Выродок

Евгений   АФАНАСЬЕВ
ВЫРОДОК
рассказ
В подъезде было темно и сумрачно. Матовая лампочка, прикрепленная где-то под потолком, не могла осветить лестничную площадку в полной мере, а уж на лестничный пролет ее свет вообще не доходил. Глаза мальчика уже привыкли к полутьме. Именно эта полутьма ему сейчас и нужна была. Если бы в подъезде было светло, он бы что-нибудь придумал, чтобы тот погрузился в темноту.
Мальчик ждал. Он научился быть терпеливым, мог несколько часов подряд просидеть в одной позе, не шеве­лясь.
Мальчику было десять лет, но на вид больше шести ему никто не давал. Он был маленького роста, худощав, с большими, как говорят, на пол-лица глазами и с оттопыренными ушами. Он был похож на Чебурашку. Лишь взгляд, не по-детски осмысленный и серьезный, выдавал его возраст, но на это мало кто обращал внимание, все принимали это за печаль.
Уже заканчивался третий час, как мальчик находился в этом подъезде, на лестничной площадке между пятым и шестым этажами. И вчера он здесь стоял, и позавчера, только безрезультатно. Но мальчик чувствовал, что сегодня его ожидание увенчается успехом.
Правую руку он держал в кармане на кнопке мобильного телефона с надписью «ОК», чтобы когда он оживет, сразу же нажать на нее. Мальчик ждал звонка, очень важного звонка. Ждал каждую секунду. И потому оживший телефон не стал для него неожиданностью. Он сразу же нажал на нужную кнопку и поднес телефон к уху.
- Да, - тихо и коротко сказал мальчик.
- Яблоко поспело, малыш, - услышал он.
Это был условный сигнал.
Мальчик отключил и убрал телефон. Достал одну перчатку и надел ее. Затем этой рукой в перчатке он вытащил из нагрудного кармана куртки медицинскую иглу, длинную и толстую. Это была игла для капельниц. Мальчик мгновение смотрел на нее и засунул в боковой карман, и руку из кармана больше не вынул. Потом наклонился и левой рукой расшнуровал ботинок.
Еле слышно хлопнула входная дверь подъезда. Послышалось легкое шуршание вызванного на первый этаж лифта.
Мальчик стал неторопливо спускаться на площадку пятого этажа. С каждым шагом на его глазах появлялось все больше слез.
Натужно скрипя, лифт уже поднимался. Звук его приближения все нарастал. Наконец лифт замер на этаже и дверцы разъехались. Из него вышел мужчина средних лет, тучный, в длинном элегантном кожаном пальто. Он уже хотел позвонить в одну из квартир, когда услышал сзади детское всхлипывание.
- Дядя, помогите, пожалуйста... Так и не дотянувшись до звонка, мужчина обернулся.
Мальчик сразу узнал его. Это был владелец сети магазинов модной одежды, который хотел стать депутатом. Его портретами пестрели страницы местных газет, и были увешаны улицы.
- Что случилось, мальчик?
- Дядя, я не могу завязать ботиночек, - в очередной раз хлюпнул носом мальчик. - У меня очень замерзли пальцы и не слушаются.
Мужчина машинально наклонился, чтобы решить такую глобальную для мальчика проблему. Он был занят своими мыслями настолько, что не подумал спросить, что мальчик один делает в подъезде в начале первого ночи, отчего у него замерзли пальцы, когда в подъезде так тепло. Ему не показалось все это странным. Он не видел для себя угрозы в этом ребенке с большими печальными глазами. Лицо под черной вязаной шапочкой с помпоном было таким мило-трогательным и беззащитным.
Мужчина не заметил, как мальчик вытащил из кармана длинную стальную иглу. Он лишь почувствовал острую боль за правым ухом. Он не смог произнести ни слова. Пальцы сами собой отпустили концы уже завязанного шнурка на ботинке мальчика. Мальчик тотчас отпрыгнул, чтобы не мешать мужчине уткнуться лицом в ступеньки.
Мальчик стал быстро спускаться. Он научился передвигаться бесшумно, как кошка.
На лице мальчика уже не было слез. Оно вообще ничего не выражало. Насколько он помнит себя, смерть постоянно присутствует рядом с ним, да так часто, что он привык видеть ее, как привыкают к куску хлеба или стакану молока, не удивляясь и не страшась.
Сначала, правда, он видел смерть киношную. Папа исправно крутил ему самые-самые кровавые и жестокие видеофильмы. Сейчас мальчик уже не помнит их названия, но отлично помнит, что на экране телевизора одному отпиливали голову, другого рубили на куски, третьему вспарывали живот, доставали внутренности... Мальчик еще не знал, что такое чувство страха или сострадания, но к виду моря крови и горы трупов привык. И требовал перед сном вместо сказки показывать ему какой-нибудь садистский боевик. После этого его не мучили ночные кошма­ры, наоборот, в сновидениях он зачастую видел себя творящим насилие и сеящим смерть. Постепенно к обяза- тельному ежедневному просмотру видео добавились и папины рассказы о мерзких дядях, которые ведут себя просто отвратительно, и их следует за это наказывать. Далее следовали разъяснения - как, куда, чем. Главное -это натренировать руку. Мальчик все впитывал в себя, словно губка.
Наконец папа решил, что пришло время перейти от теории к практике. И в один из вечеров, в аккурат на день рождения мальчика, когда по уму люди должны уже давно бы сидеть за накрытым столом по случаю праздника, папа сказал:
- Я приготовил тебе отличный подарок, думаю, он тебе очень и очень понравится.
И повез мальчика за город. Там их ждал бомж. Это был мужчина неопределенного возраста, со связанными руками и ногами, с заклеенным скотчем ртом. И едва папа вытащил его из заброшенного полуразвалившегося сарая и бросил к ногам мальчика, он еще сильнее стал дергаться и мычать. Он извивался по-змеиному и пытался уползти, но всякий раз пинками папа возвращал его.
- Это бомж, малыш, - брезгливо поморщился папа. - Я нашел его на свалке и решил подарить тебе. Ты сам видишь, какой он грязный, гадкий и вонючий У него нет дома, нет семьи, нет работы. Он никогда никому не сможет принести пользу. Он нехороший, и его надо наказать за это. Давай, малыш, покажи, как я тебя учил. - И папа вложил нож в руку мальчика. - Но ты можешь, если хочешь, простить его и отпустить. Решай сам, малыш.
Не прошло и минуты, как с бомжом было покончено. Мальчик сработал профессионально.
- Ты чудо, малыш! - похвалил папа. - Я горжусь тобой.
Это была первая настоящая, не киношная, смерть, которую мальчик видел воочию. Которую сотворил он. Сколько их было после? Поначалу мальчик считал, а потом ему это надоело. Пальцев на руках уже не хватало, чтобы считать.
..Мальчик вышел из подъезда и бесшумно закрыл за собой дверь. На углу дома его ждал белый «Москвич». Он плюхнулся на заднее сидение и не успел еще толком закрыть дверцу, машина дала задний ход, выезжая со двора.
- Ты сделал все чисто? - спросил папа, не оборачиваясь, когда они выехали на улицу, залитую светом фонарей, витрин и неоновых вывесок.
- Я не работаю грязно, - устало ответил мальчик.
- Ты молодец!
- Я это знаю. Он тоже был нехорошим?
- Конечно, очень-очень нехорошим. И ты правильно сделал, что наказал его.
Папа гордился мальчиком. Мальчик был воистину золотым. Он приносил неплохие деньги, хотя еще сам не подозревал, что теперь убивает людей исключительно за плату.
Аванс за этого гребаного кандидата в депутаты уже уплачен. Оставшаяся часть будет отдана завтра, вернее, уже сегодня, как только заказчик точно узнает, что противник его больше не будет беспокоить.
Теперь во многом благодаря мальчику папа имел если не все, то очень многое. И он с ужасом подумал, что было бы сейчас, пойди он по стопам родителей. Те были потомственными врачами и на сына смотрели исключительно как на какое-то светило медицины. И поначалу он оправдывал их ожидания и надежды, у него даже было какое-то стремление нести людям добро, избавлять их от болячек... и всякая такая мура. Даже окончил медицинский институт, выучился на хирурга. Но когда по распределению попал в заштатную больницу, где один скальпель на весь медперсонал, операционная представляла собой холодную комнату со стенами серо-буро-малинового цве­та, а зарплата такая, что на нее можно купить лишь одни портки, он понял: нет, добрый доктор Айболит из него не выйдет, легче и куда прибыльнее отнять у человека жизнь.
И когда спустя полгода представился такой случай, он быстро сориентировался. Будучи в городе, он случайно встретил одноклассника. Тот имел свое дело. Выглядел явно расстроенным И за стопкой водки разоткровенни­чался, поведал, как же его достал компаньон От волнения молодой хирург не сразу смог сформулировать свое предложение, но взял себя в руки, набрал полные легкие воздуха.
- Могу помочь, - сказал он. - Я отлично знаю человеческое тело и знаю на нем места, с помощью которых можно заставить человека замолчать навсегда. Но у моих знаний есть прейскурант.
- Правда? - обрадовался одноклассник. - Я заплачу, базара нет.
Спустя неделю компаньона нашли лежащим на полу его офиса без видимых признаков насильственной смер­ти. Все дело было обставлено так, как типичный несчастный случай - по рассеянности принял человек не то лекарство. Следствие не смогло докопаться до истинных причин.
Одноклассник хорошо расплатился, больше того, через какое-то время свел с человеком, у которого был това­рищ с очень цепкой памятью и длинным-длинным языком.. И скоро выяснилось, что у людей больше врагов, чем друзей, и им хочется исправить эту несправедливость. И за это они готовы платить, платить хорошо.
Заказы посыпались как из рога изобилия. И наш папа настолько уверился в своей гениальности в части их исполнения и безнаказанности, что чуть-чуть не попался. Все обошлось только каким-то чудом. Но в душе посели­лось сомнение, и он ничего не мог поделать с собой, оно прицепилось, словно какая-то заразная болезнь. Когда теряешь хотя бы капельку уверенности, когда начинают трястись руки, это верный признак, что сгоришь... Надо заканчивать с этим делом. И он, наверное, так и сделал бы, если бы не стал невольным свидетелем, как в парке один маленький мальчик, как юный следопыт, выискивал гусениц, а найдя, железной лопаткой планомерно и трудолюбиво разделывал их на аккуратные кусочки. Кусочки гусениц извивались в конвульсиях, истекая слизью, а лицо маленького садиста не выражало и толики сострадания к бедным существам, которые имели неосторож­ность проползать в пределах его видимости. На лице ребенка было только радостное любопытство.
Увиденное натолкнуло на мысль.
И в итоге эта мысль материализовалась в существо, которое сейчас вальяжно развалилось на заднем сидении автомобиля и сверлило взглядом. Папа чувствовал это.
- Ты что-то хочешь узнать? - спросил он.
- Да, - сказал мальчик, - только пообещай, что ответишь правдиво.
- Что с тобой, малыш? - Папа резко надавил на тормоз и обернулся к мальчику. - Ты в чем-то меня подозрева­ешь?
- Это значит, что ты всегда говоришь правду? - уточнил мальчик, не по-детски процеживая сквозь стиснутые зубы каждое слово.
- Конечно, малыш, - как можно миролюбивее сказал папа. Но внутренне он начинал бушевать. Пара хороших затрещин этому выродку пошла бы сейчас на пользу, подумал он. Дома он проведет с ним профилактическую беседу, дабы он не задавал впредь глупых вопросов Доехать бы скорей.
- Тогда расскажи, зачем ты убил маму?
Любого вопроса папа ожидал от мальчика, только не этого. Откуда он знает? Он мал еще что-либо понимать, он может профессионально убивать, но что-либо понимать ему еще не под силу.
Видит Бог, он не хотел убивать маму мальчика и он очень сожалеет, что сделал это. Она в штыки воспринимала его методы воспитания сына, превращалась в фурию, когда заставала его с сыном, смотрящими очередной боевик по видику. Годовалый малыш еще мало что соображал, агукал, махал ручонками, с любопытством наблю­дая, как на экране льется кровь. «Это ни к чему хорошему не приведет! - кричала она. - Я хочу, чтобы ребенок вырос добрым, сердечным, а ты...». «А я хочу видеть сына смелым и сильным», - отвечал он спокойно. Она грозилась забрать сына и уйти, если нечто подобное еще раз повторится.
В один из дней она не смогла проснуться. В ее организме при вскрытии врачи обнаружили большую дозу наркотика. Ну и что, что раньше она не употребляла наркотики? И трезвенники иногда упиваются в усмерть. Муж, оставшийся с маленьким сынишкой на руках, не привлек подозрения у следствия. Все сочувствовали ему, жалели. И он тогда даже не мог предположить, что спустя время этот ребенок начнет ему досаждать ненужными вопроса­ми. Нет, его определенно надо поставить на место. Чувство уважения и гордости за мальчика сменилось чувством неприязни. Но он собрал себя в комок и изрек:
- С чего ты взял, что я убил твою маму? Ее никто не убивал! Это был просто несчастный случай. Я не убивал ее! Она сама просто не проснулась.
- Мама была хорошая? - Мальчик, кажется, не слушал его.
- Да. Она была очень хорошая, замечательная!
- Значит, тогда это ты нехороший'' - Глаза мальчика сузились.
Вдруг папа понял все. Понял, что вместе с ним в салоне находится не ребенок, а некое механическое существо, запрограммированное на слово «нехороший», для которого оно своего рода красная тряпка. А то, как мальчик поступает с нехорошими людьми, папа знал. Мальчик еще ни разу не промахнулся.
- Ты что  придумал?! - испуганно заорал папа. - Ты кого решил обвинять?!
Он попытался открыть дверцу «Москвича» и выскочить наружу, но не успел.
Мальчик быстро выбросил вперед правую руку в перчатке, которой сжимал длинную металлическую иглу. И всадил эту самую иглу за ухо мечущемуся на переднем сидении мужчине. Вдавил ее, засаживая все глубже и глубже в мозг.
- Ты действительно был нехорошим человеком, - устало сказал мальчик, когда все было кончено. - Я просто спросил, а ты испугался, значит ты убил маму. Я уже взрослый.
Мальчик открыл дверцу и выбрался из автомобиля, чтобы незамеченным раствориться в безлюдной осенней ночи.
20 августа 2002 г.,