Заупокойная свеча

Сегодня, 18 апреля, праздник – православный женский день, день жен-мироносиц, который всегда празднуется в третье воскресенье по Пасхе, то есть через две недели после Светлого Христова Воскресения. Впрочем, на сегодняшней праздничной литургии в нашей церкви женщин было не больше чем в обычное воскресенье. И они, эти постоянные прихожанки, в нынешний праздник получили дополнительную маленькую награду за свою постоянную преданность Богу и приходу: батюшка поздравил их и подарил каждой по плитке шоколада и по замечательной свечке, опаленной пламенем Благодатного огня, что сошел недавно, в Великую Субботу, в Храме Воскресения Христова в Иерусалиме.
Получили свой нечаянный приз и прихожане-мужчины. Нам тоже досталось по иерусалимской свечке.
Есть у нынешнего же дня еще одна особенность: сегодня 9-й день погибшим в авиакатастрофе под Смоленском.
Не знаю, многие ли в России (кроме живущих в нашей стране поляков, конечно же) вспомнили сегодня о тех погибших. Я вспомнил и поставил за их упокой свечку.
Свечку в храм я принес из дома, из своих запасов свечей, которые сделал в прошлом году (когда узнал, что нашего батюшку увольняют за штат, и предощущая грядущее, в связи с этим, запустение в приходской церкви).
Я ведь почему так подробно пишу об этой свечке? Дело в том, что мне сегодня на службе показалось, что в храме происходит чудо…
Свечи я ставлю, как обычно, заранее, перед службой. Так и сегодня, прикупив в церковной лавке свой обычный набор свечей, которые я ставлю перед почитаемыми мною иконами и на «кануне», и, достав из сумки принесенную из дома свечу (а она размером побольше и, похоже, почти чисто восковая), расставил все их в нужных местах. Свеча за погибших поляков встала пряменько, загорелась хорошо, ровным пламенем и без потрескивания, чему я внутренне чрезвычайно обрадовался и, грешен, мелькнула даже мысль малой гордости, что свечечка «моя» такая высокая и так хорошо теплится…
И вот, когда служба была уже где-то в сорока минутах от своего начала (уже и часы прошли, и антифоны все на литургии пропели), я бросил случайный взгляд на «свою» свечку на поминальном столике, хорошо видную с моего места, и меня как током ударило: свеча горит, но она той же самой высоты, что была с самого начала!
Это, конечно, искушение было, чтобы отвлечь мое внимание от службы.
Я, разумеется, стал уверять себя, что свеча горит, как и положено гореть всем свечам, то есть, сгорая, но теперь уж внимание моё раздвоилось: я то следил за ходом службы, то пытался определить, уменьшается ли в размерах «моя» свечка. Я отмечал взором по высоте распятия, на каком уровне находится огонек свечи, потом, по истечении некоторого времени, снова смотрел в ту сторону и высчитывал, стала ли меньше высота свечки. Вроде бы огонек потихоньку «полз» вниз по воображаемой мною шкале, и это меня успокоило.
Но потом, во время Херувимской, я снова посмотрел на свечу, и снова мне показалось, что она не уменьшается. А ведь прошел уже целый час службы, и свеча должна была сгореть, как минимум, на треть, ведь я же хорошо знаю, по домашнему своему опыту, как горят такие свечки!
Теперь уже я был почти уверен, что в храме, прямо на моих глазах, происходит чудо, и я соображал, сказать ли после службы кому-нибудь о таком событии.
Кричать о том, что происходит чудо, я, конечно, не стал бы ни за что. Я прекрасно знаю, по книжкам, разумеется, какие на человека могут нападать искушения в этом плане, и хорошо помню слова Господа о том, какого рода люди жаждут чудес. Но и промолчать, совсем никому ничего не сказать – это было выше моих душевных сил. И вот я стоял и думал – кому сказать: только ли отцу настоятелю, то ли еще и кому из своих духовных братьев и сестер.
И тут меня осенило: если это настоящее чудо, а не наваждение, то ведь по окончании службы все (или, по крайней мере, не только я один) и так увидят, что свеча горит не сгорая! Вот если такое случится, то тогда я и расскажу о «своей» свечке.
Слава Богу, эта мысль позволила мне вновь полностью сосредоточиться на службе, на молитвах, что было совсем кстати, потому что уже пропели «Верую» и начался особо важный момент литургии - евхаристический канон.
После причастия, уже во время заамвонной молитвы, я снова бросил взгляд на «чудесную» свечу и уже точно уверился, что высота её довольно заметно уменьшилась. И я решил никому ничего не говорить. Зачем искушать людей? Довольно и того, что я сам пережил в это воскресное утро. Тем более что даже сейчас я уверен (или почти уверен), что свечка та за два часа службы даже и наполовину не сгорела, а дома у меня такие сгорают полностью где-то за три часа…