До свидания, Польша!

            DO  WIDZENIA*

*До свидания! (польск.)


  С чего начался мой интерес к Польше? Как и у многих, вероятно, с событий, сотрясавших страну в начале восьмидесятых века 20-го, когда в тогдашнем Советском Союзе с некоторой завистью следили за размахом немыслимого в наших условиях профобъединения «Солидарность», постепенно захватившего умы большинства поляков и повернувшего жизнь государства на все 180 градусов. В 1982 году, рассказывали мне, Московский клуб самодеятельной песни, объединявший тысячи поющих людей с гитарами, на долгие годы был запрещен, загнан в подполье после невинной по нынешним временам шутки
одной из студенческих команд. Тогда, на XXV слете, это прозвучало многозначительно: «Начинаем передачу польского радио “Делай с нами, делай как мы, делай лучше нас”.
  Да и вообще — незнакомый мир, знаменитая своей историей страна, недоступная заграница…  Естественно, узнав про организуемую местным бюро путешествий и экскурсий поездку в Польшу, я загорелся идеей посмотреть эту страну своими глазами.
  Увы, то была поездка не туристическая, а скорее  торговая — все слишком быстро и слишком коротко. В прекрасном
древнем Кракове, например, всего полдня — и нет возможности лучше узнать незнакомый город, дружественный, но все же не
очень близкий народ с языком похожим, но малопонятным. Приходилосъ ограничиваться примитивной экскурсией, традиционной беготней по улицам и магазинам.  И все же успел заметить: помимо обычной суматошной жизни большого города здесь бурлила и политическая жизнь - подготовка к выборам нового состава польского Сейма и сената, и на стенах домов, в витринах магазинов мы видели самые разнообразные листовки с приглашениями голосовать за кандидатов — с портретами и биографиями. А вот большой призыв “Голосуй за “Солидарность!”, напечатанный прямо на программе этого движения с подписью Леха Валенсы, ее лидера. А на центральной площади города возле памятника поэту Адаму Мицкевичу в тот день проходил большой молодежный митинг, где, насколько можно было понять из отдельных слов, в адрес коммунистов звучали далеко не лестные слова...
  С тех пор с еще большим интересом я читал о делах на польской земле, вникал в рассказы товарищей и знакомых.
Например, Серафима Иосифовна Кандаурова, “вечный библиотекарь" в душе, снабжавшая нас газетными внрезками на любые темы, часто рассказывала про своего брата Владимира, в годы войны погибшего близ польского города Миньск— Мазовецки, там и похороненного. Имя его внесено в список нового издания сборника “Память“, в дополнение к 785б фамилиям погибших советских воинов, названных в первом издании этого уникального двухтомника. «Благодарим от всего сердца за
помощь в нашем общем стремлении, чтобы все погибшие за нашу жизнь и свободу жили вечно в памяти поколений”, — написал в Евпаторию руководитель авторского коллектива сборника известный писатель Ян Шимановский.
  Среди моих друзей особой приверженностью к глубинам творчества отличалась Алла Степановна Печенкина, а гостеприимством и радушием - ее мама Ирина Петровна, душа общих праздников. Но МЫ стеснялись спрашивать о семейных болях и горестях этих людей. И вот узнаем: мать и дочь отправились в Польшу на могилу своего мужа и отца. После их возвращения я не выдержал и напросился в гости...

   Пан Антоний и другие

  “Здравствуйте, незнакомая Ира!  Пишет вам незнакомый Саша. Но зато хорошо знакомый близкий товарищ вашего мужа Степана. Ира, сегодня я получил ваше письмо, которое было написано Степану. Я прочитал это письмо. Очень даже не хотелось портить ваше настроение, но рано или поздно вы узнаете, поэтому я решил вам написать о том, что ваш муж Степан погиб смертью храбрых в боях с немецкими людоедами. Нам было тоже очень жалко его, особенно в последние дни боев. б апреля мы похоронили вашего мужа…“ И дата - 12 апреля 1945—го. И подпись — А.Е. Стрекалев.
  Чуть позже в их дом пришло официальное: “... ваш муж гвардии старший сержант Печенкин Степан Алексеевич в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге…“
  А чуть раньше - его последний треугольник, где очень
просил не ругать за то, что редко удается написать…
Никогда он не видел свою родившуюся в январе 1945-го
дочь Аллу, никогда она не видела его, кроме как на крошечной паспортной фотографии.
  Повзрослела Алла, постарела Ирина Петровна, но не надеялись когда-нибудь узнать, где именно похоронен боевой танкист Степан Печенкин, увидеть его могилу. Четыре десятилетия прошло, прежде чем сама такая мысль появилась.
 А было так: разговорилась Ирина Петровна с отдыхающим, а тот рассказал, что каждый год ездит в Польшу к погибшему там отцу.
— Разве это возможно? — не поверила.
  Оказалось, да, если предварительно по номеру воинской полевой почты через Красный Крест узнать точный адрес кладбища и номер могилы.
  Странно, на мой взгляд, что о таком не трубят газеты,
молчат справочники — вот так все случайно… А скольким людям такой случай, может, все в жизни меняющий, вообще не
встретился?!
  Исполнительный комитет Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца (уточню адрес - вдруг кому—то понадобится?: Москва, Кузнецкий мост, 187) сообщил: братская могила № 11 советского воинского кладбища города Гдыня-Редлово Гданьского воеводства.
  В Варшаве им сказали, что есть в Гданьске человек, который знает о погибших советских воинах почти все, но
стремится знать еще больше. Очень хотелось, однако, не пропустить концерт музыки Шопена, который непременно проходит по воскресеньям у памятника великому польскоиу композитору. Восторженно дослушав его до конца, мать и дочь не  торопясь
добрались до уходящего в пять часов вечера поезда. Короче,
в Гданьске они были около полуночи. После телефонного звонка прошло немало времени, прежде чем на вокзал примчался невысокий человек с вымазанными мазутом руками (своя легковая
забарахлила, выпросил
у советского консула).   
  Оказалось, гостиницы здесь нет, встречавшему пришлось просить знакомых пристроить гостей у себя. Марыля и Стефан Смолиньские с нетерпением ожидали своих будущих друзей. Тепло приняли, умыли, накормили, уложили.
  Пан Антоний Юрьев действительно оказался для них ангелом-хранителем. Полковник в годы второй мировой, затем многолетний мэр города, свою пенсионную жизнь он посвятил поиску имен советских солдат и офицеров, в годы войны защищавших Гданьск от фашистов и захороненных в братской могиле. Установлены двести фамилий, сорок еще оставались неизвестными. После долгих трудных розысков и знакомства с родственниками, при полной уверенности изготавливались новые полуметровые металлические звезды со всеми сведениями о человеке, чтобы сменить прежние, безымянные.
  На следующий же день пан Антоний привез Печенкиных на непривычно для нас ухоженное безлюдное воинское кладбище. Доехав до ярко блестевшей на летнем солнце высокой стелы в форме устремленной вверх стрелы из нержавеющей стали, за которой лежали поляки, свернул налево, к русским.
  Вместе смотрели на три ряда пятиконечных стальных звезд, под одной из которых — навеки 34—летний сержант, всего 40 дней не доживший до Победы. Пан Антоний рассказал его дочери и его вдове, как везли их, тяжелораненых, в гданьскую больницу, а оттуда, кого спасти не удавалось – сюда…
  Наши путешественницы едва успевали жадными глазами осматривать незнакомую страну, искать - и находить — интереснейших людей, в чем я им искренне завидую.   
  Например, однажды Ирина Петровна рассказала Марыле, как попала на встречу с крымским поэтом и переводчиком Леонардом Кондрашенко, как интересно он говорил про писателя по имени Сат—Ок (Станислав Суплатович), чьи книги переводил на русский. История романтическая: мать, польская революционерка, была сослана в Сибирь царским правительством, оттуда бежала на Аляску. Погибала в снегу, когда ее подобрало
индейское племя, вождь которого на ней женился. В 1938 году
вернулась домой, в Польшу, с сыном, который как меткий стрелок отлично проявил себя на войне. А потом стал писать повести и романы из жизни индейцев, очень популярные у детей и взрослых разных стран. Узнав, что ныне писатель живет в Гданьске, Ирина Петровна попросила у переводчика его адрес, объяснив, что, возможно, скоро туда поедет.
   Марыля и Стефан обрадовались
возможности нового необычного знакомства. Узнав, что его творчеством интересуются гости из России, писатель с готовностью пригласил их к себе. Отправились вчетвером — и с восторгом разглядывали томагавки и нарядные головные уборы с яркими перьями.
  Писатель оказался и отличным художником - на стене висели его картины, а бисером вышивал на уровне настоящего искусства. Его квартира на первом этаже пятиэтажного дома выходит в тихий садик, машина — обыкновенные “Жигули”, множество переведенных на различные языки его книг. Для подарка гостям, правда, не сумел найти ни одной на русском и преподнес сборник повестей и легенд “Белый мустанг” в украинском варианте...

  Со многими городами им помог познакомиться еще один новый друг - Марин Оквека. Узнали его случайно, еще в аэропорту Шереметьево-2: подошедший  мужчина поинтересовался, куда летят пани, есть ли где остановиться, например, в Гливице, и любезно назвал свой телефон. Который, конечно же, очень пригодился: гостиницы в Польше дорогие, не по карману. Потом    они подробно рассказывали мне про геологический музей в Варшаве, аквариум в Гданьске, прекрасный зоопарк во Вроцлаве…  Потом Марин и его жена Барбара по приглашению Печенкиных "с ответным визитом" поездили  по Евпатории и всему Крыму, а потом пригласили их вновь посетить Полыпу... Впрочем, и Марыля со Стефаном уже побывали в гостях в уютной евпаторийской квартире моих собеседников.   
  Вторая поездка матери и дочери была через два года после первой, когда фактически там сменилась власть и “у руля” стала когда—то проклинаемая нами “Солидарность”.
  — Как же там ныне? — спрашиваю.
 — Люди воодушевлены возрождением польского . национального духа, надеются выйти из тупика, - рассказывает Алла Степановна.
 А Ирина Петровна дополняет:
 — Искусственной почтительности мы ощущали меньше, но уважение друзей не ослабло. Но цены за последнее время так выросли, что жить стало гораздо труднее...
  Удачи вам, славянские братья, во всех начинаниях, и
пусть (при любом строе) никогда не омрачатся взаимоотношения рядовых людей наших стран!