Обрывки. Двенадцатый

Не нужно ничего бояться,
Ни "не достаться", ни отдаться,
Ни "не остаться", ни сорваться,
Ни просто не найти жемчужин.

Попробуй просто пробежаться,
Остановиться, отдышаться,
Начать спокойно погружаться,
Доверив беспокойство лужам.

XII. DVENADCATOE. ПОГРУЖЁННОЕ.

Ну вот когда, если не сейчас? Когда ещё обстановка и состояние будут настолько подходящими? Она в расстерянности глядит в монитор и понимает, что не может извергнуть ни одной мысли. Ни свои, ни чужие не спешат прорасти из оброненных в почву её сомнений семян.Не подозревающая на что грешить, она пытается расслабиться и нырнуть в себя поглубже в надежде заметить на самом дне хотя бы след прекрасно-мудрой жемчужины. Но не учили её помнить о перепаде давления на глубинах, и плохо ей теперь, и темно, и мутно, и страшно. Но всё равно вперёд и вглубь, вниз и во тьму - осторожности её конечно выучить пытались, но не смогли. Начинает ей казаться, что видит она глубину эту пластами, будто не жизнь она жила, а слоёный торт. Сдавливает грудь, границы пластов всё чётче и понятнее, но жемчужина и не собирается появляться. Нужно вспомнить, что на самом деле она русалка, должно стать гораздо легче. Если бы она позволила кому-то сопровождать её в этом погружении, он непременно должен был сейчас объяснить ей, как это необходимо. "Давай же! "Я русалка, я русалка" Неужели так сложно?!" Сильная боль в груди, дыхание всё тяжелее, сознание, стоит ей ослабить контроль хоть на мгновение, пытается улизнуть. И вот этот момент. Поняв, что не видать ей своей жемчужины, хочет она устремиться ввысь, наружу, к свету, к весне этого музейного города. Только вернуть всё же улизнувшее сознание и скорей наверх. Кто бы мог подумать, что от погружений в себя у никудышних русалок случается декомпрессионная болезнь.

У неё была подружка. Сама с собой она условилась называть её "ОднаИз". Однажды по ОднаИз соскучились сны и пришли на неё поглазеть. Привели с собой одного человека. Нечасто, но порой сны дружат с людьми, с людьми необычными и известными другим людям. Привели они его и давай смотреть, что будет дальше. Дальше человек тот познакомился с ОднаИз, за две минуты быстрого сна успели прожить бурную семейную жизнь, возненавидеть и больше никогда друг друга не увидеть, а наутро она проснулась. Несколько удивлённые таким развитием собитий сны даже не остались досмотреть эту историю до конца, предпочтя ретироваться в самом разгаре семейной драмы, дабы не попасться под горячую страстную руку. Вот и всё. Только с тех пор ОднаИз не может больше слышать голос того человека на некогда любимых записях, видео с его концертов вызывают у неё необъяснимое щемление в груди, а фото, на коих виден его взгляд, и вовсе ныне под запретом. Осталось разобраться, что делать дальше, и действительно ли история эта произошла с ОднаИз, а не с ней.

Сегодня весь день раздаются какие-то звонки, ей неуютно от этого. Пытаясь привыкнуть к новому жилью, она подолгу смотрит на окружающие вещи. Смотрит, не разглядывая их, но погружаясь. Чужие зеркала, чужое дерево, чужой пластик. Во что бы то ни стало нужно сделать их своими. Научиться разговаривать с этими стенами необходимо в первую очередь. Нельзя, чтобы они возвращали вибрации одиночества обратно, пусть учатся поглощать и изничтожать. Главное, чтобы никто не увидел, как она говорит со стенами, иначе её поместят совершенно в иные, а ей противопоказано, у неё теперь мосты, Hermitage, подземные душные тоннели и самость. Она заново учится ухаживать за собой, своими мыслями и намерениями. Эстетика, гигиена и дисциплина, три заново придуманных кита. Так и живёт она со всеми с ними вместе: вещи, стены, киты... Когда она вселялась в это жилище, в договор вписали обязательным условием запрет на содержание домашних животных. Как хорошо, что о воображаемых не шло и речи. Только вот есть одна загвоздка. Китов, даже воображаемых, тоже нужно кормить, а вот чем - она никак не находит времени узнать.