Поздняя осень

     Отгорели золотом берёзы и лиственниц теперь не узнать. Всё посерело, насупилось. Земля, как суровая, скупая старуха. Крепко схватил
  её за бока морозец, ни камушка не поднять, ни упавшую веточку от
  земли не отделить. Дороги твердые, гулкие. Пройдёшь или проедешь
  по такой дороге ни следочка, ни колеи не останется. Да что там, никакой жалостью не проймёшь заледенелое сердце земли. Лежит она,
  будто засохший пирог, присыпанный сахарной пудрой и уже не верится,
  что совсем недавно зеленели на её пышной груди травинки, копошились
  разные букашки, стрекотали кузнечики. Где теперь они, куда подевались?
     Холодной серой пустыней раскинулись луга. Не манит к себе раздарившая свои наряды берёзовая роща. Нет удержу студёному ветру. Только
  и ему теперь не гнать высокую волну на широком блюде озера. Притихло,
  задремало оно под тонким ледком, притаилось до поры до времени. Вся
  природа словно в ожидании чего-то неизбежного, неотвратимого.
     "Скоро зима! Скоро зима!" - скрипят осины. "Пора! Пора!" - качают
  темно-зелеными шапками сосны. "Все пройдет! Все пройдет!" - деловито
  попискивают синички и золотистой стайкою кочуют с балкона на балкон.
  Людям тоже хочется верить синичкам, а пока заклеивают окна и вздыхают,
  поглядывая на серые снеговые тучи.
     Поздняя осень - отлюбившая, отрожавшая старуха. Ничего ей больше
  не жаль. Все былые воспоминания выдуло ветром. Высохшая, как лебеда
  у дороги, стоит она, поджидая вьюги да метели, чтоб укрыть
  под их холодным саваном всё, что осталось от былого лета. Крепка и
  уверена она в своём намерении. Не тревожьте её, видимо так начертано
  Судьбой. Это последнее желание перед долгим сном.

                26 октября 2003 г.