Эмигранты

Когда моя дочка была маленькой, мы с ней каждый год летом ездили на полтора месяца отдыхать в Эстонию. Есть под Тарту один маленький городок - Эльва. Чистенький и аккуратный, как все небольшие эстонские города. Уютные домики, обязательно с маленькими палисадниками, прекрасными цветами и сиренью. Там было полно отдыхающих из Москвы и Ленинграда, даже из Одессы приезжали люди, передохнуть от изнуряющей южной жары. Мы обычно снимали второй этаж и долгие вечера занимали себя чтением. Стояли белые ночи, мы вдвоем подолгу читали, каждый свое. Книги брали в местной библиотеке, тогда там было много книг на русском языке. Дочка читала запоем, набирала сразу несколько детских книг и прочитывала за день по 200-300 страниц. По пятницам я напоминал ей, что впереди выходные и библиотека будет закрыта. Тогда она быстро мчалась в библиотеку, говорила при входе «тере» (здравствуйте), а уходя, неизменно произносила «суртану» (большое спасибо) и счастливая прибегала домой с кучей новых книжек. Днем же мы с ней почти до самого заката гуляли. Обычно мы проводили все время на берегу небольшого озера, где она играла на пляже с приезжими ленинградскими и московскими детьми. В последний раз мы были с ней в Эстонии 1990 году. Потом мы в одночасье стали «оккупантами». Помню прекрасно, как в том же году,  отделение « Народного фронта», проводило встречу с местными русскими и отдыхающими москвичами и ленинградцами. Лились проникновенные речи о неизменной дружбе и благожелательном отношении к русским, евреям и прочим народностям, и что не надо ничего бояться, ни о каком национализме и речи быть не может. Все были настроены благодушно и радужно улыбались друг другу.

Как-то за ужином дочь мне сказала – Ой, пап, я тут подружилась с девочкой. Ее Катька зовут. А фамилия какая смешная – Китайчик! Правда, смешная?
- Да, очень – ответил я.
- У нее такие волосы, такие волосы! Я таких никогда не видела. А у нее сестра есть младшая, Сонька, но мы с Катькой ее не любим. Она очень писклявая и противная.
А живут они здесь с папой, мама у них сейчас в Ленинграде. 
Да, у Катьки действительно были потрясающие волосы. Такие, наверное, встречались у женщин в Древней Иудее, длиной по колено, тяжелые, густые и вьющиеся. Чтобы их просушить после мытья, требовалось часа три. Катя носила тяжелую и длинную косу, толщиной в большой мужской кулак. Подобных волос я не встречал в своей жизни никогда.

На утро следующего дня, когда мы с дочкой уже позавтракали и собирались идти на пляж в дверь позвонили. Открыв дверь, я увидел невысокого, лет сорока, черноволосого мужика, с круглым лицом и круглыми карими глазами.
- Здравствуйте, я отец Кати и Сони. А Вы Танин папа? Меня зовут Борис.  Я тоже представился.
Через пару минут мы были уже на «ты». Борис оказался чрезвычайно общительным и разговорчивым человеком. В этом я ему не уступал . Минут через десять я уже знал, что Борис – специалист по отоплению и паровым котлам, живут они в Ленинграде на Мойке в двухкомнатной квартире. Жену зовут Мариной, она научный работник и через пару недель приедет сюда.

Вечером мы с дочкой были уже у них в гостях. Девчонки играли в соседней комнате, а мы с Борисом готовили его фирменное блюдо - мелко порезанный чеснок пополам со сметаной. Этот чеснок у нас прекрасно шел под пиво, а девчонки пили чай с тортом.

- Понимаешь, мы уезжаем - невесело рассказывал он.
- Зачем - спросил я, запивая пивом, фирменную закуску.
- Да, ты думаешь, я хочу. Это все Маринка. Целыми днями долдонит, что будут погромы, боится за детей. «Память», да «Память». 
- Да, брось ты Боря, на клоунов внимание обращать. Сейчас много чего болтают.
- Мне-то они по барабану, но что мне приходится выслушивать каждый день, терпения уже не хватает. Пойми, сам бы я никуда, никогда бы не уехал. Что мне там делать. Метлой махать в Тель-Авиве? Кому там, мои котлы нужны. У меня библиотека прекрасная. Маринка, не хочет мои книги брать. Ты можешь представить Лескова или Тургенева на иврите?
 Монолог продолжался.
- Я в Питере родился и здесь мои корни. Пойми, я по натуре, русский человек. Люблю в футбол поиграть, выпить, в баньку сходить, попариться, девок прижать, водки выпить, побазарить с мужиками за жизнь! Книги русские люблю, да и Север, где я котлы свои налаживаю, мне по душе. А там, что я буду делать?
Мы поехали в Таллин, бродили всей компанией по городу, заходили в церкви. Один раз даже удалось послушать орган в протестантской церкви. Тогда появились в продаже крабовые палочки и были они потрясающего вкуса, неотличимого от настоящих крабов. Девчонки жили своей самостоятельной жизнью – дурачились, фотографировались, все время клянчили деньги на мороженое. Мы с Борисом живо обсуждали предстоящую войну в Заливе. Периодически он сам возвращался к теме предстоящего отъезда.
- Это не моя эмиграция, я бы никогда не уехал. Это детская эмиграция. 

Через дней десять приехала Марина, а Борис уезжал.
У поезда он мне сказал – Не прощаюсь, осенью приеду в Москву, там и простимся. 
Марина целыми днями бегала по магазинам, скупая всякие вещи: посуду, детскую и взрослую одежду, игрушки, и даже пару ракеток для бадминтона с воланчиками. По вечерам мы с дочкой играли в бадминтон с другими детьми и взрослыми. А Катя с Соней напрасно канючили у матери ракетки.
- Не дам, отрезала она, - испортите здесь, а там чем будете играть?
Они медленно плелись на площадку и грустными глазами смотрели на играющих. Мы звали их к себе, давали им ракетки, и они по очереди азартно со всеми играли.
 
Кончилось лето. Мы разъехались - Борис с Мариной и детьми в Ленинград, я с дочкой в Москву. Договорились созвониться осенью. 

Борис позвонил в холодный ноябрьский день. Мы встретились с ним на набережной у кинотеатра «Ударник».
- Вот, заглянул, по дороге в Иерусалим, - сказал он после обмена рукопожатиями. Было холодно, мы подняли воротники.
- Уезжаю, куда еду, зачем? - говорил он грустно.
- Ну, так передумай, оставайся, сейчас не те времена, можешь и отказаться – предлагал я ему.
- Поздно уже, у нас и квартиры больше нет, у родственников в Питере ютимся. 

Мы ходили с ним по Москве еще часа три. Курили, иногда куда-то заходили греться, выпивали по чашке кофе и снова ходили, ходили. Наконец, мы снова пришли на набережную. Стояли и молча глядели на Кремль.  Потом стали прощаться, я дал ему свой адрес.

- Ну, все, Володя, давай, не поминай лихом. 
- Да что ты, Боря, на войну, что ли едешь. 
Он не ответил. Мы обнялись, и он быстро пошел прочь, не оборачиваясь.
Я долго смотрел на удалявшегося Бориса. Он как будто стал меньше ростом. Наверное, оттого, что поднял воротник.

Прошли годы. Борис так и не написал. Дочь моя уже много лет живет  в Калифорнии.  Там и внучка родилась.


P.S.  А ведь никаких погромов так и не было... 



Фотография автора