Ночь на кладбище

Я слишком поздно заметил Горку, который шел в моем направлении прямо посередь дороги. Тротуаров у нас в Запанском, наверное, никогда не было. И редкие, в это знойное утро раннего мая, поселковые  жители ходили, как вздумается. Благо, машины здесь ездили довольно редко.
- Э, Илюха! Подь сюда, - Горястик поманил меня скрюченным пальцем.
Впрочем, он и сам был весь какой-то скрюченный. Болезный, мать его растак… Ладно бы просто бухал. Так он еще накурится анаши до одури и ходит, как бык, с красными, навыкате, зенками.
Я мысленно плюнул и двинулся в его сторону.
- Куда чешешь? – Горка протянул мне сухую ладошку для рукопожатия.
- Да домой, куда ж еще…
- Слышь, я завтра дежурю. Поехали со мной?
- Это куда, на кладбище что ли на твое?
- Ну а то. Мля, ну скучно мне одному!
- А со мной что, веселее что ли? Чего я там не видел-то…
- Да ладно тебе менжеваться. Там спокойно. Я тебе литруху возьму, чтобы не скучал.
Горка, он же Егор,  он же – Горястик, уже лет пятнадцать, наверное, работал на самых разных кладбищах. Совмещал профессию сторожа с навыками могильщика. Ну а что, работа хоть и пыльная, но весьма денежная. Да и за суточное дежурство, естественно, платили.
Егором мы его не называли, уж больно как-то, официально, что ли. Горястиком тоже. Это для старших или ровесников, а мы, малолетки, могли и леща схлопотать за подобную фамильярность.
- Блин… Ну, ладно.  Куда от тебя денешься, - согласился я.
- Ты смотри только, я тебя тут ждать буду завтра. На электричке поедем. Не придешь, в натуре, не пацан будешь.
- Да приду, приду.

***

Следующим утром, часов в семь я, как и обещал, подошел к автобусной остановке. Платформа «Школьная располагалась буквально в пяти шагах от нее. Горка уже сидел в остановке и смолил папиросу. Увидев меня, он бодро вскочил:
- Ну что, пошли? Сейчас электричка подъедет.
Состав, скрипя чугунными колесами, остановился, и мы залезли в вагон.
Здесь уже было полно дачников с ведрами, мотыгами и лопатами. У кого-то в ногах сидела собака, или на коленях стояла корзина с притаившимся внутри котом.
Мы нашли свободное место и уселись на жесткую лавку. Горка положил холщовую сумку рядом с собой. Внутри что-то звякнуло.
- Литр «Пшеничной», как и обещал. Так что скучать тебе не придется, - похлопал меня снисходительно по плечу Горястик.
В переполненном вагоне электрички стоял неистребимый дачный дух. Несло свежестью  саженцев и помидорной рассады. К этому добавлялся стойкий запах алкоголя. Дедки уже с утра, видать, успели жахнуть по стопарику и сейчас оживленно переговаривались с коллегами. «Ну да. Сегодня же 9 мая. Сидели бы дома. Или на парад пошли. Фронтовики…» - думал я, глядя в проносившиеся за окном пейзажи.
До остановки, носившей символическое название «Дачная» ехать было минут сорок. Вскоре мы приехали. С нами из вагона вышли человек двадцать. Наверное, не дачники. Судя по их серьезным лицам, им было с нами по пути – на кладбище, расположенное в отдалении от поселка Зубчаниновка. Признаться, я туда никогда раньше не ездил. Да и кладбище было как бы закрытое. То есть, хоронить там можно было, но только в родственные могилки. Хотя за определенную сумму денег можно договориться и «забронировать» себе или кому-то из родственников место для упокоения.
Мы вошли в ворота кладбища вместе с ранними посетителями, которые до наступления жары стремились навестить родственников, а потом - или на дачу, или обратно, домой.
Сторожка довольно внушительных размеров находилась рядом со входом. Вокруг нее был навален разный бытовой хлам. Здесь же стояли недоделанные надгробия и мраморные цветники. Напротив двери сторожки громоздилась будка, из которой, громыхая цепью, вылезло что-то огромное и заросшее шерстью с торчащими вверх ушами.
- О, Амура нас встречает! – увидев собаку осклабился Горка.
Он подошел и потрепал кобеля по холке. Я тоже подошел и дал собаке обнюхать себя. Нам тут втроем предстояло ночь коротать. Амур лениво потянулся, зевнул и влез обратно в свое, тесноватое для его габаритов жилище.
- Ну, вы чего там встали? – из сторожки вышел парень одного с Горястиком возраста. Подошел к нам и поздоровался.
- Это Илья, - представил меня Горка. – Решил, так сказать, приобщиться.
- Ну-ну, - сменщик, которого звал Вовкой, глянул на меня и ухмыльнулся.
Мы прошли в сторожку, которая внутри была довольно просторной. В одном углу стоял разложенный диван, возле окна стол на гнутых ножках. Еще один стол был втиснут в угол возле другого окна, под которым начинались могильные ряды. Ни радио, ни телевизора…
Действительно, скука смертная.
- Ну что, дунем? – Горка поглядел на своего коллегу по кладбищенскому ремеслу.
- Давай, да я собираться буду.
- А плиту доделал что ли?
- Да потом добью. Клиент все равно только через неделю приедет. Там осталось только год рождения, да год смерти выбить.
Сторожа сели у окна, передавая друг другу папиросу, набитую анашой. По комнате распространился сладковатый запах.
- А друг твой что? – Вовка глянул на меня.
- Не, он по водочке, - ответил Горястик, «залечивая» кончиком пальца, смоченным в слюне, папиросу, тлевшую с одной стороны. – Ты доставай водку-то, если хочешь.
Я расстегнул молнию и достал бутылку пшеничной, замерев в раздумье. Время было еще раннее. Как бы не набраться до вечера. Потом все же откупорил водку и плеснул себе в граненый стакан на треть. Выпил одним махом и закусил яблоком. Потом подошел к Горке с Вовкой и сел рядом, закурив «Космос».
- А что, Вован, приходили сегодня? – Горка обратился к сменщику и одновременно исподтишка косился на меня.
- Да были. Двое. Я часа в два ночи в окно глянул – стоят.
- А что хотели? В сторожку не ломились?
- Да нет, куда им. Тут иконы везде и кресты.
Вовка поддержал игру, затеянную приятелем. Я сразу смекнул, о чем они, но вида не подал.
- Вы про что? – спросил я у Горки.
- Да так. Шляются тут кое-кто по ночам. Сам понимаешь, кладбище…
Наш разговор прервала старушка, просунувшаяся в дверной проем.
- Сынки, вот возьмите, Васе сегодня год как… - она протягивала сверток, в котором угадывалась бутыль, видимо с алкоголем. Ну а с чем же еще?
- Да ладно, мать, не надо, - повернулся к ней Горка.
- Нет-нет, возьмите, за помин души. А то я все равно на могилке оставлю. Выпейте, сынки, за Васю.
- А Вася, это кто, сын? – спросил я у бабушки.
- Да нет, внучок. Муж это мой. Вот, войну всю прошел без ранения, а в прошлом году…- она смахнула слезу. – На, милок, выпей.
Бабуля споро сунула мне в руки сверток и выскочила за дверь, будто опасаясь, что я передумаю.
- Ну, Илюха, ты сегодня опуришься, - глянул на меня Вовка. – Сейчас к обеду на кладбище народ попрет. Ладно, я поехал.
Вовка встал, взяв с вешалки свою сумку, пожал нам руку, а на выходе снова повернулся к Горке:
- Ты смотри, если явятся – там, в шкафу, святая вода есть. – и ухмыльнулся, глянув на меня.

***

Народ действительно пер дуром и к обеду стол был заставлен разнокалиберными бутылками, которые приносили в сторожку дедушки и бабушки, дяди и тети.
«Черт, как они здесь работают? - думал я. – На такой работе и спиться недолго». Хотя, Горке, судя по его пристрастиям это не грозило. День летел довольно незаметно. Похорон на 9 мая не было. По-крайней мере, на этом кладбище. Несколько раз в сторожку заглядывали посетители. Просили где-то подсобить – кому памятник тяжелый поправить, кому цветник из машины выгрузить. Денег я не брал. Выпивал за помин души и возвращался обратно в сторожку, где Горка, развалившись на диване, читал Хемингуэя.
- Ты не охемингуэл ли здесь? – обратился я к Горястику. – Я, блин, тут как папа Карло пашу, а он книжки читает.
- Да ладно,  чо ты? – Горка перевалился на другой бок, переворачивая страницу. – Дай мне денек похалтурить.
После обеда народ пошел на убыль. Мы сели обедать. Я с алкоголем, Горястик без него. Время тянулось незаметно и вскоре на кладбище, запрятанное в лесном массиве, начали опускаться сумерки. Мы сидели на лавке возле сторожки и покуривали, молча глядя на круживших над деревьями ворон.
- Хочешь, прикол покажу? – спросил Горка?
- Давай, показывай.
Он вошел в сторожку и вернулся из нее с двустволкой.
- Тут как раз один патрон, - Горястик вскинул стволы вверх и нажал на курок.
У меня над ухом громыхнуло так, что я чуть не оглох. Амур у себя в будке даже не обратил внимания на эти шалости, а небо над кладбищем вдруг мгновенно почернело от воронья, которое снялось со своих гнезд. Стояло заполошное карканье. Ворон было сотни. Какие сотни, тысячи!
Вскоре все успокоилось и птицы вернулись обратно в свои гнезда.
Горястик завалился дрыхнуть, а мне было не до сна. Я сидел возле окна, почитывая старые газеты и время от времени прикладываясь то к одной, то к другой бутылке, которые батареями громоздились на столе.
Настенные ходики перевалили за двенадцать ночи. Я поежился. «Час упырей и вурдалаков». Зря я об этом подумал. Опьянение медленно, но верно стало улетучиваться. Горка спал, не издавая ни звука. «Сука, хоть бы храпел, а то спит, как труп…».
Я глянул в окно, на котором не было занавесок. На меня пялились кресты с надгробиями. Черт! Я пересел к другому окну, в которое виднелась будка с собакой. Сидел и тупо смотрел на сотни могил, которые хорошо высвечивал диск луны. Я уже почти начал клевать носом, как вдруг раздался лай Амура. Я вскинул голову и чуть не подпрыгнул до потолка. Вдалеке, на фоне темного неба, подсвеченного луной, с могил медленно поднималась какая-то фигура!
- Горка! Горястик, проснись, – «там зомби», чуть не произнес я, тряся своего земляка за плечо.
Горке было на все плевать. Он даже не шелохнулся.
Я зачем-то кинулся к шкафу с ружьем, хотя патронов там не было. Амур продолжал лаять. Выбежав наружу я встал с ружьем, словно сраный ковбой, противостоящий армии индейцев. «Хороший индеец – мертвый индеец», - подумал я и истерически хихикнул. Волосы на моей голове шевелились, словно живые, а ум был ясным, словно я никогда в жизни не пробовал спиртного. Амур встал рядом со мной, глядя в ту же сторону. Он пару раз гавкнул, а потом лениво зевнул и начал чесаться. Определенно, тут было что-то не так.
Фигура наконец выбралась на асфальт, а потом из темноты до меня донесся сиплый голос:
- Зёма, а как до платформы дойти.
- Тьфу, сука! Я ж чуть не обделался. Ты чего тут шарахаешься?
- Да я это… Мать пришел поминать. Бутылку в одного сделал, вот меня и сморило. Проснулся и не пойму, где я. Слушай, а у тебя нет ничего похмелиться? – жалостливо протянул незнакомец.
- Сейчас, - я зашел в сторожку и вернулся обратно с бутылкой водки и двумя стаканами.
Разлил по полстакана. Мы выпили. Помолчали. Потом я плеснул незнакомцу еще полстакана, дал ему сигарет на дорогу и указав путь к платформе, зашел обратно в дом. Посидел немного, посмеявшись над собой, высушил стакан вина и развалившись в кресле закрыл глаза.
На следующее утро мне было как-то нехорошо. К чувству похмелья примешивалось что-то еще. Что-то нехорошее. Болело горло. Даже стакан водки не помог. Я без аппетита позавтракал и мы с Горястиком, дождавшись сменщика, поехали обратно в Запанской.
После обеда меня увезла в инфекционную больницу «скорая» с диагнозом «ангина».

***

Горястика снова я встретил уже в июне.
- Ну что,  поедешь со мной еще на кладбище? У меня на неделе опять дежурство.
- Нет, не поеду. Других кренделей себе для компании поищи.
- Да ладно, чо ты… Зассал что ли?
- Ага. Во, все штаны обделал, - я обошел стоявшего на тротуаре Горку и двинулся в направлении дома. – Я лучше к однокласснице. В морг. Там хоть теплее…
Это была моя не первая, но последняя ночь на кладбище.