4 октября 1944 г. Таллин

    Приветствую!
    Причиной довольно длительного моего молчания послужило постигшее меня несчастье. Я написал 10 дней назад письмо и … потерял. Немедленно сел за другое. Писал его 6 дней и, не дописав, опять потерял! Разозлившись на судьбу, сел за третье письмо, чтобы описать то, что писал я в предыдущих письмах. Но не подумайте, что эти  потери -  результат моего легкомыслия. Первое письмо потерял человек, который понес их сдавать на почту. Второе сперли вместе с блокнотом, в котором я его писал, польстившись на хорошую бумагу его.
    Не знаю, получили ли вы письма, которые я писал вам, находясь в обороне под Нарвой, у самого берега моря. Подтверждения получения их вами у меня нет, т.к. писем за это время от вас не было.
    Мы стояли у трех высот, одна из которых была нашей, а 2 других -  немецкими. Т.к. вокруг равнина, а эти высоты возвышались над ней на 60 м, то они были ключевыми, и за них в свое время шли жесточайшие бои. Находясь в обороне, мы пытались захватить одну из них внезапным ночным штурмом, но, заняв только подножье ее, успеха не имели. Эти высоты, вообще, были одним из наиболее оживленных участков нашего фронта, и стоять под ними было довольно «весело».
    16 началось наступление от Тарту, а через 2 дня немцы начали драпать, опасаясь окружения. О подробностях преследования удиравших немцев я расскажу вам после войны, т.к. описать в письме все это невозможно, но некоторые эпизоды можно поместить в письме.
    Мы наступали вдоль побережья со всей возможной скоростью. Немцы удирали на Таллин, чтобы там погрузиться на корабли и уехать «nach Vaterland». Несмотря на арьергардные бои, на взорванные мосты (были взорваны все мосты,  имевшиеся на нашем пути), минирование и т.п., проходили в день по 50 км. Т.к. при таком стремительном продвижении неизбежна путаница, то раз мне пришлось участвовать во взятии города. Наша пехота двигалась верхом на танках, самоходных орудиях и на подручных средствах: на лафетах пушек, прицепленных к автомашинам, на «Катюшах», на машинах с боеприпасами и т.п. Наша полуторка на второй день наступления обогнала основную массу наступавших, и штаб дивизии, ехавший вместе с нами, вырвался вперед. Как потом выяснилось, впереди нас были только несколько танков. Они, не задерживаясь, проскочили г. Раквере, и мы, въехав на его окраину, оказались первыми, кого увидело население. Вообще, эстонское население при нашем приближении к ним пряталось или уходило в лес, боясь оказаться среди боя. Нас встречали повсюду только русские, эвакуированные ранее из оккупированных немцами р-нов. Встречали с огромной радостью. Если раньше я мог сомневаться в полной справедливости актов комиссии по расследованиям немецких преступлений, то теперь, выслушав рассказы из первых рук, я полностью убежден в их правильности.
    После остановки на окраине, где нас встретило население, мы въехали в город. Остановились на перекрестке. Развернули рацию, я начал прямо на машине клеить карты. Вдруг впереди послышалась стрельба. Через минуту оттуда прискакал офицер, оставшийся с несколькими солдатами ожидать нас, чтобы передать донесение из головных танков. «Немцы на машинах! Окружают!» - прокричал он. Тут все стали разворачивать машины и уезжать. Мы не могли уехать, т.к. наш шофер ушел снимать радиатор с трофейной машины в соседний квартал. Около машины остались только 4 человека: 2 радиста, я и один капитан. Все они, кроме меня, не имели автоматов, а были с пистолетами. Через несколько минут к нам пришло 10 человек на помощь, и мы, кроме радистов, оставшихся охранять машину, пошли вперед. Из-за угла увидели: впереди на перекрестке стоят 3 автомашины с прицепами, а возле них около 40 немцев. По задворкам вышли на пересекающую улицу и с помощью еще 6 человек, подоспевших к нам, взяли 10 человек в плен, а остальных убили. С триумфом приехали к своим на автомашине, ведомой пленным шофером. Другие две подобных автомашины с немцами и танкетка, стоявшая на следующем перекрестке, удрали. За это «дело» меня наградили медалью «За боевые заслуги». Вчера я прочитал об этом в нашей дивизионной газете.
    Наша дивизия заняла город Таллин. Немцы в основном успели погрузить войска, но оставили огромное количество не уничтоженных складов, груженых эшелонов и даже 13 кораблей в порту. Не успевшие погрузиться удрали на следующий порт – Пальдиеки (Балтийский порт), но и там им не дали погрузиться, и они «разбежались по местности». Сейчас стоим в Таллине. Я живу в доме министра эстонского правительства, существовавшего при немцах. Это правительство, между прочим, осталось в Таллине. Немцы отказались везти их с собой в Германию. Дом расположен в 22 км от окраины города. В самом городе я жил 2-е суток. Успел осмотреть его.
    Замечательные условия, в которые я попал, и радуют и печалят. После 3-х лет жизни в грязи  попал в квартиру с ореховой мебелью, мягкими креслами и т.п.
    Эстонцы не дали взорвать электростанцию: работает, и мы живем при нормальном электроосвещении. Слушаем радио – трофейный немецкий радиоприемник. Живо вспоминается довоенная жизнь. Охватывает такая тоска, что готов повеситься. Как хочется скорее с вами увидеться! Я и раньше верил в нашу встречу, теперь вера эта совсем окрепла, и я уверен на 95%, что в будущем году приеду к вам совсем. Благодаря захваченным огромным запасам немецких продовольственных складов, питание наше не оставляет желать лучшего. Когда я думаю о вашей жизни,  кусок не лезет в горло.
    Вы в каждом письме зовете меня приехать, взяв отпуск на несколько дней  домой. Я часто мечтаю об этом, но осуществить, к сожалению, не могу. Ездят в отпуск на большое расстояние лишь большие ловкачи из большого начальства или их холуи. Как только обстановка позволяет отпускать на побывку, к комдиву толпой приходят все штабники  проситься. Явиться мне вместе с ними? Вызовет только смех. Остается опять только ждать и ждать. Часто появляются у меня черные мысли о том, что и,  выбравшись отсюда, я буду чувствовать себя плохо. Вряд ли окажется возможным продолжать учебу из-за материального положения, да и притупившиеся способности не позволят. Хотя и пытаюсь не дать заплесневеть мозгу, но чувствую, что очень туго воспринимаются отвлеченные математические понятия. Пугает.
    Надеюсь, что вы не обижаетесь на большие перерывы между письмами. Наверное, привыкли к ним. Времени свободного до 1-го у меня было очень мало.
    Всего наилучшего!
    Жду писем от вас.
    Валентин.