричный, чем обычно…
- Не знаю, - рассуждал Митя вслух, не замечая пока перемен в Диме, - если выбирать между любимой девушкой, нашими отношениями и каким-то клубом…
Дима вдруг остановился.
- Ты неправильно ставишь вопрос.
- В смысле?- Митя захлопал глазами.
- В смысле, один вечер с какой-то вертихвосткой или уверенность в себе. Если ты пропустишь – ты же слышал, пути назад не будет!
- Почему Вы опять решили, что Вероника – вертихвостка? – Митя сделал шаг назад от Димы.
- А не ты только что сказал «если я не свожу ее на концерт, она не будет со мной праздновать Новый год»? Думаешь, нормальная девушка стала бы выторговывать себе билет на концерт таким способом?
- Она не выторговывает! – стал хорохориться Митя, защищая Веронику, - Вы просто не знаете! Она уже несколько лет обожает эту группу! Билет достать очень сложно! Это важно для нее!
- А для тебя что важно? Думаешь, такая девушка станет думать, что важно для тебя?
- Она думает! – Митя, видимо, решил, что чем громе он кричит, тем убедительнее звучат его слова.
- Запомни, Митя. Никакая девушка никогда в жизни ни о ком, кроме себя не думает.
- Да?! – удивилась Мила, - значит, вот как ты думаешь о девушках?
- Да, – коротко ответил Дима, обернувшись к Миле.
- Ты судишь обо всех, не зная лично. Тебе лень копаться в каждой душе отдельно, и ты всех меряешь одним аршином. Это самая глупая, нелепая и слабая позиция, которую может выбрать взрослый человек! Да еще ребенка этому учишь! Ты хочешь, чтобы он стал таким же бесчувственным? Митя, не слушай его, - вскипела Мила.
- А в чем моя бесчувственность? В том, что я не валяюсь у тебя в ножках? Не ты ли мне говорила, что вот сюда, - Дима показал пальцем на грудь, примерно в область сердца, - мы не заходим? Так в чем твои проблемы, дорогая?
- У меня нет проблем, Дима! – Мила развернулась и пошла прочь.
Она слышала еще какие-то перепалки между Димой и Митей, но ей было это уже не интересно. Свои выводы о Диме она сделала. И надо же было так купиться? Как девчонке! Как школьнице! Да ему с самого начала нужно было просто переспать с ней – и все. Хорошо же он играет свою роль… У Милы все плыло перед глазами.
До нее донеслись крики Димы:
- Все, решай сам свои проблемы. Детский сад, в самом деле! Подрастешь – поймешь. Не было бы поздно.
Миле было жалко Митю, но возвращаться туда ей почему-то не хотелось. Она могла наткнуться на Диму и, возможно, не удержалась бы и избила его. По крайней мере именно этого ей сейчас хотелось больше всего.
Чтобы успокоиться, Мила стала перебирать вещи. Сначала машинально, механически, но все больше и больше засасывал ее поиск. Как и раньше захлестнул азарт. Только теперь, он был особенно сильный. Она, как ищейка, напавшая на след, рылась в какой-то куче, отбрасывая назад не нужные ей вещи. Это место, и правда, обостряло все чувства. И всю свою злость на Диму Мила вымещала на этих вещах.
Женоненавистник! Хам! Идиот! Сколько в ней бушевало злости!… Она ненавидела этого человека!
И вдруг рука ее вошла во что-то мягкое. Своей массой, она продавила кучу вещей и уткнулась носом в деревянную ширму. Ей что-то напоминали резные узоры на темном дереве. Что-то очень теплое. Она прикоснулась к поверхности ширмы. Ширма оказалась странно мягкой и как будто излучала тепло. В дереве были вырезаны японские длиннохвостые драконы, цветы, какие-то зонтики… Где-то она уже видела эту ширму. Вспомнила! У Димы в квартире…
Она зашла за нее, и перед Милиным взглядам оказалась ванна, заполненная мягкими игрушками из детства Милы. Тут были мишка Потапыч, кукла Чучундра, зеленоглазый жираф Петька (почему-то в детстве она называла его именно так). От ее детских они отличались только тем, что были набиты не ватой, а чем-то невероятно мягким, словно воздушными облаками.
Мила не понимала, почему они наполняют ее до краев. Она взяла одну из своих бывших кукол и сжала ее в руках. Кукла мягко и послушно сжалась. Мила точно помнила, что в ее детстве кукла Анфиса была сделана из резины, а не из этого материала…
- Ты тут? – послышалось за спиной.
Это был Дима.
Он отодвинул ширму и подошел к Миле.
- Чего тебе? – нехотя отозвалась она.
- Все еще сердишься? – он надменно смотрел на нее. - Тебя слишком легко вывести из себя.
Мила кинула куклу Анфису обратно в ванну и со злостью повернулась к Диме.
- Ты думаешь, что такой умный? Вот скажи -- ты женоненавистник, женофоб или просто кретин?
- Я просто не очень высокого о вас всех мнения. А ты сейчас занимаешься именно тем, что подтверждаешь это.
- Не собираюсь убеждать тебя в обратном! На это у меня нет ни сил, ни желания!
- Ни, как я понимаю, способностей. Интересно, ты -- истеричка, озлобленная стерва или просто кретинка? – мягко и иронично спросил Дима.
- Все… - Мила обошла ванну, чтобы держаться подальше от Димы и встала.
- Я тут для того, чтобы искать, а не для того, чтобы выслушивать твои оскорбления!
- Но согласись, я всего лишь отвечаю на твои, - снисходительно отвечал Дима.
- Не соглашусь! Ты опять обидел Митю! Ты не думаешь ни о ком, кроме себя! Неужели тебя кто-то так сильно обидел в прошлом, что ты теперь ненавидишь всех? Да еще смеешь навязывать свое мнение ни в чем не виновному ребенку?
- Знаешь, что мне в тебе нравится? – неожиданно спросил Дима.
- Что? – стараясь не выказывать особого интереса, спросила Мила.
- Что ты всегда копаешь вглубь. И умеешь видеть суть. Даже если ты психуешь, как бешеная, ты все равно точно видишь причины и следствия.
- Я просто умная, - фыркнула Мила, не зная что ответить на столь агрессивный, но чертовски приятный комплимент.
- Не могу с этим поспорить, - согласился Дима.
- А знаешь, что мне нравится в тебе? – Мила говорила так, что казалось, она скорее обвиняет Диму в чем-то, чем хочет сделать комплимент.
- Что? – ухмыльнулся Дима и скрестил руки на груди.
- Ничего! Ничего мне в тебе не нравится!– Мила отвернулась.
- Ты ведь не это хотела сказать, - совершенно точно подметил Дима.
Мила снова развернулась к нему.
- Может быть…
- Что тебе мешает сказать то, что думаешь?
- То же, что и тебе, - Мила перестала кричать и говорила уже более спокойно, - нам обоим мешает то, что мы не можем сказать друг другу все. Я знаю, что у меня на душе, но не знаю, что у тебя. И наоборот.
- Согласен. Мы скользим по границе откровенности, но не решаемся ее перейти, - сказал Дима, сделав пару шагов к Миле, - то ты сдаешь назад, то я.
Его взгляд скользнул по волосам Милы, её носу, губам, шее. Бесцеремонно и почти физически ощутимо провел взглядом по груди и остановился на бедрах.
Этот нахальный взгляд возмутил Милу, одновременно с этим, возбудил в ней желание…
- Я ненавижу тебя! – прошипела Мила сквозь зубы.
- Я тоже тебя недолюбливаю, - Дима иронично улыбнулся и поцеловал Милу в шею.
Одновременно, Дима гладил бедро Милы, сжимал его. Уже не так нежно и аккуратно, как в первый раз. Это было что-то животное, что-то первобытное.
У Милы подкосились ноги, и они вместе с Димой упали прямо в ванну, наполненную мягкими игрушками из ее детства.
Дима бесцеремонно задрал юбку и без всяких прелюдий устремился пальцами между ног. Она уже была возбуждена до предела. И он сразу почувствовал это.
- А еще мне нравится твоя страсть, - шепнул Дима ей на ухо и расстегнул блузку.
Губами он впился ей в грудь, немного больно, но все же головокружительно приятно.
Милу захлестнула волна агрессии, ненависти, страсти, желания, отчаяния… Отчаянного желания… Она цепкими пальцами впилась в рубашку Димы и буквально содрала ее. Ей хотелось искусать его, исцарапать, хотелось почувствовать его прикосновения, почувствовать его внутри себя.
Долго ждать не пришлось. Как свою добычу, Дима распластал Милу, схватив за плечи. Он поднял ее ногу и с нажимом вошел в нее.
Из груди Милы донесся стон. Она просто не могла сдерживать себя.
Дима обернулся, испугавшись, что их кто-то услышит.
Но Мила не могла с собой ничего поделать. Дыхание было прерывистым и громким. Тогда Дима закрыл ей рот рукой. От накатившей на нее страсти Мила стала лизать его пальцы, обсасывать их, как собака косточку.
Дима двигался резко и быстро, в такт бешеному биению ее сердца. Все ее тело горело изнутри. Внизу живота начиналась агония и пронизывала каждый сантиметр тела. Рот был зажат, поэтому стоны были глухими и отдавались эхом в ее сознании. Мышцы рук и ног были напряжены до боли, носки сами по себе вытягивались, создавая прямую линию до бедра. А Дима все водил свободной рукой вдоль ноги, к бедру и обратно, к пальцам ног, и снова к бедру…
Мила вдруг как будто провалилась. Исчезло все… Стены, помещение, звуки, мысли, она сама… Остались только эти ощущения… невероятные, жаркие, бьющие… Черное пространство, которое она видела сквозь закрытые веки, рассыпалось на тысячи мелких красочных точек… зубами она чувствовала, что впивается в мягкую податливую плоть его ладони. Но и это вскоре исчезло. Не было ничего… только жар… и нега… и сладость… и еще что-то такое, что она не могла сравнить ни с чем на свете…
Мила открыла глаза.
Дима, тяжело дыша, смотрел на нее, замерев.
Мила хотела что-то сказать ему, но получилось только мягкое
«М-м-м-м…» и она облизнула пересохшие губы. Руки и ноги стали такими легкими, что казалось, они парят в воздухе. Но у Милы не было сил держать их, и они мягко опустились вниз. Взгляд блуждал по потолку, бессмысленный, глупый, но до того счастливый… Единственная мышца, которая отказывалась расслабляться, была имена та, которая держала на ее губах улыбку.
В глазах у Димы появился лукавый огонек.
Он одним пальцем легонько прикоснулся к ее носу.
И вдруг, Мила почувствовала, как Дима шевельнулся внутри. Как мягко он начал двигаться, снова зажигая в ней искры пламени.
Картинка реальности опять смазалась, и все повторилось снова. Руки, губы, грудь, живот, спина… Мила и раньше чувствовала оргазм, но что он бывает таким, она не могла себе даже представить.
Спустя какое-то время, они обнявшись лежали в ванной, набитой мягкими игрушками. Ни Мила, ни Дима, не могли пошевелиться. Да и просто не хотели. Они просто держались за руки, сжимая ладони друг друга. Не хотелось ни говорить, ни спорить, ни обсуждать чего-то… Хотелось просто лежать… Вечно…
Вдруг Мила заметила взгляд, из-за ширмы. Она аккуратно сжала руку Димы, привлекая его внимание.
Дима вопросительно посмотрел на нее.
Она взглядом показала на фигуру человека, стоящего за ширмой.
Дима вздрогнул.
- Кто это еще? – резко крикнул Дима в сторону ширмы.
Фигура встрепенулась и начала быстро удаляться.
Забыв надеть рубашку, Дима выскочил из ванны и, застегивая на ходу брюки, помчался за человеком, который смотрел на них.
- Я спрашиваю, кто это?
- Ну что ты раскричался, что? – оправдывался Феликс Арсеньевич, - вы же сами шумели, никто вас не просил!
- Какого черта! – кипятился Дима.
- Надо такими вещами дома заниматься, а не в общественных местах, - возражал испуганно Феликс Арсеньевич.
- Какое Вам дело?! – возмущался Дима.
Мила тут же вскочила из ванны, нашла на полу свою одежду и стала спешно натягивать блузку. Было неприятно. Она даже представить себе не могла, что в этот самый момент Феликс Арсеньевич стоит за ширмой и смотрит на них! Как он мог?! Ее возмущению не было предела.
Видимо, Диминому тоже. Послышался звук падающей мебели.
Видимо, Дима решил кулаками объяснить старому извращенцу, правила поведения. Хотя Миле казалось, что они, конечно же, сами виноваты… Но изменить она ничего не могла… Страсть захлестнула их именно в этом месте и в это время. И она была настолько сильной, что противится ей было все равно, что противиться ходу вселенной.
Миле было стыдно.
В это время она услышала дребезжание звонка, значит время истекло.
Мила выбрала окольный путь между боковым стеллажом и стенкой, чтобы не столкнуться по пути ни с кем из присутствующих. Кто знает, может, Феликс Арсеньевич не единственный, кто их видел, ну, или хотя бы слышал. Она выскочила из клуба первой и побежала домой.
Марина проводила Милу непонимающим взглядом.
У двери Мила быстро бросила ей
- До свидания!
И, не дождавшись ответа, выскочила.
Глава 5
Снегопад
Эту неделю Мила ходила на работу и обратно словно в забытье. Она уже ничего не понимала. Она привыкла, что у каждого человека есть какой-то свой ключик, надо его просто найти, и все станет понятно. Но только не с Димой. Она совершенно не понимала, чего от него ждать. И не знала, чего ждать от самой себя. Ее мозг и тело находились в противоречии друг с другом. И больше всего ее пугало то, что она ничего с этим не могла поделать. Контроль, которым она владела над собой, над ситуацией, теперь оставил ее. Никто и никогда не вызывал в Миле столько эмоций сразу: раздражение, злость, желание, нежность, стремление защитить, отчаянное желание прогнать, тоску, ненависть – все на свете!
В среду Мила ехала на работу в метро, совершенно запутавшись в своих мыслях и чувствах. Она решила просто отбросить их. Ехала по эскалатору, тупо и бессмысленно разглядывая огромные рекламные плакаты, которые призывали бросить курить и беречь окружающую среду.
Вдруг впереди Мила увидела знакомый берет розового цвета.
- Валентина Игоревна! – крикнула Мила, и берет обернулся.
Мила увидела все то же жизнерадостное личико Валентины Игоревны. За руку она держала очаровательного большеглазого мальчугана лет семи – восьми.
- Здравствуйте, Милочка! – удивленно поздоровалась Валентина Игоревна, - ну, надо же… неужели мы вот так можем друг друга встретить?
Мила вспомнила свое удивление, когда впервые увидела Диму у себя в гостинице.
- Да, представьте себе. Мне тоже сначала не верилось, что все люди, которые ходят в этот клуб, реально где-то существуют, живут, действуют, - улыбнулась Мила.
- Странно…
Валентина Игоревна задумалась на секунду.
- Познакомьтесь, мой сын, Степан, - с гордостью сказала она.
Степан тут же застеснялся и предпочел спрятаться за маму.
- Очень приятно, Степан. Я – Мила, - поздоровалась Мила, но Степа еще сильнее вжался в маму.
- Он стесняется, - Валентина Игоревна снисходительно посмотрела на Степку, - мы с ним в поликлинику едем.
- Да? – посочувствовала Мила, - ничего страшного у него нет?
- Да нет, - улыбнулась Валентина Игоревна, - в бассейн его решила записать, для этого справка нужна.
- Ну ясно, - вздохнула Мила.
- Др-р-р! Пофли! – вдруг крикнул из-за маминой спины Степан и топнул ногой.
- Сейчас, - строго ответила ему мама.
- Я вот что… хотела сказать, Марина нам говорила, - начала было Мила, но ее смущало то, что Степан начал вертеться и, казалось, Валентина Игоревна полностью сосредоточилась на том, чтобы успокоить нетерпеливого ребенка.
- Вообщем, Вы не пришли в прошлый раз в клуб, - сказала Мила, - и Марина сказала, что теперь Вы не сможете больше его посещать.
- Да, - совершенно беззаботно ответила Валентина Игоревна, - я знаю.
- Вы специально не пришли?
- Мне нечего там делать, - улыбнулась женщина.
Мила удивилась.
- Вы нашли то, за чем приходили?
- Совершенно нет, - улыбнулась она, - я только начала нападать на след… Увидела газету с объявлением о работе искусствоведа в одной галерее… Мне казалось, вот-вот -- и я найду то, чего хотела.
- Тогда, почему Вы не пришли?
- Мам, пофли-и-и, - капризничал Степка и тянул Валентину Игоревну за рукав.
- Степа! Веди себя как следует! – строго сказала Валентина Игоревна, и Степка тут же отпустил рукав.
- Понимаете, - Валентина Игоревна посмотрела на Милу, - я поняла, что то, за чем я пришла – совершенно мне не нужно.
- Не нужно?
- Да. Я отказалась от поисков. Не потому, что струсила или смалодушничала. Просто я поняла, что если я обрету счастье там, - Валентина Игоревна кивнула куда-то вдаль, - то вот это мое счастье разрушится, - и она прижала Степку к себе поближе.
- Я просто сделала выбор, - ее глаза были совершенно спокойными и почти счастливыми.
- Вы точно так решили? – с подозрением посмотрела на нее Мила.
- Точно, - кивнула Валентина Игоревна.
- Эскалатор! – Степка ткнул пальцем в воздух, указывая на эскалатор.
- Я вот хотела спросить, - Мила доверительно заглянула в глаза женщине, - мне начинает казаться… что наши поиски… что я никогда не найду этого… А вдруг это все бессмысленно?
- Нет, - помотала головой Валентина Игоревна, - у Вас уже другой взгляд. Возможно, Вы и не найдете того, что ищете. Но Вы точно найдете успокоение и какое-нибудь решение. Поверьте мне. Это место – оно не просто так…
- Мам, ну пофли-и-и! – Степка тянул маму к поезду.
- Ну, ладно, Милочка, успехов Вам! – улыбнулась Валентина Игоревна, - мы пошли.
- И Вам всего хорошего, - от души пожелала Мила, - до свидания.
Они разошлись, Мила села в вагон.
Ей казалось, что в последнее время она никого и ничего не встречает просто так. И эта случайная встреча с Валентиной Игоревной и Степкой придала ей уверенности, показалось, что она все делает правильно.
А вечером после работы Мила, уставшая и опустошенная, вернулась в свою маленькую захламленную квартирку.
Мила знала иностранные языки и подрабатывала по вечерам переводчиком фильмов. Сидя за компьютером, она переводила какой-то французский текст. Естественно, герои говорили о любви. Они говорили какими-то банальными, но напыщенными фразами. «Твой навсегда…» «Наша любовь вознесется в вечность», «Я отдам жизнь ради твоей улыбки»… Мила почему-то представила на месте героев себя и Диму. И эти фразы в их устах казались такими нелепыми, тяжеловесными и до слез смешными. А потом Мила испугалась. Почему она представляет именно себя и Диму? Хотя это и кажется ей нелепым, но она почему-то представляет себе именно его…
Она не смогла больше сосредоточиться на тексте и встала из-за стола.
По дороге с работы Мила купила себе в переходе очаровательную пижаму желтого цвета с чашечками кофе и осенними листочками, вышитыми на теплом фланелевом материале.
Мила решила примерить пижаму перед зеркалом.
Она разделась догола, и сквозняк заскользил по изгибам тела. Пока она не замерзла, Мила быстренько натянула мягкую уютную пижаму. Но сквозняк не исчез. Он спрятался у Милы в подмышках и пошел вместе с ней на кухню, наблюдать, как она заваривает себе чай.
В этот момент раздался протяжный и острый звук дверного звонка.
Мила никого не ждала.
Немного удивившись, она пошла открывать.
В дверном глазке, слегка выгнутый из-за обзорного стеклышка, стоял Дима.
Он опирался одной рукой о стену.
В другой руке у него было что-то большое и розовое.
Из кармана пальто торчал какой-то белый комок.
Мила открыла дверь, и на нее сразу повеяло сильным, стойким запахом спиртного.
Дима ввалился в квартиру, слегка пошатываясь, и тут же присел на тумбочку. Он, бормоча что-то себе под нос, стал развязывать шнурки на ботинках.
Мила увидела, что розовый предмет в его руках был обыкновенной замороженной курицей, которую он бесцеремонно держал за ногу.
- Дима? Ты что?
- А… у нас электричество отключили в доме, - забормотал Дима, тяжело ворочая языком. Во рту была словно каша.
- И что? Как ты меня нашел?
- Вот… - Дима протянул Миле курицу. На ее боку красовался ценник. Курица была куплена в магазине, расположенном в ее доме.
- Положи в холодильник.
- Зачем? – недоумевала Мила.
- Ну, электричества у меня нет! Продукты размораживаются! Надо спасать птицу! – говорил Дима, раздражаясь потому, что Мила никак не могла понять его слов. Ведь он придумал, как ему казалось, такой блестящий предлог!
Наконец, ботинки поддались, и он скинул их с ног.
- Как ты меня нашел? – спросила Мила.
Дима, проходя сразу на кухню, бросил:
- Ты дала мне свой домашний телефон. Давай птицу.
Он взял из Милиных рук курицу и открыл дверь холодильника. Но так и повис на дверце. Видимо, у него перед глазами все поплыло, и он схватился за спасительную дверцу, чтобы не упасть.
Мила подошла к Диме, взяла его за локоть, вытащила из сжатых пальцев курицу, запихнула ее в холодильник и посадила Диму на стул.
Дима тут же разъехался на стуле, раскинув расслабленные руки и ноги.
- Так, курица спасена, - довольно улыбнулся Дима.
- Зачем ты пришел, Дим?
- Я же сказал… - начал было Дима свою историю про электричество, но Мила вытащила белый комок у него из кармана.
Это оказался пакет с логотипом магазина, в котором Дима купил курицу.
- Это в моем доме, Дима, - она укоризненно посмотрела ему в глаза.
- Да? Ну… да. В твоем доме.
- Говори, что случилось? Кто тебя так напоил?
- Никто. Я сам!
- Молодец, - нахмурилась Мила.
- Да, я вообще самостоятельный! – гордо заявил Дима и попытался упереться руками в бока. Руки не слушались.
- Может, приготовим ее? Хочешь, я сам приготовлю, ты сиди, тебе ничего не надо делать… я сам… - Дима попытался встать со стула, но Мила его удержала.
- Сиди, сиди. Не надо.
- Я хорошо готовлю, вот увидишь! – обиделся Дима.
- Я верю. Давай для начала я тебе сделаю чай.
- Нет, - Дима помотал головой из стороны в сторону, - я не хочу чай!
Мила поставила перед ним кружку с чаем, который заварила для себя.
- Хочешь – не хочешь, а лучше выпей. Вот, смотри, крепкий – крепкий… Ну попробуй! – она уговаривала его как ребенка.
Дима нехотя отхлебнул глоток.
Потом он запустил руку в карман и вытащил оттуда помятую бумажку. Это был билет на самолет.
- Вот! – Дима кинул билет на стол.
- Что это? – спросила Мила.
- Я улетаю! Завтра в семь.
- Куда? – не понимала Мила.
- В Прагу.
- Зачем?
- У меня там бывший одноклассник. Знаешь, он неплохо поднялся… а в школе был слабаком и заучкой… - Дима улыбнулся своим воспоминаниям, - мы с ним списались недавно в Интернете. Он открывает там какую-то клинику. Сказал, может пригласить меня в штат.
- Зачем? У тебя же есть работа?
Дима пропустил ее слова мимо ушей. Он смотрел на Милу, но не мог сфокусировать взгляд.
- Мне ехать? – спросил ее Дима.
Мила растерялась.
- Надолго? – она села на стул рядом с Димой.
- Надолго, - кивнул он и еще раз повторил: - Ехать?
- А почему ты у меня спрашиваешь? Ты сам это должен решать… Я-то тут причем? – Мила от волнения сама стала прихлебывать его крепкий чай.
- Ты очень даже причем, - вздохнул Дима, - скажи, ты хочешь, чтобы я остался?
Миле это не понравилось.
- Какая разница, чего хочу я? Ты хочешь, чтобы я тебя упрашивала? Чтобы я уговаривала тебя быть тут, со мной? Знаешь… это не по-мужски! – и она со стуком поставила на стол кружку.
- Ты пьешь мой чай, - разочарованно посмотрел Дима на кружку, - почти половину выпила…
- Чего ты хочешь?
- Я хочу знать, чего ты хочешь! – ответил ей Дима.
- Мне все равно! Это твоя жизнь, твоя карьера! Зачем мне в нее лезть?! – сердилась Мила.
- Ах, все равно?... – поднял брови Дима, - Ладно.
Он встал со стула, сунул свой билет обратно в карман и направился в коридор.
- Стой! – Мила пошла за ним, - Ты куда?
- В Прагу! – гордо заявил Дима.
- Тебе туда только в четверг, - мягко улыбнулась Мила, - ты пропустишь собрание в клубе. И тебя исключат…
- Неважно! – Дима сердился на свои ботинки – они не как не хотели надеваться на ногу.
- Я не хочу, чтобы тебя исключили из клуба, - грустно сказала Мила.
- Не хочешь? – Дима поднял на нее голову, - Почему?
- Ну… ты не найдешь то, что искал…
- Тебе так важно, найду ли я что-то или нет? – допытывался Дима, - Или есть еще что-то?
- Что, Дима? Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала?! – вырвалось у Милы и она почувствовала, что на глаза навернулись слезы.
И вдруг Дима сделался маленьким, трогательным и очень искренним.
- Ты меня любишь, Мила? – как только он произнес эти слова, в его глазах промелькнул страх. Он сам испугался того, что решил спросить. Но больше он испугался того, что Мила сейчас ответит. И это решит все.
Миле неудержимо захотелось обнять Диму, защитить его, оградить от боли и тревог… Но было уже поздно. Ведь она сама была его болью и его тревогой.
Она обвила руками его голову, он ткнулся носом в ее грудь, закрытую мягкой желтой пижамой.
- Ну, не молчи.
Мила слышала его сдавленный голос.
Боже, как же ей хотелось ответить ему «да»! Он так ждал этого …
Но она понимала, что причинит ему этим еще большую боль. Однажды она ответила «да», не чувствуя этого.
Это было с Иваном. Она говорила ему «да» каждый раз, когда ему это было так нужно. Смотрела в глаза и врала. Потому, что он так этого хотел. Они встречались бог знает сколько времени, и с каждой секундой он все больше врастал в ее плоть. А когда она больше не смогла ему врать, он чуть не умер. Это было страшнее любой ампутации – отрезать кусок живого и теплого сердца.
- Нет, Дима. Ты езжай в Прагу. Ты очень хороший, очень искренний… Тебе просто попалась не та девушка, - прошептала Мила.
Дима оторвался от нее.
Он сжал губы, резко вытянул руки, отталкивая Милу подальше.
- Дим, ну, прости, - бросилась к нему Мила, - ты мне дорог и важен… - пыталась оправдаться Мила, - но я просто не хочу, чтобы ты лишний раз…
- Не надо! – жестко оборвал ее Дима.
Мила замолчала.
- Не надо только меня жалеть. Все в порядке. У меня все в порядке.
Он натянул ботинок на вторую ногу и, так и не завязав шнурки, встал.
- Пока, - он даже не смотрела на Милу.
Дима дернул ручку двери и вышел.
- Дима! – Мила выглянула на лестничную клетку.
Но Дима уже сбегал по лестнице вниз.
Мила захлопнула дверь и пошла на кухню.
Каким он все-таки бывает разным! Дима, Дима… «Смешной, - нежно улыбнулась Мила своим мыслям: - Курицу притащил»… Наверное, этот предлог он придумал, когда был уже изрядно выпивши. В таком состоянии самые нелепые идеи могут показаться человеку гениальными… Значит, она не ошиблась. Значит, она и вправду была нужна ему в ту ночь… нужна не для секса, а для любви… А хорохорился он в клубе, наверное, потому, что Мила попросила его не влюбляться, и Дима обиделся. Или из гордости… Гордость… как сильно она ломает судьбы людей. Как многие люди, из-за этой проклятой гордости ведут себя как полные идиоты, не говоря того, что думают. Упускают единственное, что для них по-настоящему важно. Они остаются со своей твердой, холодной и бесполезной гордостью в полном одиночестве.
Без сил Мила рухнула на постель и попыталась уснуть. Перед глазами стоял Дима. Пьяный и отчаянный… Мила винила себя. Зачем она вообще согласилась прийти к нему домой? Согласилась, чтобы он ее проводил тогда, после клуба? Эгоизм, не иначе. Было приятно видеть, что она ему нравится. От него было тепло. Тепло было от его чувств. А Миле все время было холодно изнутри, и она просто грелась о его жаркие чувства. И сожгла его… Глупая, жестокая!!! Она не могла себя простить и все плакала, уткнувшись в подушку. Пусть уезжает! Ему так будет легче.
Проплакав всю ночь, невыспавшаяся, с красными глазами и опухшими веками, Мила появилась на работе ровно в семь утра, как и положено.
Суета… Куча людей… Глупых, красивых, влюбленных, разочарованных, похотливых, чистоплотных… Таких разных… Каждый день перед ее глазами их проходили сотни… Чаще всего она видела пожилых иностранцев, важных бизнесменов и проституток. В гостиницах они были самыми частыми клиентами. Мила смотрела на этих людей, и они казались ей такими чужими. Конечно чужими ведь они были даже не знакомы с Милой. Ей просто сейчас так хотелось увидеть кого-то близкого и родного…
Феликс Арсеньевич.
Он был ей не близкий и далеко не родной… Но он был тут. Феликс Арсеньевич важным шагом, направился к Милиной стойке.
- Здравствуйте, Мила.
- Здравствуйте, Феликс Арсеньевич. Какими судьбами? – через силу приветливо улыбнулась ему Мила.
- Да вот, вспомнил, что Вы тут работаете и решил Вас навестить.
- Меня? – удивилась Мила.
- Именно, - Феликс Арсеньевич ей зачем-то подмигнул.
Юлечка недоуменно покосилась на Милу.
- Дайте-ка мне номер «люкс», пожалуйста, - попросил Феликс Арсеньевич.
- Зачем? – спросила Мила.
- Вы всех своих клиентов спрашиваете, зачем им номера? – нахмурился Феликс Арсеньевич.
- Нет, смутилась Мила, - вот, пожалуйста, заполните бланк.
Феликс Арсеньевич притянул к себе бумажку и каллиграфическим почерком вывел на ней свои данные.
- Держите, - Мила протянула Феликсу Арсеньевичу карточку-ключ от двери его номера.
- Это на каком этаже? – спросил он.
- На четвертом.
- Четвертый, это хорошо. Мила, не будете ли Вы так любезны, пойти со мной? У меня есть одна очень важная информация для Вас… - интригующе протянул Феликс Арсеньевич.
Мила ничего не понимала.
- Нам не положено… - Миле не нравился его лукавый прищур.
- Я понимаю, - кивнул Феликс Арсеньевич, - но если Вы меня не выслушаете, будет хуже не Вам, а Диме.
- Это угроза? – нахмурилась Мила.
- Нет, что Вы, - добродушно отозвался Феликс Арсеньевич, - я тут ни при чем! Просто моя информация может помочь ему, а если он не узнает об этом, он… - Феликс Арсеньевич наклонился к Миле и прошептал, - не найдет то, что искал.
- А откуда Вы знаете, что он ищет? Почему Вы пришли с этим ко мне, а не к нему? Что это? – Мила засыпала его вопросами.
- Вы все сами сейчас поймете. Пойдемте, поговорим в номере, - настаивал Феликс Арсеньевич.
- Нет, пойдемте лучше после работы в кафе. Нет, после работы нельзя - он сегодня улетает… Так, я сейчас подумаю… Юлечка, можно тебя попросить присмотреть за моим местом?
- Рома будет возникать, - Юлечка огляделась по сторонам.
- С Ромой я сама договорюсь, - успокоила ее Мила.
- Ну, если договоришься, - с сомнением покосилась на нее Юлечка.
- Только давайте все-таки не в номере. Понимаете, меня могут уволить, если я поднимусь к Вам… У нас строгие правила для персонала…
- Понимаю, - ответил Феликс Арсеньевич, - но рассказать я Вам все могу только там. Вы сами поймете потом, почему.
- Я не знаю, - засомневалась Мила.
- Лучше не надо, - посоветовала Юлечка, - что, мест на свете мало? Спрячьтесь где-нибудь, если это какой-то секрет! Рома и так на тебя зуб точит…
- Решайте сами. Я поднимаюсь в номер. Буду там, пока Вы не придете, - хмыкнул Феликс Арсеньевич и гордо удалился.
- Мила, не ходи… - попросила ее Юлечка, - не нравится мне этот тип… Наверняка, что-нибудь нехорошее задумал…
- Мне он тоже неприятен, поверь… Но у него чего-то есть…
- Ну и что? Не на тебя же! А на какого-то Диму… - пожала плечами Юлечка, а потом с любопытством спросила, - А кто это?
- Дима… Это тот парень, помнишь, на конференции стоматологов был?
- А… тот красавчик… - протянула Юлечка, - ну, тогда ты пойдешь.
- Почему ты так решила? – просила Мила.
- Да ты все равно не воспринимаешь меня всерьез, - отвернулась Юлечка, - тебе кажется, никто тебя не может понять. Но я то вижу…
- Что ты видишь, Юля?
- Вижу, что ты ночью плакала, например, - Юлечка посмотрела на Милу, прижав пальчик к губам, - а сегодня все утро молчишь. Значит, у тебя что-то случилось. И выглядишь ты ужасно. Волосы растрепанные. Значит, дело не в работе. Если бы было в работе, ты бы опять старалась на двести процентов.
- А в чем же дело? – спросила Мила, удивляясь наблюдательности этой наивной, как ей казалось, девчонки.
- Дело в Диме, - заключила Юлечка, - ты специально про него говоришь мало и уходишь от разговора. Когда человек нам безразличен, мы можем трендеть о нем часами.
- Ну надо же! – поразилась Мила, - тебе надо не тут работать, а в уголовном розыске!
- Я об этом подумываю, - улыбнулась Юлечка, - и к этому мужику ты пойдешь. Потому, что Дима тебе небезразличен. И он, как ты сказала, сегодня улетает. Так что не тяни резину и марш наверх. Мало ли, что он может тебе сказать? Я послежу за твоим местом и прикрою тебя, если что. Хорошо?
- Хорошо… - сказала Мила и сделала пару шагов к вестибюлю,
обернулась и совсем по другому посмотрела на Юлечку.
- Спасибо! - Искренне сказала Мила.
- Да не за что, - весело подмигнула ей Юлечка, - беги уже!
И Мила помчалась к лифту.
Из бокового коридора за ней следил Рома. Когда Мила вошла в лифт, его глаза загорелись недобрым огоньком любопытства и злорадства.
В роскошном номере, отделанном в стиле ампир, сидел Феликс Арсеньевич. Сидел в спальне, прямо на кровати, отделанной пухлощекими купидончиками, вырезанными на подпорках из темного дерева. Подпорки держали тяжелый бордовый бархатный балдахин.
Он снял пальто, пиджак, приспустил галстук и расстегнул две верхние пуговицы своей белоснежной рубашки.
Мила, озираясь по сторонам, вошла в его номер, в коридор.
- А, пришла все-таки, - недобро улыбнулся Феликс Арсеньевич, - я знал, что придешь.
- Что у Вас там, говорите, - Мила решила перейти сразу к делу.
- Ты не спеши, красавица. Давай с тобой посидим… Коньячку хочешь? – Феликс Арсеньевич достал из мини-бара маленькую коричневую бутылку, - заказывать в номер нам с тобой опасно? Вдруг, персонал тебя заметит…
- Мне некогда, - отпиралась Мила, - Юлечка согласилась ненадолго. Сегодня наплыв посетителей.
- Я смотрю, - прищурился Феликс Арсеньевич, - ты совсем не хочешь поболтать со старым знакомым.
- Я Вас не так давно знаю, Феликс Арсеньевич. В чем дело?
- Я тоже тебя не так давно знаю. Зато хорошо. Много слышал о тебе и про тебя. И многое видел… - он многозначительно посмотрел на Милу.
- Вы про тот случай в клубе? Я не знала, что Вы смотрите… - начала было оправдываться Мила, но вдруг передумала, - и вообще, Вам должно быть стыдно!
- Это, Милочка, как раз то, что я и потерял. Как раз то, что я и ищу в клубе…
- Стыд?
- Стыд и совесть, - кивнул Феликс Арсеньевич, - так что, как видишь, перед тобой типичный представитель подлецов.
Мила не согласилась:
- Настоящий подлец так бы про себя не сказал.
- А я бы и не сказал. Просто ты сейчас сама в этом убедишься. Почему бы не объяснить тебе все заранее?
Феликс Арсеньевич подошел к Миле и бесцеремонно провел рукой по плечу девушки. Когда его пальцы едва коснулись груди, Мила отпрянула в сторону.
- Вы с ума сошли?! – возмутилась она.
- Нет… - ухмыльнулся он, - Хотя… в какой-то мере, может быть. Я никогда и ни кого еще так не хотел, как хочу тебя… С того самого вечера, когда увидел, как тебя отделывает этот Дима.
- Вы думаете, я позволю так с собой разговаривать? – вспыхнула Мила.
- Но позволяешь же? – его руки снова потянулись к Миле, но она тут же развернулась.
- До свидания! – сказала она и открыла дверь.
Стоило ей сделать шаг за порог, как Феликс Арсеньевич сказал:
- Ты забыла о Диме.
- Что? – развернулась она.
- Я подлец, но я не зверь, - мягко и вкрадчиво произнес Феликс Арсеньевич, - я не буду тебя насиловать. Мы поговорим, и я более чем уверен, что ты сама согласишься. Если же нет, ты уйдешь отсюда так, как и собиралась.
- Я никогда не соглашусь! – Мила стояла в нерешительности.
- Не уверен. У меня есть, что тебе показать, - и Феликс Арсеньевич пошел в спальню, поднял свой портфель и стал рыться в нем, так как был уверен, что Мила не убежит.
Он достал из портфеля какой-то документ и протянул его Миле,
но с удивлением обнаружил, что она все еще стоит в коридоре.
- Ну что ты там стоишь? Вот, иди, посмотри, что я нашел в клубе «Возврат потерянного».
Мила все же решила, что она в любой момент может уйти. От того, что она взглянет на бумагу, которую ей протягивает Феликс Арсеньевич, она ничего не потеряет.
Мила вошла, подошла к Феликсу Арсеньевичу, строго на него посмотрела и взяла документ.
Взгляд заскользил по строчкам.
«Я, Дмитрий Владимирович Ельников, соглашаюсь…»
Мила два раза подряд прочитала каждую букву. Это было что-то невероятное! Что-то потрясающее! Кое-что в поведении Димы сразу же сошлось, словно собрался кубик-рубик.
- Это надо немедленно показать Диме! Он ведь ничего не знает! Наверняка, это последний шаг к тому, чтобы найти…
- Нужно, - согласился Феликс Арсеньевич, - особенно, если Вы посмотрите вот сюда, - он ткнул пальцем в нижний левый угол документа, на дату.
У Милы от шока округлились глаза.
- Впечатляет, правда? – довольная ухмылка расползлась по лицу Феликса Арсеньевича.
- Дима должен срочно это увидеть.
- Должен …только вот беда… Документ – у меня!
И он цепким движением выхватил лист бумаги из рук Милы и тут же спрятал его в портфель.
- Отдайте немедленно! Такую информацию скрывать просто… просто, - Мила не находила слов от волнения, - просто грех!
Феликс Арсеньевич кивнул, повернулся, взял портфель и пошел к кровати.
- Вы идете за мной?
- Нет, Феликс Арсеньевич. Что бы там не было написано, я не намерена из-за Вас терять совесть и работу.
- Что для Вас важнее, Милочка? Если вопрос в работе, поверьте, у меня достаточно финансов, чтобы это уладить.
- Хватит! Я все знаю! Я сейчас же поеду в аэропорт и все ему расскажу! Мила сверкнула глазами и направилась к выходу.
- Вы думаете, он Вам поверти? – выглянул из спальни Феликс Арсеньевич.
Мила остановилась.
- Если бы я Вам рассказал, не показывая никаких документов, Вы бы мне поверили? – спросил он.
- В принципе… - задумалась Мила, - все очень логично… Но совершенно невероятно. Не знаю. Не знаю…
- А теперь еще подумайте вот над чем. Человеку невозможно поверить в свои недостатки и пороки. Тем более такому высокомерному, как Дима. Вы ведь тоже заметили эту черточку его характера?
- Заметила, - опустила глаза Мила.
- Только если его ткнуть носом в факты, он поверит. В противном случае решит, что это либо ревность, либо женская обида, либо какая-то ваша бабская сказка, чтобы удержать его. Он ведь сегодня улетает, правда?
- Правда…
- А если он улетит ничего не узнав и проживет всю жизнь несчастным, Вы сможете себе это простить?
Мила сделала несколько шагов в сторону спальни, опустив голову и спрятав взгляд.
- Ведь не зря они так постарались, все так продумали, совершили такое… Такое! – Феликс Арсеньевич для пущей убедительности выставил палец кверху, - значит, это его единственный шанс. Единственно возможный!
Мила все ближе подходила к спальне и с каждым шагом, все больше ненавидела Феликса Арсеньевича.
- Вот умничка, - Феликс Арсеньевич одобрительно похлопал Милу по попке.
Вдруг Мила дернулась, рванулась в спальню и метнулась к кровати.
Она хотела схватить этот портфель и вырваться из номера. Она бы смогла! Она бы отбивалась, защищалась, царапалась, вопила, но выбралась бы!
Но на кровати портфель не лежал.
Мила нырнула под кровать – пусто.
В тумбочке…
В шкафу…
Феликс Арсеньевич стоял в дверном проеме с довольным видом, скрестив ноги, и ухмылялся, приподняв одну бровь.
- Ты же не думаешь, что я идиот? – спросил он у нее почти лениво, - я бы и сам попытался на твоем месте выкрасть или отнять документ…
- Где он?! – Мила выкрикнула это в его расплывшуюся вальяжную физиономию.
Еще более довольным взглядом, Феликс Арсеньевич указал на встроенный в стене номера железный сейф.
- Мы в номере отеля. Тут всегда есть надежное местечко, - он был доволен собой.
Мила была вне себя. Замок с цифровым кодом.
Даже если подбирать к нему код, это займет слишком много времени. Тем более Феликс Арсеньевич не даст ей этого сделать.
А взять запасной ключ можно только тогда, когда посетитель выедет из номера. Она бы могла договориться со служащими, попросить, вымолить, подкупить, продать все, что есть… Но на это тоже не было времени…
Мила в оцепенении остановилась перед ним.
Феликс Арсеньевич жестом показал Миле на большую роскошную кровать.
- Ты пока тут располагайся, я в ванну.
И он снова ушел. Уверенно, как будто выбора у Милы уже нет и быть не может. Его уверенность в том, что Мила его послушается была столь велика, как и уверенность в том, что его зовут Феликс и что он сейчас в номере отеля.
Мила осталась стоять, замерев, посреди номера, лицом к дверному проему.
Никогда в жизни она не пошла бы на такой шаг! Никогда! Мерзко, противно… Выторговывать что-либо за свое собственное тело… Для себя она не сделала бы этого…
Мила стала раздеваться.
Молния сзади на юбке послушно поддалась.
Она услышала звук льющейся в раковину воды.
Ей почему-то подумалось, что Феликс Арсеньевич там, за стенкой, принимает виагру или какие-нибудь таблетки для повышения потенции. Эта картинка встала перед глазами, и Милу передернуло от отвращения.
Пуговица за пуговицей, она расстегивала свою служебную рубашку. К горлу подходил комок слез и стыда…
Она ведь рискует всем… Что будет, если об этом кто-нибудь узнает? Мало того, что ее уволят, она будет заклеймена, как проститутка! Ее никогда уже не возьмут в приличное заведение… Для этого она так долго училась, работала?
Тонкая пелена колготок спустилась с ног и упала на дорогой темно-красный ковер.
Более того! Она никогда уже не сможет быть с Димой. Даже если он и не узнает… Она будет знать, что произойдет здесь сегодня, и это будет точить ее изнутри. Он всегда говорил, что честность для него – главное. Она просто не сможет ему соврать. А рассказать? Это убьет в нем все… Просто убьет…
Она сегодня надела нижнее белье голубого цвета. Оно почему-то всегда ей нравилось. Больше никогда она не наденет ничего голубого!
Мила посмотрела на трусы и лифчик, сброшенные на пол, и из глаз покатились слезы.
Она подошла к кровати, не расстилая ее, легла на покрывало и вытянула руки вдоль тела.
Дверь ванной отворилась.
Перед ней предстал Феликс Арсеньевич в черных, натянутых на голень носках и дорогих трусах, натянутых на дряблое волосатое пузо.
Он оскалился в улыбке и подошел к Миле.
- Да… - протянул он, - я знал, что это будет прекрасно…
Мила закрыла глаза.
Феликс Арсеньевич по-свойски, как кусок мяса, сжал Милин бок и потер его своей теплой сухой ладонью. По ногам у Милы побежали мурашки. Это были уже не те мурашки нежности, которые она ощутила с Димой. Это была дрожь отвращения.
Феликс Арсеньевич неуклюже, сопя, вскарабкался на постель.
Но взял Милину руку и положил ее себе на трусы.
Мила в ужасе отдернула ее.
- Ну, - разочарованно произнес он, - побольше инициативы, девочка. Мне уже не шестнадцать…
- Нет. – Мила села на кровати и притянула ноги к животу, чтобы закрыть свою наготу.
- Что значит - нет? – недоуменно спросил Феликс Арсеньевич, - я думал, мы все уже решили.
Он нахмурился.
Мила сжалась в комок на самом конце кровати.
- Мне надоело тебя уговаривать. Я люблю, когда уговаривают меня. Можешь сделать это ротиком. - И Феликс Арсеньевич с силой потянул Милину голову на себя.
Но Мила была настолько сжата, что шея не поддавалась.
- Нет! – громче сказала она.
Феликс Арсеньевич остановился и с непониманием посмотрел на Милу.
- Зачем Вы туда ходите, - спросила Мила, глядя в пол.
- Куда? – Феликс Арсеньевич схватил Милу за ногу.
- В клуб «Возврат потерянного»?
Феликс Арсеньевич разжал ладонь.
- Это понятно, ищу. Хватит болтать, правда. Если мне не понравится, я ведь не дам тебе то, что в сейфе, - он покосился на сейф, внезапно заподозрив, что он, не дай бог, уже вскрыт. Но это было не так, и он тутже успокоился, переведя снова взгляд на спину Милы.
- Но раз Вы ищете… Раз Вы все-таки ищете, значит, в Вас есть еще остатки совести, - Мила повернула к нему заплаканное лицо, - что ж Вы творите-то!? Что?!
Мила вскочила с постели.
- Это не я творю, это мы… Тебя ведь никто не заставляет. Значит, и у тебя совести не ахти… - вкрадчиво произнес Феликс Арсеньевич.
Мила бросилась на пол, встала на колени перед кроватью. Она вцепилась руками в ногу Феликса Арсеньевича и, уже почти рыдая, стала просить:
- Я понимаю, Вы вряд ли это сделаете ради меня или ради Димы… Но ради себя, Феликс Арсеньевич! Вы понимаете, что сейчас Вы разрушите последнее! В Вас не останется ничего человеческого! А Вы ведь боитесь этого! Страшно боитесь… Я вижу…
Феликс Арсеньевич вдруг отпрянул от Милы, словно испугался ее слов.
- Вы не зря попали на эту улицу, в это странное место. Вас там ждали. И вы пришли. И Вы приходили каждую неделю! Неужели только из-за цацок, которые вы воровали?
- Нет, - его голос вдруг прозвучал хрипло, по-старчески.
- А зачем? – спросила Мила.
Феликс Арсеньевич уронил голову на грудь.
- Потому, что в Вас есть еще что-то доброе. Что-то, что бьется в ужасе, когда Вы творите вот такие вещи, что хочет Вас вытащить из этой грязи!
Феликс Арсеньевич молча посмотрел на Милу, туго сжимая губы и хмурясь. И тут же отвел глаза. Он не хотел этого слушать. И в то же время, эти слова задевали в нем что-то.
- А может, Вы пошли туда потому, что натворили что-то такое… после чего уже невозможно существовать…
Феликс Арсеньевич вздрогнул.
- Нет! Не творил! Это не Я!
Мила вдруг поняла, что нащупала нужную точку.
- Сколько бы Вы мне ни говорили, я все знаю. Вы думаете, мы все просто так встретились в этом клубе? Нет… я знаю этого человека! И я знаю, как ему было плохо! Вы же узнали про Диму. А я на днях видела Валентину Игоревну в метро. Она мне кое-что рассказала про меня. А мне известно про Вас! Это замкнутый круг! Мы все друг про друга знаем! – Мила несла полную чушь, сама не понимая о чем говорит… Это был блеф, но Феликс Арсеньевич почему-то тяжело задышал, и самодовольная ухмылка сошла с его лица. Щеки обвисли. Плечи безвольно опустились, сделав его голую фигуру похожей на мешок со старым тряпьем.
- Вы думали что так просто найдете совесть, искупите все грехи… Но искупление действует только тогда, когда грехи не повторяют снова и снова!
- Я не повторял! – вырвалось у него неожиданно.
Феликс Арсеньевич привстал на кровати и вдруг раскраснелся, на лбу выступили маленькие капли пота.
- Я предупреждал его! Надо было меня слушать! Надо было делать то, что я говорю! Надо было держаться подальше от отца! А он всегда меня прогонял и требовал Марка! И если бы Марк не вертелся около него, весь такой обаятельный и веселый… бездельник! …он бы все равно все прокутил! Пустил бы по ветру! Я-то его знаю… А капитал должен работать! Понимаешь?!
Его глаза сделались страшными. Какими-то отчаянными, почти безумными. Щеки тряслись от напряжения.
- Я понимаю, - Мила успокаивающе коснулась руки Феликса Арсеньевича, хотя ей это было неприятно, - я все понимаю.
Она придвинулась к нему ближе и тихо сказала
- Не губите себя. Может, это как раз то, что Вы и искали в этом клубе. Отдайте мне документ. Тогда, Вы спасете Диму. Вы спасете меня. Вы искупите…
- Нет… - заскрипел Феликс Арсеньевич, - искупления нет…
Он вдруг стал по-рыбьи открывать рот и жадно глотать воздух. Правая рука потянулась к сердцу, он сморщился и откинулся на спинку кровати.
- Что с Вами? – встрепенулась Мила. - Вам плохо?
Лицо его неожиданно стало белым. Губы в секунду высохли и оттого, что дышал Феликс Арсеньевич ртом, потрескались.
Мила стала хлопать его по щекам.
- Феликс Арсеньевич! Очнитесь! Что с Вами?
Но он мог только хрипло дышать. Легкие его издавали какой-то странный свист.
Мила вскочила…
Но тут вдруг дверь номера отворилась и в спальню вбежали трое: Роман, уборщица Люда и начальница Ромы Галина Викторовна.
- Вот, видите, что я вам говорил? – довольно указал Рома на Милу.
Мила замерла в шоке. Она стояла голая, а Феликс Арсеньевич в трусах и носках лежал на кровати. Увольнение повисло над ней. Но это уже было не так важно.
- Ему плохо! Срочно вызывайте скорую!
Галина Викторовна подошла к телефону и быстро набрала номер.
- Алло, это гостиница Космос. Человеку плохо. Предположительно, сердечный приступ. Я думаю, без госпитализации не обойтись.
Она положила трубку и тут же сняла ее снова.
- Алло, медпункт? В номер четыреста двадцать три, срочно! Плохо с сердцем!
Пока Галина Викторовна занималась спасением жизни Феликса Арсеньевича, Мила быстро натягивала на себя одежду.
Рома с притворной укоризной смотрел на Милу.
- Так я и знал, что ты до этого докатишься… Так и знал…
Миле было противно ему что-либо отвечать.
Она застегнула юбку и бросилась к сейфу.
- Шифр! – крикнула она Феликсу Арсеньевичу, - какой Вы поставили шифр на замок? – кричала она.
Но Феликс Арсеньевич только хрипел и сопел, уже совершенно не понимая, где он находится. Все его движения были сосредоточены на том, чтобы суметь вдохнуть, а потом выдохнуть.
- Что? – подошел к Миле Рома, - ты что делаешь? Мало того, что трахаешь богатеньких папочек, так ты еще их имущество из сейфа крадешь?
- Пшел вон, - презрительно оттолкнула его руку Мила.
- Батюшки, вот это да… Батюшки, - причитала уборщица.
Рома схватил Милу за руку
- Я, конечно, ожидал, что ты проколешься. Но не ожидал, что настолько…
- Какой код?! – в отчаянии кричала Мила.
На ее крик обернулась Галина Викторовна.
- Вы, конечно же, понимаете, что Вы уволены? – спросила она у Милы.
Мила молча смотрела на нее. Объяснять и оправдываться было бесполезно.
- Да, - сказала Мила.
- Я требую, чтобы Вы немедленно покинули здание нашего отеля, - Галине Викторовне всегда нравилось называть гостиницу на западный манер,- чтобы не позорить оставшуюся часть персонала. А Вас, Роман, я прошу занести этот инцидент в личное дело Людмилы.
- Конечно, - удовлетворенно сказал Рома.
- После чего, Вы также будете уволены.
- Я?! – Рома застыл в шоке.
- Естественно, - строго поджала губы Галина Викторовна, - все это произошло в Вашу смену. А Вы несете прямую ответственность за поведение персонала. Вы не справились со своими обязанностями. Не справились, - Галина Викторовна указала на полуголого Феликса Арсеньевича, - вопиющим образом!
Рома стоял, словно его только что окатили холодной водой. Взгляд блуждал. Вечно прямая спина сгорбилась под тяжестью этих слов.
- Но я… может быть… - лепетал он что-то в свое оправдание.
- Вопрос решен. Еще слово и я снова позвоню Вашей жене. Мало того, что мне приходилось разбираться с вашими блудливыми интрижками на работе… так Вы еще и распустили свой персонал до неприличия!
Мила ликующе посмотрела на Рому!
- Поздравляю, - прошептала она, - ты нашел того, кто звонил твоей жене. Теперь ты веришь, что это не я?
Но Рома молчал. Видимо, комната кружилась у него перед глазами…
- Вы еще здесь? – Галина Викторовна сурово посмотрела на Милу, - В нашем отеле проституции - не место!
От слов Галины Викторовны Мила быстро очнулась, и вылетела из номера.
Чтобы немного отдохнуть от людей и хоть чуть-чуть побыть одной, она побежала по служебной лестнице. По ней мало кто ходил, потому что недавно открыли пару служебных лифтов, а весь персонал ленился шагать по ступенькам.
Мила пробежала два или три пролета и остановилась.
Она облокотилась о стену, откинув голову, и закрыла глаза.
Боже! Как она могла?! Что на нее нашло?! Карьере - конец.
Всему - конец. Такого позора она никогда еще не испытывала. Поймана голая… голая! В номере с богатым ублюдком… Никогда она бы на это не согласилась! А тут!
И вдруг Мила открыла глаза.
Почему? Почему она пошла на это? Была готова потерять карьеру, пройти через унижение? А может… Мила стала тереть вески… В голове наступила ясность.
Она любит! Любит Диму! Любит настолько, что готова была потерять даже его самого, только чтобы он был счастлив! А счастье его заключалось в том, чтобы найти то, что он так упорно ищет в этом клубе…
Взрыв! Фейерверк! В душе Милы - буйство красок. Любит! Боже! Как она раньше не понимала? Почему не осознавала? Как могла не признаться Диме? Но какое же это было счастье!
Она, почти летя, спустилась вниз по лестнице и бросилась на улицу. Ей нужен был воздух.
Не одеваясь, как и была в рубашке и юбке, она выскочила на улицу.
Было уже темно.
Мила раскинула руки и вдохнула всей грудью холодный воздух декабря.
И вдруг у нее в груди зашевелилось что-то холодное, всколыхнулось и поднялось к самому горлу. Мила резко выдохнула, ее губы замерзли. Изо рта пошел густой белый пар. Весь холод, сковывающий ее долгое время, вышел из легких вместе с этим выдохом. Пар отлетел от Милы и стал подниматься вверх, к небу.
И вдруг с неба посыпался снег. Сначала парочка легких снежинок, а затем тысячи, миллионы белых, пушистых, разлапистых, легких паутинок засверкали в воздухе.
Они закружились, начали роем летать друг за другом, опускаясь на землю, накрывая ее нежной белой пеленой.
Начался снегопад.
Ветер ловил снежинки и отбрасывал их стайками, разделял на потоки и рои, как стаи рыбок в передачах про подводную жизнь.
Миле на волосы, щеки, ресницы мягко ложились эти, словно прорвавшиеся наконец, и оттого озорные, снежинки.
Из гостиницы вышла Юлечка. Она посмотрела на снег и поежилась. Она грустно подошла к Миле и сочувственно взяла ее за руку. Мила стояла спиной к Юлечке, но ее руку она узнала и сжала в ответ.
- Я же тебя предупреждала, - траурным голосом произнесла Юлечка, - я чувствовала, что тебя сегодня уволят.
Мила повернулась к ней. Вопреки Юлечкиным ожиданиям, лицо подруги сияло от счастья.
- Ты видишь? Зима началась?!
- Она началась две недели назад, - растерялась Юлечка, - ты, наверное, в шоке… ты не понимаешь, наверное, пока… но тебя ведь… уволили… - очень мягко и ласково говорила Юлечка, стараясь объяснить это подруге так, чтобы это до нее все дошло, не сделав слишком больно.
- Это неважно! – с улыбкой сказала Мила и подставила руку, ловя на ладонь первый снег.
- Мил… ты что?
- Что я? Что я? Ты не поверишь, Юль! Но я – люблю!!!
И Мила отбежала от Юлечки, подставив себя навстречу снежному вихрю, который летал вокруг Милы, щекоча ее нос, ладони, шею и ноги.
- Люблю-ю-ю! – кричала Мила во все горло, перекрикивая гул машин, шепот косящихся на нее людей, звуки какой-то попсовой музыки из ларька с дисками неподалеку…
Юлечка вдруг заулыбалась.
Мила подскочила к ней, схватила за плечи и стала сталкивать в снег.
Юлечка, глядя в блестящие, радостные глаза подруги, вдруг сама расхохоталась звонким, девичьим смехом.
Они прыгали на снегу, как маленькие, кружась, хватаясь за руки, толкаясь и смеясь. Юлечка, конечно, не до конца понимала, в чем дело, но Милина радость была настолько заразительной, а любовь в ее сердце ощущалась почти физически и разливалась вокруг, заражая своей неудержимостью всех кругом.
Минут через десять первая радость немного улеглась и Мила вдруг осознала, что пока она тут прыгает, Дима, возможно, уже проходит паспортный контроль в Шереметьево.
Надо было его остановить!
Мила набрала номер его мобильного телефона.
- Алло, - хмуро ответил Дима.
- Снег пошел! – закричала Мила в трубку.
- Что? – не понял Дима.
- Ты где?
- В аэропорту.
- Подожди! Подожди, не улетай, пожалуйста!
- Почему?
- Я должна тебе кое-что сказать! – крикнула Мила в трубку.
Сердце колотилось со страшной силой, радость выплёскивалась через край.
- Говори, - Дима явно не был в таком же радостном расположении духа.
- Подожди, я приеду. Только не улетай никуда. Пожалуйста. Дождись меня.
- Хорошо, я подожду, - ответил Дима, - У меня самолет задержали из-за снегопада… Как всегда в нашей стране не готовы взлетно-посадочные полосы к снегу в декабре, - с сарказмом сказал Дима.
- Прекрасно! Жди! Я мчусь! – Мила захлопнула крышку телефона.
Юлечка вопросительно не нее посмотрела.
- Он сказал, что подождет! – сказала Мила и обняла Юлечку.
Юлечка в ответ обняла Милу, посмотрела в черное небо, откуда сыпался белый снег, и вздохнула.
- Ох, как это все романтично…
Потом она отстранила от себя Милу, немного встряхнула ее, приводя в чувства, и строго сказала:
- Все, давай лови такси. Он ждет.
- Да, я побежала!
- Стой! – крикнула ей Юлечка.
- Что? – обернулась Мила.
- Оденься сначала! Ты совсем замерзнешь!
- Некогда! – отмахнулась Мила, - в машине тепло! Ты забери мое пальто, я потом к тебе заеду, заберу.
- Тогда все расскажешь во всех подробностях, - строго наказала ей Юлечка.
- Конечно!
И Мила выбежала скорее на дорогу ловить машину.
Глава 6
Ныряя в ванну с речными рыбами
Мила мчалась навстречу Диме.
По пути он несколько раз звонил ей, объявляя, что взлетно-посадочную полосу вот-вот расчистят. Мила просила его дождаться. Не улетать, пока не поговорит с ней. Миле даже показалось, что он, наверняка, все понял. Понял, зачем она так отчаянно хочет его увидеть. Ему тоже казалось, что он все понял. И он ждал.
Шагнув на территорию аэропорта, Мила вытащила из кармана свой телефон.
- Алло, ты еще не улетел?
- Нет.
- Где ты?
- В кафе, на диванчике.
Мила огляделась.
В кафе, в углу большого наводненного людьми зала, сидел Дима и махал ей рукой.
Он не видел ее пока и махал просто так, вертя головой по сторонам.
- Вот, я рукой машу, видишь меня?
- Конечно, вижу!
И Мила бросилась к Диме.
Она кинулась к нему на шею и стала целовать щеки, лоб, уши, нос, брови, глаза… Хотелось расцеловать каждый сантиметр любимого личика.
- Ты что? – засмеялся Дима то ли от нежности, то ли от щекотки.
- Я просто хотела… Хотела сказать, - Мила отодвинулась, даже сделала один шаг назад, чтобы лучше видеть его. - Я люблю тебя. Я -- дура! Раньше не понимала… Но я люблю, правда! От кончиков волос до пяток! Люблю.
И если тебе нужна такая дура, как я… не улетай. Пожалуйста.
Дима молчал.
Она смотрела в его глаза, ожидая хоть чего-то. Хоть какого-то движения глаз… или рта…
Но он замер.
- Правда? – спросил он, почти не шевелясь.
- Правда! – вырвался крик у нее из самого сердца.
Дима вдруг рванулся к ней, поднял на руки и закружил. Он крепко прижимал Милу к себе, закрывая глаза. А она все смеялась.
- Ты не улетишь? – наклонилась она к нему.
- Мой самолет взлетел двадцать минут назад. - Дима поставил Милу на пол, но так и не смог разжать ладони. Он держал обе ее руки, прижимая к своей груди.
- Значит…? – Мила вопросительно посмотрела на него.
- Это значит, что я думал… нет, я надеялся, что ты едешь для того, чтобы сказать мне именно это. И если был хотя бы один шанс на тысячу, я бы пропустил все самолеты на свете и прописался бы тут, в аэропорту.
Мила прижалась к нему и обвила руками..
Дима наклонился, и вкусный кокосовый запах от волос Милы закружил ему голову.
- Я тоже тебя люблю, - прошептал он.
Мила сжала его еще крепче.
Они стояли так, замерев, не шевелясь и почти не дыша. Мимо шли люди, кто-то кого-то встречал, кто-то с кем-то прощался… А они стояли и наслаждались друг другом. Уже не физической страстью и близостью, а близостью самого сокровенного, что было в душе каждого из них. Дима вдруг начал медленно покачиваться из стороны в сторону. Ноги Милы невольно задвигались ему в такт. Он что-то мычал себе под нос тихим низким голосом, почти не слышно. И Мила подумала, что это поет не он. Это поет его сердце.
Сидя в такси, на заднем сиденье, они оба долго молчали, не разжимая рук, глядя друг на друга.
Потом Дима, устало положил голову Миле не колени. Она стала пальцами перебирать его волосы. Дима закрыл глаза от удовольствия.
- Знаешь, а меня сегодня уволили, - задумчиво произнесла она.
- Уволили? – Дима поднял глаза на Милу,- За что?
- Это невероятно на самом деле… Мне кажется, ты мне не поверишь, - сказала Мила и отвела взгляд.
- Попробуй, а вдруг поверю? – довольно прищурился Дима, наслаждаясь тем, как Мила ласково перебирает пряди у него на голове.
- Помнишь Феликса Арсеньевича из клуба «Возврат потерянного»? – начала Мила.
Но Дима тут же встрепенулся.
- Который час?
- Восемь… - ответила Мила.
- Слушай, сегодня четверг, мы успеем туда?
- Вот в том то и дело! Нам обязательно туда нужно! Вернее, не нам, а тебе. Меня туда уже не пустят, - улыбнулась Мила, - я уже нашла, то, что искала.
- А что ты искала? Любовь? – спросил Дима.
- Нет, не совсем…
- А что?
- Это уже неважно, - Мила снова отвела взгляд.
- Ну, раз ты уже это нашла, можешь мне рассказать. Ведь все в прошлом?
- Не стоит, - Миле почему-то не хотелось рассказывать Диме то, что она чувствовала все эти годы. Она почему-то думала, что это ему не понравится.
- Да ладно, - ткнул ее Дима в бок пальцем, легонько, играючи, - расскажи.
- Есть куда более важная вещь, которую ты должен знать. Вобщем, слушай. Феликс Арсеньевич сегодня снял номер у нас в гостинице. И потребовал меня к себе.
- Зачем? – напрягся Дима.
- Вот это-то и самое интересное, - продолжала Мила, - он сказал, что если я пересплю с ним, он кое-что расскажет мне про тебя. Что-то очень важное.
- Что?! – Дима с ужасом взглянул на Милу, - Если что? Если ты с ним переспишь?! – с негодованием переспросил Дима..
- Не волнуйся, Дим, я этого не сделала, - начала было Мила, но Дима не успокаивался.
- Мерзавец! Я всегда знал, что он скотина! – он с силой стукнул рукой по сиденью автомобиля.
- Это не важно. То, что он мне рассказал… - Мила попыталась сменить тему.
- Так все-таки рассказал? Как же так?! Ты не спала с ним, а он тебе все рассказал!?
- Так получилось, он сначала показал мне документы, чтобы я поверила, - объясняла Мила, но Дима уже не слушал. Он лихорадочно что-то соображал…
- Но тебя все-таки уволили? Уволили, ты сказала?
- Да, - растерянно подтвердила Мила.
- За что же тебя уволили, раз ты с ним не спала? Не сходится все это… не сходится… - взгляд Димы забегал, он отодвинулся от Милы.
- Ты не слушаешь меня! Вот опять ты уже сам себе что-то нарисовал в голове и совсем не хочешь выслушать!
- Я ничего не нарисовал, я просто сопоставил факты! Конечно, ты не признаешься! Вы вообще любите водить нас за нос, никогда не признаваясь в том, что натворили! – кричал Дима.
- Вы! Опять это «вы», «нас»! Почему ты вечно обобщаешь? Неужели я такая же, как все? Тогда какого черта, ты полюбил меня?!
- Не знаю… я всегда вот так попадаюсь… - прошипел Дима.
- Ну, Дима! – Мила взяла в ладони его голову, диким усилием воли заставила себя говорить ровно и спокойно, хотя внутри всё клокотало от негодования, - я не хочу ссориться с тобой. Ссориться в тот самый день, когда поняла, что люблю тебя. Я уже очень давно никого не любила. Наверное, целую вечность. Пожалуйста, верь мне!
- Верить? – хмыкнул Дима и сбросил ее руки. - Тогда расскажи, что ты искала в этом клубе?
Мила напряглась.
- Я искала то, что потеряла… Это долго объяснять, но если коротко, то я давно потеряла способность любить.
Дима молчал.
Миле показалось, что он или не понял, или не расслышал ее.
- То есть, - поясняла она, - мне казалось, что я не способна никого полюбить. Поэтому я и просила тебя не влюбляться. Я не чувствовала, не могла почувствовать…
- Стойте! – крикнул Дима водителю, оборвав Милу на полуслове.
Мила смотрела на него, не понимая.
- Что значит «стойте»?
- Я выйду, - сурово сказал Дима.
- Зачем?
- Зачем? – переспросил Дима со злостью в голосе. - Зачем… Знаешь что искал там я? Я искал веру в любовь! Сколько мне в жизни попадалось женщин… и каждая из них в конце-концов предавала. Я думал, что все женщины просто не способны быть искренними и честными! Но мне не хотелось до конца в это верить! И тут я встретил тебя.
Дима запрокинул голову, выдохнул и закрыл лицо руками.
Водитель съехал на обочину и остановил автомобиль.
- Иронично, правда? – Из-под ладоней голос Димы звучал глухо, - Парень, который не верит в любовь, встречает девушку, которая на нее в принципе не способна.
- Но это не так!!!
Дима открыл лицо. Оно было мрачным, губы плотно сжаты, взгляд стальной.
Мила кинулась к нему на шею.
- Неужели ты можешь любить только в ответ на чье-то чувство? Ведь бывает и неразделенная любовь… Если ты не веришь мне, дай время, я все тебе докажу!
- Я и так потратил слишком много времени.
- Просто подожди и ты сам все увидишь, Дима! Ты ведь любишь меня!
- Уже не уверен, - его слова были отрывисты и больно колотили в вески.
- Что значит, не уверен?! Полчаса назад ты говорил, что любишь!
- Тогда я надеялся, что это взаимно.
- А даже если и нет… что тогда?
- Ничего… - тихо сказал Дима, - тогда ничего.
- Я несколько лет назад встречалась с человеком, который безумно меня любил. Но я так и не смогла заставить себя полюбить его. Ведь это неважно, что я чувствую к тебе. Потому, что по-настоящему любят не в ответ, а просто так! И если ты говоришь, что уже не уверен, значит, ничего и не было у тебя!
- Я не могу любить не взаимно. Это оказалось слишком больно.
- Но ведь это взаимно, Дима! Все изменилось! Я нашла! Нашла ведь тебя!!! И полюбила!
- Извини, но мне трудно в это поверить, - четким, железным голосом произнес Дима и вышел из машины.
Он резко захлопнул за собой дверь и пошел по дороге назад.
Водитель обернулся к Миле, не понимая, что ему делать дальше.
Мила смотрела в окно на Диму, не веря в то, что происходит. Неужели вот так? Неужели только поняв, что это такое, только научившись по-настоящему чувствовать, она потеряет его?!
Дима поймал другую машину, жигули грязно-красного цвета, наклонился к водителю и что-то буркнул ему на ухо.
Водитель согласно закивал головой.
Дима сел, и автомобиль тронулся с места.
Мила оцепенела, провожая его взглядом.
Куда он поехал? Снова в аэропорт? Или домой? Или в клуб?
- Может, проследовать за ним? – робко предложил водитель.
- Да! – резко обернулась к нему Мила. - За ним!
Машина с визгом тронулась с места и помчалась вслед за красными жигулями.
Мила набрала Димин номер. Он не ответил. Мила набрала снова. На этот раз абонент оказался «выключен или не в зоны действия сети».
Выключил телефон! Так она и знала, что не нужно было ему говорить о том, что она искала! Так и знала! Чувствовала ведь что его что-то гложет. Что он боится ее потерять, что не верит до конца то ли в свое счастье, то ли в ее любовь. Теперь все сошлось. Все же было так очевидно! Все эти его разговоры с Митей про «вертихвосток»… Но Мила была уверена, что сможет ему объяснить… А если не объяснить, то доказать, что это все не просто так. Она не могла поручиться за всех женщин мира, но впервые была уверена в себе, на все сто процентов уверена, что любит этого человека. И она не собиралась так просто упускать свое счастье. Ведь он тоже любит ее. Просто он не верит…
На полпути, чумазые жигули нырнули куда-то в закоулок, и водитель потерял их из виду.
- Куда ехать? – обратился к Миле растерянный водитель в полосатой вязаной жилетке.
- Не знаю… Который час? – спросила Мила у водителя.
- Без пятнадцати девять.
- Опоздаем, - пробурчала она себе под нос, - хотя…. Попробуем! Давайте на улицу Килина.
- Куда? – не понял водитель.
- Ах, да… - Мила вспомнила, что никто, кроме них шестерых и Марины, не знает про эту улицу, - давайте просто, метро Китай Город, оттуда я дойду пешком.
- Будет сделано! – козырнул водитель и заревел мотор.
Выскочив из машины, Мила со всех ног побежала в темный переулок, ведущий к почти незаметной, загадочной улице.
Впереди она увидела чью-то фигуру. Мужчина… Это Дима! Он стоял у дверей клуба «Возврат потерянного».
- Дима! – крикнула Мила, но он тут же открыл дверь и нырнул внутрь.
Мила поспешила за ним.
Она замерзала, ведь до сих пор была без пальто, в строгой юбке и белой блузке. А на тротуаре белой пеленой лежал снег, мороз крепчал и пощипывал ноги в тонких чулках…
Мила дернула дверь на себя, но та почему-то не поддалась. Дернула снова. И снова. Зеленая непослушная дверь упрямилась. Тогда Мила постучала в нее кулаком.
- Откройте! Это Мила! Откройте, пожалуйста!
Послышалось щелканье открываемых замков.
Дверь открылась ровно на ширину железной цепочки, на которую она была закрыта изнутри.
На Милу приветливо посмотрела Марина.
- Это я, откройте, пожалуйста.
- Я вижу, Мила, что это Вы. Но я не могу Вам открыть, извините, - Марина сочувственно посмотрела на девушку, - это запрещено правилами.
- Какими еще правилами? – возмутилась Мила.
- Вы ведь нашли то, что потеряли. Теперь в наш клуб вход для Вас закрыт, - мягко сказала Марина. - Я же зачитывала правила в самом начале.
- Но для некоторых Вы делали исключения!
- Это для кого же? – Марина подняла брови вверх.
- Для Феликса Арсеньевича!
- А… Вы про то, что он выносит из клуба драгоценности? – спокойно спросила Марина.
- Так Вы все знаете? – удивилась Мила.
- Да. Но дело в том, что за вынос посторонних предметов человек не исключается из клуба. Исключение можно заслужить только двумя способами: пропустив занятия и найдя то, что искал.
- Но Вы говорили… - не понимала Мила. Ветер сильно дул в спину и холод бил ее мелкой дрожью.
- Я говорила, что выносить вещи запрещено. А вот что мы будем исключать за это, я не говорила.
- Тогда в чем же запрет?
- В том, что счастья они ему все равно не принесут, - хладнокровно сказала Марина.
- Ладно, мне наплевать на него! Пустите меня, пожалуйста, я на две минутки! Тут холодно… а я раздета.
- Сожалею… Я бы с радостью пустила Вас, - сказала Марина и шепотом бросила, - но мне запретили.
- Тогда, позовите Диму! – отчаянно потребовала Мила.
- Я не могу нарушать его спокойствия там… - грустно ответила Марина, - у него еще ровно час и пятнадцать минут. Мне, правда, очень, очень жаль. Я только могу…
Марина сняла с себя благородно-бордового цвета пиджак и просунула его в щель двери.
- Вот, может, согреетесь немного. А лучше идите домой.
- Я не могу сейчас идти домой! Не могу! Мне нужно поговорить с Димой!
- Поверьте, ему сейчас нужно быть там. Для Вас это тоже хорошо. - Шепнула ей Марина, - Все, я и так слишком много сказала. Извините, я не могу Вас пустить, - последние слова Марина произнесла громко, словно говорила не для Милы, а для кого-то, кто стоял поодаль и наблюдал за ними.
Мила оглянулась. Никого на улице не было.
Когда Мила вновь посмотрела на дверь, она уже была плотно закрыта.
Мила отошла в сторону.
Снег все никак не мог остановиться.
Мила решила подождать Диму тут. Чего бы ей это не стоило. Глупо, наверное, нелепо… Но она просто не могла сейчас уйти. Кто знает, что придет ему в голову, когда он выйдет из этого клуба? Вдруг он подумает, что верить женщинам нельзя и решит улететь, как и собирался? Ведь Валентина Игоревна же решила не искать то, что потеряла? Почему это не может произойти с Димой? Вдруг Мила не успеет его остановить? Она никогда себе этого не простит… Была и еще одна причина: она не успела сказать Диме про то, что Феликс Арсеньевич пытался продать ей за ночь любви. Дима может ничего не понять, и тогда, он, возможно, упустит свое счастье. Если уж Мила решилась на такое, там, в номере гостиницы, то сейчас она просто не могла отступать. Лучше она превратится здесь в ледышку, чем упустит того, кто стал для нее важнее всего на свете.
Мила укуталась в Маринин пиджак. Он оказался невероятно теплым и мягким. Но все равно не закрывал ни ноги, ни попу, ни шею, ни голову. Мила облокотилась о стену здания и стала медленно покрываться падающим снегом.
Дима вошел в зал, захламленный всевозможными предметами. Никого не было видно… Валентина Игоревна перестала посещать клуб, Феликс Арсеньевич тоже, наверное, не пожелал прийти, Мити нигде не было видно, а Мила… про Милу он и думать не хотел.
Он был навзводе и, конечно же, не собирался ничего искать. Он пришел сюда потому, что нужно было куда-то прийти. А здесь ему было почему-то спокойнее.
Ноги сами приведи Диму как раз в то место, за ширмой, где в прошлый раз они с Милой так страстно занимались любовью.
Только теперь та самая ванна, была наполнена не мягкими игрушками, а, как и положено, водой. На дне были разбросаны речные камни и крупный зернистый песок. А в прозрачной воде плавали самые настоящие живые рыбы.
Около ванны стоял стул. А на стуле, Дима обнаружил Митю. Он сидел спиной к Диме, и не знал, что тот подошел к нему сзади. У Мити на коленях стояла большая миска, наполненная ароматным черным хлебом. Скорее, это был не хлеб, а мясистые крошки. Митя доставал их по очереди и кидал в воду. Прожорливые рыбы ловили эти хлебные крошки своими жадными ртами и тут же проглатывали.
- Ты ничего не ищешь? – спросил Дима.
Митя обернулся. Вид у него был задумчивый.
- Нет… - произнес Митя, - я устал за сегодня. Пришел просто отдохнуть.
- Я тоже, - вздохнул Дима.
Он увидел неподалеку потрепанный стул с зеленой обивкой, поставил его рядом и сел.
- Не возражаешь? – спросил Дима и запустил руку в миску с хлебным мякишем.
- Они все равно такие прожорливые, что никогда не наедятся, - Митя поставил Миску на правое колено, чтобы Диме было легче до нее дотянуться.
Дима достал крошку и кинул ее в воду. Рыбы тут же налетели на нее, и через пару секунд, она исчезла, растерзанная их ртами.
- Трудный день, да? – Диме очень хотелось о чем-нибудь поговорить. О чем угодно. Лишь бы не думать о Миле.
- Да, - Митя водил пальцами по миске, не спеша кидать в ванну очередной кусочек хлеба, - я не пошел с Вероникой на концерт, и она отказалась праздновать со мной Новый год. Все, как Вы и говорили.
Митя вздохнул.
- Неужели они и, правда, все такие?
- Боюсь, что так… - Дима смотрел на воду, - я очень не хотел в это верить… но я не встречал еще девушку, которая способна по-настоящему любить. Просто, искренне и бескорыстно.
- Странно… - задумался Митя, - я просто не могу понять… почему?
- Не знаю…
- Может, они не могут полюбить именно Вас? – спросил неожиданно Митя.
- А тебя? – вопросом на вопрос ответил Дима.
- Мне кажется, что Вероника все-таки меня любит. Я верю ей. Если не верить, то все зря… А это страшнее.
- Ты думаешь, терпеть обман, унижения, их бесконечные манипуляции страшнее, чем не верить им?
- Думаю да, - Митя посмотрел на Диму своими большими серыми глазами.
- Ты просто еще маленький и глупый, - покачал головой Дима, - и из-за своей дурости будешь страдать.
- Может, и буду. Но так лучше, чем зажиматься. Чем отгонять от себя даже возможность…
- Значит, ты просто еще не страдал, - резко ответил Дима.
Митя замолчал.
Диме стало неловко, и он мягко спросил:
- На какой концерт ты ее хотел пригласить?
- Группа «На-На». Она их обожает.
- Какое «На-На»? Они уже давно не играют… - не понял Дима.
- Да Вы что! – настала очередь удивляться Мите , - это же самая клеевая группа! Еще есть «Комбинация», но «На-На»… От них почти все тащатся!
- Странно, - Дима нахмурился, - может, я чего-то не понимаю… Они уже лет пять, а то и все восемь как не выступают…
- Не может быть! – улыбнулся Митя.
Он подумал, что Дима его просто разыгрывает.
- А ведь я тоже водил свою девушку на концерт «На-На»… - Дима погрузился в воспоминания, - она тогда жутко замерзла по дорогое, и мы грелись, забежав в чебуречную.
- На углу Трифоновской улицы? – спросил Митя.
- Да, там…
- Я знаю эту чебуречную. Отвратительное место! Но готовят там потрясающе.
- И я так же всегда считал! – согласился Дима, - только… ее закрыли давно. Ты, наверное, тогда совсем маленьким был.
- Да ничего ее не закрыли! – возмутился Митя, - что Вы меня разыгрываете! Я в понедельник там взял два чебурека с говядиной и с бараниной!
Дима внимательно посмотрел на Митю.
Странный парень… Не по размеру большая рубашка кислотно-зеленого цвета была совершенно не в духе сегодняшнего времени… А вот в его молодости…
- Как, ты говоришь, зовут твою девушку?
- Вероника…
- И мою так звали… бывшую… - Дима задумался и добавил, - жену. Мы сошлись с ней еще в школе. Она была самой красивой девчонкой… И самой цепкой… У нее была родинка на шее, а от арбуза всегда мерзли пальцы на руках и ногах. А когда мы расставались, она любила говорить…
- «Будет день, будет встреча» - сказал Митя и тут же вскочил со стула.
Дима опешил, взглянул на Митю испуганными глазами.
- Ты – Дмитрий Владимирович Ельников? Тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения?
- Да… - осторожно ответил Митя и попятился назад, - а Вы?
- Тоже… - в полном недоумении сказал Дима, - но это же невозможно! Ты совсем не похож на меня в молодости! Я же помню себя! У меня и глаза другого цвета!
Дима вдруг присмотрелся к Митиным глазам серым, печальным с поволокой. И неожиданно от его взгляда они стали темнеть. Все больше и больше. Они меняли цвет, пока не стали сочно-карими, как у него самого.
Вдруг Митя резко подошел к Диме и встал к нему вплотную. Он дерзко взглянул на Диму и крикнул:
- Наконец-то! Доперло!
- Что доперло? – Дима все еще не мог собраться с мыслями, пережить такой шок.
- Я не мог этого тебе сам рассказать, я заключил контракт с этим клубом, соглашение… Но теперь ты сам все понял!
- То есть, - Дима встал со стула, подошел к Мите, пощупал его за плечи, голову, уши, словно проверяя, настоящий ли он, - То есть, ты – это я?
- Слава Богу! Понял наконец!
- Как это возможно? – Дима отошел от Мити подальше, и ноги его уперлись в ванну с рыбами.
- Ну, я – это не совсем ты… - объяснил Митя, - я - это та самая часть тебя, которую ты так упорно в себе давишь, всеми возможными способами! Только я не понимаю, за что?! – закричал Митя.
- За что ты меня так ненавидишь?! Ты почти уничтожил меня! – с каждым словом Митя становился все больше и больше похож на Диму внешне.
Менялись черты его лица, длина и цвет волос, даже форма ладоней.
- Это бред… Бред… - Дима закрыл глаза, стал с силой тереть их кулаками.
- Нет уж, - Митя оторвал его руки от лица, - теперь смотри на меня! Смотри внимательно! Чем я тебе не нравлюсь? За что ты глушишь каждое мое слово? Каждый мой вздох зажимаешь в тиски?!
Вдруг Диму прорвало:
- Потому, что ты причинил мне когда-то столько боли! Столько, что наверное, на десять жизней хватит! Потому, что ты слепой, жалкий, ничтожный котенок! Ты слабый! Слабый и глупый! Ты не видишь дальше своего собственного носа и позволяешь Веронике вить из тебя веревки, как она захочет!
- Значит, я слабый… - Митя сделал пару шагов назад. Он стал уже совершенно похож на Диму, только моложе его на десять лет. В шестнадцатилетнем юноше вдруг проявились все черты, манеры и даже голос Димы.
- Слабый! – кричал на него Дима. - Ты, может, пока еще не знаешь, ты только ухаживаешь за своей Вероникой! А я на ней женился! И жил с ней пять долгих лет! Три из которых она сосала из меня деньги и трахалась со всеми мужиками, которых отыскивала в городе! И врала мне! Врала с такими глазами, что я не мог ей не верить! Вернее, ты не мог. Теперь-то я другой. Я выдавил из себя того пацана… тебя – выдавил! И не жалею об этом!
Митя вдруг опустил голову и заплакал.
- Ты не понимаешь, - он хлюпал носом, - ты презираешь меня… ты ненавидишь меня…
- А за что тебя любить? За то, что ты слюнтяй? Сопляк? Все ей прощал?
- Ты - единственный, кто у меня есть… Единственный… и ты меня презираешь… - Митя с отчаянием посмотрел на Диму.
- Это ты во всем виноват, - Дима с яростью ткнул в Митю пальцем.
- Я? – Митя вдруг перестал плакать.
Он стиснул зубы, злобно посмотрел на Диму и сказал:
- Тогда, может, мне вообще не стоит жить? Ты не видишь во мне ничего хорошего! А я ведь могу любить! Я умею прощать. Я верю, пусть ошибаюсь, но верю людям! Я, в конце концов, не считаю себя таким умным, что мне нет равных! Я считаюсь с другими людьми! Всего этого у тебя нет. Но если тебе это не нужно, я так больше не могу…
Митя вдруг разбежался и нырнул в ванну с рыбами.
Сильный всплеск воды окатил Диму с головы до ног.
Отряхнувшись, Дима подошел к ванне и с удивлением заметил, что дно, казавшееся так близко, на самом деле невероятно глубокое.
Митя с каждой секундой уходил все ниже и ниже в толщу воды.
Диме вдруг стало страшно. И неожиданно он почувствовал, что его сердце костенеет. Митя не шевелился в прозрачной воде, и волосы его развевались, образуя над головой что-то похожее на нимб. Из носа наверх поднимались крошечные пузырьки воздуха.
Что-то защемило у Димы в груди и ему вдруг стало до боли жалко этого мальчика.
Он, не думая ни секунды, бросился за ним.
Вода оказалась очень холодной. Такой холодной, что в первую секунду, все тело Димы свело в судороге, и он не мог пошевелится. Но, усилием воли он сбросил с себя это оцепенение и поплыл вниз, разгребая пальцами прозрачную воду.
Он протянул руку Мите, но попалась вертлявая скользкая рыба.
Дима оттолкнул ее в сторону, но Митю неумолимо тянуло на дно.
Воздух кончался.
Дима из последних сил сделал резкий рывок вглубь, схватил парня за воротник и потянул наверх.
Грудь уже жгло, а горло сжималось до предела. Безумно хотелось сделать вдох. Казалось, поверхность воды не приближалась, а отдалялась от него.
Но он плыл, таща за собой неуклюжее тело Мити.
Наконец он вынырнул. Долгожданный воздух вошел в легкие, и голова немного закружилась от кислорода.
Первым делом Дима перебросил через борт ванны Митю. Затем, подтянувшись на руках, вылез сам.
Встав на твердый пол, Дима вытащил Митю полностью из ванны, распластал на полу. Губы мальчишки быстро посинели от ледяной воды. Веки с длинными юношескими ресницами были плотно сомкнуты.
- Нет, - прошептал Дима, - не умирай…
Он стал делать Мите искусственное дыхание, отсчитывая, сколько раз он нажимает парнишке на сердце.
- Дыши, давай, - просил Дима, - давай…
Митя не шевелился.
Дима наклонился и вдохнул в рот Мите воздух.
- Ну, парень, очнись! Ты мне нужен!!!
Вдруг Митя закашлялся, развернулся, и из его рта потекла вода.
- Зачем? – прохрипел Митя, когда вода перестала литься из горла, и он немного отдышался.
- Что зачем? – спросил Дима, сидя рядом с ним на полу и отжимая свитер прямо на себе.
- Зачем ты вытащил меня?
- Затем, что… что ты мне нужен. Что я не могу без тебя… - тихо сказал Дима.
Митя с сомнением посмотрел не него.
- Для чего?
- Для того, что ты – часть меня. Я, наверное, и правда, не должен был так тебя ненавидеть… - Диме было тяжело говорить, да еще зубы стучали от холода, - просто, мне было слишком больно тогда… И я всю вину свалил на тебя…
- Прости меня, - Митя протянул к Диме свою замерзшую ладонь.
Дима крепко сжал его пальцы и притянул за руку к себе. Митя уткнулся в Диму носом, а Дима, прижимал к себе этого неуклюжего, нелепого, неуверенного в себе, но все же такого трогательного мальчишку.
- Это ты меня прости, - вырвалось у Димы, - прости, если сможешь.
- Слушай, - шепнул Митя, - если ты сможешь полюбить меня, то ты поверишь…
- Во что? – спросил Дима.
- Что любить меня, то есть тебя… то есть нас, возможно. И Мила нас может любить. Ты не верил потому, что ты смотрел на меня и думал: «Как такое нелепое, слабое существо можно любить?». Ведь так?
- Так… - согласился Дима.
- Но ведь ты спас меня.
- Я просто сердился на тебя. А теперь понял, как все это глупо…
- Скажи, - спросил Митя и посмотрел прямо в глаза Диме, - ты меня любишь?
- На самом деле, ты не так уж плох, - улыбнулся Дима и снова крепко прижал мальчишку к груди.
Митя засмеялся. Дима тоже.
- Значит, - сказал Митя, - просто знай, что любить нас с тобой можно. Я верю в то, что Мила – именно та девушка, которая не причинит нам боли.
- Дурачок, ты ведь всем веришь, - снисходительно улыбнулся Дима и щелкнул Митю по носу.
- Но ведь и ты хочешь верить. Иначе ты бы здесь ничего не искал.
- Хочу, - сказал Дима.
- Ну, тогда… М? – Митя заговорчески подмигнул Диме.
- Давай, - Дима протянул Мите руку, и они крепко сжали ладони. Они смотрели друг на друга уже так, словно читают мысли друг друга, и мысленно в чем-то соглашаются и договариваются.
Ладонь Димы слилась с Митиной и стала неотделимой. Затем слились рука, шея, ноги, лицо…
Дима встал.
Он уже один стоял посреди склада, за ширмой, у ванны, в которой плавали речные рыбы.
Он весь промок до нитки.
Но он был спокоен. Спокоен и счастлив, как не был уже счастлив давным-давно.
Дима несся по длинному коридору, и вдруг увидел Марину.
- Нашли? – улыбнулась она Диме.
Дима остановился, лукаво посмотрел на Марину и погрозил ей в шутку пальцем
- Ну, Вы… даете! Такое устроить!
- Это не мы устроили, - Марина обхватила локти руками, - это началось внутри Вас. Мы просто оказали посильную помощь.
Дима схватил руку Марины , поцеловал ее и посмотрел ей в глаза
- Спасибо Вам.
Марина, смутившись, отвела глаза в сторону.
- Бегите уже, давайте. Так вас кое-кто ждет, - сказала Марина и пошла по коридору в сторону единственной двери, ведущей на склад.
Дима побежал в обратном направлении.
Открыв дверь на улицу, он увидел Милу.
Она стояла, прислонившись спиной к стенке, покрытая тонким слоем инея. Губы были белые, кожа бледная, а волосы запорошены снегом.
- Мила! – крикнул Дима и подбежал к ней.
Он сам был в мокрой одежде, и ему было безумно холодно.
Он схватил Милу за руку.
- Мила, ты с ума сошла?!
Мила открыла глаза.
- Дима!
- Ну, зачем ты здесь стоишь?! – Дима стал стряхивать с нее снег, растирая плечи руками.
- Меня не пустили туда. Я нашла то, что потеряла… и Марина не пустила меня. Но это ничего… я дождалась тебя тут.
- Ты совсем окоченела! Срочно в такси!
Дима дернул Милу за руку, но она не оторвалась от стены.
- Стой! – Мила начала хрипеть, - ты должен поговорить с Митей. Это кажется невероятным, но он – часть тебя. Он подписал какой-то контракт с клубом «Возврат потерянного», поэтому не мог рассказать тебе сам… Причем подписал в 1998 году… Наверное, он и есть ключ к тому, что ты ищешь…
Голос Милы периодически пропадал, и поэтому она говорила медленно.
- Я все знаю, - тянул ее за руку Дима, - мы уже с ним все решили. Видишь, я тоже весь мокрый и замерзаю. Давай, ради меня, пошли домой!
Мила сделала пару неуверенных шагов в сторону Димы.
Ноги подкашивались.
Тогда Дима поднял Милу на руки и понес по улице в сторону шумной дороги, за поворот дома.
Мила обняла его за шею ледяными руками и прошептала
- Ты мне веришь? Я люблю тебя… Только верь…
Дима ладонью погладил Милу по плечу, насколько это позволяла поза, в которой он нес девушку.
- Верю, - сказал Дима и ускорил шаг.
Эпилог
На удивление, ни Мила, ни Дима в тот вечер не простудились. Они даже не чихнули после этого. Они списали это на очередное чудо клуба «Возврат потерянного». Хотя, Миле казалось, что просто в душе у них было что-то, что не дало им замерзнуть. Что грело их обоих изнутри.
Через неделю Мила с Димой шли по праздничному, наряженному к Новому году городу. Вечерние улицы сверкали и переливались бесконечными огнями и гирляндами. Мимо проходили озабоченные мужчины и женщины, с коробками и пакетами в руках, которые они положат под елку, когда придет время. И хотя все и суетились, на лицах у всех было предвкушение праздника и веселья.
Дима обнимал Милу за плечи, а Мила положила Диме руку на спину. Так, нежно обнявшись, они шли, не спеша, разгребая ногами рассыпчатый белый снег.
- У тебя сейчас взгляд, как у Мити, - сказала Мила, ласково глядя на человека, которого любит.
- Наверное… - ответил ей Дима, - мы с ним все-таки одно целое.
- Странно… Неужели, Митя и правда существовал только на этой улице? – все еще удивлялась Мила.
- Как отдельный человек, только там, - подтвердил Дима, - вспомни, ведь мы никогда не видели, как он уходит оттуда. Но на самом деле Митя всегда жил вот здесь, - Дима показал свободной рукой на свою голову.
Мила улыбнулась.
- Он хороший… Не прогоняй его больше.
- Ни за что, - ответил Дима и поцеловал Милу куда-то между щекой и шеей.
- Щекотно! – капризно сказала Мила и тут же обвила его шею руками. Она прикоснулась губами к Диминому носу.
Дима сжал Милу в своих объятиях, уже не боясь потерять. Просто сжал, потому что это было чертовски приятно.
Они проходили мимо большого серого и очень знакомого дома.
За углом этого дома, находилась длинная темная улица, освещаемая редкими фонарями.
На ней не было праздничных гирлянд, не было ни людей, ни машин.
Вернее была, одна. Это был припаркованный черный джип с тонированными стеклами. Он стоял уже долго и на крышу нападали снежинки. Они падали и на капот, но быстро таяли, касаясь его теплой, блестящей поверхности. Они превращались в белый пар, и его тут же развеивал ветер.
От машины тянулись следы чьих-то сапог.
А на крыльце, куда вели следы, под небольшим козырьком, возле зеленой двери, прямо под вывеской «Возврат Потерянного», сидел человек лет пятидесяти в дорогом пальто и черной норковой шапке. Рядом с ним на снегу были разбросаны вещи: золотой перстень, бриллиантовый кулон, какой-то никому не понятный документ…
Мужчина стучал кулаками в наглухо закрытую дверь. Стучал уже очень долго и его движения скорее были просто механическими.
- Я же принес, - бормотал он, - я все вам верну… Пожалуйста, откройте… Пожалуйста… Я еще доплачу, сколько угодно… Откройте мне!
Но зеленая дверь не открывалась.
Мужчина снял свою шапку, вытер мехом лицо, а потом уткнулся в нее.
- Мне так нужно найти… - его голос отчаянно дрожал, - почему вы не открываете?!
Не заворачивая на эту улицу, мимо прошли Дима и Мила.
Они что-то оживленно обсуждали, размахивая руками. Но, тем не менее, в их глазах читалось полное и бесконечное счастье.
Мила увидела, как на другой стороне улицы из Джаз-клуба вышла парочка среднего возраста. Это была Валентина Игоревна с мужем. Они, видимо, оставили Степку на попечение взрослой дочери, и весь вечер сидели и слушали игривые и трогательные мелодии саксофона.
Выйдя на улицу, муж протянул Валентине Игоревне руку, и она взяла ее. Прямо на улице, не замечая никого вокруг, они начали танцевать, все еще, вспоминая мелодию только что услышанного блюза. Забавными показались Миле эти взрослые, прожившие столько лет вместе, люди. Забавными и словно бы заново влюбленными. Мила почувствовала: какое же это счастье, когда сердце бьется для кого-то. Это чувство наполняло предновогодние улицы и окружало спешивших куда-то людей. Они оборачивались на танцующую пару – Валентину Игоревну с мужем - и на их лицах невольно возникала улыбка.
Мила с Димой решили не подходить к старым знакомым, не мешать им. В конце концов, они принадлежали друг другу. И этого было достаточно, чтобы раствориться в головокружительной неге.
09.12.2008г
Искатели
© Copyright: Катерина Бандурина, 2010
Свидетельство о публикации №210041600999
Свидетельство о публикации №210041600999
Рецензии