Крик

Мы шли замусоренными коридорами заброшенного госпитоля. Я - чуть позади, сторожа тылы, рыжая Маринка и Саня - впереди. Стены были зелёные, снизу довольно светлые - а пололок терялся во тьме. Время от времени попадались открытые двери, я заглядывал туда - иногда. Иногда проходил мимо. За полукруглым изгибом коридора оказался зал - большой, тёмный. Лиш под самым потолком матово белело шесть прямоугольно - квадратных окон. По три в провоположных стенах - над выходами в коридор. Зал представлял собой огромную блямбу комариного укуса, вздувшуюся на сосуде коридора. Всю правую часть усеивали обломки досок, белого пластика полок, газет, каких-то стеклянных бутылок... Помните кафешки с такими большими вывесками "Coca-Colla"? Наследие 90-х... Тогда была мода. Не просто мода - целая религия запада... От туда тащили всё - всё что поярче а не по красивее, разумеется. По старой доброй манере в этом не было чувства стиля и такта... Вот и тут когда-то забегаловка с такой вывеской была. В девяностых они появились повсеместно, в двухтысячных разумные люди их убрали, и сохранилось "наследие прошлого" лиш в таких вот захолустных полугосударственных кафе-столовых. Такая же вывеска, только с надписью PEPSI висела здесь. Рёбра и опорные штанги пластикового каркаса белёсо торчали, словно обглоданные кости неведомого гиганского чудовища возвышаясь над могилой своего предназночения. Меня всегда интересовало, почему большие скелеты всегда принадлежат "Чудовищам"? Человек труслив. То, что он разумен - ничего не решает. Где-то глубоко, в подкорке, сидит животное, животное со своей простой, по своему логичной логикой. Вы знаете, что страусы кидаются и пытаются заклевать существ ниже собственного роста, и в ужасе убегают, если видят противника хоть на пару сантиметров выше себя? А человеку требуется обьяснение. Он хочет убедить себя, найти объективные причины для страха... Так что слово "Чудовище" вполне подходит.
Эмблема газировки была сильно покоцана. Цветной внешний слой, сделанный разумными конструкторами из плекса, был расколот на несколько неравных кусков, половинка вывески валялась на полу. Проходя мимо, я наступил на неё ногой. Саня обернулся на хруст, Маринка остановилась.
- Что там? - голос, подхваченый эхом, звучал словно со всех сторон, потеряв всякий акцент,  всю интонацию. Просто холодный безликий голос. Тем ни менее, звучал он довольно тихо.
- Что-то неправильно - сказал я почти честно. Слева грудами щепы лежали разбитые, раломаные, полуобгоревшие лавки, валялись разбухшие, разкошившиеся от воды квадратные ДСП-шные столешницы, так популярные в государственных столовых... Немного в стороне валялась почерневшая от копоти ножка обеденного стола. Я подошёл к ней, взял за конец, ощущая под пальцами пластиковый колпачёк, одеваемый на полые трубки, чтобы они пол не резали. В школне, помню, мы такими колпачками часто друг в друга кидались... Потом родители были вынуждены даже скидываться на линолиум, чтобы пол, весь кругами изрезанный, прикрыть.
На другом конце трубы был прикреплён квадратный кусок металла с блестящими, кажется даже заострёнными, углами. Ближе к центру было четыре отверстия, из трёх ещё торчали ржавые, покрытые толстым слоем буро-зелёных, как буд-то маслянистых, отложений. Этим ножка раньше крепилась к столу.... Брррр.
Потоптавшись несколько секунд, Саня поворачивается и входит в следующий коридор. Через минуту туда скользит молчаливая Маринка. Я вхожу следом. Они что, не чувствуют?
Этот коридор выглядит несколько по-другому. Пол стал мраморным, древние светильники-плафоны сменились лампами дневного света... Тут освещение было. За нашими спинами оставались следы - незаметная на первый взгляд пыль приклеивалась с подошвам ботинок... Когда-то мрамор был блестяще-белым. Теперь - сероватым. Дойдя до поворота коридора, я не удержался и посмотрел назад. Там вились, немного изгибаясь, три цепочки следов - две от ботинок и одна - от кросовок. В Кроссах шёл Саня. Маринкины следы легко вились у левой стены, мои - чуть правее. Марки ботинок у нас с Маринкой одинаковые, да и размер не сильно различается. Интересно, как я различил? Девушку по следам узнают...

В лучь света с налобного фонаря - я даже не заметил когда он появился - попала газетная вырезка - датированная тысяча девятьсот восемдесят третьим годом.
- "Протокол номер шесть: ОБСЕ отменяет смертную казнь" - прочитал я вслух. На этот раз отреагировала Маринка - повернулась и скорчила смеющуюся мордашку. Саня шёл вперёд.
Коридор ухудшался - на полу стали появляться кучки мусора, заросших пылью книг, стопок забытых людьми и богом листков... В одном месте, под расколотой лампой, валялось несколько продолговатых гильз. Я поискал на стенах рикошеты, но не нашёл. Вспомнилось тёмное пятно шагах в двадцати позади. Мусор, гильзы... А мы всё идём и идём. Задумчиво смотрю на ножку стола, зажатую в правой руке. Зачем она там? С кем ею сражаться? От кого обороняться?
Мы выходим в зеркальный переход. Крыша, стены, пол... Всё - стёкла. Переход соединяет две чорные громады зданий - хотя мне это совершенно не важно. В стенах - мутных стеклянных стенах - зияют оконные проёмы. Кое-где оконные рамы рассохлись от времени и вывалились вниз. Кое-где - ещё держались... На полу я заметил пожелтевший от времени блакнотный листок, на котором убористым почерком было выведено "На XX-том съезде КПСС будет поднят вопрос..." - какой именно вопрос будет поднят - я не знал, листок был вырван криво и конец надписи остался в наверняка сгинувшем много лет назад блокноте...
Чуть ниже я разобрал "успеть вывезти тело товарища С... в надёжное место, заменив двойником К..." - в гову настойчиво лезла какая-то мысль, но я не дал ей оформиться, подняв взгляд и поглядев в окно.
Там - серая хмарь. Серая хмарь - и снег идёт. Валяются кучи строительного мусора, груды кирпично- бетонного крошева, остатки каких-то давно сгинувших строений. У стен следующего корпуса лежал кузов самосвала грязно-рыжего цвета. От туда торчала верхушка любопытной зелёной берёзки... Правее понуро маячила кабина до половины вошедшего в землю трактора. Пейзаж был неправильный, не верный, но в чём именно- я понять не мог. Серая хмарь отползла ещё на несколько метров, и в освободившемся пространстве я увидел болотце - маленькое, компактное. Такое, какое обычно рисуют в атласах за младшие классы. Схематичное. Условно обозначенное. В центре гордо торчала вешка, похожая издали на рычаг колодца "журавль".
Опомнившись, я бросился догонять товарищей. Молчаливая рыжая Катька ждала меня на стыке перехода и коридора. Было темно, однако где-то впереди мигала частым эпилепческим припадком лампа "дневного света" светящаяся почему-то тёмно - фиолетовым светом. На правой стене поблескивал большой металический барельеф - мальчик горнист в красном галстуке опирается спиной на шестиконечную красную звезду. Два нижних конца сплавлены в один, и порх них идёт уродливая вязь алюминевых букв, поставленных бездушной машиной много лет назад наверное ещё на заводе: "ГОСТ-26-04-19-86"...
Я покочал головой, и мы пошли дальше. Через полминуты позади нас с тихим хлопком лопнула лампа. Катька дёрнулась и обернулась Маринка. Осколок газовой трубки свисал под тридцатиградусным углом к земле, в нём лениво колыхалось зеленоватое марево, медленно расползающееся по всему коридору. Бежать!!! Вперёд, вперёд, вперёд! По лестнице вниз, вправо, влево... Не метаться! Мы перескакиваем через длинные ряды турникетов советского метрополитена, хлопаем идущего мимо саню по плечу, устремляемся вперёд...
Стена - пустые проёмы. Сзади- серая хмарь. Впереди- ровный пустырь. Ни кочки, ни травинки, ни камешка...  Буро-серая, идеально ровная земля. Выбежавшие вслед за мной Катька и Саня пробегают на несколько шагов вперёд и тоже замирают. Они вышли из здания, я - ещё нет. Мне видать край пустого, светло серого неба - ни горизонта, ни облаков, ни солнца... Ничего! Я щурюсь, не могу смотреть - слепит глаза...
Маринка кричит радостно: человек! Человек! Я пересиливаю себя, и, приволакивая оторванную в схватке с болотным монстром ногу - выбегаю. Высоко в небе, чуть выше пятого этажа, спокойно и весело летит человек. На нём - бело-сине-красный спортивный костюм. Человек стоит в расслабленной позе, словно бы не в воздухе находится, а на твёрдой земле. Руки свободно свешены вдоль туловища, сразу чувствуется - поза удобная, ненарочная. Хм... А собственно, чем я хуже?
В бытность свою маленьким мальчиком, я часто летал во сне. Просто поднимался и летал. Левитировал... Сейчас мне это очень помогает. Развожу руки в стороны, выгибаюсь, словно парус, наполняемый ветром... Взлетаю.
Взлетаю. На до мной - серое марево. Ни перспективы, ни расстояния... Ничего. Я смотрю вниз и вижу несколько чорных прямоугольников, соединённых артериями подвисных переходов. Зрени на секунду мутнеет, голова кружится... Я вижу там, далеко внизу, у одного из стыков "здание- переход" старый кузов - детище Камского Автостроительного... Берёзка, оказывается, росла не в нём самом, она тянулась от самой земли через почти идеально круглое отверстие, прорезанное в днище...
Стены- матово-чёрные. Ни блика, ни текстуры.... Изображение как-будто плоское. Я смаргиваю. Под ногами- пустота. Там, далеко в низу, находится комплекс прямоугольников. Чуть в стороне- ещё один. А между ним - серая хмарь. Привычная, можно прямо-таки сказать - родная - серая хмарь. Саня, рыжая Катя-Марина, так и не решившая кто она есть... Их уже давно не было... Человек. Человек, которого я видел... Он остался. Ну - не совсем остался. Больше он не парил - а, словно бешеный, мотался по кругу, от одного конца зданий к другому.
До неведомой "новой" группы зданий было километров десять. Там было только одно- даже не слишком большое строение, собранное - словно пирамида ацтеков. Словно - прямоугольный треугольник. Словно - пирог, у которого маленький рёбёнок - имя простота - отрезал кусочек глазированной корочки. Странное здание, странное... Словно бы пустое изнутри - сквозь окна была видна природа с другой стороны здания. Ну - не совсем природа. Серая хмарь. Но изнутри здание было пусто. На уровне четвёртого этажа распологалась широкая открытая веранда, грязная и замусоренная - в здании побывало не одно поколение мародёров...
В северном конце площадки, с самого края, за полуразвалившимся офисным столом, чем-то неуловимо напоминавшем диджейский пульт, сидел ещё один человек. Мужчина. Черты лица - восточные. Волосы- короткие, ёжиком... Я уж было полетел к нему, да что-то передумал... Зависнув в воздухе совсем не далеко от стены "чужого" здания, решился лететь к тому человеку что в воздухе носился...  Даже пролетел чуть-чуть обратно, высматривая его. А потом заметил - и мчался он прямо на меня