Олюшка колобок

             

В голодных девяностых наша семья решила сдать комнату. И совсем рядом, за стеной и узким дверным проёмом, ограждённом лишь занавеской, поселилась девчоночка - студентка. Маленькая, кругленькая, стриженная коротко. Словом, почти шарик. Как-то раз села девочка – шарик на деревянный детский стульчик, а он развалился на кусочки. В другой раз, когда сливала горячую воду, тяжёлая чугунная посудина в раковину полетела. Раковина – вдребезги. Думаю, из-за подобных мелких неуклюжестей, квартирантка Оля переживала не меньше хозяев. И хорошо, что над всеми этими нелепостями и случайностями, словно добрый ангел, парила её мама. Она привозила для всех картошки, покупала новую сантехнику, взамен разбитой, и всё в душах и в квартире становилось на свои места.
      В художественном училище, где училась  квартирантка, ей дали прозвище «Колобок». Не только за округлости тела, но и за весёлый, неунывающий характер. Бывало, услышит что-нибудь абсурдное, да юморное, и так хохочет, что другие тоже начинают подхохатывать. Так и смеются молодые люди целый час, давно забыв, с чего всё началось.
        Однако, на самом деле, Оля оказалась достаточно серьёзным человеком. Поначалу, учась на первом курсе, она исправно посещала занятия. Помню её пленэрные работы после года обучения – выдержанные в колорите, почти профессиональные этюды. Не каждый первокурсник такое напишет. Но на втором курсе то ли не сложились отношения в группе, то ли Оля увлеклась книгами, которые то и дело читала у нас. То ли ей полезней учебных буден показалось живое общение с друзьями… Но вдруг из училища приходит весть: отчисление. В общем, не ходила Ольга долго на учёбу. Мы, конечно, удивились: как это так, человек талантлив, по живописи пять, а это не служит основанием, чтоб разобраться в психологических мотивах прогулянных уроков. Кто знает, может, на курсе у неё появилась несостоявшаяся любовь или ещё какое-то непредвиденное обстоятельство. Снова случай, разбивающий на этот раз судьбу…
     Но Оля – неунывающий колобок не упала духом. А покатилась в Тулу, в другое училище, по слухам, в ПТУ. И наверняка её там чему-нибудь важному и нужному научили. Только не живописи. А этюды, словно старая змеиная кожа, оставленные начинающей художницей в нашей квартире, то и дело останавливали на себе мой взгляд. Наверное, не настолько она их ценила, чтоб забрать с собой. Да и кто собирает по крупицам, дрожит над каждой частью своего творчества в таком юном возрасте? Кажется, всё ещё впереди, будет много-много нового, интересного.
     Каюсь, не все работы моей бывшей квартирантки я сохранила. Но одна так затронула сердце, что выбросить её я не смогла. На картоне, покрытом масляными красками,  шёл дождь. Светящиеся круги от капель на поверхности луж казались настолько реальными, что становилось зябко и хотелось накинуть плащ или капюшон. Одинокий человек, оглянувшись, смотрел на бездомную собачонку, увязнувшую почти до самого брюшка в холодной тротуарной воде. Что было в глазах пешехода? Жалость? – Да. Но не только. Возможно, увидев несчастное животное, он ощутил связь своего внутреннего состояния, своего внутреннего страдания со страданием брошенного всеми маленького существа. Не об этом ли экзистенциальном одиночестве современного человека писали многие философы? Ведь бешеные темпы развития науки и техники не могут так же быстро научить людей состраданию, вниманию, любви к ближним. И тогда тот, кто обделён этим вниманием или ещё не способен  одарить им других, выходит на безлюдную улицу, где идет дождь и попадает в картину…
       Где ты теперь, моя Оля – весёлая жизнерадостная хохотушка? Наверное, давно вышла замуж и нарожала детишек – колобков? Кто знает… Только машет рукавами – крыльями, зовёт за собой, забытая бывшей квартиранткой, а теперь уже ставшая моей, розовая куртка: летим, летим, прочь от одиночества, от бесконечной тоски на юг души!
     А в коридоре счастливо посапывает спасённый от настоящей, не нарисованной  голодной смерти, наконец-то нашедший  приют щенок.