Загадка Иоанны Елисабеты. Часть VI

     Живые картины сменяли одна другую как фантастические узоры в калейдоскопе у дофина. Госпожа  Онорина д`Арми  по общему мнению сыграла златокудрую Артемиду не слишком обожествляя богиню: она делано смеялась и слишком резво топала миниатюрной ножкой, обутой в натурально золотую греческую сандалию. Но зато как хорош был маркиз  *** !  Юний, истиный Юний! В этот день представляли "Пирру и Деакалиона", "Венеру и Адониса", "Юпитера и Каллисто"  и вот, наконец-то, благодаря озарению  принца де Конде,  -  долгожданный "Геркулес и Омфала". Роль влюблённой лидийской царицы выпало играть особе по происхождению не уступающей героине картины и пережившей перед этим мимолётный роман с будущим Фридрихом Великим. Но сейчас Пруссия была далеко, и этот русский красавец своей несхожестью с  чопорно - прямолинейными  немецкими  и  жеманно - надменными французскими кавалерами определённо нравился новоявленной  Омфале!
   Представление картины началось. Лишь только невидимые лакеи раздвинули занавеси, лёгкие возгласы одобрения прошелестели по веерно расставленным рядам мягких кресел. И было от чего прийти в восторг даже таким пресыщенным зрителям. Вместо парадного платья на царице Омфале красовалась белоснежная туника, выгодно подчёркивающая безупречность фигуры Иоанны Елисабеты, а на плече нашей лидиянки сверкала, переливаясь всеми цветами радуги от лучей заходящего солнца, массивная бриллиантовая брошь. Позы, которые время от времени принимала Омфала - Иоанна, были самыми соблазнительными по мнению многих присутствующих мужчин и несколько фривольными с точки зрения некоторых, преимущественно пожилых, дам.

   Из молодых только мадемуазель Луиза де Шарту, увидев немецкую принцессу во всём её разобранном великолепии, закусила алую губку, да аббат Жевинье как - то неодобрительно закашлял и вопрошающе посмотрел наверх, словно призывая на помощь всех своих святых.

   Абсолютным триумфом для постановщика и подлиной неожиданностью для знатоков предложенного сюжета, стал выход г -на Бецкого. По замыслу невидимого художника, Геркулес должен был возникнуть буквально из ничего, подхватить свою обожаемую Омфалу, в безраздельном рабстве у которой он собственно и находился, и так же исчезнуть, оставив на подиуме множество растерявшихся богинь и заламывающих руки прислужниц царицы. И богини, и тем более прислужницы, должны были жестами и позами выказывать необыкновенную любовь к русскому Геркулесу, что, впрочем, не противоречило сюжету картины.

  Г-на Бецкого, спокойно возлежащего на своеобразном троне напоминающем ложе, выносили на сцену полностью укрытым синим балдахином и ловко открывали, позволяя всему обществу  полюбоваться на полуобнажённого кавалера. В это время блистающая Омфала принимала из рук не менее прекрасной Венеры аллегорический цветок любви и, передав его возлюбленному Геркулесу, с помощью кудрявых Амуров усаживалась на ложе всем своим видом демонстрируя полное обожание героя. Балдахин опускался и стараниями всё тех же лакеев, но не так стремительно как при появлении, пара влюблённых исчезала со сцены к явному разочарованию собравшихся.

   Что происходило под синим пологом пока оставшиеся на сцене Венера, Амуры и другие действующие лица картины продолжали задуманное действие? Помилуйте, в каком веке мы находимся? Геркулес и Омфала были молоды. Век легкомысленных и чувственных отношений находился чуть ли не в зените своей чувственности и сиюминутности происходящего. И хотя на русского кавалера засматривались многие весьма богатые и влиятельные дамы блестящего французского королевства, немецкая принцесса не пожелала уступать его никому ни за что на свете. Воля её была такова, что она решительно настояла на своём! А как справедливо заметит через век с небольшим после разыгранного здесь представления будущий гениальный соотечественник принцессы  Иоанны Елисабеты, по случайному совпадению тоже  Фридрих *: Воля  -  "не что иное, как способность принимать решение со знанием дела!"


*  -  Ф. Энгельс  (1820 - 1895)

Иллюстрация:
Антуан Ватто  "Радости бала" 1717 год