В его руках первый вариант названия первая глава

                ПРОЛОГ

  Наверное, жизнь несправедлива, или справедлива в той степени, на которую мы заслуживаем… Даже если мы будем очень правильными, каждый в своем понимании, все равно безоблачная жизнь нам не грозит. Никто не застрахован от неудачи, несчастного случая, нераздельной любви или даже смерти. Жизнь идет по своему, уже назначенному кругу, не зависимо от того нравится нам это или нет. Иногда судьба преподносит нам слишком щедрые подарки, а иногда слишком большие уроны. И почему-то ты обычно обращаешь внимание на то, как другим именно везёт в этой чудесной жизни, а на то, как не везёт, стараешься не смотреть, зачем себя только даром расстраивать, мне-то какое к чужим бедам дело? Но это все пока тебя самого не настигнет приговор судьбы или, может, рок со всеми своими «прелестями»…


                ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Меня зовут Хоули, но из-за того, что моё имя означает «святая», а я далеко не ангел и жизнь моя не похожа на рай, то я предпочитаю, чтобы меня называли просто: Олли. Тем не менее, при встрече, я представляюсь как Холли, что имеет некую связь с Голливудом и означает падуб. Но опять же таки, имя Холли по произношению и даже по написанию уж очень близко к слову холл, и это тоже мне не сильно нравится. А, может, мои родители совсем не имели в виду моей принадлежности к небесам и всему святому, а просто им нравился холл, или они впервые встретились в холле, или… неа, в холле я точно не родилась и в падубе тоже, и вообще мои родители не очень-то любят Голливуд и весь этот шоу-биз. Ладно, оставим эту загадку на когда-нибудь потом, либо же я смирюсь со стереотипом «святой».
    Мне всего лишь 19, хотя для кого-то это уже 19, но как бы там ни было, это значит, что у меня все ещё много запретов. Как будто я застряла между 18 и 21. У меня больше прав, чем у 17-летних, но меньше, чем у тех, кому 21. Для меня это своего рода невесомость, с которой я просто мчусь вырваться. 
     Я выросла в хорошей среднестатистической семье, с хорошими родителями, жила в хорошем доме, в хорошем районе, дружила с приличными друзьями, у которых были хорошие родители, которые работали на хороших работах и жили в хороших домах, училась в лучшей школе нашего города, была хорошей ученицей, не с лучшими, но с хорошими оценками, с хорошими намерениями, хорошими, ничем не отличавшимися от других, мечтами, чтобы потом, когда я выросту и закончу хороший колледж, стать хорошим работником в хорошей компании с хорошей зарплатой, чтобы заработать на хороший дом и хорошую машину, выйти замуж за хорошего парня и быть хорошей женой и до конца дней жить этой скучной, отвратительно занудной, серой, повседневной, тоскливой, навязанной обществом, государством, родителями «хорошей» жизнью! И, возможно, все бы так хорошо и сложилось, если бы жестокая судьба не забрала главного генератора и вдохновителя этой хорошей жизни и моей хорошей мечты.
     Я очень отчетливо помню то холодное весеннее утро субботы. Было где-то 7 часов, когда раздался телефонный звонок. До этого мне снились непонятные кошмары, но даже сквозь сон я понимала, что случилось. И хотя я очень люблю выспаться  на выходных, а это был тот единственный день, когда я могла не думать о первом уроке, разных делах, суете, но все же в этот самый день я не могла спать. Ночь была тревожной, я чутко спала, постоянно просыпалась, смотрела на часы, опять закрывала глаза, погружалась в какой-то бред своего подсознания, опять просыпалась то от ужасов, то от тревоги, то просто так. Ровно в 7 я открыла глаза и больше не смогла закрыть. Я слышала плач, но, может, это мне снилось. Нет, не снилось, плач был двойным. Я не хотела слушать слов, сопровождавших плач, не хотела вслушиваться в их содержание, не хотела осознавать  происходящего, не хотела верить в то, что мои самые худшие догадки могут оказаться правдой. Но, может, все-таки я сплю, ну почему эти глаза открылись так широко и никак не закрываются? Ну почему у меня тоже текут слёзы,  зачем они текут? Нет, нет, нет! Это не могло случиться со мной, только не со мной…, ну почему со мной…
    - Как мне теперь жить?!! – вопила взахлеб мама. – Что же делать? Что?!! Как я смогу? Я не смогу! Я не переживу! Ну зачем?!! Зачем?!! Зачем??? – и дальше рыдала.
    В ответ звучал тихий и печальный голос бабушки – она пыталась хоть как-то успокоить свою дочь. Но напрасно.
     Я все уже давно поняла, но отказывалась принимать за реальность. Люди всегда при плохих новостях сначала отвергают негативную информацию, не соглашаются с ней, это нормальная человеческая реакция, даже какого-то рода защита. Я тоже защищалась, а что мне оставалось делать? Смирится с тем, что больше никогда не увижу своего отца, я не могла. Да, это звонили с больницы, где он лежал вот уже неделю. У него была какая-то тропическая инфекция, названия которой я даже не могла произнести. Но мы уже привыкли к таким случаям, ведь отец много путешествовал по работе. Он был юристом, правозащитником и поэтому часто ездил на Африканский континент. Он сотрудничал с разными международными организациями по защите прав человека, амнистией и тому подобным. Он переносил  разные заболевания: несколько раз была малярия, лихорадки, тропические гриппы и многое другое. Как-то он прилетел с Танзании, и прямо в аэропорту ему стало плохо. Врачи не могли понять, что происходит, и чем он болен, а ему ставало все хуже и хуже. Была тяжёлая горячка, тошнота и отсутствие аппетита, он резко начал терять вес. После опроса коллег, врачи определили, что это была всего лишь малярия, но из-за того, что для наших широт это редкостная болезнь, пришлось заказывать лекарства из Франции, так как эта страна одна из немногих изготовителей подобных медикаментов. Но ведь все обошлось! И сейчас мы были полны надежды, что все обойдется, а как иначе? Отец был самым правильным из всех правильных  людей, которых я когда-либо знала. Он был настолько честным, что иногда это шло даже не на пользу. Я могу ещё долго восторгаться заслуженной личностью моего супер умного, талантливого, справедливого,  социально полезного, всеми обожаемого отца-патриота своей страны. Но для меня он был нечто гораздо большим… Он был не просто моим отцом и кормильцем. Он был большой частью меня самой, моим вдохновителем и двигателем, тем, на кого я хотела равняться, тем, без кого я не могла представить свою жизнь, он был как бы… моей живой водой …моей душой… Без него мир уже не мог быть таким ярким и красочным. Зачем мне теперь что-то делать, хорошо учится, поступать в колледж, для чего? Он же этого не уведет, не поможет в самые тяжелые моменты, не будет разделять мои успехи и мои уроны, не сможет больше гордится мною… своей маленькой девочкой…
     Мои внутренние терзания прервал очередной вопль матери, и я лишний раз убедилась в правоте своих кошмаров. Я подвелась с кровати, ноги были совсем не моими, еле переплетая ими, я добралась до двери своей комнаты и открыла её. Передо мной уже стоял мой дядя. Как он так быстро приехал? Или он что вообще вчера не уезжал? Никакого уединения в собственном доме.
   - Твоей отец умер, - вот так просто и сухо выпалил он, но, видимо, пытаясь быть чувственным, сострадательно, посмотрел на меня. 
    Да не надо мне твоих состраданий, и какое вообще у тебя право сообщать, что мой отец умер?! Самую худшую новость жизни я заслуживаю услышать от матери или от кого близкого и родного, но уж точно не от тебя! Я никогда не любила своего дядю по маминой линии, он всегда был неадекватным, много лгал, любил выпить, кажется, когда-то у него были проблемы с наркотиками, он часто расстраивал мою маму и бабушку, и поэтому я не хотела видеть его в своем доме. Может, я хотела, чтобы меня долго подготавливали к этой новости, очень аккуратно подбирали слова, чтобы не ранить сильно, ну как в фильмах показывают. Нет, надо же было сделать все самым худшим образом! Не важно, что я уже это поняла, ведь все говорят, что надежда умирает последней, так вот, моя ещё жила, и я дальше хотела давать ей жизнь!
    Сама того не понимая, я закричала: «Нет! Нет! Нет! Не верю!!!». Он попытался  меня обнять, чтобы успокоить, но я вырвалась, его объятия мне явно были не по вкусу, да и в следующий момент я уже корчилась от истерики на полу, стуча кулаками об паркет, захлебывалась своими же слезами, из горла вылетали какие-то нечеловеческие крики и стоны. Так я сдалась. Сил держатся не было, я что-то лихорадочно бормотала, глотала горько-соленые слезы, мне было абсолютно все равно, как я выглядела со стороны – наверное ужасающи или скорее ничтожно. У меня была ассоциация с мотыльком, которого поймали и посадили в банку, может, и крылышки подожгли, и он такой маленький и беззащитный пытается вырваться из этой банки, бьется об стенки, крылышки не слушаются и слабнут, а он все бьется и бьется, пока совсем не может взлететь, и потом просто лежит на дне банки, вздрагивая в конвульсиях, стремясь снова летать и быть на свободе.
    С помощью дяди я доползла до коврика возле своей кровати, на дальше меня не хватило, и я так и осталась на полу. Он попытался сказать что-то утешительное, но получилось совсем невнятно от чего мне стало хуже, и я ещё больше заплакала. Он все понял и быстро вышел из комнаты, закрыв за собою дверь. Я осталась одна. На едине с самой собой, со своими мыслями и тортурами своего сознания. Это было самое страшное.
     Кажется, прошло уже три часа, все возможные слёзы на сегодня я выплакала. Наверное, невозможно передать словами все то, что я перекрутила в свое юной голове за эти несколько часов. После этого, я точно могла сказать, что все детство закончилось, и впереди меня ждали суровые будни. Встав с пола и чуть пошатнувшись, я протерла руками красные соление глаза, посмотрела в зеркало на подпухлое лицо, завязала растрепанные волосы и твердо решила взять себя в руки. Набравшись смелости и достаточно силы, чтобы заставить себя выйти с комнаты, дрожащей рукой я открыла дверь и направилась в сторону кухни. Там сидела мама, она была совсем бледной, можно сказать, что на ней не было лица. Она просто замерла, сидя за столом. И то, что она была не статуей, выдавали лишь непрерывно котившиеся слезы.
 - Мам… - я попыталась заговорить.
 - Чшш, – приложив палец к губам, прошептала она.
    Потом мама взяла пачку с сигаретами, вытащила одну, подожгла и жадно втянула в себя никотиновый яд. Она давно не курила, отец этого не любил. Но всегда на всякий случай она держала в каком-то своем тайном месте пачку сигарет и курила только тогда, когда было совсем плохо. Думаю, сегодняшние события вполне подходили. Видимо, она уже пол пачки выкурила за утро, об этом говорила полная пепельница.
     Мне не оставалось ничего другого, как обнять её, но сомневаюсь, что это помогло. Я взяла её за плечи, она положила свою руку на мою и нежно погладила её. Этим было все сказано, даже больше, чем могли объяснить слова. Да, мы остались одни, без нашего светила, мужа, отца, лучшего друга. Матери было невыносимо больно. Она любила его больше жизни, больше себя самой, больше меня, наверное, её маленькое человеческое сердце не могла в полном объеме  вместить все те чувства, которые она испытывала к своему возлюбленному. Она не могла говорить, да и я тоже. Поэтому я просто тихо ушла с кухни.      
     Два дня прошли полны мрака, слёз, печали и похоронной суеты. Я помогала, как могла, держась из последних сил. Никто особо не разговаривал, все страдали молча, каждый как мог. Каждый из моей семьи и близких оплакивал свою потерю: кто друга, кто брата, кто сына, кто мужа, кто делового партнера, кто примерного прихожанина. Для каждого это была по-своему большая и горькая потеря. Эти дни тело отца пролежало в гостиной, куда приходили все желающие простится, а таких нашлось не мало. Так захотела мама, и никто не стал ей перечить. Мне это не нравилось, не знаю, каким чудом мне удалось спать первую ночь, да ещё и с трупом посреди дома. Это тело больше не было моим отцом – всегда таким тёплым и отзывчивым, всегда улыбающимся заразной улыбкой – это был мёртвый холодный бездыханный камень, изуродованный тяжелой болезнью и не менее тяжелым лечением. Все это время в комнате  находился пастор помесной церкви, куда с удовольствие ходили мои родители. Но я совсем не хотела с ним видится и говорить. Сейчас мне были невыносимы все создания из племени людей. Разве, что единственным островком отрады был мой любимый черный кот с белым толстеньким животиком. Он всегда сидел со мной, и с тревогой смотрел на меня своими большими зелено-черными глазами. Думаю, он все чувствовал и понимал и даже переживал за меня. Я ласково гладила его по голове, затем целовала в нос, он чихал и отворачивал голову, в этот момент мне всегда казалось, что он заворачивал глаза, иронизируя. Но сейчас он смиренно все терпел, выражая свою поддержку. Ко мне заходили мои одноклассники и друзья, но их я хотела видеть в последнюю очередь. Зачем строить из себя друзей, если с младшей школы мы ненавидели друг друга? Этого я не могла понять, и поэтому первой реакцией на вторжение было желание выпереть всех этих «сочувствующих»  одноклассников за дверь, но рационализм победил, плюс ещё и мама каждый раз старалась своим взглядом смягчать мой вражеский настрой. Пришлось опять играть нужную роль, на которую я невольно согласилась.
    И вот настал тот судный день погребения моего отца, как говорится из праха в прах. До этого я не заходила в гостиную,  мне было очень страшно увидеть тело папы. Я все время откладывала этот момент, но сейчас не было куда тянуть, скоро должна была приехать машина – точнее катафалк, гроб нужно было закрывать. 
     Я сделала глубокий вдох и зашла. В комнате было светло и было очень много цветов. Везде. Цветы и свечи. Мне стало чуть легче.  Пастор жестом показал, чтобы все вышли, видимо он понял, что я хотела простится наедине. Я опять вздохнула и приблизилась к гробу.
    Вот он… лежит неподвижно. В хорошем костюме, мама, наверное, выбрала самый лучший. Под ним белоснежная ткань и маленькая подушечка под головой. Уголки губ чуть приподняты, будто он слегка улыбается. Конечно, это было вполне его чертой – даже на собственных похоронах дарить улыбку. Руки были сложены на груди и связаны лентой, чтобы не изменить положения. Это мне показалось немного не человечным. Отец так много защищал права других людей, а кто сейчас защитит его? Ему связали руки, наверное, впервые в жизни, а он не может их развязать, и выглядит ну совсем беззащитным. Мне стало ужасно жалко его. Я переборола свой страх и дотронулась до руки отца. Ледышка. Рефлекторно рука отдернулась.
    - Папа… Папочка! Зачем ты меня бросил? Ну зачем? Я же так тебя люблю! – и слёзы сами хлынули по щекам.
    Я вспомнила, что  в последние два года мы как-то отдалились. Это все из-за меня. Я была трудным и депрессивным подростком. Отец так много раз  пытался исправить наши отношения, помочь мне, понять меня, но я все это разрушала своим глупым упрямством. За несколько дней до смерти, когда отец лежал в больнице, я пришла, чтобы  проведать его. На улице был на удивление теплый и очень солнечный день. Я села рядом с кроватью, так что на мое лицо падали солнечные лучи. Я чуть поморщилась, но скоро привыкла, мой взор был направлен на папу. Он внимательно посмотрел на меня, прямо в глаза. Он смотрел, смотрел, а потом как-то преобразился, будто разгадал какую-то важную загадку.
 - У тебя карие глаза, - он произнес это одновременно с восторгом и с огорчением.
 Мне стало не по себе – мои глаза огорчили папу…
 - Но у меня всю жизнь карие глаза, - в ответ оправдалась я.
 - Такие карие-карие, яркие, они горят. Гм… А я всегда думал, что у тебя черные глаза.
    Потом он опять на миг задумался, его взгляд полетел куда-то далеко. Я поняла, почему казалось, что у меня глаза горели ярко-карим цветом – это был эффект от солнечных лучей.
 - Это же надо было мне серьёзно заболеть, чтобы узнать, что моя дочь так сильно меня любит,- сделал такое трагическое умозаключение мой отец.
    Меня, конечно же, будто током прошибло! Неужели, я до больничной койки не говорила, что люблю его. А когда я последний раз говорила эти слова отцу? Вчера, позавчера, сегодня по крайней мере несколько раз… А до этого? Ой! Пытаюсь вспомнить, но не могу. В детстве, наверное. О, Боже мой! Что же это получается, папа все эти долгие годы не чувствовал моей любви? Говорят, что подростки загадки, но не до такой степени, чтобы родители не понимали и не видели их любви! Это ж элементарно! Или это кажется таким простым только для меня, а мой родной папа мучился в догадках на счет своей жестокой дочери?! Как мне стыдно, и неудобно, и глупо так все получилось… Скорее, это я заслуживаю смерти!
     Сейчас его глаза закрыты, он больше не сможет на меня посмотреть, сказать мне хоть одно слово, упрекнуть или ободрить. Но главное, что я не могу большое сказать, как сильно я его люблю, и как много он для меня значил на самом деле! И хуже всего, что он так и не узнал, как на самом деле я к нему относилась, за всеми своими масками я оставалась той маленькой девочкой, для которой папа был самым важным в мире.
    Слезы потекли сильнее, я всхлипнула, набрала полную грудь тяжелого воздуха, потянулась рукой к отцу и сняла эти, унизительно сковывающие руки, ленты. В этот момент руки раскрылись и упали вниз, ко дну гроба, и расположились по швам пиджака. Ленты я засунула к себе в карман, чтобы никто не увидел. Потом, забивая на все, я прижалась к холодной и твердой, как у статуи, груди отца, обняла его, насколько позволял мой страх, и отпустила моего любимого папу в его последнее путешествие в лучший мир вечности. Прощай…
    Через какое-то время ко мне подошёл пастор и положил руку на плече, давая понять, что время уже пришло. Я отошла от гроба, слёзы все ещё лились потоком, пастор по-джентельменски подал мне салфетку, и я принялась вытирать лицо и приводить себя в порядок.
  - Пожалуйста, присаживайся, - ненавязчиво сказал он и показал рукой на бежевую софу возле стены.
   Я пожала плечами и присела, понимая, что впереди меня ждал разговор. Я понимала, что, скорее всего, пастор попытается меня успокоить, начнет философствовать и говорить о духовных вещах. Мне это было не совсем приятно, так как на прошлой недели я заходила в церковь, чтобы помолится за отца, и вообще я в последнее время молилась больше обычного. Мои молитвы были искренними, без всяких догм и заученных наизусть стихов из Библии. Я умоляла Бога вылечить моего папу. И я свято верила, что так оно и будет. Но почему-то кто-то или что-то распорядились по-другому. Я во многом чувствовала свою вину в случившимся. Прокручивая эту трагедию вновь и вновь, я думала, что, наверное, не достаточно молилась, не о том просила, не так себя вела, много грешила до этого и думала, что все безнаказанно пройдет. Кто теперь смотрит на заповеди, на то, что грех, а что нет? Спросить бы моих друзей или одноклассников – они, могу поспорить, не смогли бы назвать все заповеди! Но это была их проблема, они не знали правды и жили, как жили. У меня же был другой случай, я знала, что правильно, а что нет, я знала что хорошо, а что плохо, я знала, как нужно жить, как это написано в Святом Письме. Мои родители были верующими людьми, которые каждое воскресение ходили в поместную церковь. Моя мама, конечно, не была зациклена на всех этих духовных премудростях – она просто верила в Бога и старалась жить правильной жизнью, настольно, насколько это было уместно в её понимании. Отец же был с детства католиком, но потом в зрелом возрасте, после последствий разгульной жизни, немного изменил направление в духовном развитии, и так он оказался в церкви пастора Едварда, который был самым добрым, мудрым и хорошим, а главное незаангажированым духовным наставником. Даже фамилия у него была невинная – Инносент.
  - Холли, - мягко начал пастор. Это вывело меня из круговорота мыслей, но привело в негодование – я страх как не любила, когда меня называли Холли. Это всегда напоминало о церкви.
 - Я полагаю, что у тебя есть кое-какие вопросы, ну по поводу жизни и смерти… - аккуратно продолжал пастор. Я молчала.
- Хочу сказать, что вопросы смерти неподвластны людям, иногда даже самые лучшие врачи не могут ничего сделать, на всё воля Божья…
    На этих словах я громко вздохнула, с некоторыми аспектами его монолога я бы поспорила. Но он не останавливался.
 - Не нужно жалеть, ведь это большой круг жизни, мы все когда-то прейдем к своему концу, но в этом нам откроется только начало той, обещанной Богом, вечной жизни, жизни на небесах.
    А как на счет тех людей, которые не верят в Бога, в вечность и в небеса? – протестовала я внутри. Может, ни рая, ни ада нет, а мы просто обманываем себя, чтобы смирится с потерей, мол, умершие не умирают, а переходят в лучший мир, ведь так легче принимать реальность о смерти. Можно мечтать, что когда-нибудь мы все встретимся и будем вместе: все тети, дяди, дедушки, прадедушки, словом, одна большущая многовековая семья! Сейчас это больше походило на сказку или даже насмешку, чем на реальность. Мой сарказм бил фонтаном, но озвучить я не посмела. А пастор проповедовал дальше.
 - И теперь, когда твой отец закончил свою миссию на земле и отправился к Богу, ты остаешься на прямую под опекунством Самого Бога-Отца. Теперь Он, как вселюбящий Отец будет заботится о тебе! Главное, всегда помни, что ты не одна, и Бог гораздо более заинтересован в тебе, чем ты в Нем. Оставайся чистой в своих помыслах и делах, а главное береги свое сердце, ведь написано: «Больше всего хранимого храни сердце свое!». И пусть твое имя будет состоянием твоей души, Холли.
   Это всё, что я хотел сказать тебе, дитя, если захочешь, можешь всегда обращаться ко мне за поддержкой, помощью или советом, я буду рад видеть тебя у нас в церкви и у себя в доме, - он поплескал меня по плечу и поднялся из софы.
 - Спасибо, - процедила я сквозь зубы, чтобы не сорваться и не высказать все, что я думала в этот момент о заботе и о Боге! Я поняла, что в этот момент ко мне в сердце закралась очень большая и похожая на язву обида на Бога. Да, именно на Него, я не могла простить смерть отца, не понимала за что и почему, не хотела мирится с этим! А когда ещё пастор Едвард заговорил о сердце, то озлобленность и глухое бессилие прокатились по всему телу и засели глубоко в моем сердце. Последней каплей стало напоминание об имени, которое выбрал для меня папа в надежде, что я буду соответствовать этой дефиниции. Но я чувствовала очень отчетливо, как прямо сейчас моя душа чернела, вместо того, чтобы освящаться. Это было печальным, но мне было все равно, горе и безысходность заполнили мое яство сплошь и поперек.   
    Приехав на кладбище, я увидела опять-таки нелюбимых одноклассников и всех остальных притворщиков, которые пришли якобы поддержать мою семью. Может, кто-то даже и злорадствовал по этому поводу, у папы было много завистников и недоброжелателей, таковой была его работа – одних спасать, других сажать. Были и те, которые сопереживали наше горе и искренне сострадали нам.
    Гроб был готовым к погружению. Пастор закончил надгробное слово и громко сказал: «Аминь», все остальные повторили за ним. Гроб начал медленно опускаться, я подошла и бросила в вдогонку белую лилию, за мною последовали и другие.
    Все закончилось, все разошлись. Мама попросила нас оставить наедине. Даже пастор уехал. Мы шли вдвоем к маленькой альтанке по средине кладбища – там были скамейки. Мы присели, мама вытащила сигареты и закурила. Понятно, почему осталась только я, она не хотела, чтобы кто-то другой это видел.
    Сигаретный дым распространился на несколько метров, такой серый и ядовитый, чем-то походящий на легкий туман. Было холодно и облачно, вокруг лишь белые надгробии, и старая вялая трава – все это создавало мрачноватый эффект. Мама не плакала, казалось, что за эти дни она осушила все свои запасы слёз на много лет наперед. Под глазами виднелись напухшие синяки, в самих глазах – невыносимая боль и горечь.
  - Мам, ты как? – медленно и осторожно начала я.
  - Все самое хуже уже прошло, теперь нужно как-то идти дальше… - с глубоким вздохом сказала она.
- Ты можешь сказать почему? Почему все так случилось, неужели мы на это заслужили? – не умолкала я.
- Я не знаю почему… Я сама много об этом думала и спрашивала у…
- У Бога? Не смеши меня! Почему же Он ничего не сделал? Почему забрал папу? Зачем ты в церковь столько ходила, молилась, это что же всё зря было?
 - Ничего не бывает зря. Мне пришлось пройти через многое в своей жизни, но никогда, ни на минутку Бог не покидал меня, Он был рядом и во всем помогал, и сейчас Он с нами и будет помогать даже больше, чем прежде.
 - Как ты можешь такое говорить, тебе забил мозги пастор Едвард?!  Если Бог есть, и Он любит и заботится от нас, то как Он мог допустить смерть??? Так несправедливо, так не вовремя, так, так… - я не сдержалась и пустила слезу.
- Ты не в праве судить, тем более Бога! На все Его воля, запомни – на все! Думаешь, мне не больно, думаешь, я страдаю меньше, чем ты или считаю это справедливым?! Я трезво оцениваю ситуацию! Можно кого-то обвинять, а можно принять случившиеся и жить дальше! Я хочу жить дальше и не собираюсь винить Бога во всех бедах – мы сами должны отвечать за свою жизнь и свои поступки.
- В таком случае, когда у тебя будет рак легких от курения – я напомню, что это чисто твоя вина, - злобно язвила я. Я чувствовала себя беспомощной, обиженной, и некому было за меня вступится. Никто не понимал моих чувств.
- Почему ты грубишь мне и терзаешь словами?! Неужели я заслужила такое отношение от своей дочери?
- Мам, я просто ищу поддержки и понимания, как ты этого не видишь? Мне больно, и я не знаю, как побороть эту боль!
Мама докупила сою сигарету, закрыла лицо руками, потом вздохнула и посмотрела на меня. Но её взгляд был уже другим – полным любви ожидания, она взяла прядь мои волос, которые развивал ветер, и нежно заложив его за ухо, сказала:
- Говорят, что самое темное небо перед рассветом, но если бы небо не было темным, то как бы мы тогда видели звёзды? Я верю, что впереди тебя ждёт что-то хорошее, что-то новое и необычайное. У меня очень хорошие предчувствия, - и она обняла меня.
- Будь снисходительной… ко всем.
    Она встала и пошла к парковке, я медленно последовала за ней. В голове был каламбур и непонимание, почему мама была столь спокойной и великодушной. С ней точно поработал пастор.
    Дом стал пустым и тёмным. Мы остались вдвоем с мамой. Я не хотела представлять, как она будет спать сама в спальне, на кровати, где до недавно спал отец, теперь же он покоился в другом, более холодном месте. Но ещё меньше я хотела думать, как сама переживу эти зловещие ночные часы. Включив везде свет, я пошла на кухню, что попить воды. Там я застала маму. Она тоже что-то пила.
- Не спится? – понимающе спросила она.
- Мда…
- Мой психолог приписал мне успокаивающее и сказал, что если и тебе будет плохо, то я могу дать одну таблетку, чтобы ты уснула сегодня. – мама показала мне полную баночку таблеток.
- Если ты считаешь, что тебе нужно успокоительное, то я ложу его вот сюда, - она открыла дверку кухонного шкафчика и положила оранжевую баночку.
- Спасибо, мам. Я ценю твою заботу и подумаю на счет таблетки. Успокоится и поспать мне не помешает. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, детка, - и она поцеловала меня в лоб, взлохматив волосы на моей голове.
    Оставаться одной на кухне я не хотела, выпив стакан воды, я решила быстро выключить свет и побежать в комнату, чтобы не оставаться долго в темноте. Пока я думала, как лучше все сделать, взгляд остановился на дверке кухонного шкафчика, где стояла заветная баночка. Мама ведь разрешила взять успокоительное, если мне нужно будет. Но мне не просто было нужно, мне было жизненно необходимо отключить чем-то свои мозги и сознание, чтобы не думать.
    Я открыла дверку и взяла баночку, название лекарства мне ничего не сказало. Открыв крышечку, я высыпала на руку две таблетки, потом добавила ещё одну. Этого точно должно хватить, чтобы я уснула. Запив таблетки водой, я все спрятала на место, быстро, как и планировала, выключила свет и помчалась в свою комнату – мой обитель света и уюта. Я закрыла за собою дверь спальни и плюхнулась на кровать. Свет бил ярким фонтаном со всех ламп комнаты, но я не собиралась его выключать – чем меньше теней, тем спокойней моему воображению. Лежа на кровати, я все воротилась и воротилась, голова разрывалась на мелкие кусочки – мысли, мысли, мысли – они плели страшную паутину в голове.
 - СТОП! – прокричала я про себя. Это был верный знак, что я начинаю сходить с ума. Напряжение повышала луна, которая таращилась в моё окно, деревья в саду, было слышно, как ветер гулял в их ветвях.
    - Нужно еще хоть одну, должно помочь, - бормотала я.
Я быстро прибежала на кухню, тихонько вытащила таблетки, взяла… ну несколько, добавила к ним пару таблеток аспирина – голова невыносимо болела. Всё это я запила водой и опять убежала в комнату.
    При свете спать невозможно – поняла я и выключила самые яркие лампы. В висках пульсировала кровь, свет резал глаза. Я оставила только маленький ночной абажур возле кровати, его плафон был сделан из красной расшитой ткани, что придавало комнате кровавую раскраску. Глаза не смыкались, но я и не хотела их закрывать – страх, боль и отчаяние не давали мне покоя.
   Опять кухня, таблетки, вода. Комната, кровать, безнадежность.
Не помню, сколько я ещё бегала той ночью за своим допингом, чтобы забыться, но последним, что мне запомнилось – были тени деревьев у меня на кровавые стенах, они двигались в такт с музыкой ветра. Луна, такая яркая и неумолимая, все смотрела и смотрела в мое окно и… он, лицо – яснее луны… и все.

    Я в саду… Мне кажется, что это день, но вокруг много деревьев, и поэтому свет не полностью проходит сквозь густые ветви. Но все деревья такие зеленые-зеленые, цвет насыщенный и приятный зрению. Думаю, это весна, многие деревья цветут, я набираю полные легкие воздуха, и он буквально пьянит меня ароматом цветов. Иногда, одинокие, пастельных тонов, лепестки падают, кружа танцем в воздухе. Подо мною, наверное, трава, но я ничего не могу увидеть из-за густого тумана у меня под ногами, казалось, по нему можно ходить – он походил на толстый шар ваты. О Боже, на мне чудное платье, совсем воздушное, нежное, светлое, с расшитым золотом высоким поясом, как у древних греков. Мои обычно коричневые локоны выглядят, будто с золотым отливом, они идеально уложенные, такие длинные. Странно, что заставило мои волосы так преобразится, они всегда такие непослушные… Мои мысли отвлекло пение птиц, оно звучало мелодией.  Вокруг было много цветов, разных-разных, всех оттенков, видов и форм, многих я даже никогда не видела в своей жизни. Какой-то страх пробрался в сердце… Неужели, я умерла и попала в рай?! Тогда я смогу увидеть отца, надеюсь… Надо поспешить! Впереди я увидела чудесную лужайку и быстро последовала туда. От туда открывался прекрасный вид на горы и реку. Сколько же здесь всего интересного. Я была в восторге. Через пару минут я обнаружила что-то светящиеся в конце поляны. Подойдя ближе, я заметила необычную тропу, которая светилась цветом солнечных лучей. Мне в голову не пришло ничего другого, кроме как последовать чудо-тропинке. Прекрасная зеленая лужайка с белыми и ярко-синими цветами быстро сменилась лесом, который густел и густел. Но я не собиралась останавливаться. Мелодичные песни птичек сменились одинокими пугающими криками. Надо было держатся тропы и не забывать цель – увидеть отца.
- Ну почему же я такая глупая, и зачем меня понесло в темный лес? Я же полная трусиха, даже темноты боюсь!  Да, да, конечно, темный страшный лес – это самое благоприятное место для встречи с мертвым папой! – рой мыслей витал в голове.
    Внезапно почуялся странный крик, потом ещё раз и ещё, крики нарастали, становились ближе.
- Может, это переход в ад? – закралась злобная мысль.
- А-а-а-а! На помощь! – закричала я, так как большой черный ворон с огромной скоростью пролетел возле моей головы, зацепив меня крылом.
    Да что ж это такое! Не похоже на рай.
   Картинка пропала… темнота. Бурная река. И я в ней! Меня несёт течение, я захлебываюсь водой! Но нет, я не тону, со всех сил держу голову над водой. По обеим сторонам реки я вижу густые деревья, похожие на заросли джунглей. Может, это Миссисипи или Конго. Вода темная, и поэтому мне становится страшно от того, что она может скрывать в себе.
    Течение делается медленным, вода какая-то уже грязная и запах не совсем приятный. Позади меня толкает бревно, я уклоняюсь, пропуская его, и замечаю, что это не совсем бревно. Меня толкает ещё одно… не бревно, и ещё, и возле меня, и впереди и… ВОКРУГ… Это не бревна – это ТРУПЫ!!!!! Это КРОВЬ, все в крови!!! Я пытаюсь кричать, но не могу, открываю рот, но звука нет! Боже мой, где же ТЫ?!!
     Я будто несусь в туннеле, все спокойно. Опять лес, но в этот раз я стою возле выхода из леса, подо мной легкий туман, но всё же я могу видеть светящуюся тропу. Слава Богу, я не в реке!
    Впереди меня ждут невысокие каменные горы. Именно туда подымается тропа. Горы я люблю, лучше вверх, чем назад в лес.
    Возле меня опять что-то пролетает. Сколько можно? Кто-то специально пытается испугать меня до смерти? А я вообще жива? 
- Ох, - с облегчение вздыхаю, понимая, что это белоснежный голубь. Это мне нравится. В христиан белый голубь символизирует Святого Духа. Такое замечание меня успокаивает. А черный ворон, говорят, предвестник дурного… Надеюсь, что кровяная река – это самое плохое, что могло случится.
    Идти становится тяжелей, ещё бы, на ногах у меня белые балетки с тоненькой подошвой – я чувствую каждый камушек! Но когда я иду по самой солнечной тропе, то мне как-то легче. Я опять слышу звук воды, и у меня проходят мурашки по спине. О, это всего лишь горный ручеек! Вода такая чистая – прозрачная. Я набираю полные ладони воды и умываю лицо. Легкий холодок стекает с каждой капелькой, даря мне свежесть и силы. Если бы у меня была рана, то наверняка, эта вода бы исцелила её! Я захотела попробовать на вкус и просто обалдела! Вода была, будто живой, такой прохладной и греющей одновременно, на вкус чуть сладкой, как  цветочный нектар и пахла энергией и… и… желанием жить! Но нельзя было задерживаться так долго, нудно было идти дальше.
    Тропа подымалась выше и выше, необходимо было сделать перерыв. Интересно, как долго я уже иду? Я с радостью обнаружила впереди маленькую равнину , чуть ближе к обрыву росло фруктовое дерево.
 - То, что мне нудно! – с облегчением подумала я!
 Но трона поему-то не вела к дереву, она проходила мимо равнины и шла дальше к вершине горы.
- Ничего страшного, я отдохну и опять вернусь на тропу, думаю, она никуда не денется! – успокоила я себя.
    Я последовала к дереву. Опять к ступни начали врезаться камни. А тропа таки точно знала, где лучше идти. Ладно. Это всего на пять минут. Удивительно, это яблоня. Немного, даже, банально. К счастью, я не Ева и не голая, и Адама у меня совсем нет, так что нечего парится!
Вот я и возле самой яблоньки, но почему существует закон подлости – самые хорошие яблоки на самой верхушке!
 - Так не честно! – сказала я в слух от недовольства, что придется лезть на дерево.
- Совсем на оборот! – будто пропел мне в ответ неземной мужской тенор.
Я встрепенулась от неожиданности. Передо мной стоял самый красивый в мире мужчина. Его можно было сравнивать с мифическими богами. У него были ровные чуть длинные волосы иссиня-черного цвета, непроизвольно спадавшие на широкий благородный лоб. Глаза сверкали ярко-зелёными драгоценными камнями, уверяю, что изумруды могли бы позавидовать такому цвету. Их выражение было одновременно очень милым и хитрым, как у кошки. Длинные черные ресницы придавали глазам необычную выразительность. Губы были не полными, но имели мужественный вид, их светло-коралловый оттенок вызывал необычные желания… На нем была белая рубашка с тонкой ткани, сквозь неё светилось прекрасное чуть смуглое мужское тело. Рукава были подкачаны до локтей, поэтому можно было увидеть сильные, в меру накачанные, руки. Рубашка была расстегнута до средины, но этого было достаточно, чтобы заметить мускулистую грудь, брюшные мышцы, по всей вероятности, были кубиками. Он был высоким, стройным, обаятельным, словом, мечта. И если бы я не следила за нынешними новостями шоу-бизнеса, то поклялась бы, что передо мной стояла голливудская звезда мужского рода.
    Я все продолжала стоять и смотреть. Он сделал шаг, и вернулась в свою не реальную реальность, осознав, что глупо таращилась на него добрых полминуты. Как же глупо я выглядела! Он сделал еще один шаг, и я увидела его во всей красе. Солнце лучами заиграло на нем: волосы переливались бело-сине-черной палитрой, глаза ещё больше засверкали ярко- зеленым, кожа светилась оливковым загаром, на лице расцвела улыбка, озарив ровненький ряд белоснежных зубов (его точно только что сняли с обложки модного журнала!) – нет, он не просто красив – он дьявольски красив! В руке у него было красное большое сочное яблоко, которое, по видимому, он протягивал мне.
    Не осознавая того, я инстинктивно попятилась назад, на что он приблизился ещё ближе, и на его губах нарисовалась ухмылка.
 - Не бойся, это всего лишь яблоко, которое ты так хотела, - мягко и осторожно произнес он, сверкнув на меня своими кошачьими глазами.
Тяжело отказаться, когда перед тобою стоит мечта всех девушек, и будто говорит – вот тебе яблочко и возьми меня в придачу!
 - Амм, я и не боюсь, - еле выдавила я. А что же мне ему ещё сказать?
- Так чего же ты ждешь? Подойди и возьми его, - поманил прекрасный принц, гипнотизирую своими изумрудными глубокими глазами.
 - Окей, - шагнула я вперед. Я сказала ему Окей??? Что за глупышка?!!!
Он не сводил с меня глаз, будто бы боялся потерять меня с виду.
 - Пожалуйста, Олли, возьми, - он подошел совсем близко.
Что? Откуда он знает мое имя, и откуда он знает, что мне нравится, когда меня называют  Олли???  И почему я не могу отказаться? Почему подхожу ближе, он будто притягивает меня, как магнит. Я не думаю о яблоке, а о совсем другом… Еще одно мгновение, и у меня будет яблоко и объятья принца…
- Проклятье! – ругательство с ненавистью вырвалось с уст разъяренного красавчика.
    Не уж то я опять что-то сделала не так? Я могла парням и на ногу стать, или ударить нечаянно, когда со мной был кто-то симпатичный, я сразу же начинала нервничать и была неуклюжей.
    И тут я поняла, что проблема не во мне! В тот момент, когда я уже почти касалась его, между нами пролетел тот самый, что я видела в лесу, большой белый голубь и выдернул клювом яблоко, при этом задел крылом мою голливудскую звезду, и полетел прочь. Я ещё увидела, как голубь выпустил яблоко над прорвой. Парень закрыл рукой глаза, немного согнулся, очевидно перья голубя попало в глаз. В этот же миг я утратила чувство притяжения к изумрудным глазам.
- Беги, - услышала я голос внутри себя.
- Ну же! Давай! Убегай! – настаивал он.
    Не понимаю почему, но я послушалась,  чувствуя, что от страха у меня подкашивались ноги.
Как же могла убегать от такой красоты, и не надо мне совсем этого яблока! А, может, ему помощь моя нужна, а покидаю его одного!  Нужно взглянуть, что с ним, увидеть его ещё разочек, он так сладок для меня, так желаем!
- Не оглядывайся! – настоял голос внутри.
Я добежала до лучезарной тропы, она уже начинала исчезать. Что-то не так! Что же мне делать? Вернутся к самому красивому парню во всем мире или продолжить тяжёлый путь вверх по тропе, которую, скорее всего, я скоро перестану видеть??? Я могу заблудится в горах, а на равнине прекрасный принц, который может сможет мне объяснить, что это за место, по крайней мере, я не буду одна!
   Я поворачиваюсь, пытаюсь найти взглядом парня, но никого не вижу. Странно, может, мне все померещилось, или я его не увидела? Я оборачиваюсь ещё раз и слышу свирепый рык. В мою сторону бежит злая пантера! Что?!!
   Я начинаю бежать со всех сил, но ноги подводят, слишком много камней, я не знаю здешней дороги, кажется, мне крышка!
- Боже мой, ну пожалуйста, спаси меня!!! – орет мое сознание.
Рычание совсем близко, я слышу бег животного, готового разодрать меня на кусочки! Сил больше нет, страх захлебывает разум, у меня задышка (выживу – начну бегать!), ноги, словно не мои, опять страх, страх, страх и… обреченность! Я сильно и громко падаю – вот он мой конец! Рвется платье, кожа, чувствую влагу – кровь как раз лучше всего подходит, чтобы раздразнить и так злого монстра.
    Что-то подхватывает мне в одно мгновенье, и я вижу, как подымаюсь вверх в воздухе. Не думаю, что пантера способна на подобное! Тем более, я понимаю, что меня держат человеческие руки. Теперь я вижу злобное чёрное существо, которое пытается допрыгнуть до меня, но ему ничего не удается, хотя прыжок был очень высоким, упав вниз, мне кажется, зверь повредил себе лапу, он больно застонал. Но в это время меня беспокоило другое. Что же за существо с человеческими руками несло меня в воздухе над бездной, видимо, к вершине горы. Что это?! Птица? Какое-то мифическое существо, типа как из Хроник Нарнии? Мутант? Человек с крыльями или каким-то бесшумным летательным аппаратом? Оно злое или доброе? Может, от одной опасности я лечу к другой, ёще более страшной???
    Я начала прислушиваться, может, удастся услышать шум вертолёта или аэроплана… Но все, что удалось услышать – это… взмахи крыльев! Страх разошёлся по венам. Я так и знала – это мутант или другое чудище! Оно разговаривает?
 - Ей! Ты кто?! – крикнула я, но в ответ последовала тишина.
 - Мне не удобно! Меня очень болят руки! – не сдавалась я. Хотя это было ложью – я не чувствую физическую боль – это врождённая патология. Но все равно решила сыграть на чувствах -  если оно доброе, то послабит хватку, подумав, что у меня действительно затекли руки. А если нет, то ему будет наплевать…
 - Ну пожалуйста, - умоляла я. А вдруг повезет?
 - Пожалуйста!!! Да что же ты за существо такое бездушное! Ну ради Бога!  - почти со слезами кричала я. Кажется, у меня начиналась истерика от страха и безысходности!
 - Мы почти на месте, - спокойнейшим тоном произнесло существо. О, этот голос был слаще мёда, приятней шелка, мелодичней всех симфоний Бетховена и Баха вместе взятых!
    Дрожь прошла по телу. Существо это заметило. Мы полетели быстрее, и через минуту я увидела вершину скалы. Наверное, это и был пункт назначения. Большого гнезда я не видела, и это давало надежды остаться в живых. Меня аккуратно поставили на ноги.
- Не оглядывайся, - повелел прекрасный голос.
    Ну как же мне не оглянутся? Я сгорала от интереса увидеть, что же было у меня за спиной! И я оглянулась. К моему разочарованию, я ничего не увидела. Кто бы это ни был – он умело скрылся в облаках.
    Я осмотрелась. Вокруг был не густой туман, солнце закрыли тучи, и на вершине было пусто и мрачновато. Я решила посмотреть на свои ушибы, ведь там на тропе я точно чувствовала  легкое кровотечение. Но к моему удивлению, на коленах были лишь легкие царапины, платье немного разорвалось, но все было не совсем так уж плохо, крови точно не было.
 - Гмм… Странно, - прошептала я растеряно.
     Тут я услышала что-то похожее на гром. Мой перепуг по шкале страха уже давно превысил всевозможные рамки! Но гром, будто подействовал катализатором для облаков, и они расступились, дав возможность пробиться солнечным лучам. Мне стало легче. Яркое и дарящёе жизнь солнце заполнило вершину скалы и всю окрестность, куда сигал мой взор. Необычайная красота открывалась передо мной! Насыщение краски всех цветов радуги гармонично располагались на картине Божественной природы. Густые хвойные зелёные леса переходили в колоритные лужайки, а те в свою очередь сменялись цветущими садами и красочными клумбами, и всю эту красоту рассекала хрустальной чистоты река. А где-то далеко-далеко за горизонтом возвышались башни сказочного замка. Чистый воздух врывался в мои легкие. Мне было так спокойно и легко, даже немного беззаботно.
 - Дочь моя! – прогремело в воздухе.
О Боже! О Боже? А кто же ещё? Ко мне говорит Бог?! Я так сильно стукнулась головой?!
 - Посмотри вперед, - уже более мягко, но все же властно звучал голос.
 Ничего не понимая, я послушно всматривалась в даль.
 - Что ты видишь? – прозвучал вопрос.
 - Я вижу… Я вижу… - что же я вижу? Я вижу всё, но как правильно ответить? Я закрыла глаза, вдохнула чистый горный воздух и попыталась углубится в себя, чтобы понять, что мне нужно увидеть – передо мной просто райская природа, но мне кажется, что это не то, что мне надо.
 - Я вижу царство, вдали стоит прекрасный замок, думаю, в нем живет царь, справедливый и мудрый царь, он хорошо правит своей землёй – ведь всё вокруг в полной идиллии и порядке.
 - Верно. Посмотри теперь, - последовал ответ.
 Вдруг, прямо перед моими глазами появились тучи и стали густой стеной. Весь чудесный пейзаж был закрыт. Но через несколько мгновений облачный туман растворился, и появился совсем иной рисунок.  Там, где раньше был сказочный замок, теперь была темная каменная крепость огромных размеров. Владения явно распространились, где прежде были зелёные леса, появились поля и другие поселения. Кажется, вся та красота, которую я видела минуту назад на этом же месте на самом деле походила на мираж. Новая картина была более ужасающей. От той необыкновенной природы почти ничего не осталось, река была грязной, из разных мест шёл дым.
 - Что ты видишь? – новый вопрос.
 - Я вижу, что тут изменился правитель, и он испортил все то, что созидалось здесь много лет. Теперь здесь разруха. Не думаю, что этот край счастливый…
 - Та права. Теперь посмотри на себя.
На себя? Что это означает? Я смотрю на себя, и что?  Я, как я… Ничего особенного. Может, я выгляжу несколько лучше, чем обычно, здесь странным образом произошло мое преобразование.
 - Но я не понимаю, что я должна увидеть в этот раз… - поражённо призналась я.
 - Кто ты? – прозвучал наводящий вопрос.
 - Не знаю, - сразу же прозвучал мой ответ. Это была чистая правда. Именно теперь, как никогда я запуталась, и, наверное, подсознательно я и сама искала такой мне нужный ответ.
 - Ищи ответ в сердце. Твоем сердце…- будто эхом прозвучал грозный голос. И опять прогремел гром, я посмотрела в небо – ни облачка, лишь синева и солнце.
 Что за странности? Что же я должна увидеть, и почему у меня было такое необычное видение? Где искать ответы? В сердце? Сейчас моё сердце сплошная рана, которая кровоточит… Как бы его залечить сначала?..
    Я подошла к самому обрыву скалы и посмотрела на замок. Всё было прежним: та же красота и совершенство царили внизу, хрустально-чистая река, цветочные сады и сказочный замок. Затем я увидела красивого голубя в небе. Как странно, ведь голуби не летают так высоко. Мне так захотелось дотронутся до него. Я вытянула руку в небо, будто бы могла дотянутся к птице. Мои глаза закатились, тело стало тяжелее, я оторвалась от края верхушки и полетела вниз к прекрасным зелёным лесам и прозрачной реке, мне было так хорошо и легко, я всё летела и летела. Кажется, что-то тянуло меня вниз, сильнее и сильнее. Я смотрела на небо и отблески солнечных лучей, мой прекрасный голубь летел за мной, но почему у него есть лицо и руки, он простирал свою руку ко мне, будто хотел поймать меня, не дать упасть. Какой же он красивый и так близко… Но он остановился, посмотрев в небо. Пожалуйста, поймай меня, и я протянула свою руку к нему, а он свою ко мне, но так и остался зависшим в воздухе на полпути. Какое прекрасное лицо… Я почувствовала странную ноющую боль и погрузилась в темноту.
    Вот она – смерть…