Эвакуация

     ДО ВСТРЕЧИ,  КРЫМ!

  Спокойной жизни Сережи
Танкова приходил конец. Бомбы громыхали все чаще. Поговаривали о скорой эвакуации. О, если бы не проклятая болезнь с пугающим названием «костный туберкулез»! Ничего, что ему всего одиннадцать, он бы показал фашистам! Не пришлось бы отправляться в неизвестные места...
  В Крыму, в городе Саки, живет Агриппина Андреевна Хандожко. Долгие годы работала в финансовом отделе райисполкома, была председателем райкома профсоюза финансовых работников. Обычная трудовая жизнь. Хотелось бы написать – счастливая, да … не могу. Потому что счастью ее (разве только ее?) помешала та проклятая война. На фронте погиб муж, военный топограф. Перебирая
семейные архивы, с особенной любовью рассматривает она созданные детской, но умелой рукой рисунки всадников-чапаевцев, вылепленные из хлеба и воска фигурки оленей и запряженных в сани собак. Школьная ведомость за 1941 год: все оценки — отлично, «переведен в пятый класс». И, фотография — Володя в кроватке на освещенной солнцем аллее
детского санатория в Евпатории.
  Нет того мальчика. Его тоже убила война. А для матери он так и остался четырнадцатилетним…
   Чтобы быть поближе к больному сыну, в сорок первом устроилась Агриппипа Андреевна санитаркой одного из санаториев соседней Евпатории. А через месяц, 17 сентября, в семь часов утра специальный состав из восемнадцати вагонов с детьми и персоналом нескольких здравниц отошел от вокзала.
  Наконец можно чуть отдохнуть, перевести дыхание после беспокойной ночи, когда свыше тысячи детей надо было перед тем ночью уложить на матрацы, осторожно перенести из палат в трамваи, затем — вновь на руках - к вагонам. Казалось, весь город пришел на помощь - родственники, совсем незнакомые. Погрузили все, вплоть до медицинского оборудования, ортопедических кроватей, продовольствия. Счастье, что в ту ночь не бомбили...
   Войну по-настоящему они впервые увидели, подъезжая к Джанкою: горел вокзал, дымились разрушенные дома, не утих еще гул улетающих фашистских бомбардировщиков. В Керчи детей ждал горячий обед. Ночевали в пустующей школе. Утром красноармейцы и матросы по сходням бережно переносили закованных в гипс ребятишек на борт грузового парохода.
  До кавказского берега удалось добраться благополучно, хотя большого труда стоило капитану и команде увести корабль из-под налетов. У других транспортов судьба была не столь счастливой. Совнарком Крыма в докладной записке сообщал в обком ВКП(б): «Условия эвакуации были исключительно тяжелые. В пути следования к берегам Кавказа вражеская авиация налетала на суда с женщинами, детьми, стариками. Были случаи потопления кораблей, перевозящих гражданское население».

  МУЖЕСТВО НА ПЕРЕВАЛЕ

  Теберда оказалась прекрасным тихим уголком в живописной долине реки. Недаром эти места называют второй Швейцарией: белеют стволы берез, со всех сторон высокие горы, покрытые сверкающей шапкой вечных снегов. Климат здесь горный, сухой и чистый, будто специально для курорта.
  Ожили опустевшие было корпуса местных здравниц.  В одной из них на втором этаже разместился санаторий имени Крупской, внизу —
«Пролетарий». Устраивались всерьез, по всем медицинским правилам — лечение не должно прерываться ни на один день. Надеялись, что спрятали детей от войны, от опасности.
 Год прошел относительно спокойно. Но все чаще появлялись в небе вражеские самолеты, падали бомбы на аулы и санатории.
 А однажды погиб мальчик. Вышел в библиотеку. Вдруг — бомбы. Несколько человек упали в траву. Когда самолет пролетел, все поднялись. А он остался…               
  Враг приближался к детям, из которых лишь немногие могли передвигаться на костылях.
  …Уже несколько дней они все чаще собираются, что-то бурно обсуждают. Лева Косицкий, Валера Пухов, Сеня Трачук, Толя Цоня объявили: будем уходить! Не дожидаться же им, комсомольцам, прихода немцев! Младшие тоже о чем-то шушукаются.
Тайком экономили продукты, прятали в тайнике в лесу. Конечно, их никто не отпускал, но, добравшись до «секретных складов», они достали запасы и отправились со всеми.
  Это было в ночь на 14 августа. Через несколько часов оккупанты вступили в Теберду.
  Их было двадцать один, от 11 до 19 лет. Много лет прикованные к
постели, только-только поднялись на костыли. Они и шли на костылях, в корсетах, туторах. Каждый шаг — мучение. А путь один — через Клухорский перевал. В мирные дни - туристский маршрут повышенной сложности, высота 2786 метров над уровнем моря, до Сухуми около 200 километров. Даже закаленным скалолазам на такой высоте дают сперва отдышаться — два-три дня акклиматизации. Но до того ли, когда известно: немцы настигают, немцы близко. И дети шли и шли, выбиваясь из сил.
  Они влились в поток беженцев. Нет теплой одежды, на ногах — летние сандалии, а ночами на такой высоте очень холодно. На дороге множество брошенных машин и телег. Останавливаться, однако, нельзя — немцы настигают, высажен десант. И они шли и шли, выбиваясь из сил. Одна-единственная мысль: отдохнуть бы, заснуть…
  Особенно тяжелым был участок в полкилометра, покрытый снегом и льдом. С одной стороны отвесная скала, с другой — пропасть. Узкая тропинка. Ребята видели, как сорвалась лошадь с поклажей. Анна Степановна Данилевская, воспитатель санатория «Пролетарий», вдруг поскользнулась, ноги оказались над обрывом. Ее с трудом оттащили.
  Неизвестно, что стало бы с измученными ребятами, если бы не помощь незнакомых людей. По пути встретили местного жителя — его дочь тоже лечилась в Евпатории, но где девочка — отец не знал. Он-то и оставил у себя двенадцатилетнюю Аду Дадыкину. Пока не найдутся родители. А остальных «альпинистов по несчастью» взяли под свою опеку истосковавшиеся по детскому теплу солдаты отступавшей воинской части.      
  А в это время навстречу врагу шли   советские горные войска, которые, пропуская группы беженцев,  сдерживали наступление альпинистской дивизии «Эдельвейс». В конце концов все атаки немцев захлебнулись и прорваться к Черноморскому берегу им так и не удалось.
  Две недели продолжался путь оборванных и истощенных мальчишек, пока не встретили их работники сухумского эвакопункта. Там ребят искупали, накормили и отправили в  Ереван, в госпиталь. они вернулись в уже освобожденный Крым в 1944 году. Так закончилась «одиссея» тех, кто сумел уйти от ненавистной оккупации.

    В НЕВОЛЕ

   Тем, кто остался в Теберде, оказалось еще труднее.
   Из блокнота Владимира Некрасова, ставшего впоследствии журналистом:
 «Малыши лежали вдвоем на одной ортопедической кроватке. Где уж там было до соблюдения строжайшего постельного режима! Но люди в белых халатах делали все — подчас, по меркам мирного времени, даже невозможное для спасения этих внезапно осиротевших ребятишек. Здание, рассчитанное на полтораста — двести коек, вместило до полутысячи тяжелейших больных. Были они, как правило, раздеты и разуты. Лежачие охотно давали свою одежду и обувь передвигавшимся товарищам — они поднимались на ноги без разрешения врачей. А что оставалось делать? Что предпочтительнее — до срока встать или лежа умереть голодной смертью?»
  В первую очередь гитлеровцы забрали ключи от склада с продуктами. Вначале изредка выдавали понемногу кукурузной муки или сои.
 — Получив порцию соевого супа, — вспоминает медсестра Т.Я. Муратова, — дети выпивали жидкость, потом медленно, по кусочкам разжевывали каждое бобовое зернышко. А хлеб выкладывали на салфетку и собирали до последней крошки.
  Бывало, беспомощные дети ползали по траве, пытаясь найти что-то съедобное.
  Взрослым было еще труднее: надо было прокормить не только себя, но и детей. Искали клубни на брошенных огородах, даже очистки мыли, варили, делали лепешки. В лесу собирали дикие яблоки, груши. Оставляя под кроватью, ждали, пока станут съедобными…
 в этот период руководство всем объединением принял на себя   главный врач ялтинского санатория имени Боброва Александр Васильевич Грабильцев. Сотрудникам запомнились его слова: «Во что бы то ни стало надо сохранить ребят, чтобы родителей встретили не могилы, а веселые ребячьи голоса».         
  Оккупанты, невежественно считая костный туберкулез заразным, заглядывали сюда редко. Удивлялись: зачем Советы возятся с больными?   

  ДУШЕГУБЫ

   Теперь — о самом страшном. Передо мной «Акт о чудовищных злодеяниях немецко-фашистских извергов в курорте Теберда», составленный 5 июля 1943 года.
  «11 ноября 1942 года кровавое гестапо предложило 287 советским гражданам явиться, имея при себе до ста килограммов наиболее ценных вещей, с тем, чтобы затем якобы быть отправленными на тяжелые работы в угольные шахты Карачаевской области…»
  На следующий день, говорится в акте, началась охота гитлеровцев за своими жертвами. Тех, кто отказывался идти, избивали, силой гнали в гестапо. Две женщины, предчувствуя недоброе, покончили с собой. Остальных, 285 человек, в том числе около ста детей, согнали в один из неотапливаемых бараков. Двое суток не давали ни пить, ни есть. На третьи — погнали к подножию горы Лысой, где приказали стать на колени у края свежей ямы. Грудных и малолетних детей женщины держали на руках. Их расстреливали три с половиной часа. Среди погибших были крупнейшие специалисты в области медицины, воспитатели, преподаватели. После того, как огромный ров был засыпан, земля еще долго шевелилась…
  А потом персонал узнал о требовании немцев составить списки детей коммунистов, комиссаров и евреев. Пришлось срочно изымать сведения из историй болезни, обучать детей их новой биографии. Удалось спасти много жизней. Но далеко не всех...
  Из выступления на Нюрнбергском процессе помощника главного обвинителя от СССР Л. Н. Смирнова:
«Установлено, что в декабре 1942 года по приказу начальника гестапо города Микоян-Шахара обер-лейтенанта Отто Вебера было организовано  исключительное по своей жестокости умерщвление больных костным туберкулезом советских детей, находившихся на излечении В санаториях курорта Теберда…»
  22 декабря подъехала немецкая автомашина. Прибывшие с ней солдаты вытащили пятьдесят четыре ребенка в возрасте от трех лет, уложили в этой машине штабелями в несколько ярусов, захлопнули двери, впустили газ и выехали из санатория. Через час машина вернулась. Пустая.  Это был один из первых случаев использования печально знаменитых «душегубок».
  из письма А.А. Борисовой школьникам группы «Поиск» евпаторийского санатория им.
Крупской.
 «Когда началась война, мне было пять лет. Помню: однажды в Теберде к нам в палату зашли немцы и забрали несколько ребят. Воспитательница сказала, что их увезли в лучший санаторий, скоро и нас туда переведут. От нянечки же мы узнали, что детей убили. Сотрудников постепенно становилось все меньше, не стало и воспитательницы…»
Впоследствии из найденных фашистских документов стало ясно, что подобная участь была уготована и остальным обитателям курорта.
 Помимо детей погибших, были и другие – те, чей ослабленный болезнью организм не смог выдержать голода, холода, нечеловеческих условий. И среди них – талантливый мальчик Володя Хандожко.   
  И все же территория санаториев оставалась советской. Детей по-прежнему лечили. По-прежнему перестилала постели и измеряла
температуру медсестра Валентина Гавриловна Бугреева, занималась перевязками медсестра Тамара Яковлевна Муратова, ухаживала за слабенькими нянечка тетя Паша - Прасковья Васильевна Архипова. Детям читали сказки, книги о родной стране.
   Даже школа жила. Немцы запретили преподавать историю, русский язык, математику, приказали сжечь учебники. Каково же было бешенство оккупантов, узнавших: занятия продолжаются, учебники сохранены. Когда завпеда Анну Антоновну Кузнецову вызвали в гестапо, решила, что конец ее близок. Случилось чудо — ее выпустили. Не до того уже, видно, было — оставалось несколько дней до бегства захватчиков.
 Когда начинался 1943 год, состоялся праздник елки, новогодней елки. Школьники рассказывали стихи, пели песни…

       ОСВОБОЖДЕНИЕ

…Увидев советских офицеров, изумленный мальчишка вдруг отбросил костыли, пробежал несколько шагов и
упал. Только на мгновение радость смогла оживить неизлечимо больные ноги.
  Шли первые дни 1943 года. Бойцы горнострелкового отряда спустились с практически непроходимого в то время Клухорского перевала. Они и представить себе не могли, что ждет их внизу, в Теберде.
— Мы зашли в одну на палат местного санатория и увидели лежащих детей с побелевшими губами, запавшими глазами. Мальчишкам было лет по восемь — десять,— рассказывает бывший комиссар отряда И.П.Голота.— Медсестра подняла рубашку у одного из них. Живой скелет! Каждое ребрышко, каждая косточка выступала…
  Дети трогали солдат, гладили, плакали от счастья. Потом, преодолев физическую слабость, плясали вокруг установленной несколько дней назад, еще при немцах, новогодней елки. И пели песни, вкладывая в них всю силу радости: нет уже рядом ненавистных фашистов, они вновь свободные люди. А когда наступило время расставаться, стали дарить спасителям новогодние игрушки-самоделки. Подарки уже не умещались в руках, а они все несли и несли - с такой мольбой во взгляде, что отказаться было невозможно.
  «Солдаты-альпинисты, освободившие Теберду, накормили нас
солдатской кашей с настоящим хлебом. Его вкус и аромат остались
в памяти на всю жизнь. Никогда, ни раньше, ни потом мне уже
не приходилось испытывать такое невероятное наслаждение» (из письма А. Г. Микульчика, преподавателя математики в Минске).
  Вскоре приехала солдатская кухня. Мясо, молоко, хлеб — многие, особенно маленькие, уж и позабыли, что такое чудо есть на свете. Кончились пять жутких месяцев. Всего пять. А казалось — черные годы.
  И вновь заработала в полную силу школа, по всем правилам медицины стали проводить лечение, а сотрудники получили свою заработную плату за весь период оккупации. Но лишь в июне 1945 года невольные узники кавказских гор смогли вернуться в Евпаторию. Где ждали их счастливые родители и … руины многих домов и здравниц.

   ЛЮДИ ТИХОГО ПОДВИГА

  Прошел не один десяток лет. Девочка Майя Данилевская, когда-то вместе с мамой-воспитательницей оказавшаяся в Теберде, став Майей Петровной, обратилась в редакцию с просьбой рассказать о подвиге детей и сотрудников из евпаторийских санаториев. Так начались эти поиски.
  Глядя на милых тихих старичков, трудно представить себе, что их мужеству обязаны жизнью дети, застигнутые войной в санаторных палатах. Излеченные, вставшие на ноги, вернувшиеся к жизни. Это им адресована телеграмма, подписанная уполномоченным Союзнаркомздрава Школьниковым: «ПЕРЕДАЙТЕ СОТРУДНИКАМ БЛАГОДАРНОСТЬ НАРКОМЗДРАВА СОХРАНЕНИЕ ЖИЗНИ 1200 ДЕТЕЙ, МУЖЕСТВЕННО ПЕРЕНЕСШИХ ФАШИСТСКУЮ ОККУПАЦИЮ».
  Лев Косицкий преподает в Днепропетровске, кандидат технических наук, Валерий Пухов окончил Московский инженерно-строительный институт, Сергей Танков работает в Евлатории, в санатории «Искра», Виктор Будный стал летчиком гражданской авиации. Борис Могилевский — редактор в горьковском издательстве, Юрий Логинов — сотрудник журнала «Нева».
  Много лет проработала медсестрой в санатории имени Крупской К. В. Иванова, там же преподавала в младших классах Е. Д. Савченко.  Именно Екатерина Дмитриевна Савченко согласилась по памяти изготовить  самодельные игрушки, которые делали ребятишки в Теберде. Эти игрушки, фотографии, документы, и среди них рисунки способного мальчика Володи Хандожко, я увидел в музее этого детского санатория. 

   *   *   *

  У подножия Лысой горы стоит теперь гранитный памятник.
 
Мы с мамой шли. И вот под самый        вечер                В ущелье, здесь, у Нижней Теберды,                Шагнула нам знакомая навстречу
и показала черный след беды. 
Лежали в яме маленькие дети,
Убитые руками палачей.
Рыдало небо, беркут, горы эти,
Как сотни безутешных матерей...
  Эти стихи через тридцать лет после войны написал карачаевский поэт Осман Хубиев.