Цитала. Интеллектуальное небо

Интеллектуальное Небо

     Полковник Вадим Сурненко прилетел в Сыктывкар в сером костюме, серой рубашке и в сером галстуке. Во-первых, он так себе представлял этот северный город, где всё «серым пишется по серому». До этого Вадим на севере бывал только в Мурманске, Печенге и в Соломбале – деревянном районе Архангельска, пропахшем опилками, гнилым деревом и вонью очистных сооружений местного лесо-перерабатывающего комбината. В Сыктывкаре тоже ЛПК, а, значит, должно вонять и… всё остальное виделось почему-то, « как в Соломбале». Во-вторых, серые всегда менее заметны, чем черные, белые, цветные…. В Сыктывкаре Сурненко был заметен, потому что здесь стояла редкая для этих мест  жара, мимо аэровокзала шли люди с близкого видимо пляжа (и на пляж в пляжном, естественно, виде). И  серый «незаметный» полковник в дорогом костюме и галстуке был, как эскимос посреди Нью-Йорка. Прямо на автобусной остановке Вадим снял и пиджак и галстук – ну вот, так более-менее.

Сыктывкар решительно не имел ничего общего с Соломбалой. Во всяком случае, в этот день – 17 июля 1994 года. Дул горячий и сухой низовой ветер, как будто не в таежном краю, а где-нибудь под Семипалатинском. Песок сек лицо и ноги «пляжным» людям, подошедшим на автобусную остановку. Плакал ребенок. Сурненко вышел к ней не для того, чтобы ехать, а для того чтобы сориентироваться , где здесь гостиница Аэрофлота. Ошибиться было трудно. Знакомый офицер из кадровиков ещё в министерстве сказал: «Она -единственное здание во всю аэровокзальную площадь справа…Не ошибешься».  Рекомендовано остановиться здесь. Осмотреть город – это уже его личная привычка. Он всегда осматривал города сразу по приезду в командировки. Так лучше, иначе знакомство потом менее эффектно и эффективно. Мешают впечатления от людей и специфики общения связанной с профессией.

Вечером скучающий полковник в футболке беж и джинсах «Вранглер» покатался по двум автобусным маршрутам, вышел, увидев симпатичную надпись  «Карлсон». Тем более обрадовался, увидев издалека, что это кафе. И был огорчен  листочку, прикрепленному к стеклянной двери: « В связи с карантином по сольмонолезу кафе на два дня закрыто». Это деревенское «два дня» - какие два дня? Прошедшие? Наступающие? «Не числа календаря, а  «два дня». Плюс понос», - хмыкнул он и вернулся к той автобусной остановке, на которой вышел.

Вечерний Сыктывкар ему понравился больше. Он был в полосе белых ночей, которые здесь явно белее питерских. К середине июля уже появлялся сумеречный тяжелый час около часа ночи, но и в двенадцатом часу  на улице не зажигали фонарей, а газету на улице читать было можно. Вечером Сурненко снова проехался по городу, где царствовало пиво, большие группы молодых людей собирались у Вечного огня и на привокзальной площади.
В гостинице хотел лечь спать и уснуть, как полагается, быстро, но помешала драка под окном – здесь тоже была забегаловка с претенциозным названием «Саланг». Дрались неинтересно, больше кричали и матерились. Милиция подошла с двух сторон, побила двух из четырех дерущихся, никого не забрала, но всё стихло.

Утром по улице Кирова, что вела прямо от аэропортовской гостиницы к парку на набережной, Сурненко шел к зданию местного ФСБ. Он прилетел, конечно, совсем не для того, чтобы решать «ребусы», связанные с аномалиями. Он приехал с другим, не менее ответственным вопросом, строжайше секретным даже в кругах своих посвященных. Но «аномальки», пользуясь случаем, тоже покопать хотел. В региональных УФСБ такими «глупостями» заниматься некому и некогда. В головном «предприятии», в Главкосмосе, преимущественно в МВД этим занимались узкие специалисты, и то – скорее в оперативно-учетном смысле. Гипнотизерами, экстрасенсами, телепатами, «невидимками» и мошенниками, выдающими себя за первых, вторых и третьих по «высшему» велению – ещё с царских, а потом с 1934 года советского периода – официально занималось только Министерство внутренних дел. А неофициально, но также мощно… гораздо мощнее – Министерство обороны. СМЕРШ начал работу и почти погубил ее, но интеллектуалы периода борьбы с космополитизмом в 1947-м загребли все разработки под сугубо «национальный» проект. Помог этому широко известный в узких кругах разговор одного маршала со Сталиным. Маршал этот – Павел Семенович Рыбалко рассказал о нем всего двум высокопоставленным офицерам Генштаба. Этого «всего» оказалось достаточно. Хотя сам Рыбалко и не догадывался о последствиях «слитой» им информации.


 Когда-то в молодости ещё молодой командир эскадрона, добивающего басмачей у отрогов Памира,  Паша Рыбалко и его бойцы наткнулись среди убитых бандитов на нечеловека. Это было существо, поросшее шерстью, трехметрового роста, с одной набедренной повязкой. И это при ночных-то температурах до минус 15 по Цельсию. Тогда ещё не было термина «снежный человек», но когда он появился, маршал Рыбалко стал, наверное, самым высокопоставленным армейским апологетом теории о существовании параллельной человеческой цепи развития или, как минимум, параллельной цепи разумных приматов. К старику относились снисходительно те, кто плохо, на уровне мифов и сказок, был погружен в тему. Но зато «погруженные» ссылались на авторитет старика – «он убитого «снежка» держал на руках. Он измерил его, но с гор не спустил, потому что выполнял боевую задачу – надо было преследовать бандитов». За контакты с Глебом Бокия , за посещение кружков профессора Петровского, молодого Рыбалко  в 1934-м допрашивали вместе с основным составом 5-го отделения ОГПУ, которое было ликвидировано почти полностью, пошли по этапам даже технические специалисты – криптологи и шифровальшики. Среди тех «технарей» был и широко ныне известный писатель Лев Разгон. А Рыбалко надолго замолчал. С годами, возможно, он уже сам себе переставал верить, что ЭТОТ был. Но в 1943-м его  вдруг пригласил к себе Сталин. Это было в дни Курской битвы, однако вопросы прозвучали совсем из другой темы.

Верховный главнокомандующий сообщил, что как минимум два генерала докладывают – над Курской Дугой уже вторые сутки висят неопознанные летающие объекты. Они не атакуют ни немцев, ни наших, а мы их атаковать не можем, так как скорость и тип перемещения объектов не поддаётся логике и вне известных физических законов. «Что Вы, Павел Семёнович, об этом думаете? Вы когда-то любили всякие неожиданные теории… - спросил Сталин без иронии. А потом добавил, - У меня есть для Вас новость, но об этом чуть позже. Так что Вы думаете?».
 
Рыбалко ответил, что наука шагает семимильными шагами, что, «может это разведка союзников или натуральные фокусы для отвлечения». Сталин поморщился:
- Павел Семёнович, в нашем случае я хочу выслушать неправильную теорию. Ваши друзья из приснопамятного 5 отдела утверждали, что есть нетехнические силы, которые были известны древним цивилизациям. Нам стало известно, что специалисты Третьего рейха работают в этом направлении… Насколько быстро и насколько близко можно подойти, на Ваш взгляд, к неожиданным силам… так выразимся… Только Ваше мнение.

- Чудо всегда рядом, Иосиф Виссарионович, - не понимая самого себя, брякнул Рыбалко, рассчитывая скорее на философский настрой Сталина. В высоких армейских кругах поговаривали, что «главный потеплел к церковникам», - И чудо почти никогда не бывает злым.
Сталин поморщился ещё раз. Еле заметно, размыслительно, не для Рыбалко, а куда-то в сторону сказал: «Оно и добрым почти никогда не бывает. Это к себе мы их так примеряем». А потом предложил Павлу Семеновичу сесть, сам подошёл к своему столу, достал две фотографии:
- В двадцать втором году Вы видели ЭТО?

  На фотографиях, переживших, наверное, несколько укрупнений и контрастных чисток, были нелюди. На одном снимке их было шестеро, из которых двое смотрели в фас (возможно, на снимающего их человека), трое , из них две особи женского пола – видна была грудь – стояли боком, и один нелюдь уходил, повернувшись к фотообъективу спиной… На втором снимке была «дама» с детенышем, снятые плывущими на спине. Точнее на спине плыла самка, а детеныш держался лапой за её плечо и плыл рядом.
Это были существа того же типа, как и убитый на Памире. Рыбалко кивнул – так точно, товарищ Сталин.

  И товарищ Сталин больше не задавал вопросов. Он лишь, прощаясь, сказал, что групповой снимок с пленки, которую нашли у эсэсовца группы «Эдельвейс», уничтоженной на Эльбрусе осенью 1942 года, а второй пришёл по линии НКВД с лесоповала одного из лагерей ГУЛАГА на Русском Севере. «Совсем свежий».

Оставшиеся пять лет своей жизни (Павел Семенович Рыбалко умер 23 августа 1948 года) маршал бронетанковых войск поштучно, осторожными разговорами, искал среди офицеров людей, способных серьёзно заняться темой неизвестных сил и сущностей . Он втайне надеялся, что им самим заинтересуются те, кто этим явно занимался в Министерстве обороны. Но военные НИИ не интересовала «кружковая работа заслуженных пенсионеров», а военная контрразведка быстро останавливала  офицеров, которые интересовались предположениями дважды Героя  и лезли в темы не по профилю.

И все же семена, посеянные «одержимым» маршалом,  взошли. Два подполковника Генштаба тогда же – в 1943-м доложили «тему» Абакумову – Великому Инквизитору безопасности Государства и Идеи.  Полковник Сурненко имел в архиве целую полочку с копиями докладных от любителей залезть в дебри аномалий. Полочка досталась ему по наследству от бывшего начальника службы Петра Федотовича Урбенина. Надо сказать, что и саму «полочку» Урбенин передавал не по накладной, а в ресторане гостиницы «Белград», где они встретились, как бы поужинать семьями. Так попросил Федотыч. Документы были «вне штата», вроде раздела «разное». Но поговорить об этом разделе Урбенин считал важным и нужным. В «Белграде» они и говорили, оставив женам темы хлынувшей тогда – во второй половине 80-х - моды и доступных красивостей из Европы.

Урбенин не считал сверхсекретной ту полочку – речь скорее была о другом: психологи разведки обязаны отстранять от работы тех, кто черезчур (что такое «через» и тем более «чур» в данном случае?) погружался в маргинальные концепции, эзотерические изыски и даже если просто зачастил  в церковь. Петр Федотович в разговоре пожелал обратить внимание, что на полочке лишь копии. Где собираются оригиналы, можно было только догадываться. «Вряд ли на Лубянке, - пояснял сосредоточенный на салате, скучающий по работе и интересным делам пенсионер и кавалер шести орденов, серолицый от хандрившей селезенки Урбенин, -  Предполагаю, что существует межведомственное НИИ. Может быть, не одно. Тут один чудак из Главкосмоса издал в 1983 году книжку. … Так, невзрачная брошюрка тиражом 3 тысячи экземпляров. О свойствах воды, об углах пирамид и совпадении фаз Ориона, Веги, пирамид и некоторых углов натяжения Земли , влияющих на воду. Так вот – странные и глубокие были разборки, должен тебе сказать… И по нашему ведомству, и внутри «конторы». А «чудак» отравился грибочками. Сам или помогли – неведомо. И опять были разборки не меньше предыдущих».
 
«Снежные люди» подполковника (тогда ещё подполковника) Сурненко не интересовали, но почему-то из той «полочки Урбенина» запомнилась ему докладная записка командира дивизионной разведки 135 Витебской десантной дивизии и приложенная к ней объяснительная записка снайпера Шлыкова. В докладной командира разведки, воевавшего в Афганистане, говорилось о фотографиях, приложенных к той самой записке, а в ней  о гиганте нечеловеческого роста, убитом в одном из кишлаков под городом Газни. Снайпер Шлыков с сумасшедшим количеством орфографических и синтаксических ошибок писал в своей объяснительной в основном о том, что гиганта убил не он, а снайпер из другой разведки - дивизионной. «Мы вить токо прикрывали ею у выхада на ущелия а пацан рыжий такой сказал смотри кого я завалил. Я посмотрел и испугался. Такого я ищё не видал. Пуля ему в шею попала. А грудь афганским платком перевязана была – еле узел на груди сошелся. ( На полях приписка: «Афганский платок по диагонали более 3,5 метров. Охват груди значит – около этого»).

В Сыктывкаре Сурненко хотел узнать многое, что, возможно, было в местном УФСБ. Но даже если бы он задал только два вопроса из всех ему нужных, то они бы попали в квалификацию «черезчур». Первый вопрос: помогут ли найти живых жителей деревни Куштысевка и закрытые документы комиссий НКВД 1944 года? Второй вопрос: существует ли база данных по всем необычным (для человеческого естества) людям, прошедшим ГУЛАГ или просто жившим в Коми в двадцатом веке? Чем свежее, тем лучше, конечно… Начинать ему хотелось со второго вопроса, потому что он был шире первого и мог бы вывести на  случай исчезновения четырех детей среди бела дня посреди деревенской улицы.

Но формальным поводом для приезда было закрытие воинской части противоракетной обороны в Печоре. Север страны новая российская власть оголяла сообразно линейной логике экономистов-реформаторов. Север, по их мнению, был слишком дорог для казны, а, значит, с «северов» (словечко, придуманное вне законов русского языка и звучащее теперь даже на официальных заседаниях) должно быть удалено всё, что не приносит прибыль. Противоракетная оборона где-то на Печоре московским пузастым и щекастым экономистам казалась странной. И уж само собой она не приносила прибыли. Зато вписывалась в доктрину Гайдара – 10-15 миллионов человек с Севера должно быть вывезено. А у кого тоска по северной романтике и по судьбе, отданной Северу, пусть спивается и живет «на грибочках и ягодах» (несколько лет спустя Ирина Хакамада именно так и загнула на встрече с избирателями Воркуты).

Противоракетную часть, особенно ту её составляющую, что отвечала за слежение, вела любые объекты от Плесецка до Дудинки и от Северного полюса потенциально до Челябинска, надо было, разбирая… укрепить. Ракеты, конечно, не спасти, тут комиссии поштучно всё переберут, но вот слежение можно выстроить по принципиально новым и гораздо более дешёвым схемам. В Коми управление ФСБ Вадим Виленович Сурненко вез то, что даже для московских специалистов было пока «птичьим языком». И не удивительно. Москва очаровывалась Интернетом. Здесь, в Коми, его ещё не знали. Сотовая связь уже стала частью быта, но программисты специализированных частей  ГРУ лишь на уровне частной инициативы готовили для  групп спецназа адаптеры для мобильных телефонов, способные перехватывать по заданным словам даже SMS и наоборот – превращать для противника в бессмыслицу любые переговоры через защищённые аппараты (или как их сейчас называли – «трубы»). Власти не финансировали ни одну из программ по защите информации. Во всяком случае этого не было со стороны федерального бюджета. Зато спасали продвинутые «новые русские». Их, конечно, интересовали деньги, которые были в инсайдерских доступах, их интересовал больше бизнес, но они были готовы и защищать этот свой бизнес внутри своей страны. Противоконкурентная безопасность помогала безопасности России. Найденную систему среди «кулибиных» на сотовом рынке, спецы Главного разведуправления Министерства обороны внедряли на местах полупартизанскими методами. Надо было выиграть время, пока в стране смута и нет хозяина и некому защитить небо. Что в нем происходит, в бездонном и великом, простом и загадочном, смотрели многие – видели единицы. Не понимал же, кажется, вообще  никто.

В сверхсекретных, под грифом «три креста плюс», документах (получить – прочитать- уничтожить) отмечалась троекратно увеличившаяся скорость образования плазмоидов в ионосфере. Мощность их энергопотенциала была обычной, какие бывают от вспышек на солнце, но поведение плазмоидов становилось не связанным со вспышками: Солнце вело себя по-прежнему, а они перестали «таять», превращаясь, как, например, это случалось прежде,  в северные сияния. Плазмоиды стали подолгу держаться и даже накапливаться. Для человека внизу на грешной земле это означало примерно то же самое, что если б вместо туч стали бы накапливаться сверхтучи. И однажды на Землю пошёл бы не дождь, даже самый сильный, а водопад. И он был бы от Урала до Вологды. Волга тогда показалась бы ручейком в сравнении с потоком, смывающим города и горы. Но плазмоиды – это не вода. Это энергия солнечного ветра, которая, накопившись и обрушившись разом, вывела бы из строя всю энергосистему страны и даже всё, что работает от искры – от автомобиля до фонарика. Скорее всего, инсультами были бы поражены шесть человек из семи. Всё это потенциально может произойти за несколько секунд.  Если, конечно, тенденция укрупнения плазмоидов будет в этой же динамике ещё десять-пятнадцать лет. Аппаратуру для слежения выше, чем в диапазоне атмосферы – вот что вез в Коми полковник Сурненко. Точнее, сейчас он привез, конечно, не саму аппаратуру, а параметры площадок под неё, которые должны будут обеспечить местные чекисты. И ещё за Сурненко была часть работы по краткому курсу для специалистов   воинской части из Печоры и для технарей связи из УФСБ Коми. Курс был о том, что на Аляске возобновились работы в системе ХААРП ( High freguency Active Auroral Research Program). Появились серьёзные основания полагать, что станция на 60 гектарах заявленная американцами, как станция изучающая процессы в верхних слоях атмосферы, не просто их изучает, но и влияет. Плазмоиды могут быть и рукотворными. Кроме этого, энергоимпульсы скользящего характера, генерируемые этой системой по мнению ряда серьёзных ученых могут вызывать резонансные явления в земной коре. Пока для американцев и для нас эти энергоимпульсы скорее похожи на невесомые пуховые шары, пущенные невесомым пуховым кием в пуховом бильярде. Но, во-первых, завтра они могут быть уже костяными и железными. А во-вторых, игроки пока никудышные, и шары летают по неведомой траектории. Пару раз эти шарики-импульсы сталкивались между собой лоб в лоб. Пару раз по скользящей. Лобовые удары ничего, кроме легкого влияния на структуры туч и небольших электромагнитных бурь непосредственно в полосе удара не показали. Зато эффект при ударе-резонансе по скользящей линии вызвал самые фантастические кривотолки. Исчезли на одной части «ножниц скольжения» люди на побережье Гренландии, а на обратной части «ножниц», в районе Лиссабонской банки, пропала рыболовецкая шхуна с  четырнадцатью рыбаками на борту. Ни военные, ни физики не хотят говорить всерьез об искривлении времени. Предлагают оставить фантастику фантастам, а физику и безопасность атмосферы рассматривать в научном русле. Но есть зафиксированное время исчезновений. Разница между исчезновением людей в Гренландии и рыболовецкой шхуной западнее Канарских островов  всего в 9 секунд. Вернее – с погрешностью в 9 секунд. Возможно, они исчезли и односекундно. И где они? Вопрос наглухо утопили в офисах НАТО и замытожили в коридорах Совета Безопасности ООН. Журналистам «слили» дурилку, которую посчитали нужным напечатать только издания, повернутые на НЛО и на фобиях – «это русские все-таки идут!»…

Прапорщик на проходной УФСБ встретил Сурненко, как полагается (а полагалось , чтобы кто-нибудь из высших офицеров спустился за гостем  и провел в приемную). Зато в приемной его радушно встретила не секретарь, а местный «дед» - начальник УФСБ генерал-майор Рак-Рачек. То ли чутье не подвело старого профессионала контрразведки, то ли каким-то образом из Генштаба кто-то предупредил – «этого полковника послушайте внимательно и в любых его затеях окажите содействие», но Валерий Георгиевич Рак-Рачек всем видом – от «Здра-здра, уважаемый» до предложения попить чайку (а в «попить» предполагалось посидеть и поговорить столько сколько надо), но, как ни странно, в конечном счете, именно  «дед» помог Сурненко даже в тех вопросах, которые Вадим  не собирался даже озвучивать.

Во время «пятой чашки чая» к генералу в его скромный, не переоформленный по дизайну, наверное, с 60-х годов кабинет с неизменным портретом Дзержинского за высоким креслом, на две минуты заскочил узколицый и серый полковник с острым, как у цапли носом. Он занимался делами репрессированных. Коми АССР – это была  целая страна внутри архипелага ГУЛАГ. Генерал коротко представил подчиненного и бросил фразу, которая позволила зацепиться за тему «особых людей». Генерал сказал: «Вот наш  Владимир Прокофьевич скоро ко мне в пыли, как архивариус, заходить будет. Из архивов не вылезает. Каких только историй его душенька ни вычитала… Не тронься умом-то, Прокофич, не тронься…».

- А волшебных историй ГУЛАГа  у вас тоже найдется? - будто шутя, спросил Сурненко, одновременно не желая погружаться в тему репрессий, но в то же время будто бы поддерживая разговор. А на поднятые брови Рак-Рачека пояснил, - Я в буквальном…абсолютно буквальном смысле… - это придало ещё более шуточный тон, - Не встречались волшебники, воскресающие из мертвых, исчезающие прямо на глазах… ну, телепаты какие-нибудь?
   Ответ был потрясающим.

- Они и сейчас есть, - без тени иронии сказал генерал. Остроносый полковник, собравший папки и уже собирающийся уходить, пояснил: «Если Валерий Георгиевич разрешит, то кое-что посмотреть можете… А вообще на такие дела новая директива есть». Полковник почему-то осекся. Это было еле заметно, но Сурненко в ровной интонации уловил этот переход от желания говорить до «не могу». Плохо было одно – теперь кто-то будет знать, что делами такого рода интересовался командированный полковник из Генштаба. По чьей линии директива? ФСБ? НИИ? Особое распоряжение Совета Безопасности при Президенте? Директива, значит, есть…
- Я слышал парочку таких невероятных историй, - пытался праздностью обьясниться Сурненко, -  как ребенок во всем видит сказки, так и мне прямо под руки попадаются совершенно немыслимые истории с конкретными людьми, фамилиями, документами…

- Есть-есть, - кивал головой Рак-Рачек. Дескать, понимаю, не напрягайся, это так – кроме профессии, забава на досуге, - У нас на Ропче йог сидит. Когда захочет, тогда умирает.  Его выносят, а он из морга медсестрам рожи корчит и жрать просит. Уже привыкли. По-настоящему помрет, так, наверно, уже не поверят. А вас, Вадим, прошлые интересуют или настоящие?
- Да, как сказать,.. – Сурненко все-таки пытался изобразить некоторую праздность любопытствующего коллекционера «забавных случаев», - Скорее меня интересует правдоподобность деталей. Или совершеннейшая очевидность, но при этом невероятность. Один случай в ваших краях я знаю точно. В деревне Куштысевка… Есть у вас такая деревня…
- Нет у нас такой деревни. Она, как неперспективная, закрыта, кажется в конце 70-х годов, - неожиданно обрезал Рак-Рачек, - Ну, так что там интересного?…

- Там жил в конце тридцатых-начале сороковых годов мальчик – Семен Кустысев…
- … эту историю, наверное, можно показать, Валерий Георгиевич, - уверенно сказал остроносый полковник, - Это, помните, есть документы комиссии НКВД и отдела обкома партии об исчезновении детей. Тогда действительно была обнаружена в удорских лесах группа одичавших староверов… Их и обвинили в похищении детей. Впрочем, вы можете посмотреть документы. Кажется, там в «племени» было около пятнадцати мужчин и лишь две женщины. Старуха и одна средних лет изувеченная медведем. Дети, видно, были нужны…. Но такое чудо с дикарями было. Да, было. Помню.
И генерал тоже кивнул головой. Сурненко с трудом сдержал в себе вопрос, а нашли ли тех детей? Зачем задавать вопрос, если сейчас можно будет взглянуть на документы.

Полковник ушел. Сурненко продолжил беседу с генералом о ХААРПе, о формах взаимодействия со специалистами местного УФСБ и о сроках согласования встреч со спецами от науки. Монтажники площадок приедут подкрепленные документами Минобороны, а обязательным условием являлось условие непересечения специалистов разных площадок монтажа оборудования слежения за процессами в ионосфере, а также  и специалистов, связывающих их с  импульсно-резонаторными установками. Они оба знали многое, но самое главное они знали, что они исполнители. Рак-Рачек знал теперь уровень полномочий Сурненко, а Сурненко было теперь очевидно, что с «дедом» по теме никто не связывался, и все директивки будут директивками рекомендаций: «Полковник такой-то доложит вашу часть схемы» или «управление предоставит вам специалистов, которые проведут…». И не более. «Композитор» пишущий композицию так и останется неизвестным – межличностным, межведомственным, безадресным и, в конечном счете, безответственным. Оно, это межличностное, будет в ответе за Небо, а Небо спросит ответ со всех – ОЧЕНЬ ЛИЧНОСТНО. Плазмоиды будут «стекать» не выбирая ни ведомств, ни ответственных, ни правых, ни виноватых… Их дорога – любое пространство, где есть кристаллы или хотя бы одна молекула воды на кубометр вакуума. « Аминь» - немного устало утвердился в своих мыслях Вадим. Про себя он давно решил, что эта напасть уже все равно нависла над северным полушарием, не спрашивая его, Сурненко, разрешения. И она будет висеть, вне зависимости от того, занимается ею тихий полковник в России или не занимается. Но, возможно, полковник будет самым счастливым или самым несчастным из шести миллиардов человек, потому что он хотя бы сможет для себя понять, как и когда наступит конец света. В этом был какой-то даже мушкетерский шарм – лежать под гильотиной лицом вверх.