Механический из-коробки

Туманный Лондон как всегда был объят туманом. Простой гонконговский паренек Ли бодро шагал по холодной мостовой. Его мучил один вопрос: где достать поесть, и, чтобы решить этот вопрос, он был готов практически на все. Его худосочный организм требовал пищи, отчего ноги его несли его на ее поиски. И вот он, дойдя до порта с доками и увидев бригадира, решился попытать счастья. Даже имея худосочный мозг (он еще не был так мудр, каким знавал его молочного цвета туман), простой гонконговский паренек Ли осознавал, что представиться своим настоящим именем означало для него провал и крушение всех его замыслов и надежд, отчего он напрягся в попытке изобрести себе спасение.
- Возможно ли получить работу в Вас, о сэре? – спросил простой гонконговский паренек Ли у грозного предводителя рабочих доков.
- Как зовут вас, о юный паренек? – был ответ предводителя.
-  Меня зовут Jacque, я прибыл от обособленно. – ответил вкрадчиво простой гонконговский паренек Ли, немного слукавив и предварительно призадумавшись.
-     Ну что ж, вы получите работу, однако, вам надлежит выполнять ее добросовестно и никогда не опаздывать, иначе мне придется уволить вас без выходного пособия. К тому же, мы не можем предоставить вам социальный пакет и отпуск чаще чем две недели раз в год. – таков был суровый вердикт сурового предводителя рабочих доков.
- Откуда вы прибыли? – вдруг переспросил он.
- Я приезжаю от самой дальней области, что на востоке, и я прибыл оттуда. – ответил, слегка смутившись, но в этот раз нисколько не слукавивши, новоиспеченный провинциал Жак.
Итак, основной вопрос жизни новоиспеченного провинциала Жака был решен: еду он нашел, и суть совершенно не в том, что ее еще предстояло заработать – работы новоиспеченный провинциал Жак не боялся еще будучи простым гонконговским пареньком Ли.
И новоиспеченный Жак побрел домой, который, однако, ему еще предстояло найти в перекрестках туманного Лондона, где все происходит внезапно.
«Достоин ли я, Ли, продолжать свой жизненный путь на этой суровой чужестранной земле, где меня никто не ждет, никто не зовет, никто не знает, наконец! Достоин ли я, Ли, обрести покой в этой суровой земле в случае моей кончины? Достоин ли я, Ли, жить так, как я живу?» - все эти вопросы задавал себе новоиспеченный Жак, бредя по дороге в сторону от доков вечером после трудного рабочего дня и напевая себе под нос незнакомую мелодию, недавно услышанную в доках. Однако, в Гонконге его уже тоже никто не ждал, ибо все его родственники были зверски убиты, а сам он бежал.
Внезапно (как и всегда в Лондоне) новоиспеченный Жак, задумавшись и потеряв цель своего шагания, столкнулся лбом с одним серовыглядящем господином. Господин, что-то пробормотал, видимо извинившись, и уже собирался дальше идти своей дорогой, как Жака осенило: «Помогаете ли Вы мне, о господине, жить этой жизнью не в потребности, а в удовлетворенности, защитите ли Вы меня в течение ночи в вас непосредственно, о сострадательном господине? Самый великодушный господин!» - мучительно выдавил из себя новоиспеченный Жак, стараясь быть как можно более убогим в глазах серовглядящего господина.
Внезапно (как и всегда в Лондоне) новоиспеченного Жака толкнул прохожий пешеход, и новоиспеченный Жак погрузился в омут дна Лондона. Ему мигом почудились люди в лохмотьях, слоняющиеся по мрачным безфонарным кварталам трущоб, а также различные представители древнейшей профессии, от коих новоиспеченного Жака бросило в жар. А может быть, его бросило в жар оттого, что он валялся в луже при температуре воздуха + три.
Это был зимний уже вечер, и серовыглядящий господин оказался настолько радушен, что соблаговолил принять новоиспеченного провинциала Жака к себе в свой скромный дом, что на углу Лондона. «Угол Лондона» - понятие конечно символическое, однако доля здравого смысла в нем все же присутствует.
- Как зовут тебя, о, жалкий юноша осьмнадцати лет на вид?
- Меня зовут Жак, я прибыл от далекой области, что на востоке с востока Лондона, и я не имею никакого места, чтобы жить.
- Я с трудом понимаю тебя, о, жалкий юноша, но, из того, что я понял, следует, что ты, о, жалкий юноша, прибыл из далекой области, что на востоке востока от Лондона бездомен, голоден и замерз. Пойдем, я провожу тебя в теплое место, где ты сможешь отдохнуть и отсохнуть. Меня зовут Жорж, - представился разнорабочий Жорж, житель простого квартала. Он плохо говорил, ибо он был родом из провинции Прованс, что довольно далеко от Лондона, однако, он пытался говорить как можно более литературно, отчего его речь была отчасти смешна.
Он шел сквозь темноту подобно рыцарю апокалипсиса, спустившись с небес на бренную землю, дабы покарать человечество за его глупость и безрассудность. Его поступь была величественна, его взор надменен, его руки были горделиво расправлены, он был средоточием благородия и праведного гнева. Он шел, оставляя позади себя пепел и трупы несчастных, посмевших появиться на его пути. Его глаза горели, а нос могуче вздымался, когда он вдыхал им этот бренный воздух. Но шел он недолго. На углу он остановил повелителя кареты, и, вздымаясь над туманным Лондоном, погрузился вовнутрь.
Провинциал, как его окрестил разнорабочий Жорж, Жак и разнорабочий Жорж шли по направлению к скромному жилищу разнорабочего Жоржа, попутно беседуя о насущных проблемах. «Слышали ли вы, о провинциал Жак о неясной природе высшего, порожденного, естественно из низшего, ибо ему больше неоткуда взяться, но при этом его не содержавшего?» – спросил разнорабочий Жорж увлеченно.
Провинциал Жак не нашел, что ответить, и поэтому скромно промычал что-то под нос по-китайски, чего разнорабочий Жорж, родом из Прованса, естественно, не понял. Разнорабочий Жорж сам ничего в этом не понимал, а потому решил задать другой вопрос:
- Слышали ли вы, о, провинциал Жак, о легенде об Иоанне?»
- Нет.
- И я нет, - тут Жорж слегка призадумался, как будто припоминая что-то, - не знаю даже, смогу ли вас сегодня поместить у себя, ко мне ведь сегодня приезжает племянник. Он, должно быть, уже пришел.
- О, я умру! Не позволяйте мне умирать, о, господину, я не желаю умереть! Спасите меня!
- Но  не беспокойтесь, моя соседка сдает замечательную комнату. Вы поселитесь там.
- О, го...! – не успев начать фразу, провинциал Жак был сбит с ног бегущим молодым человеком с нахальным видом и в странном одеянии, и опять угодил в лужу.
В таком положении его взор запечатлел один прелюбопытный рекламный щит, на котором был изображен щуплый, невысокого роста и хрупкого телосложения мужчина, указывающий на нечто, что Жак видел в первый раз. Он смог только указать Жоржу на щит, так как написанное на нем был прочесть не в силах. Жорж тоже не смог прочитать название этого явления, однако отчетливо запомнил, что в рекламе так же говорилось о встрече с населением в этот же вечер где-то на другом конце туманного Лондона.
Надо побыстрее отвести его не хочу чтобы он пошел со мной.
Где же мои ключи? Ох, опять забыл надо зайти в магазин я видел такой презентабельный. Презентабельный? Как это? Ну ладно, как он назывался там… Завтра пойду посмотрю как его там… Мир какой-то. Ну да ладно..
- Здравствуйте, меня зовут Галина Адольфовна. Сегодняшняя лекция посвящена такому прогрессивному и неотъемлемому в нашей жизни явлению, а именно: телевидению. Телевидение есть система связи для трансляции и приема движущегося изображения и звука на расстоянии. Телевизионный тракт включает в себя следующие устройства: видеокамера - Объектив проецирует изображение на светочувствительную поверхность. Схема развёртки по строчкам считывает яркость элементов изображения. Сначала передаются нечётные строки (1-е поле), затем чётные (2-е поле). Информация о цвете передаётся на поднесущей частоте. Так формируется кадр полного цветного телевизионного сигнала (ПЦТС), передатчик – сигнал радиочастоты модулируется телевизионным сигналом и передается в эфир, и приемник – телевизор. Я думаю, все вы видели телевизоры (диаметрально противоположные возгласы в зале).
Теперь обратимся к истории телевидения. Технологии телевидения не были изобретены одним человеком и за один раз… И в этот момент из-за дверей этой уютной, на 189 человек, залы послышались возгласы недовольства и протеста, заглушившие Галину Адольфовну и не давшие ей продолжать лекцию и закончить своей коронной фразой «Спасибо за внимание, заинтересовавшихся просим приходить в нашу организацию для дальнейшей работы», после которой все умеющие писать записывали адрес и, с гордым выражением лица, шли на следующий день отдавать свой мозг в интеллектуальное рабство человеку, известному среди его недоброжелателей как «человек в сером костюме», и со счастливыми и лишенными всякого ментального налета лицами доживали остаток своих жизней в чтении псалмов из рекламы 19 канала, столь ими любимого. Однако возгласы перманентно наращивали свою мощь, и скоро в сложившемся шуме нельзя было уже различить отдельных голосов, ибо посетители лекции тоже стали громко кричать, а кто-то даже кинул дымовую шашку, хотя, вполне вероятно, она была брошена из-за двери.  Галина Адольфовна, как человек опытный, моментально сориентировалась в ситуации и бесследно исчезла в поднявшемся шуме и дыме, но Жорж, как человек глубоко заинтересованный, успел уточнить у нее адрес организации, так глубоко его заинтересовавшей. Тем временем шум усиливался и решительно ничего не было понятно.
Величественный, но не величавый, восседал муж в своих чертогах, и воздух вокруг был объят его величием, кое кладите его на носилки он, несомненно ощущал, и, несомненно же, одобрял. Он вещал. Вещал он о многом, но главное было то, что вещал он не в пустоту, вот так а с вполне определенной целью. Подле него сидела женщина, дама, однако, она странновато выглядела он вероятно потерял сознание она была, кажется, слегка напряжена и немного не понимала, как и зачем она оказалась там, где она находилась в тот момент.
Жак очнулся уже в квартире соседки разнорабочего Жоржа, ее звали… как ее звали, он еще не знал, и потому тупо смотрел в ее добродушное лицо. Из разговоров вокруг он смутно догадался, что потерял сознание, и его отвезли на скорой помощи, но не в больницу, а домой к соседке разнорабочего Жоржа, ибо он не мог быть принят в больницу по причине того, что не имел гражданства, а в центр для беженцев наведаться еще не удосужился. Соседка разнорабочего Жоржа добродушно смотрела в лицо Жаку, поминутно обтирая пот и ставя банку, отчего Жак каждый раз удивлялся махинациям, ею производимым. Давненько не лежал Жак на чистой белой простыне под чистым белым одеялом в виду своей вынужденно кочевой жизни, и от этого лежания он постепенно становился счастливым, да так, что глаза его понемногу привыкли к приглушенному свету в комнате и стали ее неспеша оглядывать.
Тем временем разнорабочий Жорж сел в автобус, следующий на окраину туманного Лондона, где его, несомненно, уже ждали.